Доктор философских наук, профессор, проректор Русской христианской гуманитарной академии Д.В. Шмонин рассказал о задачах и перспективах деятельности недавно созданной на базе РХГА в Санкт-Петербурге кафедры педагогики и теории образования Общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия в интервью сайту ОЦАД.
— Дмитрий Викторович, благодарю Вас за согласие дать это интервью. Первый вопрос, конечно, касается новости о появлении в структуре ОЦАД кафедры педагогики и теории образования. Подписано соглашение между ректорами ОЦАД и РХГА о ее создании. Как возникла идея кафедры, каковы ее задачи?
— Идея возникновения кафедры вызревала на протяжении последних лет и стала новой ступенью в сотрудничестве Общецерковной аспирантуры и Русской христианской гуманитарной академии. Думаю, проект будет служить решению серьезных задач.
Открытие кафедры призвано дать импульс исследованиям и таким образом восполнить определенный пробел в теории. Это первое. И второе — необходимость подготовки специалистов на стыке различных областей знания и методологических подходов. Существуют различные подходы к образованию: собственно педагогические, культурологические, философские и, что важно, богословские. Например, есть теория образования, теоретическая педагогика — сложно структурированные области. Они — в рамках педагогической науки, это «нива», на которой трудятся научные институты Российской академии образования и педагогические университеты. Многообразны в своей активности культурология образования и философия образования, также претендующие на «веское слово» по поводу фундаментального вопроса: каким быть «нашему завтра»? Кафедры в университетах, конференции, сборники, журналы. Всего много. Отдавая должное исследованиям, дискуссиям, школам, концепциям и т.п., которые работают, говоря образно, в разных «воздушных эшелонах», замечу: мы как-то очень несмело осваиваем богословскую высоту, богословский «эшелон». Другими словами, отсутствует современно и систематически изложенная богословская теория образования. Церковная наука стоит в стороне от теоретических поисков в этой важнейшей сфере. Вы понимаете, я говорю не о курсе «Основ православной культуры», встречах священника с учениками школы или молебне по случаю 1 сентября… Такое присутствие Церкви в образовании, просвещении, воспитании — важная практическая составляющая, но недостаточная.
Дело в том, что формирование образовательной политики государства мы оставляем чиновникам, экспертам в образовании, депутатам и т.д. Многие из них полагают, что присутствие религии и Церкви в образовательной среде обусловлено исключительно тем, что в обществе часть людей — верующие. То есть нужно учитывать права и интересы определенных групп населения, в духе толерантности. И всё. И в этой логике богословие, представляющее собой квинтэссенцию религиозного мировоззрения, оказывается вторичным. Таким, знаете, элементом образовательной среды, «отягчающим обстоятельством», сопутствующим объектом исследования в педагогических дисциплинах.
Отходит на второй план важная и простая мысль: религия и образование составляют фундамент культуры. Они традиционно взаимосвязаны, тесно переплетены. Образование всегда обеспечивало становление личности, общественное развитие. Религия же содержит выверенное, отточенное традицией ценностно-мировоззренческое ядро, в нем — понимание смысла существования человека, основы нравственности, моральный опыт.
— То есть нужна богословская теория образования, богословие образования? Благодаря этому участие Церкви в разработке стратегий развития образования будет более успешным?
— Да, необходимо современное, богословски обоснованное видение того, что такое образование, какое образование мы хотим иметь. И это основа для теоретических исследований, возможность участия в выработке стратегий.
Еще раз повторю: исследования, дискуссии сегодня ведутся на разных уровнях — философском, культурологическом, теоретико-педагогическом, практическом, причем с разных позиций. Чего только ни ищут и ни конструируют: «чистую идею образования», которая соответствовала бы постнеклассической или постклассической эпохе (привет Гегелю!), «интегральные философии образования»; я уже не говорю о «результатах» регулярных атак на образование, которые происходили в ХХ веке (идеи «дескуляризации общества», «антипедагогики», «деконструкции образования», постмодернистские оценки образования как проявления тоталитаризма, авантюры и т.п.).
Для того чтобы у Церкви была возможность высказывать свою позицию по поводу образования, среди прочих важных вещей должна быть и собственная теория образования, которую вполне разумно и современно называть богословием образования.
— Вы делаете акцент на развитие православной теории образования. Как бы Вы описали то, что она в себя включает? Какие Вы видите направления работы кафедры и на что планируете опираться?
