Похороны президента в любой стране — событие значительное. Тем более значительным оно становится, если фигура усопшего при жизни привлекала к себе интерес всего общества, вне зависимости от того, каков был этот интерес — позитивный или наоборот, с оттенком неприятия. Для новейшей истории России кончина Бориса Ельцина стала фактом, опираясь на который, политики, пришедшие во власть благодаря или вопреки личности первого президента России, сделают свои выводы, историки, получившие богатейший материал для исследований — свои, банкиры и предприниматели, ставшие тем, кем они являются, тоже во времена президентства Б.Н. Ельцина, — свои. О чем может задуматься простой верующий человек, наблюдая трансляцию из храма Христа Спасителя, где стоит гроб с телом бывшего главы государства?
Под сводами храма звучат стихиры преподобного Иоанна Дамаскина, написанные им в VIII веке. Прислушаемся к этим строкам. «Какая житейская радость не смешана с горем? Какая слава стоит на земле непоколебимо? Все ничтожнее тени; все обманчивее сновидений: одно мгновение — и смерть все отнимает», — обращается к нам из древности святой песнотворец. «Житейская слава» усопшего президента Б. Ельцина была велика; его знали, его узнавали, даже подражание его голосу стало одним из самых популярных «ходов» артистов эстрады. И — «все ничтожнее тени; все обманчивее сновидений».
«Все человеческое, что не остается после смерти, — ничтожество: не остается (с человеком) богатство, не сопутствует (ему) слава. Только придет смерть — и все это исчезло». Досужие журналисты уже принялись рассуждать о перспективах семьи покойного наследовать его имущество и оценивать масштабы этого имущества. Оставим это на их совести. Обратимся к молитвам Церкви, пытаясь представить то самое ино-бытие, о котором мы задумываемся не так часто, но которое подступает к нам так близко — как раз в моменты смерти наших родных и близких.
«Где привязанность к миру? Где мечты о скоропроходящих (благах)? Где золото и серебро? Где множество шумных слуг? Все — прах, все — пепел, все — призрак». О чем мог мечтать покойный — трудно теперь судить. Его судьба изобиловала достижениями, взлетами и падениями политической карьеры, его окружало поистине «множество шумных слуг», многие из которых вряд ли придут отдать дань покойному. Так уж складывается жизнь. И так нас разделяет смерть.
«Я плачу и рыдаю всякий раз, как помыслю о смерти и увижу лежащую во гробу созданную по образу Божию красоту нашу безобразной, бесславной, не имеющей (никакого) вида. Какое чудо! Что за таинственное явление с нами? Как предались мы разложению? Как соединились со смертью? Воистину это, как сказано в Писании, по повелению Бога, дающего упокоение ушедшему (от нас)».
Плакать и рыдать сейчас не модно. Не принято демонстрировать свою слабость — слабый человек не может быть успешным человеком. А успех стал эквивалентом добродетели в наше время. Но — вот, лежит в гробу тело человека, которому невозможно было отказать при жизни в успехе. И почему-то вся успешность отступает на второй план перед этой простой картиной: гроб посреди храма и икона Воскресения Христова перед ним.
В эти последние перед погребением минуты Церковь призывает всех, кому небезразлична судьба усопшего: «Придите, братья, и, благодаря Бога, дадим усопшему последнее целование: у него нет больше родных, и он идет ко гробу, не заботясь более о суетном и о плоти, подверженной страстям. Где ныне родственники и друзья? Вот уже разлучаемся. Помолимся же, да упокоит его Господь».
О роли покойного уже сейчас разгораются нешуточные споры. И этим спорам не будет конца, если только в рассуждениях не принимать во внимание христианское понимание жизни и смерти. Во многом подобные разногласия в оценках объяснимы — те, кто высказывает их, упускают из виду главное: «Воистину всё суета всяческая, жизнь — тень и сон: ибо всуе мечется всякий рожденный на земле. Как говорит Писание — когда приобретем весь мир, тогда вселимся во гроб, где все вместе — и цари, и нищие».
И в этом нет преклонения перед «слепой судьбой»; христианство вообще не знает понятия «судьба». В этом нет фатализма; для верующего человека нет ничего невозможного: «Вся могу о укрепляющем мя Христе», — говорит апостол Павел. В этом — трезвый и нелицемерный взгляд на самого себя, на жизнь и смерть. И, если только попытаться взглянуть на личность покойного с этой точки зрения, тогда, может быть, поменяется наше отношение к усопшему и к тому, чем запомнился Борис Ельцин при жизни. И мы сможем, отвлекшись от неизбежно пристрастного взгляда на его личность, помолиться об упокоении новопреставленного раба Божия Бориса.
А пока факт остается фактом: на протяжении более чем ста лет руководителей нашего государства провожали в «путь всея земли» самыми разными способами — под артиллерийский салют, под пение «Интернационала», погребая их в стенах Московского Кремля или вообще лишая погребения. Похороны Бориса Ельцина — это проводы усопшего, совершенные по правилам Церкви. «Чужая душа — потемки», — так говорят. Не нам судить о том, каким христианином был покойный. Но Господь, судящий нелицемерно, даровал ему возможность получить то церковное напутствие, о котором каждый из нас молится на богослужении, когда просит у Бога «христианския кончины живота нашего, безболезненны, непостыдны, мирны».
Такие впечатления остаются от церемонии прощания с человеком, который при жизни был наделен огромной властью, обладал многими почетными титулами и званиями, но который уходит из этого мира с единственным званием, вселяющим в сердца его родных и близких надежду — «раб Божий».
А еще останутся в памяти пасхальные песнопения. Радость о Воскресшем Христе Спасителе, Которому в эти светлые дни Церковь взывает: «Хотя и во гроб Ты, бессмертный, сошел, но адову силу Ты разрушил и воскрес, как победитель, Христос Бог, возвестив женам мироносицам: радуйтесь! Твоим апостолам даруя мир и падшим подавая воскресение».
Михаил Моисеев
