Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II ответил на вопросы официального интернет-сайта Русской Зарубежной Церкви.
— Ваше Святейшество! Как бы Вы оценили путь, пройденный Русской Зарубежной Церковью в ХХ веке? Какое значение придавали духовенство и верующие Московского Патриархата миссии и служению Русской Зарубежной Церкви в годы советской власти? Что значила Русская Зарубежная Церковь лично для Вас?
— Русская Зарубежная Церковь сохранила в своем изгнании духовные ценности отечественной православной традиции. Сохранила их неповрежденными, хотя, мы знаем, это было нелегко. Лишение Родины, потеря близких, невозможность общаться с теми, кто остался по другую сторону границы, неустроенность и нищета эмигрантского существования, порой неблагоприятное и иноверное окружение, в котором трудно жить по православным обычаям предков.
Духовные ценности Православия не только сохранялись, но и преумножались русской эмиграцией, лучшая часть которой воспринимала свое пребывание на Западе как посланную от Бога миссию. Благодаря этому членами Русской Зарубежной Церкви мы видим ныне многих священнослужителей и мирян, по плоти не имеющих русских корней, но любящих Россию, молящихся за нее.
Духовная литература, издававшаяся Русской Зарубежной Церковью проникала в Россию, хотя и в ограниченных количествах, даже во времена «железного занавеса». И это была очень ценная помощь. А потом пришли иные времена, и созданное в Зарубежье наследие переиздали в России огромными тиражами — достаточно упомянуть «Закон Божий» протоиерея Серафима Слободского, по которому у нас учились и учатся в воскресных школах сотни тысяч, если не миллионы детей, а юноши по этой книге готовятся к поступлению в семинарию. Другие сочинения духовных писателей Зарубежной Церкви — архиепископа Аверкия (Таушева), протопресвитера Михаила Помазанского — входят в программу духовных учебных заведений Московского Патриархата.
Коротко можно сказать так: мы воспринимали Русскую Церковь за границей как плоть от плоти нашего народа, как неотъемлемую часть Русской Церкви, трагически отделенную от нас вследствие страшных событий ХХ века: революции, гражданской войны, насилия богоборцев, повлекшего страдания и гибель миллионов людей. Мы всегда верили, что это разделение — временное, потому что вера у нас одна, святыни общие, и одно Отечество, где бы ни жили его чада.
Конечно, были и горькие чувства порой от резких, порой оскорбительных суждений, которые иногда доносились из-за границы в адрес тех, кто боролся за сохранение Церкви в безбожном государстве. Нам было больно от этого, виделось непонимание — а то и нежелание понять — со стороны тех, кто все же находился не в таких тяжелых условиях. Конечно, бывало, что резкие заявления звучали и с нашей стороны. Думаю, не об этом теперь нам надо вспоминать, а, как учил апостол, забывая заднее, простираться вперед (Флп. 3. 13).
Если говорить о моем личном отношении к Русской Зарубежной Церкви, тут все же приходится обратиться к воспоминаниям. Мои детство и юность прошли в Эстонии. Так что жизнь русской эмиграции, ее чаяния и проблемы, ее особое служение Церкви и России, ее крест, страдания, подвиг, но также немощи, нестроения и ошибки, — все это мне известно не понаслышке. В детские годы я прислуживал в алтаре у отца Александра Киселева, который оказал на мое духовное становление очень большое влияние. С ним и с моим отцом протоиереем Михаилом я еще мальчиком объезжал лагеря наших военнопленных в Эстонии. Отец служил, я пономарил и читал. Это были трагические, но незабываемые годы.
И вот, отец Александр для меня долгие годы составлял некую духовную связь с Зарубежной Церковью, потому что его образ всегда жил в моем сердце. А потом, много лет спустя, было большой радостью вновь встретить отца Александра и матушку Каллисту в Москве, оказать им гостеприимство в Донском монастыре, настоятелем которого я являюсь. Мы долгие часы говорили с этим достойнейшим русским пастырем о судьбах Церкви, о грядущем объединении Зарубежной Церкви с Церковью в Отечестве. Многое из того, о чем говорил отец Александр относительно Зарубежной Церкви, и хорошего, и тревожного, сейчас сбывается. Царствие Небесное этому замечательному русскому священнику.
