1 июля 2010 года в Тверской областной филармонии прошла встреча Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла с духовенством Тверской и Кашинской епархии.
Дорогие владыки, отцы, братья!
Я хотел бы сердечно приветствовать всех вас. Для меня большая радость встретиться с духовенством — за время пребывания на Московском Патриаршем престоле это уже третья такая встреча. Первая была в марте 2009 года, когда я посетил первую епархию вне города Москвы — Тульскую; там была возможность встретиться со всем тульским духовенством. Вторая — это епархиальное собрание города Москвы, и вот в третий раз — в Твери.
Должен сказать, что общение с духовенством является очень важной частью моего Патриаршего служения. К сожалению, из-за особого графика работы Патриарха у меня нет возможности принимать священнослужителей так, как это делает каждый епархиальный архиерей, но всякий раз, посещая епархии, я имею возможность общаться, слышать какие-то вопросы, какие-то пожелания. Такая обратная связь для Патриарха очень важна. Поэтому сегодня, после того, как я скажу вам то, что лежит у меня на сердце и чем я хотел бы с вами поделиться, я был бы рад, если бы и вы меня о чем-то спросили, задали вопросы, может быть, высказали какие-то свои мысли, потому что такого рода беседы, такого рода диалог позволяет нам двигаться вперед.
Я бы хотел начать свое выступление с выражения благодарности Вам, владыка, и всему духовенству за те труды, которые осуществляются в Тверской области. 21 сентября этого года Вы, владыка, отметите свое 70-летие, и из этих 70 лет 22 года Вы провели здесь, в Твери, и с Тверью связана значительная часть Вашей пастырской и архипастырской деятельности.
Когда Вы вступили в 1988 году на кафедру, здесь было всего 49 приходов и 60 священников. По советским меркам это была не самая слабая епархия, но цифры, которые мы сегодня имеем, свидетельствуют об огромных изменениях. С 1988 года благодаря Вашим и епархиального духовенства трудам количество храмов и приходов изменилось, и сегодня в епархии, если не ошибаюсь, 237 приходов (то есть их число возросло более чем в пять раз), открыто 14 монастырей, в епархии трудятся 264 священника и 39 диаконов, действует 58 приходских воскресных школ, существуют средние учебные заведения, детский сад и целый ряд других образовательных учреждений и групп.
Меня очень радует то, что в 651 школе преподаются Основы православной культуры. Тверская епархия славится своим крестным ходом, имеющим большое миссионерское значение — это Волжский крестный ход, который становится все более масштабным и значение которого выходит за пределы Тверской области. И когда Дмитрий Вадимович посещал меня и владыку, мы говорили о том, что этот опыт Тверской епархии следует, может быть, перенести на всю Волгу. В этом году это было трудно сделать, но, может быть, в будущем мы постараемся расширить масштабы этого крестного хода, потому что, как показывает опыт, это очень эффективное средство духовного воздействия на людей.
У вас очень активно действует православное молодежное движение, проводятся различного рода мероприятия, в том числе такие масштабные, как съезды православной молодежи Центрального федерального округа (в минувшем году проходил уже второй съезд), проводятся шествия с участием православных молодежных клубов, центров духовного развития; организованы приходские молодежные футбольные команды — это тоже я считаю добрым делом.
В минувшем году было проведено 12 подростковых православных лагерей, организован молодежный многодневный крестный ход. Наконец, на берегу озера Селигер ежегодно проводится Всероссийский молодежный патриотический лагерь — сегодня, 1 июля, открывается его православная смена. Все это свидетельствует об очень активной работе в области взаимодействия с молодым поколением.
Я хотел бы отметить также миссионерскую и противосектантскую деятельность, в частности работу информационно-аналитического Центра святого Марка Эфесского, который осуществляет мониторинг ситуации и предпринимает усилия, чтобы своевременно реагировать на деятельность нетрадиционных и опасных для общества псевдорелигиозных явлений. Регулярная просветительская работа ведется в воинских частях, в исправительных учреждениях, на телевидении, на радио, активно действует не только общеепархиальный сайт, но и около 40 приходских и монастырских сайтов.
