В колокольне всё должно быть прекрасно: и архитектура, и колокола и звонарь. Это человек, профессия которого даже не внесена в государственный реестр специальностей. Председатель Общества церковных звонарей, старший звонарь соборов Московского Кремля и Храма Христа Спасителя Игорь Коновалов уже давно соединил работу и хобби: все в его квартире напоминает о звонарском деле — большие и маленькие колокола и колокольчики («Часть их — для музея», — признается он), чертежные листы с новыми проектами и даже стенные часы «с музыкой».

Справка «Фомы»: Игорь Васильевич Коновалов родился в 1959 году в Москве, в православной семье, крещен в год рождения. Колокольными звонами увлекся в 1973 году. В 1983 году участвовал в восстановлении Свято-Данилова монастыря. С 1984 года изучает искусство колокольного звона. Принимал участие в оборудовании колоколен многих обителей и храмов. В настоящее время является старшим звонарем Московской Патриархии, возглавляет ансамбли звонарей Кремля и храма Христа Спасителя, преподает в школе колокольного мастерства, занимается научными исследованиями, работает над воссозданием колокольных наборов церквей и монастырей России и зарубежья.

Путь в звонари

— Игорь Васильевич, как Вы поняли, что быть звонарем — Ваше призвание?

— В Православии существует понятие «Промысел Божий»… Мне с детства нравилось звонить в какие-нибудь предметы. Трудно сказать, может быть, это генетическая память… Несколько позже, когда я был уже, что называется, в сознательном возрасте, мы с родителями ездили слушать звоны нескольких московских церквей. И мне это не просто нравилось, меня эти звоны завораживали.

Через некоторое время у меня появился собственный магнитофон, с которым я лазил по крышам вокруг Елоховского собора, записывал звоны, а потом слушал. А когда начали выходить пластинки с колокольными звонами, мы всей семьей их собирали.

— А на колокольню когда поднялись? Ведь в детстве-то наверняка о других профессиях мечтали...

— Все получилось как-то само собой, вполне естественно, словом — Бог привел. Начинал я как звонарь Свято-Данилова монастыря. А в 1989 году при Издательском отделе Московской Патриархии по благословению Патриарха Пимена и под эгидой тогдашнего председателя Издательского отдела митрополита Волоколамского и Юрьевского Питирима образовалось Общество церковных звонарей. Первоначально у нас было две цели. Во-первых, собирание церковно-звонарского наследия. А во-вторых, об этом тоже важно сказать, в тот момент необходимо было противостоять музейной экспансии: музеи собирали церковные колокола, вешали их на музейные колокольни и устраивали на них свои музейные звоны. И всё это выдавалось за традицию, выпускались пластинки… Вот подобного рода разрушительной деятельности мы и решили противостоять.

— Учителей в то время наверняка было мало. Или вообще постигали мастерство по старым записям да по ощущениям?

— В Издательском отделе был достаточно богатый фонд записей колокольных звонов. Эти записи очень помогли на первых порах, дали нам понятие о том, что такое вообще колокольный звон. А начинали звонить, как у нас говорят, «с руки»: ездили в Псково-Печоры, где звон даже в непростые советские годы практически не прекращался, в Троице-Сергиеву Лавру. Кстати, звонари Лавры и Новодевичьего монастыря многому нас научили. А еще очень полезным оказалось послушать колокольные звоны в селах, изучить традиции подвески колоколов, архитектуру, как это правильно называется, «колоколонесущих сооружений» и строение самого колокола.

— Вы играете на каких-либо музыкальных инструментах?

— Как говорил монах Варлаам в опере «Борис Годунов», «смолоду знал, да разучился». Но вообще-то я закончил музыкальную студию при Дворце пионеров и школьников.

— Насколько важно для звонаря умение играть на музыкальных инструментах?

— Если подобное умение звонарю не вредит, то не очень-то и помогает. Я вообще думаю, что музыкант на колоколах — несчастье. Именно поэтому сначала из человека нужно «вытрясти» его умение играть, а потом уже учить колокольному звону.

— Получается, колокольный звон — не музыка?

