20 и 21 октября 2012 года епископ Магнитогорский и Верхнеуральский Иннокентий, назначенный на новоучрежденную кафедру, совершит первые богослужения в столице своей епархии. Накануне отъезда к новому месту служения архиерей дал интервью пресс-службе Челябинской епархии.
— Ваше Преосвященство, позвольте поздравить Вас с возведением в сан епископа — с началом нового, очень важного этапа Вашей жизни.
— Благодарю.
— Думаю, сейчас Вы склонны скорее смотреть в будущее, нежели оглядываться назад. И все же, не могли бы Вы рассказать о своем пути? Как мальчик из Пятигорска стал епископом Русской Православной Церкви?
— Родился я в простой семье, несколько далекой от Церкви, но не безбожной. В родне у меня были верующие. Но в храм я пришел неожиданно для самого себя. Однажды в десятилетнем возрасте я проходил мимо храма. Зашел и остался там навсегда.
Свои первые шаги в храме я делал под руководством мудрых наставников, сама жизнь которых весьма поучительна. Например, ныне покойный отец Иоанн Шадрыгин, который за веру 10 лет отсидел в лагерях. Причем попал туда совсем юным, в 20 лет. Но свою веру пронес через всю жизнь. Среди прихожан тоже были люди, которых в безбожное советское время пытались перемолоть, согнуть, заставить отойти от веры. Я очень благодарен Богу, что перед моими глазами были столь яркие примеры христианской жизни.
— Как Ваше обращение к вере восприняли окружающие?
— Не сказать, что все было гладко. Полным ходом шла перестройка, и все-таки время было еще советское. В школе были проблемы, когда там узнали, что я посещаю храм. Помню, священник Анатолий Лобков (у него тоже, кстати, жизнь непростая была) давал мне советы, как вести себя, как совместить веру и членство в пионерской организации…
— Вы были пионером?
— Да. Мало того, руководил тимуровской звездочкой. Отец Анатолий тогда мудро сказал: «А ты делай добрые дела. Только сохраняй свою веру».
Потом я поступил в Ставропольскую духовную семинарию. Надо сказать, в выпускном классе школы были сомнения. Я хотел пойти на исторический факультет, то есть для начала получить светское высшее образование. Но тот же отец Анатолий сказал: «Высшее образование от тебя никуда не уйдет. Если захочешь, получишь его потом, уже будучи священником».
Меня часто спрашивают, почему я принял монашество. Если честно, не знаю, что ответить. Думаю и верю, что к постригу меня привело водительство Божие. Даже в юности у меня не было стремления к монашеству. Несколько бесед с митрополитом Ставропольским Гедеоном — и я как-то утвердился в этой мысли.
Окончив семинарию, остался в ней преподавать историю Русской Церкви, принял священнический сан — стал иеромонахом. Поступил на заочный сектор Киевской духовной академии. После кончины митрополита Гедеона к нам приехал владыка Феофан. Считаю его выдающейся личностью. Он же стал проверять меня на прочность.
— Курс молодого иеромонаха?
— Точно. Ведь я служил в Ставрополе, был преподавателем семинарии, ключарем собора. А владыка начал меня назначать на небольшие приходы, причем приходы проблемные.
На первом, в городе Новоалександровске (это райцентр в Ставропольском крае), я оказался в 2008 году. Служил там полтора года. В казачьей среде были нестроения, за год до этого был даже убит атаман Андрей Ханин. Любое неосторожное слово священника могло бы окончательно разделить и без того отчужденных друг от друга людей. Пришлось столкнуться с определенными трудностями. Что-то удавалось сделать. В критических ситуациях я приезжал к владыке Феофану, и его советы мне очень помогали.
Потом второй мой приход на Северном Кавказе — в городе Алагире. Это осетинская глубинка, там живут люди с очень специфической ментальностью, традициями и образом жизни. Многое казалось непривычным. Там тоже были сложности — внутренние нестроения в приходе, которые приходилось преодолевать. Прослужил я там всего десять месяцев, и все же, судя по внутренним ощущениям, ситуацию удалось переломить. Наметилась перспектива открытия приходов в городках и поселках Алагирского ущелья. Когда прощался с прихожанами, они просили не уезжать. Остаться просили даже те, кого я в свое время «не устраивал».