Когда я просматривал ваш годовой отчет, то на меня хорошее впечатление произвело то, что у вас осуществляется бюджетирование всей епархиальной деятельности, есть конкретные статьи бюджета по деятельности епархиальных органов. Это очень важно, потому что по объему бюджета можно сразу определить, насколько приоритетно для правящего архиерея то или иное направление деятельности; а когда есть бюджет, тогда можно и планировать работу. Думаю, что с Божией помощью епархиальный бюджет будет пополняться, что позволит оказывать бóльшую поддержку и социальной деятельности, и работе с молодежью, и работе в области образования.
Но сегодня я хотел бы поговорить о задачах Церкви на селе. И в городских приходах и благочиниях у нас существует много проблем, но еще более сложная ситуация складывается на приходах сельских, особенно в российском Нечерноземье. В первую очередь это обусловлено демографической ситуацией, которая связана с экономикой, с проблемой обнищания русского села. Тяжелое состояние села стало результатом беспощадной эксплуатации — часто мощь государства наращивалась, в первую очередь, за счет русского мужика, особенно того, кто был поближе к центру. Столь необходимая в свое время стране индустриализация обескровила нашу деревню, особенно Нечерноземье. А затем различного рода эксперименты: коллективизация, раскулачивание, укрупнение — чего только не происходило на селе… Но начался разгром села с уничтожения деревенских приходов.
В последнее время предпринимаются очень значительные усилия для того, чтобы поднять село. И наш разговор с Дмитрием Вадимовичем сразу начался с села: губернатор стал говорить о ситуации, которая складывается на селе, о том, что уже происходят небольшие, но реальные подвижки, хотя еще многое предстоит сделать, чтобы жизнь на селе изменилась. Как я уже сказал, слабость нашего церковного организма на уровне села обусловлена и демографическими, и экономическими, и инфраструктурными проблемами. Может быть, последние не так остро стоят в Тверской области, но ведь и у вас до сих пор в некоторых местах трудно добраться до отдаленного прихода. И, конечно, крайне отрицательно влияет на приходскую перспективу отток молодого населения.
Вот поэтому я хотел бы сегодня особенно подробно поговорить об устройстве наших сельских приходов. Назначаешь иногда священника на деревенский приход (я говорю по опыту своего пребывания на Смоленской кафедре, которая по многим показателям очень похожа на Тверскую, как и область похожи), и он воспринимает это как некое наказание, как огромное искушение, как жизненную неудачу. И в самом деле, приезжает батюшка в деревню — стоит там храм, иногда достаточно просторный, плохо отремонтированный, совершает первую Литургию, считает количество прихожан — 15, 18, 20, а иногда и меньше. Ну а когда он начинает оценивать материальную сторону своей жизни — становится совсем грустно…
Помню, однажды мне нужно было срочно восполнить вакансию в одном деревенском приходе. Я пригласил священника и говорю: «Я просил бы вас поехать туда; я буду материально вам помогать, но нужно обязательно поработать на этом приходе». Он отнесся к этому предложению с послушанием и смирением, но потом говорит: «А что произойдет, владыка, если у моего ребенка будет приступ аппендицита?» Вы знаете, я сразу понял, что его нельзя на этот приход назначать, потому что он действительно не доберется до районной больницы, если что-то произойдет с ним или с его ребенком. Этот священник был семейный, не старый человек. И, в конце концов, туда был отправлен неженатый священник, монах. Все это я говорю для того, чтобы показать, насколько непросто сегодня священнику совершать свое служение на селе.