— Мне кажется, богословие образования можно рассматривать, используя терминологию американского социолога Роберта Мертона, как «middle-range theory» («теорию среднего уровня»). То есть как теорию, позволяющую выстроить мост между богословием как таковым и практически ориентированной педагогикой. Это если мы говорим о положении внутри богословия как области знания, внутри которой имеют место специализированные отрасли, но на этот счет я уже высказывался, не хотелось бы повторять. (Речь идет об интервью Д.В. Шмонина «О богословиях родительного падежа и богословском образовании» журналу «Невский богослов», 2013, № 9. — Прим. инф. службы ОЦАД).
Если же говорить о «внешней стороне», то вновь воспользуемся образом из области авиасообщений. Богословие образования можно сравнить с новым вместительным лайнером с мощной интеллектуальной начинкой и современной системой навигации, который должен занять предназначенный ему эшелон воздушного пространства.
По поводу опоры (так сказать, интеллектуальной начинки) и направлений. Не рискну сейчас определять направления. Это сложные вопросы, требующие раздумий, обсуждений и согласований, в том числе на весьма высоких уровнях. Обозначу лишь то, что мне кажется лежащим на поверхности. Необходимо обеспечить целенаправленное приобщение к святоотеческой традиции и ценностно-нравственному, педагогическому опыту православия, возобновить обращение к фундаментальным трудам отечественных богословов и историков Церкви. Вкупе с новыми исследованиями такая актуализация классического наследия необходима и в более широком — богословско-синтетическом — плане. Кроме того, важное направление — анализ педагогических, культурологических и философских теорий, участие в междисциплинарном диалоге о проблемах образования, о взаимосвязях и демаркации между упомянутыми науками и богословием образования. Далее, поддержка специальных направлений в рамках богословия образования и «на стыках» с другими внутрибогословскими и внешними для богословия, но близкими педагогике науками.
Я взял паузу, чтобы подумать о том, что упустил, и сразу вспомнил, что на этот счет очень мудрые мысли высказал митрополит Каллист (Уэр). В прошлом году он дал интервью нашему журналу «Вестник РХГА». (Митрополит Каллист (Уэр). Богословие сегодня: поиск истины и критическое мышление // Вестник РХГА. 2013. Т. 14. Вып. 4. С. 8-12. — Прим. инф. службы ОЦАД). Привожу не дословно, но по смыслу вполне точно. Владыка Каллист сказал, что он поддерживает идею прикладного богословия, хотя сам — специалист в патристике. Существуют различные теологические дисциплины, в них тоже должны работать специалисты (нельзя охватить всё), но каждый из них должен понимать богословие целостно. И в основе любых «отраслевых» теологий лежат Священное Писание, церковная традиция и — не будем забывать! — молитва. Далее, митрополит сказал, что возможно и полезно сопрягать науки (например, психологию) и традицию (например, то, как отцы Церкви трактовали личность человека). Но при этом нужно четко понимать, чем мы занимаемся, с каких позиций смотрим на человека в данный момент.
И еще один урок, извлеченный из той беседы. Нельзя сдавать позиции. Не следует соглашаться с тем, что Истина пребывает на одном уровне с абстрактными размышлениями и философскими идеями. Иными словами, в приложение к тому, о чем мы говорим: Церковь не должна устраняться от выработки и продвижения собственной богословско-педагогической теории, от участия в обсуждении «социального заказа» на образование, в формировании «технического задания». Остальное определится, когда «встанем на маршрут».
— И еще вопрос в связи с тем, что Вы сказали: есть ли примеры таких богословско-педагогических учений в инославных Церквях?
— Именно прикладные учения? Отвечу кратко: да, немного, но имеются. Можно указать на разработки в католической традиции (в частности в Латинской Америке), у лютеран (например, у П. Тиллиха), у пресвитериан, представителей других протестантских конфессий. Кое-что можно извлечь из этого опыта, кое-что полезно для критического осмысления.
— Вопрос, который не мог не возникнуть: будет ли кафедра педагогики и теории образования заниматься разработкой программ или написанием пособий по курсам, которые преподаются в школах, таких, например, как «Основы православной культуры»?
— В будущем — не исключаю. Вполне возможно, кто-то из тех, кто будет работать или писать диссертации на кафедре, возьмется за решение такого рода задач. Однако среди перечисленных ближайших направлений я сознательно опустил это, поскольку здесь нет необходимости в активизации данной работы. Накоплен огромный опыт и в светском образовании, и в церковном. Работают множество коллег, замечательных специалистов в религиозной педагогике, катехизации и практике духовно-нравственного просвещения в церковной образовательной системе. Хотя и в этой области наступает, мне кажется, время обобщений, подведения некоторых итогов реализации целых проектов — федеральных, региональных, авторских. Тут кафедра не должна остаться в стороне и может выступить одной из дискуссионных площадок. Кстати, замечу в скобках, что на базе РХГА с 2009 года действует система семинаров для учителей «Духовно-нравственное образование: петербургский вектор».