— Икона — это живопись или нет? Вот так же и колокольный звон. Это одновременно и музыка, и не музыка. Мы его трактуем как сигнально-музыкальные композиции, созданные на ритмической основе — проще говоря, большой колокол создает ритм, на него накладывается «рисунок» колоколов среднего размера, а всё это покрывает «трель» маленьких.

— Известно, что архитектор не может пройти мимо интересного здания. А у Вас бывало так: услышишь колокольный звон и остановишься?

— Как высокое дерево привлекает молнию, так меня завораживает колокольный звон. Я уже давно заметил, что звон меня сопровождает везде: и в Москве, и во время многочисленных поездок. Любой звон интересен. Каждый раз находишь для себя что-то новое, чего раньше не слышал и не видел.

Живой голос истории

— Что для Вас значит колокольный звон, ведь, скорее всего, для верующего человека это не просто некий атрибут церковной жизни, это нечто большее?

— Да, это гораздо больше, чем просто атрибут Православия. Даже трудно в двух словах описать всё значение колокольного звона. Вот представьте, Вы поднимаетесь по древним истертым ступеням колокольни Ивана Великого. По ним до Вас ходили Василий III, Иван IV Грозный… Мы знаем, что туда поднимался Наполеон с маршалами осматривать якобы покоренную Москву… Вы видите там древние колокола отливки шестнадцатого века! Уже давно нет той Москвы, а звук обертон в обертон, нота в ноту доносит до Вас минувшие эпохи. Это звук, витавший над Москвой полтысячелетия назад! Как это можно себе представить?! Рядом со ступенями Вы можете прочесть надписи на разных языках: русском, французском, польском.

Колокол — живой свидетель нашей истории. Он зовет к объединению и молитве, а вечевой даже помогал решать некоторые насущные проблемы. Кстати, московский «вечник» сохранился до сих пор в переливке начала XVIII века и находится сейчас в Оружейной палате.

Каждый колокол может что-то нам рассказать. Скажем, висит в Московском Кремле «Семисотный колокол». И мало кто знает, что Петр I, которого многие считают разрушителем церковных колоколов, отлил его в 1705 году. И что интересно, на колоколе есть имя цесаревича Алексея. А в Киеве мне довелось наблюдать вообще парадоксальную, с исторической точки зрения, вещь. Там есть колокол, на котором поименованы цари Иван и Петр и гетман Мазепа одновременно. Совершенно разные во всех смыслах правители в исторической памяти бронзы запечатлены вместе.

— Иными словами, колокол даже больше, чем просто «говорящая икона»?

— Можно и так сказать. Колокол — это говорящая, звучащая история.

Скрип на заказ

— Вы молитесь перед тем, как подняться на колокольню?

— У нас есть особая традиция: перед ответственными звонами все звонари Храма Христа Спасителя подходят к иконе Спаса Нерукотворного, читают молитву и только потом поднимаются звонить.

— А важно душевное состояние звонаря, когда он звонит?

— Я уверен, что то состояние души, которое владеет человеком, передается с помощью колоколов. Я, например, всегда чувствую, в каком состоянии взялся человек за колокольные веревки.

— С вами никогда не бывало такого: вроде бы и набор колоколов хороший, а звук все-таки не тот?

— Если честно, нет. Мне очень приятно и радостно звонить в хорошие колокола, особенно старинные.

— Звонарь служит Богу и Церкви, его помыслы должны быть чисты, потому что дело это важное, богоугодное. А насколько важно для звонаря благословение?

— В нашей профессии, как и в любой другой, благословение важно. Скажем, если у учителя, человека образованного, не светится искорка в глазах, то он не сможет увлечь учеников. И даже его высокая квалификация здесь, пожалуй, бессильна. Повторюсь, звонарь — такая же профессия, как и всякая другая.

Когда я начинал работать звонарем в Даниловом монастыре, мне рассказали потрясающую историю. Жил в конце XIX века сапожник дядя Николай. Он шил сапоги со скрипом на заказ…

— Сапоги на заказ?