Какой же может быть выход из этого положения? Как мы можем возродить церковную жизнь на селе — даже вне зависимости от возможных экономических и демографических сдвигов? Я думаю, что очень важно подумать о структуре прихода. Если священник, приезжающий в сельскую местность, считает, что его приходом является деревня или село, где находится храм, то это глубочайшая ошибка, потому что рядом есть другие деревни, другие села. Если кто-то считает, что приходом является только то место, где находится администрация сельского поселения, то это тоже большая ошибка.
Мы должны ясно понять, что сельский приход — это ни в коем случае не одна деревня, не одно село и не то место, где находится храм. Это территория, которая может включать и не один храм; это местность, за которую священник несет в духовном смысле ответственность. Я думаю, очень важно провести границы приходов. Это, конечно, ответственность правящего архиерея, епархиального совета, работа благочинных, но в каждой епархии у нас должны быть сельские приходы с совершенно ясно очерченными границами. И тогда священник, являющийся настоятелем сельского прихода, поймет, что у него не 50 и не 100 жителей в приходе, а гораздо больше — иногда это сотни, а иногда и тысячи людей.
А дальше все зависит от того, как будет построена работа с этими населенными пунктами. Конечно, у священника должен быть автомобиль и право вождения. Если нет денег приобрести машину, нужно, чтобы подключались епархиальные власти, изыскивались средства, потому что работать в сельском приходе без автомобиля невозможно. Священник должен регулярно объезжать все населенные пункты. И если исполнять свою работу с дерзновением и ревностью, то очень скоро такой настоятель попросит себе у правящего архиерея помощника: «Вы на мой приход второго священника дайте, я не успеваю».
А что значит объезжать населенные пункты? Конечно, совершать богослужения. Приезжаете в деревню: жителей человек тридцать, а то и меньше, совершаете богослужение — можно Литургию послужить, если есть соответствующее место, можно молебен водосвятный, дома навестить, святой водой покропить, с людьми побеседовать. Очень важно, чтобы по согласованию с местными властями выделялись какие-то места для совершения богослужений. Это может быть чей-то более или менее просторный дом или какое-то общественное место, если такое существует. Но в перспективе в каждом населенном пункте надо строить часовенку или храм-часовню.
Вот это и будет воскрешение Святой Руси. Приехал батюшка — пять домов в деревне и маленькая часовенка. Встретились на Пасху — хотя, конечно, нужно не только на Пасху, но и регулярно посещать, — однако я говорю о праздниках, потому что они связаны с особыми духовными переживаниями людей. И сразу в заброшенной деревне начинает формироваться и развиваться реальная церковная жизнь.
А если уж говорить в терминах чисто экономических, то и батюшке будет жить немножечко повеселее: и доходов будет побольше, и не будет такого тяжелого материального положения, с каким иногда сталкиваются наши настоятели в деревенских приходах. Мы не поднимем по-настоящему церковную жизнь в сельской местности, особенно в Нечерноземье, если ответственность за ту или иную территорию у нас не будет конкретно привязана к тому или иному настоятелю. Вот тогда можно будет спросить: «А что у тебя, батюшка, происходит на территории прихода?» Вот тогда инспекционные поездки архиерея могут быть связаны не только с посещением храма на престольные праздники, но и с тем, чтобы просто остановиться в деревне и спросить: «А батюшка к вам часто приезжает? А что у вас происходит? А в храм вы ходите, дорогие мои?»
Это очень важная сторона дела, поэтому полагаю, что было бы правильным разделить всю территорию Тверской области — сельскую местность — на сельские приходы, и посмотреть на перспективу развития церковной жизни с точки зрения ответственности настоятеля за свою территорию. Все это может повлиять и на демографическую ситуацию, и на то, чтобы люди уже не так оставляли свои места. Ведь появление священника — это всегда появление человека, с которым можно побеседовать, который может ответить на какие-то вопросы, поддержать, вразумить, особенно молодых людей, даже помочь с выбором профессии или с трудоустройством. Мы иногда говорим, что нам не хватает кандидатов в священники. А ведь уровень религиозности в народе достаточно высок; но если настоятель не работает с людьми, если он просто прекращает контакты с народом после того, как совершил в храме отпуст, тогда ничего и не будет. А если посещаются семьи, дома, если священник видит, чтó вокруг происходит, если у него есть доступ к детям, то иначе формируется вся система воспитания.
