Итак, представители науки пожаловались президенту на Церковь. Открытое письмо, подписанное академиками В. Гинзбургом, Ж. Алферовым, С. Инге-Вечтомовым, М. Садовским и другими, казалось бы, должно заставить общественность задуматься: а может быть, на самом деле Русская Православная Церковь проявляет слишком большую активность в деле просвещения? Может быть, правы именитые академики, когда утверждают, что Церковь пытается «подвергнуть сомнению научные знания или подменить знания, накопленные наукой — верой»?
Спор между сторонниками религиозного и научного знания продолжается уже не первое столетие. Оставим в покое доводы, многократно звучавшие с обеих сторон, и обратим внимание на любопытный факт. Ученые настойчиво пытаются придать спору направление в духе советских идеологических практик: Церковь есть оплот антинаучного взгляда на мироздание, центр противодействия всему прогрессивному и передовому. Соответственно, борьба с Церковью преподносится как высокий гражданский подвиг и обязанность всякого здравомыслящего человека.
«Мы не воспринимаем теологию как науку», — заявил в своем комментарии «Времени новостей» В. Гинзбург. Ну, что ж, это право академика: делить отрасли человеческого знания на научные или ненаучные. К слову, у российской науки накоплен богатый опыт такого деления; правда, есть еще более хлесткие ярлыки — «антинаучный» или «лженаучный». Однако, выплескивая свои эмоции, академики все же удерживаются от таких аргументов. Отметим, что в церковной традиции (не будем брать печальный опыт средних веков — иначе у каждого из нас могут появиться претензии к науке, например, в части, касающейся пропаганды таких «ученых» знаний, какими в свое время признавались астрология или алхимия) не было и нет противопоставления науки и веры. Это — постулат, который легко усваивают уже на первых курсах семинарии те, кто, вопреки мнению академиков-атеистов стремится приобрести религиозные знания. И никакие богословские дисциплины, как показывает опыт Церкви, не мешали глубоко мыслящему и, главное, тонко чувствующему человеку изучать естественнонаучные предметы и совершать научные открытия. Не мешала вера ни Ломоносову, ни Паскалю, ни академику Павлову. Ни даже Дарвину — несмотря на то, что его гипотеза стала одним из краеугольных камней в борьбе атеистов против Церкви.
Однако нынешним академикам (справедливости ради отметим: далеко не всем) вера мешает. Выглядит это странно: мол, «сами мы люди не верующие», и потому даже чужая вера нам поперек горла. Ситуация прелюбопытная: ученые, пусть даже видные и авторитетные, выступают как представители всей российской науки. Более того, они берут на себя смелость утверждать, что и обществу в целом присутствие религиозных дисциплин в школе или университетах вредно и опасно. Утверждать, мало заботясь о том, что общественное мнение на сей счет далеко не столь однозначное — стоит только поднять результаты последних социологических исследований, чтобы убедиться: значительная часть общества вовсе не против преподавания религиозных дисциплин. Подчеркнем: значительная часть. Часть, игнорировать мнение которой по меньшей мере неэтично.
Но собственное мнение академиков-атеистов для них гораздо важнее, судя по всему. При этом ходатаи за несчастный «одурманиваемый» народ в своих претензиях не стесняются банальных передергиваний. Что академики, что выступившие параллельно с ними представители Общественной Палаты во главе с главой комиссии ОП по вопросам регионального развития и местного самоуправления В. Глазычевым упорно пугают нас со страниц газет введением в школах Закона Божьего. Хотя ни разу, нигде и ни один официальный представитель Церкви не говорил о том, что в школах необходимо изучать Закон Божий. Речь идет о преподавании предмета «Основы православной культуры». Странно, что такие «мелочи» и нестыковки становятся неважными для тех, кто привык быть предельно точен в формулировках. «Любая наука оперирует фактами, логикой, доказательствами», — провозглашают в своем обращении академики и тут же позволяют себе такие терминологические «шалости».
Заметим, что, вероятно, причиной таких несоответствий может быть элементарное незнание предмета. Сложно предположить, что видные ученые не озаботились выяснить разницу между терминами «Закон Божий», «Слово Божие» и «Основы православной культуры». Г-на Глазычева, далекого от научных тонкостей, по крайней мере, эти разночтения не беспокоят: в качестве примера вмешательства Церкви в дела государства, которое сей чиновник хлестко и вполне в традициях советской пропаганды окрестил «ползучим клерикализмом», господин Глазычев приводит «напористое введение Слова Божия в школах». Любопытно еще одно утверждение В. Глазычева: «Создается впечатление, что у нас уже привычными стали смесь чертовщины — всякого рода обскурантистские гадания, привидения, НЛО — и чрезмерного влияния Церкви». Ставить в один ряд пропаганду суеверий и роль Церкви в жизни общества — значит либо не понимать разницы между верой и суеверием, либо сознательно смешивать эти принципиально разные понятия для достижения каких-то целей.