— Как Вы считаете, необходима ли каноническая оценка пути Русской Зарубежной Церкви? Кто правомочен дать такую оценку?
— Исследовать детально и беспристрастно историю Русской Зарубежной Церкви, конечно, нужно и важно. Нужно анализировать ее и с канонической точки зрения. Но при этом важно сознавать, что к полному и окончательному единомыслию при оценке всех явлений и деятелей истории прийти трудно. Вся правда явится лишь на Божием суде.
А пока мы видим, что на всякий аргумент одних историков другие находят свой контраргумент или иную интерпретацию исторических событий. Полного согласия в этом отношении нет ни в России, ни в Зарубежье.
Можно спросить: а есть ли у нас окончательная и исчерпывающая оценка, например Синодального периода русской церковной истории? Или, скажем, деятельности Патриарха Никона?
А судить с канонической стороны о пути русского Зарубежья ХХ века еще труднее: мало времени с тех пор прошло, еще далеко не все факты выявлены. Причем условия, в которых оказалась Церковь, условия жесточайшего гонения на Родине и вынужденного пребывания за ее пределами миллионов верующих, — были во многом беспрецедентными. Священномученик митрополит Кирилл в свое время предостерегал от попыток применения канонического буквализма. Он писал в 1929 году: «Церковная жизнь в последние годы слагается и совершается не по буквальному смыслу канонов». Поэтому, например, наша Церковь прославила в лике святых как тех, кто принимал действия Патриарха Сергия, так и тех, кто не только не одобрял их, но даже находился от него под прещениями — при условии засвидетельствованной святости их жизни, их подвига. Подобные примеры мы знаем и из древней церковной истории.
Быть может, для самой Зарубежной Церкви теперь, когда кончился период безбожия в России, важно оглянуться назад и более полно осознать пройденный путь. Но по опыту Церкви в России должен отметить: такие процессы не происходят в одночасье.
Что же касается отношений Зарубежья с Церковью в Отечестве, убежден, что теперь нам надо не судить друг друга или целые поколения наших отцов и предшественников, а в духе Христовой любви и совместной ответственности найти дорогу к единству и общему свидетельству.
— Каково в настоящее время отношение Московского Патриархата к «Декларации» митрополита Сергия и к ее последствиям? Как Вы оцениваете нынешнее состояние церковно-государственных отношений?
— Русская Православная Церковь неоднократно высказывалась по поводу Послания митрополита Сергия 1927 года, не раз говорил об этом и я — в те годы, когда для нас в России это было актуально, когда мы, наконец, смогли вслух сказать о наболевшем. Без конца повторять уже сказанное не хотелось бы. Достаточно коротко отметить: слава Богу, современная жизнь Церкви этим вынужденным документом отнюдь не определяется.
Позиция Московского Патриархата по взаимоотношениям с государственной властью нашла наиболее полное отражение в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви». А те дополнительные разъяснения, которые понадобились нашим зарубежным братьям, даны в документах, принятых комиссиями Московского Патриархата и Русской Зарубежной Церкви. Эти тексты теперь опубликованы.
В практическом плане можно отметить, что тот подход Церкви к взаимоотношениям с государством, с обществом, который был сформулирован в «Основах социальной концепции», — его постепенно удается реализовать во все большей степени. Вера православная никогда не умирала в России, даже в годы государственного насильственного атеизма. А теперь страна на глазах как бы распрямляется, все более обращаясь к своим исконным православным традициям. И очень часто видим поддержку в этом отношении со стороны представителей государства, среди которых все больше верующих людей.
— Как относится Московский Патриархат к «теории ветвей» и совместным молитвам с инославными? Возможен ли выход Московского Патриархата из Всемирного Совета Церквей? И действительно ли на сегодняшний день «Баламандское соглашение»?
— Так называемую «теорию ветвей» Русская Православная Церковь никогда не принимала, и ныне безусловно ее отвергает, как противоречащую духу православного вероучения. Мы категорически не приемлем также возможность литургического сослужения с инославными. Что касается присутствия на богослужениях других конфессий, то оно допускается в случаях определенной целесообразности, как это было и в дореволюционной Русской Церкви, и в Зарубежной, по крайней мере, до 60-х годов прошлого века. И теперь, в частности, наши делегаты на ассамблее ВСЦ не обязаны участвовать в совместных молитвах.