Есть еще один вопрос, связанный с доступностью настоятеля народу. Ведь часто бывает так — в субботу-воскресенье служба, а в течение недели никакого контакта. Ну, если что-то случилось — например, в деревне кто-то умер, — тогда батюшку ищут, причем и днем, и ночью. Но ведь священник, настоятель должен быть доступен для своего народа. Вот я и предложил бы подумать об обеспечении такой доступности, ведь для этого сейчас существуют технологические возможности. У каждого настоятеля должен быть служебный мобильный телефон. Личный — это его личное дело; а служебный мобильный телефон должен быть. В каждом храме должен быть вывешен номер такого мобильного телефона. Это не значит, что мобильный телефон должен быть включен 24 часа в сутки, — в храме должно быть написано, в какие часы вы можете звонить на этот номер. Это приемные часы священника: телефон включен, звонят, какие-то вопросы, просьбы — живой контакт настоятеля с прихожанами.
Сегодня без такой связи нельзя, я уж не говорю о возможности использования Интернета. Хотя я знаю, что некоторые священники заводят свои блоги, включаются в социальные сети, участвуют в дискуссиях, причем иногда приносят этим большую пользу. Что греха таить, порой уровень дискуссий в блогах и социальных сетях производит удручающее впечатление. Но ведь именно там зачастую формируется настроение людей, особенно молодежи. А если нет возможности писать, участвовать, передавать свои мысли, помогать людям скорректировать свою позицию, свое поведение, то, по крайней мере, мобильный телефон можно же использовать?
Поэтому я предложил бы внимательно обо всем этом подумать. А может быть, направить потом и соответствующие административные указания. Приезжает архиерей, смотрит: есть номер телефона в храме или нет. Задает прозрачный вопрос настоятелю: «А как, батюшка, с вами можно связаться народу Божьему, который желает пастырского окормления не только раз в неделю, во время Литургии?»
Настоятель должен нести ответственность за духовную жизнь людей и в каком-то смысле за состояние общественного сознания. Ведь у людей очень много вопросов, и чаще всего на эти вопросы никто в сельской местности ответить не может. Поэтому приходской священник должен быть интеллектуальной силой, помогающей людям разбираться в сложных вопросах современной жизни, причем не только в духовных вопросах. Мы знаем, как много вопрошаний обращается к духовенству по поводу того, что происходит вокруг нас. И священник действительно может и должен оказывать благотворное влияние на людей — вне зависимости от того, как часто они посещают храм.
Поэтому нужно ясно сказать о необходимости ведения священником образовательной и социальной работы — помимо богословской, духовнической, литургической деятельности. На заседании московского духовенства мы договорились со священнослужителями, что в будущем на каждом городском московском приходе, начиная с самых крупных, помимо священника, второго священника, диакона, псаломщика, регента, в обязательном порядке в штате храма будет ответственный за образование, за катехизацию, за работу с молодежью и за социальную работу. Это предложение Московского епархиального собрания получило в феврале текущего года поддержку на Архиерейском совещании, и была сделана такая рекомендация, чтобы повсеместно в крупных приходах среди должностных лиц в обязательном порядке были те, кто профессионально занимается социальной и образовательной деятельностью и работой с молодежью.