— Нет, скрип на заказ! Драгунские офицеры требовали один скрип, купцы постарше — другой, а молодежь — третий. Вот до каких тонкостей человек довел свое мастерство. Поэтому умения и знания тоже очень важны. В этом смысле одного благословения, конечно, мало. Преподобный Сергий Радонежский благословил князя Дмитрия Ивановича на Куликовскую битву, но при этом дал ему еще двух иноков, «умеющих полки устрояти». То есть человек, ко всему прочему, должен, как говорили раньше, «уметь своему делу».

— А верующим человеком звонарь должен быть?

— Безусловно. Мы — церковные звонари, и благословение нам необходимо. Без этого просто нельзя… Это на Западе Вы нажимаете кнопку, и всё само играет. Не знаю, нужна ли для этого вера. А церковный звонарь должен быть верующим, разбираться в музыкальной культуре, знать певческие традиции. Некоторые древние распевы, кстати, созвучны со звонами Ростова Великого. Ученье — звон

— Как Вы считаете, какими качествами должен обладать человек, желающий стать церковным звонарем?

— Знаете, в церкви зарплаты-то небольшие. В первую очередь нужно быть к этому готовым. Одна моя ученица такая упорная, что при звоне руки в кровь стирает. Хотя этим качеством ей не надо обладать! Я ей всё время говорю: «Ищи то место, где тереть не будет, или перчатку на руку надевай». Естественно, звонарь должен справляться с колоколами. Однако сейчас мы стараемся сделать так, чтобы вся механика легко работала. В Храме Христа Спасителя, например, языки колоколов висят на подшипниках. Конечно, у человека не должна быть нарушена координация движений, то есть он должен одной рукой делать одно, второй — другое, да еще на педаль успевать нажимать. Такое не каждый пианист сумеет сделать. Кроме того, человек должен не бояться высоты и быть психически уравновешенным, он же стоит над толпой! Колокольный звон приучает нас терпеть мороз и ветер. Мы в Каргополе звонили при минус сорока градусах. Но это сама профессия воспитывает.

— Вы — директор Школы колокольного мастерства при Храме Христа Спасителя. Наверное, сложно было открыть школу?

— Нам, к счастью или, к сожалению, с этой идеей никуда идти не пришлось. Данилов монастырь зазвонил 5 мая 1985 года. Тогда мы еще точно даже не знали, разрешат ли вообще колокольный звон или нет. Но наш звон понравился священникам и старостам. Разрешений особых не потребовалось: нас благословили два патриарха — Пимен и Алексий II. Конечно, несколько затрудняет дело то, что нашей профессии нет в Государственном реестре. Я, например, когда работал звонарем в Даниловом монастыре, официально числился то разнорабочим, то еще кем-то. Позже к нам стали присылать учеников. И так вокруг Даниловой колокольни возник кружок интересующихся колокольным звоном. Затем он превратился в школу.

Задача нашей школы — не просто научить человека за веревочку дергать, но чтобы он знал, как это правильно делать, когда, с каким чувством.
Сейчас, слава Богу, люди идут учиться, мы даже вынуждены ввести отсеивание. Группы у нас не более 13-15 человек.

— Сложно подготовить профессионального звонаря?

— Непросто. Наша задача — найти к любому человеку индивидуальный подход и научить его, в зависимости от его сил и возможностей, производить звон. Главное — пробудить в ученике интерес, показать, что это огромный пласт нашей национальной культуры.

— И удается?

— Удается. Доказательство этому то, что нашей школе уже больше двадцати лет. Но, понимаете, профессия у нас экзотическая. Вот повесьте объявление: «Требуются фрезеровщики». Выстроится очередь. Объявление же о том, что нужны звонари, будет выглядеть странно.

— А такое объявление сейчас актуально?

— В Церкви, конечно, всегда найдется человек, который сможет хоть как-то звонить, что называется, за веревочки дергать. Ну а профессионалы нужны везде.

Православный звон над Вечным городом

— Игорь Васильевич, Вы вместе с епископом Егорьевским Марком и архитектором Оболенским выбирали колокола для Храма Святой Екатерины в Риме.

— Да. Мы отбирали восемь колоколов. Поскольку речь шла об Италии, мы не имели права на ошибку. Слуху представителя западной культуры важно, чтобы звук, который он слышит, был бы узнаваем. Тогда как для древних колоколов Западной Европы, древних и нынешних русских колоколов важно многоголосие. Например, если мы слышим старый большой русский колокол, мы не всегда можем определить ту ноту, которую он выдает. Здесь может быть несколько нот. В этом весь смысл благозвучия русского церковного колокола.

Мы приготовили небольшой сюрприз для наших итальянских друзей. Если Вы смотрите на Храм Святой Екатерины фронтально, то видите трехпролетную звонницу с тремя колоколами. Для жителей Италии это норма: три арки — три колокола. А мы еще пять повесили между колоннами.

— Сейчас уже весь набор колоколов настроен и звонит?

— Да. Первое малое освящение прошло удачно. Сейчас храмовый комплекс достраивается. Необходимо будет еще раз поехать в Рим, чтобы окончательно отладить колокольню как музыкальный инструмент. Скорее всего придется провести там и курс обучения звонарей. Когда я первый раз туда приехал, колокола, к сожалению, были уже повешены, но в противоречии со всеми правилами подвески русских колоколов: они были насмерть прижаты к балкам. То есть при звучании либо у них могли оторваться уши, либо из стены могла быть выворочена балка. Пришлось распорядиться, чтобы хомуты были освобождены, чтобы колокола могли слегка покачиваться от удара — это чрезвычайно важно для нашего колокольного звона.
Но самое удивительное, что чуть более 500 лет назад на Русь из Италии приехал знаменитый мастер Аристотель Фиораванти, который по повелению Ивана III основал в Москве Пушечнолитейную «избу», а затем и «двор», и именно он начал лить у нас первые колокола. Кстати, сохранился самый древний подлинный колокол с Пушечнолитейного двора. Он очень небольшой: весит примерно 20 пудов. А на нем подпись: «Лил колокол мастер Федько Пушечник». Так 500 лет назад итальянцы помогли нам наладить свое колокольное производство. К слову, московский Пушечнолитейный двор был одним из самых крупных европейских предприятий. А теперь, через полтысячелетия, мы возвращаем в Италию лучшие произведения нашего колокольнолитейного искусства.

Великое возвращение

— Игорь Васильевич, Вы недавно ездили в США. Насколько я знаю, Вы входите в Комиссию по возвращению колоколов Данилова монастыря из Гарварда. Сейчас это возвращение реально?

— Да, вполне. Сейчас мы действительно занимаемся возвращением гигантских великолепнейших колоколов древнейшего московского монастыря. Однако американцы боялись и, наверное, еще боятся их нам отдавать: «Где гарантия, что опять не переплавите»,— говорят они.

— Какие колокола, по Вашему мнению, необходимо добавить в сохраненный набор?

— Во-первых, скажу, что «гарвардский» подбор колоколов — это единственный почти полностью сохранившийся подбор одной из московских колоколен. Если нам удастся вернуть эти колокола, это будет очень знаменательно. Замечу, что мы право выбора в этот раз предоставили американцам. Они сами определяют, какие колокола нужно отлить взамен.

— Когда планируется возвратить колокола в Данилов монастырь?

— Колокола обязательно вернутся, вопрос лишь в том, когда именно: в этом или в —следующем году. Кстати, гарвардцам очень понравилось, как мы звоним. Они даже попросили нас отладить им систему колокольного звона.

— Получается, у них колокола есть, а специалистов-звонарей нет?

— Специалистов по колокольному звону у них сейчас действительно нет.

Предприниматель Чарльз Крейн, который привез в Америку колокола Данилова монастыря, вывез из России выдающегося звонаря Константина Константиновича Сараджева. Но к тому времени Сараджев, человек увлеченный, стал… довольно странным. Для того, чтобы добиться определенного звучания, он напильником подпиливал колокола… В итоге получилось, что в США не оказалось человека, способного создать систему колокольного звона и научить американцев звонить по-русски.

— Американцы получат равноценный колокольный набор?

— Даже несколько больше. Во-первых, вместо колокола в 722 пуда они получат колокол в 880. Кроме того, из даниловского набора пропал колокол весом в 60 пудов, и его придется восстановить и для Гарварда, и для нашего монастыря.

 

Журнал «Фома» №7 (51) июль 2007 г.

Беседовал Александр Ефремов