Все это, однако, не значит, что не следует встречаться, что надо избегать всякого общения с неправославными христианами. Существует множество вопросов, которые нужно решать вместе. Например, многие поддерживают нашу позицию в отношении абортов, пропаганды гомосексуализма, внедрения эвтаназии.
Конечно, ушли в прошлое искренние надежды первых православных участников экуменического движения, среди которых были и видные представители Русской Зарубежной Церкви, что путем взаимного общения удастся легко привлечь к Церкви неправославных христиан. Многолетний опыт нашего участия в межхристианских контактах приводит к скорее неутешительным выводам. Либеральные ценности, взятые на вооружение рядом протестантских общин, заслонили собой христианское понимание нравственности, привели к попранию норм Священного Писания и Предания. Все это фактически привело к прекращению дальнейших контактов с этими общинами. Однако другие в нынешних условиях все большего натиска либерализма прислушиваются и с уважением относятся к нашей позиции, которую мы свидетельствуем ясно и твердо. И ради продолжения этого трудного свидетельства, ради того, чтобы взгляд Православной Церкви на происходящее в мире был услышан, мы в настоящее время считаем нужным присутствовать во Всемирном совете церквей. Мы добились пересмотра процедуры принятия решений в этом органе, и теперь никто не может утверждать что-либо от лица всего Совета, если Православная Церковь не согласна. Но при определенных условиях, если негативные тенденции будут нарастать, мы отнюдь не исключаем возможности выхода из ВСЦ.
Что касается так называемого «Баламандского соглашения», то это — рабочий документ смешанной богословской комиссии, направленный, прежде всего, на предотвращение прозелитической деятельности униатов. Этому тексту никогда не придавалось догматического значения. К сожалению, документ так и не стал для католиков препятствием для насаждения унии и продолжения экспансии на восток.
— Каким Вам видится будущее устройство Русской Зарубежной Церкви, ее статус и взаимоотношения с Московским Патриархатом? Как, по мнению Вашего Святейшества, должны выстраиваться отношения между зарубежными епархиями и приходами Московского Патриархата и Русской Зарубежной Церкви на одной территории? Как поступать в тех случаях, когда пастырская практика у тех и других не вполне совпадает?
— Устройство Русской Православной Церкви за границей, как мы понимаем, останется таким же, каким и сейчас является, с ее Архиерейским Собором, Синодом и существующими органами управления. Если сама Русская Зарубежная Церковь в будущем пожелает что-либо изменить — это другое дело, но такой вопрос надо обращать не к нам. Мы исходим из сохранения исторически сложившейся общности епархий, приходов, монастырей Русской Зарубежной Церкви — в качестве самоуправляемой части единой Поместной Русской Церкви. Именно так Русская Православная Церковь за границей сама себя определяла на протяжении десятилетий, только раньше этот статус описывался как временный – до «падения безбожной власти в России».
Теперь, когда для этого сложились все условия, могут быть восстановлены нормальные отношения Зарубежной Церкви с Московским Патриархатом в целом. Они, как мы ожидаем, будут регулироваться Актом о каноническом общении.
Конечно, восстановление общения и единства подразумевает, что будут применяться предусмотренные священными канонами церковно-правовые нормы. Если архиереи Русской Зарубежной Церкви становятся членами Архиерейского Собора Московского Патриархата, то естественно, что будет происходить и предусмотренное канонами утверждение их избрания Священным Синодом Патриархата, хотя само избрание будет совершаться по-прежнему — Собором Русской Зарубежной Церкви. То же касается и избрания Первоиерарха.
Возникающую ситуацию, когда за границей России кое-где будут на одной территории существовать параллельно епархии и приходы Русской Зарубежной Церкви с епархиями и приходами, непосредственно входящими в Московский Патриархат, нельзя назвать вполне нормальной и соответствующей канонам. Однако она сложилась в ходе весьма долгой истории, и нельзя ее искусственно изменить в краткий срок. Однако мы надеемся, что в дальнейшем, по мере развития сотрудничества, сослужения, взаимного общения, – сама жизнь приведет к тому, что эти епархии и приходы сольются. Однако как сроки, так и форму этого единства трудно сейчас определить: оставим это Промыслу Божию.