Так вот, социальная работа заключается в том, чтобы помогать другим, причем помогать разными путями. Иногда мы просто не знаем, что происходит рядом с нами, внутри наших приходов. Мы говорим о добре, о необходимости помогать, но мы не знаем, кто страдает среди тех, кто вместе с нами молится во время Литургии. Сколько бедных людей в приходе? Ведь ни один настоятель не скажет точную цифру: «У нас ниже прожиточного минимума живут столько-то наших постоянных прихожан» — мы не владеем даже этими цифрами. Я уж не говорю о том, чтобы осуществлять социальную работу вне прихода — что тоже нужно, потому что везде наш народ; но даже внутри прихода как общины единомышленников не знаем, что происходит. Поэтому в первую очередь нужно, конечно, заботиться о неимущих людях в приходе.
И вот к чему я это говорю. Сегодня мы с вами беседуем о сельской местности. В городских приходах можно взять на работу человека, который будет специально заниматься социальной работой, который будет изучать положение и проблемы прихожан, который будет проводить различного рода мероприятия, привлекать спонсоров, предоставлять информацию настоятелю — потому что самому священнику невозможно всем этим заниматься. Но все это там, где есть ресурсы, где можно платить достойную зарплату за такого рода работу. Ну а как поступать там, где ресурсов нет — например, в деревенском приходе? Разве настоятель никак не должен думать о том, чтобы помочь своим прихожанам или жителям той или иной деревни? Думаю, что можно находить определенные способы.
Я навскидку предложил бы такую идею. Вот вы посещаете бедную деревню, встречаетесь с людьми, узнаете, что у кого-то проблемы со здоровьем. Людям трудно добраться до больницы. А почему бы на благотворительной основе не привезти в такую деревню врача и не устроить медицинский прием — особенно если требуется специальная медицинская помощь? Можно обратиться с соответствующим прошением к правящему архиерею. И привезти на благотворительной основе медика — у нас есть общества православных врачей; а если где-то нет, то такое общество надо создавать.
Когда мы устраиваем миссионерские путешествия по Сибири — на поездах или на кораблях — так всегда и делается: священники проповедуют, врачи ведут прием. Иногда даже юристов приглашаем в эти поездки, чтобы они осуществляли юридическую помощь. У Церкви есть такая возможность приглашать специалистов — это и будет реальная помощь селу, помощь прихожанам и не только им. Впрочем, что значит не только прихожанам: в наших традиционных русских губерниях крещеных людей 90% — все наши прихожане (другой разговор — хороший прихожанин или плохой, ходит он в храм или не ходит). Поэтому я думаю, что социальная работа возможна везде, только в большом приходе на постоянной основе, а в бедных приходах это могут быть разовые акции — один-два раза в год.
Думаю, то же самое можно делать и в отношении работы с молодежью. Почему бы священнику не устроить просмотр фильма с молодежью? Время от времени появляются прекрасные фильмы. Вот сейчас Никита Михалков снял прекрасный фильм «Предстояние» — фильм с ясным религиозным измерением. Его критикуют, но, думаю, критикуют именно те, кому было не по душе религиозное измерение этого фильма. Картина на примере Великой Отечественной войны — какая почва для беседы! И молодежи интересно прийти и посмотреть, да еще и вместе с батюшкой.
Я отдаю себе отчет в том, что где-то это возможно, а где-то — нет. У кого-то нет даже денег для того, чтобы технику соответствующую купить, и места, где ее расположить. Но ведь где-то все это есть, и приходские дома есть; да и батюшка иногда живет не так стесненно и к себе пригласить может, заодно и чайком угостить. Другими словами, даже в сельской местности эти непонятные слова — катехизация, социальная работа, работа с молодежью — могут воплощаться в жизнь способами, вполне приемлемыми для сельской местности и вполне адекватными.