— Интересно, что кафедра будет работать в Санкт-Петербурге. Почему возникло такое решение? Кто будет преподавать?
— Общецерковная аспирантура создана и должна развиваться — это очевидно из названия — как общецерковный проект. Размещение новой кафедры в Петербурге позволит расширить географию проекта, так сказать, зафиксировать это расширение и задействовать ресурс города, который сам по себе уникален и притягателен. Мы ведь хорошо знаем, что при всем исторически выраженном этническом и религиозном разнообразии Петербург у многих поколений формировал и формирует уважение к традиционным ценностям отечественной культуры. Культурная среда, интеллектуальная, церковная жизнь. Храмы, университеты, музеи, концертные залы. Возможность задействовать всё это в учебном процессе или хотя бы как фон для него — один из мотивов.
— Мне приходилось бывать в Вашем кабинете. Вид из окна замечательный.
— Да, Вы правы. Можно выйти на балкончик с видом на Фонтанку и Шереметевский дворец, правее увидеть одно из зданий Публичной библиотеки, а левее — шпиль колокольни и купол церкви Симеона и Анны…
Конечно, главное — не вид из окна, а люди, кадровый состав. Если позволите, я не буду персонализировать ответ на Ваш вопрос о преподавательском составе, хотя ректор Общецерковной аспирантуры митрополит Иларион уже благословил ряд священников на участие в работе кафедры. Скажу только, что трудиться здесь будут священнослужители и миряне, имеющие серьезный опыт исследовательской работы, преподавания в духовных школах, организационно-церковной работы, причем не только с петербургской «пропиской». Кроме того, профессора и преподаватели РХГА — это, естественно, ученые Герценовского педагогического университета и учреждений РАН и РАО (в том числе московских), СПбГУ, других вузов. Для чтения некоторых курсов предполагаем уже в ближайшее время приглашать специалистов из Минска, Казани, зарубежных и инославных коллег. Планируем участие госслужащих разных уровней и направлений работы — для ведения некоторых курсов и практических занятий это необходимо. Рассчитываем на традиционное благорасположение Санкт-Петербургской духовной академии, нашего ближайшего партнера и одного из учредителей РХГА. В работе с Духовной академией у нас не бывает конкурентной борьбы — и здесь, не сомневаюсь, будут синергийность и взаимодополнительность усилий.
— Первый проект кафедры — подготовка магистерской программы «Теология образования». В чем ее особенность? Хотелось бы услышать об этой программе подробнее. Сам термин, наверное, тоже не всем понятен.
— Вы верно заметили, что это первый проект новой кафедры. Точнее, первый образовательный проект в новом формате (поскольку совместное обучение в РХГА и ОЦАД по магистерской программе уже идет, а о научных проектах — они тоже имеются — можно будет поговорить отдельно).
Сначала по поводу термина. Слова богословие и теология мы используем как синонимы, оставляя в стороне смысловые нюансы звучания в русском языке. Хотя, конечно, богословие ближе нашему уху, мягче, лиричнее, а теология звучит суше, более академично, учёно и к тому же «западно». Поэтому, думаю, государственный образовательный стандарт у нас утвержден по теологии, а в православных духовных школах изучают богословие.
Отсюда и названия такие: у программы — «Теология образования», а у профиля (который конкретизирует указанное в программе направление) — «Православное богословие образования и церковная образовательная политика». Говоря о богословии образования, надо исходить из реализации православного проекта, который может быть востребован Русской Церковью и открыт другим традициям.
Вопрос о специфике программы очень важен. Оправданная ли это затея? Нет ли чего-то подобного в духовных учебных заведениях Русской Церкви? В светских вузах? Насколько мне известно, таких программ нет. В академиях и семинариях готовят богословов, библеистов, историков Церкви, специалистов в области церковно-практических наук и т.д.; в рамках системы духовного просвещения, религиозного образования и катехизации учат разрабатывать и практически применять методы религиозной педагогики.
В свою очередь, светские вузы готовят педагогов, культурологов, религиоведов, философов, которым выпадает, среди прочего, преподавать основы религиозных культур со светских позиций, нейтрально и благожелательно рассказывать обо всех религиозных традициях, ставя с ними на одну доску атеистическую этику.
У нас другие задачи. Мы не будем пытаться дублировать работу духовных школ и светских вузов по подготовке пастырей или школьных учителей. Мы предлагаем постепенно, целенаправленно формировать новые подходы к решению проблем образования путем подготовки специалистов в экспертной, управленческой и научно-богословской сферах.