«Параллельное существование» ставит вопрос о сотрудничестве архипастырей и пастырей. Мы надеемся, что это взаимодействие будет развиваться в мире и братолюбии. Потребуются регулярные совещания на местах, и мы не сомневаемся, что они будут успешны. Ведь, прежде всего, нами движет стремление к спасению и духовной пользе нашей паствы.
В Московском Патриархате и Русской Зарубежной Церкви есть и сложившиеся различия церковной практики в различных вопросах второстепенного значения. Например, это касается порядка приема в Церковь тех, кто крещен в других христианских вероисповеданиях, или вопрос о смешанных браках. Думается, нет в этом ничего, серьезно угрожающего церковному единству. Пусть сохраняется сложившаяся практика — до тех пор, пока, возможно, не возникнет у Церкви потребность в ту или иную сторону эту практику изменить. Ведь подобные нормы церковной дисциплины, а также границы церковной икономии многократно менялись на протяжении веков в Русской Церкви. Кроме того, они отличаются и в настоящее время в разных Поместных Церквах, или даже внутри некоторых Поместных Церквей: к примеру, на Афоне к этому вопросу относятся иначе, чем в других местах, находящихся в юрисдикции Патриарха Константинопольского. Московский Патриархат в общепринятой своей практике хранит верность тем правилам, которые были определены до революции Святейшим Синодом. Однако полагаю, что ничто не будет препятствовать Русской Зарубежной Церкви следовать привычной для нее практике.
— Иногда слышны опасения, что Русская Зарубежная Церковь в случае объединения, может лишиться своего имущества. В этой связи, в частности, вспоминают про события в Святой Земле. Насколько оправданы такие опасения?
— Ответ на этот вопрос можно прочесть в документах, подготовленных нашими комиссиями по диалогу и уже одобренных Священноначалием как Московского Патриархата, так и Русской Зарубежной Церкви: Акт о каноническом общении устанавливает, что «Русская Зарубежная Церковь самостоятельна в делах пастырских, просветительных, административных, хозяйственных, имущественных и гражданских». Таким образом, все имущество, принадлежащее РПЦЗ или ее приходам, остается в их собственности и полном распоряжении.
Когда начался реальный диалог между Московским Патриархатом и Русской Зарубежной Церковью, одним из первых наших решений было прекращение всех взаимных имущественных претензий, которые имели место в прошлом, во времена отсутствия диалога и даже противостояния. Мы договорились, что в отношении собственности будет сохраняться status quo на момент начала переговоров. Священный Синод дал указание нашим архиереям и представителям Русской Православной Церкви, чтобы в тех немногих случаях, где еще имеются окончательно не урегулированные проблемы, приложить все усилия для мирного разрешения вопросов.
Что касается былых споров и конфликтов — считаю, не следует нам возвращаться к ним вновь и вновь. Надо понимать, в каком историческом контексте происходили эти события. Не хотелось бы вспоминать, но ведь и с той, и с другой стороны звучали жесткие обвинения. Вплоть до того, что за границей, например, говорили, будто Церковь в России не имеет благодати, таинства в ней если и совершаются, то только в отдельных случаях, в отдельных храмах. Открытие приходов Русской Зарубежной Церкви в пределах России, принятие в клир священнослужителей, запрещенных архиереями Московского Патриархата, утверждения, что наши иерархи будто бы публично проповедуют ересь, и поэтому можно не обращать внимания на налагаемые ими канонические прещения, — вот та атмосфера, в которой, увы, было трудно строить нормальные отношения.
Слава Богу, за последние годы все переменилось. Мы, наконец, смогли встретиться друг с другом лицом к лицу. И вновь увидеть друг в друге братьев. В той же Святой Земле теперь наши представители с любовью встречаются, обсуждают текущие вопросы, договариваются о сотрудничестве. Хотя между нами еще не восстановлено евхаристическое общение, но во всех храмах Московского Патриархата в Святой Земле мы дали указание, чтобы паломники из Русской Зарубежной Церкви в священном сане могли, при их желании, отслужить литургию, причастить своих духовных чад. В Иерихоне монахини Московского Патриархата и Зарубежной Церкви живут теперь действительно по-сестрински, и мы надеемся, что эта практика получит дальнейшее развитие.