Теперь от роли настоятелей сельских приходов я хотел бы перейти к роли благочинных, тоже в сельской местности. Какова роль сельских благочинных? Очень большая. Дело в том, что большинство сельских приходов, в отличие от городских, — бедные; и то, что доступно на уровне городского прихода, особенно в крупных центрах, совершенно недоступно на уровне прихода деревенского. Даже если приход охватывает большую территорию, многое сделать нельзя. Так вот: то, что в сельской местности невозможно сделать на уровне прихода, нужно делать на уровне благочиний. На уровне благочиния должен быть и социальный работник, и специалист по работе с молодежью, и специалист в области образования, которые и организовывали бы в рамках благочиния всю эту работу и помогали бы священникам. Допустим, батюшка не знает, что делать — не хватает, может быть, воображения или опыта. Тогда он обращается к специалисту, который и должен дать совет и помочь в организации этой работы. Поэтому благочинный должен обеспечивать духовно-культурную деятельность приходов — то, что очень трудно осуществить силами настоятеля.
Но опять-таки лучше привести один пример, чем читать абстрактно целую лекцию. Допустим, в духовно-образовательной области — почему бы благочинному не пригласить в благочиние известного богослова или миссионера? У нас же есть такие люди— и в Москве, и в Петербурге, и в Твери. Провести благочинническое собрание, пригласить такого человека для выступления, для беседы, для ответа на вопросы. Вокруг благочиния начинает тогда развиваться самостоятельная интеллектуальная жизнь.
Благочиние должно быть первым местом, куда настоятель обращается за помощью и поддержкой. Это не только посещение прихода раз в год благочинным на праздник и осмотр храма: так ли иконы висят, чисто ли, красиво ли и т.д. — это реальная работа по управлению благочинием.
Еще пример: создание библиотеки, тем более электронной. Это также возможно на уровне благочиния. У вас 40 сайтов, это хорошо. Но в каждом благочинии должен быть свой сайт. Если нет возможности создавать свою газету — часто это материально очень трудно — то создать сайт благочиния просто. Это обеспечивает обмен информацией: каждый может рассказать о своем приходе, об отмечаемых праздниках, о своих поездках, о своих проблемах. Вокруг этого может начаться дискуссия, участники которой будут обмениваться мнениями и давать советы. Кроме того, сайт должен быть доступен для мирян — это не закрытый клуб для священнослужителей. Здесь может быть и диалог с властями, обсуждение каких-то общественно значимых проблем — ведь возникают иногда и спорные вопросы, касающиеся недвижимости, земли и т.д.
Еще один вопрос, о котором я хотел бы с вами поговорить, — это тема попечительских советов. Об этом же я предложил подумать священнослужителям на собрании духовенства Москвы и получил очень положительный отклик; потом мы это обсуждали на Архиерейском совещании. Сейчас мне приходится участвовать во многих попечительских советах, и этот опыт убедил меня в совершенно уникальной роли попечительских советов. Дело в том, что попечительский совет создается обычно для достижения каких-то конкретных целей — восстановления монастыря или храма. А кто приглашается в попечительский совет? Это местная элита — те, кто может обеспечить общественную поддержку проекту реставрации или строительства, кто может собрать деньги. Чаще всего это не те люди, которые в храм приходят; но в попечительский совет никогда не войдет человек, кому все это не по душе; не войдет человек активно неправославный. Обычно это люди крещеные, но в церковь они почти не ходят — некогда. Человек занимает какое-то высокое положение, вроде как готов чем-то помочь Церкви, но когда приходит в храм, чувствует себя не в своей тарелке, ведь он не воспитан в православной традиции, православная субкультура не является его субкультурой. Ему все кажется странным, он чувствует себя неловко, но в душе есть расположение. Учить такого человека свечки ставить — дело неблагодарное, потому что кто-то поставит, а кто-то не поставит; на кого-то подействует наше приглашение посещать каждый воскресный день Литургию, а на кого-то не подействует.
