По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II на минувшей неделе в Москве проходила Международная научно-богословская конференция «Россия — Афон: тысячелетие духовного единства».
Инициатива проведения этой конференции была проявлена двумя обителями, поддерживающими непрерывную связь между Афоном и нашим Отечеством — Валаамским монастырем (Северным Афоном) в России и монастырем Ватопед, находящийся на Святой Горе.
На вопросы пресс-службы Московской Патриархии отвечает один из организаторов форума настоятель Спасо-Преображенского Валаамского мужского монастыря епископ Троицкий Панкратий (Жердев).
— Ваше Высокопреосвященство, разрешите Вас, одного из главных организаторов международной конференции «Россия — Афон: тысячелетие духовного единства», поздравить с её успешным проведением и завершением. Каково ее значение для России, которую веками питают традиции Афона?
— Полагаю, это — уникальная конференция. Впервые русские, греческие, сербские архиереи, монахи, игумены монастырей, ученые-богословы, светские ученые собрались вместе, чтобы обсудить множество вопросов и тем, которые касаются многовековых связей России и Афона.
Пленарное заседание в зале церковных соборов храма Христа Спасителя возглавил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Затем в течение трех дней параллельно проходило заседание нескольких секций, на которых выступило порядка ста докладчиков.
Нашу конференцию можно назвать даже форумом монашествующих. Мы не устраивали чего-то нового. Еще Василий Великий заповедовал, чтобы каждые два года собирались игумены монастырей и вместе решали проблемы, которые неизбежно возникают в монастырской жизни.
Конечно, богословские вопросы, которые рассматривались на конференции, тоже нужны, интересны. Но для нас, представителей монашества, тех, кто неравнодушен к этому святому делу, наиболее актуальна сейчас практическая сторона возрождения монастырей.
В рамках конференции состоялась свободная дискуссия на круглом столе, который проходил в конференц-зале Даниловской гостиницы, на очень важные, животрепещущие вопросы, касающиеся монашеской, монастырской жизни, устроения этой жизни, тех принципов, на которых она должна быть основана. Эта дискуссия была очень своевременной, нужной и важной.
Конечно, если бы монашествующие в наших епархиях были лучше осведомлены, понимали, для чего их приглашают, может больше бы людей приехало. Но здесь важно не количество участников, а желание и умение присутствующих представителей наших обителей извлечь практическую пользу из услышанного, осмыслить и суметь перенести на русскую почву лучшее из опыта афонских подвижников.
— Вопросы на круглом столе, который Вы вели с настоятелем монастыря Ватопед о. Ефремом, были самые разные. А что-то из этой дискуссии вы почерпнули важное для себя? Она подтвердила какие-то Ваши предположения, мысли?
— Первый раз я был на Афоне в 1992 году. Еще старец Паисий был жив. К сожалению, тогда я не смог его увидеть. А с другими старцами встречался. Много раз уже встречался и с о. Ефремом.
С 1993 года я возглавляю Валаамскую обитель. Исторически, как известно, Валаам, который называют Северным Афоном, и Святая Гора Афон связаны неразрывно.
Главной целью моих поездок, которые совершаю на Афон почти ежегодно, была задача, как нам восстановить наше монашество? Как уподобить наши монастыри афонским обителям, которые, прежде всего, внутренне духовно сильны?
Как-то я спросил о. Ефрема: есть ли случаи ухода монахов из его обители. Он ответил, что за последние годы — только один. А у нас, к сожалению, «текучка». Несколько лет проходит — обитель по составу уже другая. Много есть и другого, что надо исправлять.
Как говорилось на конференции, все наше монашество не старше 15 лет. Это — по времени возрождения монастырей. Братия и сестры тех 4 мужских монастырей и 16 женских, которые были в советское время, — это капля в море. А многих из них уже и почили.
Таким образом, и по составу насельников обителей наше монашество в основном молодое, поэтому в духовном плане им еще многое предстоит достичь. Наши братья с Афона тоже об этом говорят.
Когда во время моих посещений Святой Горы я начал задавать им вопросы, они сказали, что я — первый русский монах, кто спрашивает у них что-то... По их словам, когда приезжают монашествующие из России, они поклоняются святыням, поют песнопения. Но ни о чем не спрашивают. Приезжают — уезжают.
Афонские монахи не прочь поделиться, рассказать нашим монашествующим об опыте подвижнечества на Афоне. Они переживают за нас душой, молятся за Русскую Православную Церковь, за русское монашество.
Что-то принципиально новое для себя на круглом столе я не услышал. Тем не менее, дискуссия получилась интересная. Об многих вопросах я давно задумываюсь. Так, важным был вопрос, как соотносятся ныне приходы храмов и монастыри, могут ли белые священники окормлять монахов и монахинь?
Есть каноническое правило: монахи не должны окормляться у белого духовенства. И совершенно понятно почему. Несмотря на это, из истории Церкви мы знаем: известные священники из белого духовенства благословляли на монашеский путь. А батюшка Иоанн Кронштатдский непосредственно участвовал в становлении ряда обителей, духовно окормлял их, хотя он формально был белым священником. Но таких белых священников единицы даже на поколение. Это — не правило, а исключение. Хотя есть такие батюшки и поныне.
Всё, к чему мы стремимся в нашем общении с Афоном, это укрепление духовного настроя, привитие духовного энтузиазма, утверждения принципов, на которых строится монашеская жизнь на Святой Горе, но ни в коем случае не какие-то внешние ограничения.
В монастырях, основанных учениками Иосифа Исихаста, игумен живет общей со всеми жизнью, так же трудится, участвует в общей трапезе. От остальных иноков его должна отличать не внешняя власть, а больший духовный опыт и ответственность перед Богом за братию. В этих обителях поддерживается традиция общих встреч всех насельников с обсуждением проблем; игумен заботится о личном духовном возрастании и укреплении каждого послушника, не подавляя его волю.
Для истинного возрождения монастырей в России важно перенять эстафету духа из монастырей Афона.
— На конференции прозвучал доклад, в котором говорилось, что Афон нам стал широко известен уже в поздние века, но конференция посвящена 1000-летию российско-афонских связей. Получается, мы вновь и вновь открывали Афон заново?
— Конечно, знали, слышали об Афоне в России с незапамятных времён. И списки афонских икон были на Руси, и афонские монахи приезжали со святынями для сбора пожертвований.
Если русский человек ехал на Афон и становился там монахом, то, наверное, что-то слышал и знал о нём. Просто документальные свидетельства об этом не сохранилось.
Учёные утверждают, что в домонгольский период об Афоне нет никаких упоминаний. Но, простите, сколько источников того времени не дошло до нас? Этот вопрос следует рассматривать в более широком историческом контексте — общеславянском и мировом. Как к Афону относились, насколько он был знаменит, скажем, на Балканах, в Европе?
Да, в России Афон стал широко известен и желанен, стал таким, каким мы его знаем, после «Писем Святогорца» в XIX веке. До этого он такой популярностью в России действительно не пользовался. Для многих известным и притягательным Афон стал именно после того, как образованная Россия познакомилась с внутренней жизнью Афона, о которой прекрасно рассказал Святогорец. А сакральное восприятие Афона в России возникло намного веков раньше.
Кстати, и документы, подтверждающие тесные связи Руси с Афоном в первые века второго тысячелетия сохранились. Я своими глазами видел на Афоне древний акт того времени, где стоит подпись русского игумена.
— Есть ли монастыри в России, которые живут по афонскому уставу и насколько вероятна перспектива его утверждения в нашей стране?
— У нас нет ни одного монастыря, который жил бы по афонской традиции. Хотя бы потому, что повсюду во все наши монастыри разрешен доступ женщинам. На Святую Гору Афон женщины, как известно, в силу традиции, насчитывающей не одно столетие, попасть не могут.
И здесь, на конференции, матушки-игумении и монахини преобладали. Для них это единственная возможность встретиться с афонскими игуменами и монахами.
— Многие монастыри у нас, в России, брали и берут пример с вашей обители. И у вас современный устав не близок ни к афонскому, ни к тому, что был на Валааме до октябрьского переворота?
— Я сторонник творческого поиска устроения монашеской общины: считаю, что каждая обитель должна найти для себя оптимальный монастырский устав. Так, на Валааме сначала пытались строить жизнь в соответствии с древним уставом этого монастыря, однако вскоре мы поняли, что буквально исполнять его невозможно. Пришлось вносить некоторые изменения.
Сейчас нет необходимости в создании унифицированного «типового» монастырского устава; свобода, данная каждому монастырю, в сочетании с уважением к древним уставам и творческим подходом, а также послушанием епархиальному архиерею, позволяет каждому монастырю устроить свою жизнь самостоятельно.
Мы рады, что можем помочь возрождению других обителей. Первый наместник Тихвинского монастыря был наш постриженник. В Коневецком монастыре старшая братия — все выходцы с Валаама: и отец игумен, и духовник, и настоятель подворья в Петербурге. Есть наши воспитанники и в других монастырях.
— Судьба Афонских подворий, которые были в России до октябрьского переворота, сложилась трагически. Об этом говорил в своем докладе на конференции настоятель нынешнего подворья в Москве игумен Никон. Как вы считаете, для наших современных связей с Афоном достаточно ли только одного подворья в столице? Или нужны еще подворья в Санкт-Петербурге, в других крупных городах России?
— Насколько я знаю, такая работа велась. По крайней мере, были планы открыть подворье Афонского Свято-Пантелеимонова монастыря в Санкт-Петербурге. Правда, здесь было прежде подворье не этого монастыря, а Андреевского скита. В нем ныне — греческая братия. Но сейчас подворье скита находится в ведении Петербургского Новодевичьего монастыря. Когда привозились мощи св.ап. Андрея Первозванного, вопрос этот поднимался. Что сейчас с этим подворьем — не знаю.
Хотелось бы, чтобы на Афоне было больше русских монахов. Но сейчас этот вопрос так остро не стоит, как в 1960-1970-е годы. Если живая связь для пополнения братии Свято-Пантелеимонова монастыря будет поддерживаться постоянно, то, конечно, одного подворья в Москве недостаточно. Потому что на Афон должны отправляться лучшие из лучших, а не те, кто просто захотел или каким-то случайным образом попал туда.
Поэтому, думаю, подворья в России очень нужны. С одной стороны, они помогают постоянным связям русских монахов на Афоне с Родиной, с другой, благодаря этим подворьям, будут избираться новые монахи, которые смогут отправиться на Святую Гору.
Беседу вел Николай Головкин