Зададимся, кстати, вопросом: какие цели преследуют все те, кому не нравится влияние Русской Православной Церкви, кто борется за «настоящую науку»? Они пытаются отстоять и защитить — что? Право человека не верить ни во что и никому? Право не хотеть изучать ничего, кроме стандартного набора дисциплин — пусть даже академических? Право отказаться от упования на вечную жизнь и надежды встретиться за гробом со своими умершими родственниками? Право определять для себя самого собственную шкалу ценностей — независимо от всех нравственных координат?
Бог наделил человека великим даром свободы. В том числе и свободы отказаться от Самого Бога, и от всего, чем Творец наделил Свое творение. Однако Он же предоставил человеку и возможность принять все те дары, которые привносит в нашу жизнь вера. Ученые-атеисты отстаивают лишь один из аспектов свободы — отрицательный. Это их право. Или, как выразились бы виднейшие церковные ученые (именно ученые! — святители Василий Великий, Григорий Богослов, Григорий Неокесарийский, а из более близких к нам по времени — Лука Войно-Ясенецкий, другие святые отцы), частное мнение данных господ. А частное мнение, как известно, остается частным — до тех пор, пока общество каким-либо образом не примет его в качестве обязательного.
В данном случае, как представляется, до принятия всем обществом высказанных учеными претензий достаточно далеко. Более того, наука (в том числе и церковная — как бы ни фыркали на это современные ученые-атеисты) знает множество примеров, когда частные мнения так и оставались высказываниями отдельных лиц, причем довольно часто эти мнения оказывались ошибочными. Пока же подавляющее большинство наших сограждан — причем вовсе не обязательно православных — склонны пользоваться своей свободой именно в положительном аспекте: они стремятся верить и хотят знать о своей вере больше.
Слава Богу, ни десять, ни пятьдесят академиков не способны заставить человека отказаться от той свободы, которую не может предоставить ни Конституция, ни президент, ни кто другой — от свободы верить и стремиться жить по своей вере. И, когда в очередной раз в прессе раздаются призывы осудить «бурное вмешательство Церкви в государственные дела», кажется, что эти акции имеют своей главной целью одно: лица, агитирующие за отделение Церкви от государства, куда более беспокоятся о том, чтобы отделить Церковь от самих себя. «Государство — это я!», — заявляют они ничтоже сумняшеся вслед за Людовиком XIV и, пылая праведным (?) гневом, требуют оградить их от влияния Церкви. Хочется сказать таким ревнителям: не волнуйтесь, пожалуйста, ни за себя, ни за «одурманенный верой» народ. И задумайтесь над тем, чем формула «Государство — это мы, верующие» хуже ваших лозунгов.
Есть яркий исторический пример того, как странно складываются порой отношения человека с Церковью. Лев Толстой, человек, которому она была не нужна, почему-то не мог ограничиться тем, чтобы самоустраниться и просто перестать быть членом Церкви. Нет, подобного рода господам отчего-то обязательно требуется активно бороться с инакомыслием.
Академики опасливо оговариваются: «Мы не ставим своей целью борьбу с религией, но мы не можем оставаться равнодушными, когда принимаются попытки подвергнуть сомнению научные знания или подменить знания, накопленные наукой — верой». Наверное, это прозвучит банально, но все величайшие открытия возникали именно в результате сомнений. Ученые говорят о том, что не могут оставаться равнодушными. Неравнодушие — хорошее душевное качество. В «Апокалипсисе» Бог через апостола Иоанна обращается к каждому из нас: «О, если бы ты был холоден или горяч!..» Деятели науки и на самом деле горячи в своих последовательных попытках заставить общество мыслить шаблонами, заимствованными в атеистическом прошлом.
«Каждый выбирает по себе», как сказал поэт. Очень хотелось бы, чтобы отечественная академическая наука оставила за нами право выбирать не только школу или ВУЗ для нас самих и для наших детей. В конце концов, термин «вера», употребленный в письме академиков президенту, вполне употребим и по отношению к составителям документа. Ведь сами ученые-атеисты истово верят. Верят в то, что можно прожить без веры.
Михаил Моисеев
P.S. Жаловаться президенту становится модным. Жалуются все и по любому поводу. Теперь вот дошла очередь до ученых. Интересно: когда закончится терпение верующих, и они обратятся с жалобой на то, что им запрещают жить так, как им хочется?
***