А что происходит на уровне попечительского совета? Каждый, отталкиваясь от своей компетенции, от своих знаний, от своего опыта, от своего желания, привносит в жизнь Церкви то, что он может привнести. Представитель администрации — свой административный потенциал, свою политическую мудрость; люди состоятельные, занимающиеся бизнесом, — свои деньги; журналисты — свою журналистскую поддержку. В попечительских советах формируется совершенно особенная атмосфера. И когда я внимательно наблюдал за дискуссиями, я вдруг отчетливо понял, что это школа воцерковления, что все это делается совершенно естественным образом: никто никого не учит, никто никаких проповедей не читает, но людей объединяет общая цель — построить храм, отреставрировать монастырь.
Я уже пару раз приводил этот пример, поэтому не буду говорить, о каком монастыре идет речь. Однажды я был просто поражен тем, с чем я встретился на заседании одного попечительского совета. Выступал его председатель, по внешнему облику партийный чиновник советских времен, производственник, резковатый такой — старшее поколение помнит таких людей.. И вдруг он начинает произносить речь, и я поражаюсь: это говорит церковный человек, церковным языком. Я его спрашиваю: «А кем вы раньше были?» Он отвечает: «Работал в райкоме, партийными делами занимался, а потом возглавлял очень крупное предприятие и сейчас возглавляю крупное предприятие». «А как же вы оказались здесь?» — «Так у нас батюшка такой настырный, пришел ко мне и говорит: давай, помогай восстанавливать объект. Я вначале не хотел, а потом подумал: а почему не помочь? И знаете, работа в этом попечительском совете изменила мою жизнь».
И вот перед нами воцерковленный, эффективный, социально активный человек. Так ведь он же не один — он привел с собой директоров предприятий, производственников, бизнесменов, и они стали группой социальной поддержки конкретного церковного проекта. И сами люди меняются: сейчас они и в храме стоят, и молятся, и причащаются. А начали бы мы работать с этими людьми с проповеди, да еще с нашей часто скучной проповеди на непонятном языке, — и ничего бы не было.
Вот почему попечительские советы играют очень важную роль. И я предложил, чтобы при каждом московском храме был попечительский совет. Он мог бы состоять из местной приходской элиты — это и журналисты, и местные руководители, и педагоги, местная интеллигенция. Приходской попечительский совет может заниматься не только строительством или ремонтом, не только собирать деньги — он может решать и какие-то другие вопросы, и образовательные, и социальные. Отдаю себе отчет в том, что это не будет сразу и во всех приходах, но по крайней мере на уровне благочиний такие попечительские советы очень нужны. Это дает возможность людям светским, но с симпатией относящимся к Церкви, людям по своим убеждениям верующим, принимать активное участие в такой работе. Поэтому мне кажется, что это очень перспективное направление.
И еще один важный момент. Очень многие из тех, кто сегодня занимает высокие посты в столицах и в крупных городах, родом из села, из деревни. Таких людей нужно отыскивать и привязывать их к деятельности наших сельских благочиний: «Вот ты преуспел, теперь ты важный в Москве, Петербурге или Твери человек. Но ты же родом отсюда. Ты не хочешь и не можешь возвращаться, но вернись духовно на свою малую родину, внеси свой вклад в развитие жизни своего села или района». И попечительские советы могут и должны стать местом привлечения такого рода людей.
И еще я хотел бы сказать, что ни настоятель, ни благочинный не должен представлять себя хозяином некоего частного предприятия, некоей вотчины, где он полный хозяин. Мне приходилось и приходится сталкиваться с такой психологией священников — это очень опасная психология. Ни в коем случае нельзя настолько отождествлять себя со своим делом, чтобы считать его своим личным делом — это большой грех. Потому что не может существовать отдельно взятый приход — может существовать только Церковь Божия, которая объединяет всех нас во едино Тело Христово. Если вне Церкви нет спасения, как говорит святой Киприан, то нужно помнить и о том, что Церковь там, где епископ, и поэтому каждый приход является органической частью единого целого.