Кстати, здесь, в Челябинске, тоже было непросто. Во-первых, это другой регион, во-вторых, я привык уже, что служу на периферии, а не в столице епархии, здесь же снова попал в кафедральный собор. Внутренне было нелегко. Но я очень благодарен владыке за эти назначения, потому что все-таки это хорошая школа. Это дало мне определенный церковно-административный опыт, кроме того, я прошел школу общения с людьми разных взглядов, традиций, характеров.
— Владыка, Вы упомянули о своей юношеской мечте — стать историком. Получается, Вы все же воплотили ее, став преподавателем истории в семинарии?
— Можно сказать и так. Правда, бóльшую часть исторических познаний я приобрел путем самообразования.
— Расскажите, пожалуйста, благодаря чему сформировался Ваш интерес к истории.
— Когда я пошел в школу, совершенно случайно тетка подарила мне книгу Михаила Брагина «В грозную пору». Это рассказ для детей об Отечественной войне 1812 года. Я считаю эту книгу своим первым учебником истории. Благодаря ей у меня появилось желание больше узнать о прошлом. Начал читать книги Валентина Пикуля. К его творчеству относятся по-разному, но нужно помнить: он не историк, а исторический романист. И многие, в том числе я, стали увлекаться историей благодаря его произведениям.
В конце 1980-х для нас начал приоткрываться занавес совершенно другой истории. Помню, кооператоры стали издавать брошюры, где раскрывались ранее запретные исторические темы. В одном таком издании, помнится мне, содержались биографии всех царей династии Романовых.
— Какая история Вас больше интересует — политическая, военная, история культуры? Есть ли у Вас любимый исторический период или деятель?
— Конечно, больше нравится история отечественная. Из зарубежной истории — европейская. Любимый мною период отечественной истории — XVIII — первая половина XIX веков. Если же говорить об истории Русской Церкви, самым интересным я считаю XVII век, никоновский период.
Любимый персонаж исторический… Если из русских императоров, пожалуй, Елизавета Петровна и Александр III. Они оба искренне верили в Бога. Царствование Елизаветы Петровны, к сожалению, часто теряется на фоне предыдущей петровской и последующей екатерининской эпох. Но ведь именно при ней одержаны громкие победы в Семилетней войне, основан Московский университет, на смену иностранцам в круг отечественных ученых входят урожденные русские — Ломоносов, Виноградов и другие. Александр III не объявлял громких реформ, но своими ежедневными кропотливыми усилиями созидал спокойствие и благополучие страны. Из государственных деятелей нравится история жизни Григория Потемкина. Это неоднозначный человек, но очень одаренный, с интереснейшей судьбой.
Из Предстоятелей Русской Церкви наиболее значительными фигурами считаю Патриархов Ермогена, Никона, Тихона, Алексия II, митрополита Петра (Полянского). В XVII веке был Патриарх Филарет — тоже человек замечательной судьбы. Был на высоте светского положения — вдруг становится простым монахом, причем принудительно постриженным. Затем волей Божией становится митрополитом. Потом опять — польский плен, различные унижения. И, наконец, становится Патриархом. Последние годы его жизни, когда на царский престол взошел его родной сын Михаил Федорович, невероятно интересны. Тогда была воплощена в жизнь идея симфонии духовной и светской власти. В Византии, где эта идея возникла (собственно, византийский двуглавый орел как раз ее и символизирует), реализовать ее не смогли. Императоры постоянно вмешивались в духовные дела. Со сменой императора нередко меняли и Патриарха — зачастую умерщвляли, в лучшем случае ссылали в дальний монастырь. А вот при Патриархе Филарете и царе Михаиле Федоровиче действительно было соработничество Церкви и государства. Государь испрашивал на важные дела благословение Патриарха, они вместе решали те или иные государственные проблемы.
