Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II ответил на вопросы журнала «Фома»:
 
— В конце 30-х годов Вы с родителями совершили две паломнические поездки в Свято-Преображенский Валаамский монастырь на Ладожском озере, и эти поездки во многом определили Ваш духовный путь. Что произошло тогда?

— Да, впервые Валаам я посетил еще ребенком. Впечатление от увиденного навсегда осталось в памяти. Позже я писал письма в монастырь — и самое удивительное, что мне, ребенку, монахи отвечали. Эти драгоценные, полные мудрости и любви письма я неоднократно перечитывал, храня их как святыню. И, быть может, впервые тогда мне открылось монашество, его глубинный смысл.

— Ваша семья была верующей. Ваш отец был священником. И сами Вы с детства жили церковной жизнью. С какими трудностями приходилось чаще всего сталкиваться церковному человеку в 30-е, 40-е и 50-е годы?

— Мое детство прошло в довоенной Эстонии, поэтому ужасы гонений на Церковь в то время меня не коснулись. Были другие проблемы, связанные с неприятием России и русского. В Советском Союзе эти тяжелейшие годы все люди переживали одинаково нелегко — первые пятилетки, страна только встала на ноги, но затем началась война, а далее были послевоенные труды. Все пережили и голод, и холод, и гонения на веру Христову, и репрессии советской власти, и жестокость оккупантов. Переживали всей страной — без разбора чинов, вероисповедания, национальности.

— В тридцать два года Вы приняли монашеский постриг. Среди нецерковных людей существует устойчивое мнение, что в монастырь уходят несчастные, раздавленные горем люди. Так ли это? Что подтолкнуло Вас к принятию монашества?

— Принятие монашества невозможно без особой воли Божией, без заботы Господа, без призвания. Поэтому правильно приходить в монастырь, а не «уходить» туда только лишь от горя. Конечно, есть случаи, когда личная трагедия особым образом открывает человеку волю Божию, но и в этих случаях движущей силой является любовь. Ибо Бог есть Любовь. Вот и меня Господь в свое время подвиг на этот путь, выбранный мною со страхом и трепетом, но главное — с любовью к Богу и людям.

— Насколько справедливо говорить о карьере священнослужителя?

— Думаю, что совершенно неправильно. Несчастен человек, рукоположившийся из карьерных соображений. Каждодневный пастырский труд, служение Божественной Литургии, совершение Таинств, постоянное попечение о людях без особого призвания превращаются в тягостную повинность, что разрушает личность такого священнослужителя.

— У Патриаршества на Руси очень трагическая история. Первый Патриарх Иов был насильственно низложен, через сто лет Петр I упразднил Патриаршество, и его восстановление произошло в трагические для России революционные годы. Почему в итоге все же произошло восстановление, какую функцию в Православии выполняет Патриарх?

— История Патриаршества в России неотделима от истории страны, в которой было все — и трагедии, и победы. Нередко мирное течение жизни Церкви прерывалось жестокими спорами о ее отношениях с государством, о «главенстве» священства или царства. Но разве должны спорить о первенстве тело и душа?

Сегодня, слава Богу, мы не видим вмешательства в дела Церкви и, с другой стороны, чувствуем посильную помощь светской власти во многих наших трудах. Соработничество Церкви и государства я считаю нормальным и правильным.

Патриаршее возглавление всегда было естественным для Русской Церкви. Люди желали иметь в Патриархе видимый символ церковного единства, его хранителя. Вот почему, как только это становилось возможным после ограничений со стороны власти, Патриаршество восстанавливалось — и в 1917, и в 1943 году.

— Почему Патриархов принято называть «Святейшими» или «Блаженнейшими»?

— Не потому, что они святые. Это почетные титулы, которые верующие по многовековой традиции относят к миссии Патриаршего служения, на которую человек поставляется Духом Святым. А я этот почет отношу ко всей Церкви, к ее святым, к ее богоданному достоинству, к апостольскому и святительскому преемству ее иерархии.

— Ваше Патриаршее служение совпало со временем восстановления духовной жизни. Оглядываясь назад, в чем Вы видите несомненный успех и в чем неудача последних пятнадцати лет жизни Русской Церкви?

— За последние пятнадцать лет многое произошло со страной и Церковью. Нельзя не радоваться многочисленным открытым после долгого перерыва храмам Божиим, созиданию новых церквей, восстановленным монастырям. Но возникают и непростые вопросы. Как привести в храмы Божии народ? Как помочь пришедшим обрести истинную веру, стать достойными созидателями Тела Христова? В начале девяностых многие из нас были свидетелями так называемого религиозного бума: народ отводил Церкви очень большую роль, искал в храме правду. Не могу сказать наверняка, что мы смогли в каждом подобном случае оправдать надежды общества, некоторые священники и сами были не готовы к этому. Например, много говорилось и говорится о проблеме «младостарчества».

(Младостарчество — явление, связанное с тем, что некоторые молодые священники, не обладая достаточным опытом, берут на себя непозволительно высокую ответственность жестко решать за своих прихожан вопросы их духовной жизни. Явление это связано не с возрастом священнослужителя, а с отсутствием у него трезвого и мудрого подхода к духовнической практике. 28 декабря 1998 года Священный Синод принял определение, осуждающее подобную практику — Ред.)

Но Церковь, как хранимый Самим Господом ковчег, плывет в бушующем житейском море и обязательно приведет тех, кто доверился ей, к доброй гавани.

— Многие неверующие и сомневающиеся люди очень смущаются, видя, как крупные государственные деятели, чиновники и бизнесмены стоят во время праздничных богослужений со свечами, крестятся. Как Вы думаете, это серьезно или это дань моде?

— Даже если это мода, то мода хорошая. Пусть в нашей жизни будет модно ходить в Церковь, возжигать свечи, прикладываться к святыням. Верю, что тогда Сам Господь возжжет в сердцах приходящих к Нему огонь живой веры и любви. Так уже произошло со многими, многими людьми. Есть среди них и политики, и предприниматели, и чиновники.

— От многих епископов мы слышали, что общение с крупными государственными деятелями очень затруднительно. Они рассматривают епископов как чиновников от Церкви, а общение с ними — как продолжение политики. Разделяете ли Вы эту точку зрения? Какого отношения Вы бы хотели к себе со стороны государственных деятелей?

— В церковно-государственных отношениях любой священнослужитель присутствует в двух ипостасях: как гражданин и как пастырь. Многие епископы и священники несут труды прораба, архитектора, экономиста и так далее. Таково время! Другое дело, что они не должны забывать о духовных приоритетах.

— Вы встречаетесь со многими международными лидерами. Каков смысл этих встреч, о чем Вы разговариваете с ними? Какие вопросы Вам задают?

— Как правило, речь идет о роли религии и Церкви в жизни общества, о взаимодействии Церкви и государства. Нередко обсуждаются и болезненные темы: церковные расколы, трудности межцерковных и межрелигиозных взаимоотношений, прозелитизм — обращение верующих одной Церкви в другую. Часто руководители государств просят оказать помощь в разрешении межнациональных и политических конфликтов. В последнее время вопрос о роли религии в миротворчестве стал важнейшим во время таких встреч.

— С кем из международных лидеров или политиков Вам было интереснее всего общаться и почему?

— Мне очень запомнились беседы с Президентом Белоруссии Александром Григорьевичем Лукашенко. Очень сильная, волевая и независимая личность, способная критически оценивать свои действия. Хорошим примером для всех стран СНГ стало соглашение между Церковью и государством в Белоруссии, инициатором которого выступил Александр Григорьевич.

На меня произвела благоприятное впечатление беседа с президентом Украины Виктором Андреевичем Ющенко. Думаю, это человек, которого волнуют судьбы народа, и он разделяет нашу боль, порожденную церковным расколом на Украине. Мы желаем ему мудрого правления, чтобы он помог преодолеть эту катастрофу, исцелить разделение украинской нации.

Хочу упомянуть также председателя Палаты депутатов Парламента Италии Пьера Фердинандо Казини, с которым мы дважды встречались и пришли к общему мнению о необходимости сохранения и утверждения христианских ценностей в жизни народов Европы, в их праве и общественном самоопределении.

— Немного наивный вопрос, но очень важный для наших читателей: исповедуется ли Патриарх?

— Да, как и любой православный христианин. Ведь невозможно жить без покаяния, без прощения наших грехов, которое Сам Господь подает исповедующемуся. Каждый из нас знает это — или может узнать, прибегнув к Таинству Покаяния. Но нужно помнить, что святитель Алексий Московский говорил: «Только то есть истинное покаяние, после которого прежние грехи презираются».

— В контексте разговора о Католичестве и Православии мы столкнулись с тем, что люди не понимают отличие Римского Папы от православного Патриарха.

— В Православии Патриарх — это Предстоятель, человек, который стоит первым перед святым престолом и потому несет особую ответственность за Церковь, за народ Божий. Но он не должен даже помышлять о своей «непогрешимости», безошибочности, о том, чтобы быть единственным центром всей Церкви. В этом, наверное, отличие.

— Оглядываясь на прошедшие пятнадцать лет своего Патриаршего служения, можете ли Вы ответить на такой вопрос: был ли за все это время какой-то момент, который Вы постоянно вспоминаете и который для Вас лично стал внутренней кульминацией?

— Только Господь может судить о том, что было кульминацией в жизни каждого конкретного человека. Я лишь могу назвать моменты, которые кажутся значимыми не только для меня, но и для всей Русской Церкви. Это церковное возрождение, начавшееся после празднования 1000-летия Крещения Руси, и Юбилейный Архиерейский Собор 2000 года. Если в первом случае мы наблюдали, как Церковь восстает из руин, то на Соборе стало ясно, что Церковь уже приобретает должное место в обществе, может авторитетно высказывать свой взгляд на различные вопросы современности.

— Смотрит ли Патриарх кино, читает ли светскую литературу, смотрит ли телевизор? Вообще, можно ли Патриарху все это? Если можно, то зачем (нужно держать руку на пульсе или просто интересно)?

— Стараюсь по крайней мере раз в день смотреть новости, чтобы быть в курсе того, что происходит в стране и мире. Не думаю, что было бы разумно это запрещать, как и чтение художественной литературы. К сожалению, у современного человека подчас не остается времени на книги, а между тем чтение классиков очень полезно для духовного развития личности. Мое внимание всегда привлекали передачи, в которых речь идет о месте России в современном мире, о нашей молодежи. Как и всякого россиянина, меня волнует вопрос: куда мы идем, какой должна стать наша страна, к чему нам следует стремиться? С другой стороны, всегда хочется выключить телевизор, когда видишь сцены насилия, непристойности, слышишь грубые выражения. Не думаю, что это способно облагородить людей и научить их добру.

— В церковной среде была дискуссия по поводу фильмов «Последнее искушение Христа» Мартина Скорсезе и «Страсти Христовы» Мела Гибсона. Смотрели ли Вы эти фильмы? Если нет, то почему? А если да, каковы Ваши личные впечатления от них?

— Мне удалось посмотреть фильм М. Гибсона, а из фильма М. Скорсезе я видел лишь некоторые фрагменты. Несмотря на то, что в фильме «Страсти Христовы» не все созвучно православному богословию, автором картины, конечно, руководило глубокое религиозное чувство. К сожалению, во втором фильме ничего из этого мы не встречаем. Напротив, режиссер пытается приписать свои страсти Личности Иисуса Христа. Такие приемы не только оскорбляют чувства верующих, но и искажают историческую действительность.

— В Римо-Католичестве точка зрения Папы — это и есть точка зрения Церкви. В Православии голосом Церкви является Собор епископов. Бывает ли так, что соборное мнение и Ваше личное — не совпадают? Если такое случается, то чей голос берет верх?

— Да, иногда случается. Но в этом-то и суть православной соборности — отказаться от своего мнения перед волей Церкви. Естественно, каждый епископ имеет право высказать свою точку зрения на Соборе и не согласиться с мнением большинства. Однако подчиниться воле Собора он обязан, в том числе и Патриарх, являющийся первым из епископов Поместной Церкви.

— Были ли в Вашей жизни случаи, которые Вы считаете чудесными? Расскажите, пожалуйста, о наиболее запоминающемся.

— В жизни всякого человека случаются чудеса. Каждый из нас знает такие случаи и судит о них в сокровенном покое своего сердца. Но есть чудеса, которые потрясают весь мир. Одним из таких является возрождение из пепла христианства на Руси: не есть ли это чудо и знамение, данное Господом? Ведь до 1985 года никто и мечтать не мог о полнокровной церковной жизни, которую мы имеем сегодня.

— Труднее ли спасаться православному человеку, ставшему Патриархом? Как Вы переживаете искушения и боретесь с ними?

— Еще в древних патериках описаны особые искушения, с которыми сталкиваются пастыри. Ведь в Таинстве Священства человеку дается великая власть и ответственность: пасти Церковь Бога Живого. Если же говорить об искушениях пастыреначальников — епископов, то они еще более сложные. Патриарх же обязан наблюдать за деятельностью епископов, а это задача еще более трудная. Но Господь никогда не дает крест не по силам. Я убедился, что противостоять искушениям можно, надеясь на помощь Божию и всегда помня о своем недостоинстве.

— Церковь за последние 15-20 лет прошла огромный путь. Были и победы, и поражения. Чем Вы не удовлетворены, какие у Вас упования и надежды?

— По милости Божией за последние годы нам удалось многое сделать. Однако все это никак не может сравниться с тем, что еще предстоит совершить во славу Божию. На мой взгляд, процесс воцерковления нашего народа идет медленно, и в этом есть вина пастырей. Я очень надеюсь, что со сменой поколений в Церковь придут свежие силы, способные найти новые средства проповеди Православия.

5 октября 2005 г.