— Вы имеете в виду богословское образование, реформу церковных учебных заведений? В названии профиля есть слова «церковная образовательная политика»…
— Я имею в виду образование вообще. Разумеется, если учиться и заниматься исследованиями на кафедру придут люди, имеющие отношение к реформе церковного образования, это может оказаться полезным. Церковное образование давно уже перестало быть изолированным явлением. Оно вплетено в общий контекст. Лицензирование, аккредитация, стандарты — всё это входит в жизнь духовных школ, иногда с излишним нажимом, я бы сказал. Это тоже целый комплекс вопросов, которые должны обсуждаться.
Стране, мы уже говорили об этом, нужна интеллектуальная среда, способная объединить церковных и светских специалистов, которые, во-первых, изнутри видят, глубоко понимают ключевую роль образования, во-вторых, осознают его религиозно-ценностные основания, в-третьих, смогут профессионально и творчески — с позиций богословия — осмысливать проблемы теории образования, а также стратегические задачи государственной, церковной образовательной политики (это уже в-четвертых). И в-пятых, научатся разбираться в современных перспективных направлениях теоретической педагогики.
— То есть Вы собираетесь готовить элиту церковного образования?
— Почему бы и нет? И ОЦАД, учредитель кафедры, и РХГА, на базе которой кафедра начинает работу, создавались как элитарные образовательные учреждения. Так что эксклюзивные проекты — наш профиль. Но это, как Вы понимаете, шутка.
Теперь отвечу серьезно: я за адекватность и скромность. Еще почти ничего не сделано. Более того, Русская Церковь располагает сетью вузов (духовные академии, университеты, институты, семинарии), дающих хорошее, качественное образование. Во многих — серьезные научно-богословские школы, уникальные направления и программы подготовки. Надежда на объединение усилий церковных и светских сил при решении сложных, но вполне конкретных задач образования.
— Завершающий вопрос. Вы упомянули, что образование подвергалось нападкам с разных сторон. А как бы Вы кратко охарактеризовали его современное состояние?
— Непростой вопрос Вы оставили напоследок. Образование существует и развивается внутри общественного организма, оно выполняет «сложносоставной» социальный заказ, но при этом влияет на заказчика, на общество. Другими словами, это многосторонний и многовекторный социальный процесс, в котором действуют разные силы. Сейчас и в нашей стране, и за ее пределами мы видим, что результатом взаимодействия этих разных сил может стать предельно прагматичная и приземленная «идея» образования как набора функций — мыслить, общаться, анализировать, проектировать и т.п. Так и формулируют — откройте образовательные стандарты. Плоско и утилитарно.
В такие стандарты не вписываются традиции духовных школ. С такими стандартами, через кропотливую работу над содержанием образования — борются авторские вузы, например, РХГА с ее концепцией и научной школой ценностно-культурологической педагогики.
Более того, в последние десятилетия российское (как, впрочем, и западное) образование в целом находится в каком-то неустойчиво-равновесном состоянии. Многие коллеги (и я с ними согласен) говорят о том, что происходит «парадигмальный разлом». Классическая, европейская традиция — назовем ее современной образовательной парадигмой, которая пока продолжает определять теорию и практику образования, — постепенно уступает место новой развертывающейся парадигме. Контуры этой новой парадигмы лишь начинают прорисовываться. Какая она будет? Почему мы должны считать, что от нас эти процессы вообще не зависят?
Следовательно, сейчас в обществе как никогда важны люди, способные оценивать и прогнозировать процессы в образовании с точки зрения богословия, веры, специалисты в научных, экспертных, учебно-методических и других специальных областях, в образовательном менеджменте. Но главное, повторю, они должны осмысленно отстаивать свою точку зрения, а значит, им необходимо современное богословие образования.
Задача действительно амбициозная. И вновь повторю: нам необходимо современное богословское учение об образовании как о возможности сохранения и развития культуры, традиции в целом, а в личном плане — о преображении человека, его спасении. Так что задача — не для одной магистерской программы, не для одной кафедры и даже не для двух наших вузов — РХГА и ОЦАД. Но будем делать свое дело, нащупывать проблемные точки. А там посмотрим.
— Спасибо Вам за подробные ответы, Дмитрий Викторович. Остается пожелать Божией помощи в Ваших трудах и работе кафедры Общецерковной аспирантуры и докторантуры в Санкт-Петербурге.
— Спасибо за пожелания и вопросы.
Беседовал И.А. Парфенов
Общецерковная аспирантура и докторантура/Патриархия.ru