Для меня очень важен и поучителен пример моего святого покровителя, митрополита Московского Иннокентия. Восхищает его дерзновение в миссионерском деле. Он жил в XIX веке. Ему было 24 года, когда он поехал на Уналашку — один из Алеутских островов, которые тогда входили в состав Российской империи. Молодой священник, только-только женился и принял сан. Поехал бы иеромонах какой-то, еще понятно. А он едет с женой и ребенком, Бог весть куда! Там, на американской земле, этот смелый человек не только обустроил себя и свою семью, но и выучил местный язык, обратил ко Христу сердца многих алеутов, соорудил храм. Кто сейчас решился бы взять на себя такой подвиг? Наверное, никто. А он нашел в себе силы для этого.
Или вот протоиерей Алексей Колиев, один из просветителей Северной Осетии. Для осетин это национальный герой, они называют его Аксо Колиев. В середине XIX века он открыл во Владикавказе школу для осетинских девочек. Женское образование для Кавказа того времени — нонсенс. Нет ни здания, ни помещения. Отец Алексей был женат, имел троих детей. Жили в служебной двухкомнатной квартире. И он свою семью переместил в одну комнату, а во второй устроил учебный класс. Нашелся бы в наше время такой подвижник? Сомневаюсь.
— Вопрос личного характера. Каковы были Ваши ощущения во время епископской хиротонии? Если их, конечно, можно описать в словах.
— Знаете, в день хиротонии я находился в особом состоянии, описать которое в полной мере не могу. Был момент, когда я должен был прочитать Символ веры и дать архиерейские обещания. Психологически он оказался для меня самым тяжелым. Хотя, казалось бы, этот текст произносится из года в год, из века в век... Но для меня это был самый ответственный момент — момент, когда я перед всей Церковью исповедовал свою веру. Потом, у престола, когда Патриарх и другие архиереи возложили руки на мою голову, я почувствовал облегчение.
А после хиротонии наступило совершенно особое состояние. С одной стороны, ощущение креста, легшего на плечи, с другой — впечатление, что по цветам босиком ходишь. Чувство для меня совершенно новое… Даже в день священнической хиротонии я такого не испытывал. Это ощущение продолжалось и на следующий день. Мне хотелось подольше сохранить его, не растратить в ходе встреч и разговоров.
Вместе с тем я остро ощутил, что отныне мне свою жизнь придется устраивать совершенно по-иному. Ведь те времена, когда архиерей только совершал богослужения, наносил официальные визиты, остались в далеком прошлом. Как сказал Патриарх Кирилл, от архиерея сейчас требуется умение ходить не только по коврам, но и по тайге, и по стройкам — везде, где это необходимо.
— Некоторые верующие считают особенно благодатным первое благословение епископа или священника. Кто был тем счастливчиком, которого Вы первым после рукоположения благословили?
— Родной брат, студент Санкт-Петербургской духовной академии. Он был на хиротонии, помогал в алтаре.
— Какие задачи на посту епископа Магнитогорского Вы считаете для себя первоочередными?
— Главными приоритетами своего служения считаю миссионерство, катехизацию, социальное служение и работу с молодежью. Радует, что Магнитогорск — университетский город. Надеюсь найти общий язык с молодежью. В Магнитогорске нет пока епархии как управленческой структуры. Значит придется создавать административный аппарат, налаживать систему управления.
Нужно сделать так, чтобы священников стало больше. В 400-тысячном Магнитогорске — всего 15 батюшек. Ясно, что в такой ситуации невозможно заниматься другими делами, кроме богослужений в храме и исполнения треб. Ежедневно рождаются дети — их надо крестить, умирают люди — их надо отпевать. От этого никуда не уйдешь. А ведь священник — это не просто исполнитель обрядов. Ему нужно проповедовать, встречаться с молодежью, организовывать социальное служение, сотрудничать со СМИ. Но в нынешних условиях времени у них хватает только на требы. Если священников станет больше, «требная» нагрузка снизится, и батюшки освободятся для более важных дел.
— А открытие новых приходов входит в Ваши планы?
— Знаете, есть вновь образованные епархии, где приходов гораздо меньше, а территория больше. Разумеется, увеличение числа приходов необходимо. Но строительство храмов каменных должно увязываться с созиданием храмов духовных. Я имею в виду человеческие души. Первейшей необходимостью является открытие в Магнитогорске православной гимназии. Духовное просвещение — на сегодня это главная задача. Мы будем строить храмы, но если люди будут жить сугубо земными интересами, не осознав евангельские истины, кто в эти храмы станет ходить?
— Выше Вы упомянули, что высоко ставите деятельность священномученика Петра (Полянского). А ведь он содержался в заключении на территории Вашей нынешней епархии — в Верхнеуральске, расстрелян же был в самом Магнитогорске. Планируете ли Вы какие-то шаги по увековечению его памяти?
— Да, безусловно. В день памяти священномученика Петра, 10 октября, обязательно будем совершать торжественное богослужение с участием духовенства всей епархии. Со временем хотелось бы учредить что-то вроде чтений, приуроченных к дню памяти, — конференцию, где обсуждались бы теологические, исторические, религиоведческие, краеведческие темы. Надеюсь, со временем в Магнитогорской епархии появится и храм в честь священномученика Петра.
— Что из опыта Вашего служения на Северном Кавказе может помочь Вам на Южном Урале?
— Как и Кавказ, Южный Урал — регион многонациональный и поликонфессиональный. Это требует от религиозного деятеля особой чуткости и такта. Как и на Кавказе, здесь определенная доля населения придерживается ислама. Думаю, мы найдем общий язык с мусульманами. В регионе масса социальных проблем, решать которые нам нужно сообща. Поле для совместной деятельности весьма широкое, даже в рамках соглашения, недавно подписанного владыкой Феофаном и муфтием Ринатом Раевым.
— Внутри Церкви нет единого мнения по поводу того, насколько интенсивным должно быть присутствие Церкви в информационном пространстве, как нужно выстраивать отношения со СМИ и интернет-сообществом. Как Вы воспринимаете эту проблему?
— Я думаю, что сейчас Церковь в это пространство уже вошла. К сожалению, пока робкими шагами. Церковь должна использовать все возможности для проповеди Слова Божия. Ведь и апостол Павел, для того чтобы спасти души человеческие, «для всех был всем» (1 Кор. 9:22).
Естественно, Церковь при этом не будет никогда изменяться, ни под кого подстраиваться. Если в нынешнем обществе нормой становится грех, мы обязаны возвысить свой голос против него. Кстати, нередко это и происходит. Оставаясь хранительницей духовной культуры, сокровищницей нравственных идеалов, Церковь должна эти идеалы всеми возможными способами нести миру. Поэтому считаю необходимым, чтобы у Магнитогорской епархии появился свой сайт. Надеюсь найти единомышленников, которые могли бы этим заниматься.
— Как Ваша епархия будет взаимодействовать с администрацией митрополии?
— Конечно, мы будем развиваться самостоятельно, но сохраним связь областным центром, поскольку мы являемся единой митрополией. Челябинская область представляет собой целостное духовное, культурное, интеллектуальное пространство. Поэтому, безусловно, нам предстоит самое тесное сотрудничество с Челябинской и Троицкой епархиями в рамках митрополии.
— На территории Магнитогорской епархии всего один монастырь. Планируете ли Вы развивать монашескую жизнь?
— Да, на сегодня здесь одна обитель — Покровский женский монастырь в селе Кизильское. Хотелось бы, чтобы был еще и мужской монастырь. Но ведь монашескую обитель невозможно создать по приказу. Если не будет тех, кто готов понести это подвижническое служение, все попытки основать монастырь обернутся созданием очередной административной единицы. Поэтому уверен: закладывать монастырь придет время лишь тогда, когда появятся инициативные верующие люди, горящие мечтой об иноческой жизни. Только такая обитель сможет стать источником подлинной духовности.
Беседовал А. Ермолюк