Это должно выражаться и в канонической дисциплине, и в финансовой ответственности приходов перед епархией, и в участии в общем процессе принятия решений на епархиальном уровне, и в епархиальной активности каждого священнослужителя — через участие в епархиальных собраниях, в епархиальном совете, в епархиальном суде или через работу в епархиальных отделах.
И мне хотелось бы сказать еще об одной стороне ответственности благочинных. Мы должны помнить, что священнослужители, к счастью, получают сегодня государственную пенсию. Но долгие годы мы были лишены этого, и поэтому не всегда производятся отчисления в пенсионный фонд, священники не всегда пользуются социальными пакетами, а ведь благосостояние пенсионеров растет. Вот мы сейчас общались с Дмитрием Вадимовичем — он сказал, что пенсия приближается к 8000 рублей. Это хорошая пенсия, это почти 50 % среднего заработка. Все мы можем потерять работоспособность — все под Богом ходим; и поэтому нужно заботиться о пенсионном и социальном обеспечении священников и членов их семей.
И еще два вопроса, которых я хотел бы коснуться. Во-первых, запрещенные клирики. По разным причинам бывает так, что священник запрещается в священнослужении. Это, конечно, огромное горе — и для священника, и для архиерея, и для всей епархии. Но ведь из запрещения могут быть два пути: путь из Церкви и путь возвращения к служению. Думаю, что и епархиальный архиерей, и духовенство должны помнить о запрещенных братьях и делать все для того, чтобы вовлекать их в церковное служение. Иногда такой человек лишается всякой копейки — его запретили в священнослужении, а другой специальности у него нет. Вот он и вынужден устроиться где-то на светской работе, а потом бывает так, что и навсегда уходит из Церкви.
Я думаю, этих людей нужно привлекать к церковным послушаниям. И не только для того, чтобы они были псаломщиками и помогали священникам, но, может быть, привлекать и к социальной и образовательной работе, если у человека есть образование и какие-то навыки, — с тем, чтобы не прерывалась живая связь с храмом, с молитвой, с участием в Таинствах и чтобы человек через эту работу обрел, быть может, новое видение, новое понимание того, чтó означает пастырское служение.
Сейчас значительно увеличивается количество духовенства и возрастает процент тех, кто подвергается каноническим прещениям. Не нужно смотреть на этих людей как на отрезанный ломоть. Эти люди — наши собратья, пусть провинившиеся, и о них тоже должна быть забота.
И последнее, что я хотел бы отметить, хотя и не последнее по значению — это необходимость богословского образования. Может быть, произошла ошибка, владыка, когда составлялся ваш годовой отчет, но там фигурирует цифра, которая меня очень смутила: 151 священник без богословского образования. (Архиепископ Тверской и Кашинский Виктор: «Это правда, но сейчас все они учатся».) У каждого священника должно быть законченное богословское образование. Да, мы иногда рукополагаем до того, как человек семинарию закончил; но все это нужно восполнять соответствующими знаниями. А если возникают трудности с поступлением на заочный сектор Московской духовной семинарии, то рядом с вами семинарии Ярославская, Смоленская, где также есть заочный сектор. Нужно поступать, учиться, потому что без специальных знаний выполнять сейчас то служение, к которому вы призваны, невозможно.
И в заключение хотел бы еще раз поблагодарить Вас, владыка, и всех пастырей, тружеников, которые в непростых условиях несут здесь, на Тверской земле, свое служение во славу Божию. Дай Бог нам всем возрастать в единомыслии, любви и ответственности.
Хотел бы сердечно поблагодарить монашествующих, настоятелей и настоятельниц обителей за большое дело возрождения монастырей, которое осуществляется на Тверской земле. И количество монастырей, и количество монашествующих — значительное для такой епархии. Дай вам Бог, дорогие братья и сестры, делать все для того, чтобы столь необходимая для нашего служения монашеская жизнь развивалась во всей ее полноте.
Храни вас всех Господь.
Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси
