19 октября 2018 года Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл принял участие в итоговом пленарном заседании VIII Общецерковного съезда по социальному служению «Координация социального служения в епархии», которое состоялось в Зале церковных соборов кафедрального соборного Храма Христа Спасителя в Москве. Святейший Патриарх Кирилл выступил на форуме с основным докладом, а затем ответил на вопросы участников съезда.

— Ваше Святейшество, благословите. Меня зовут Татьяна Галиева. Я руководитель социального отдела Благовещенской епархии; я также являюсь самым молодым руководителем социального отдела в Русской Православной Церкви. Ваше Святейшество, в некоторых направлениях работы социального отдела есть пересечения с деятельностью молодежного отдела, — например, это добровольчество либо проведение различных благотворительных акций. Насколько мне известно, не везде работа строится так, чтобы эти отделы взаимодействовали. Скажите, пожалуйста, как следует развивать совместную работу социального и молодежного епархиальных отделов? Спасибо.

— Мне кажется, обязательно надо развивать; странно, если нет взаимодействия. Здесь важную роль должен играть, конечно, правящий архиерей. Ведь если между епархиальными отделами есть недопонимание, отсутствует координация деятельности, значит, вся система работает недостаточно эффективно. Конечно, епархиальный архиерей должен участвовать, но необходимы также инициативы со стороны руководителей как молодежного, так и социального отделов. Потому что большинство добровольцев — это молодые люди; здесь так тесно все пересекается, что и разделить нельзя. Я встречаюсь с добровольцами, которые занимаются конкретной социальной проблематикой, связанной либо со здравоохранением, либо с какими-то другими направлениями нашей жизни, — в основном это молодые люди. Сейчас возрастные рамки очень изменились, трудно определить верхнюю границу того, что такое молодежь, но, тем не менее, наш добровольческий корпус в большинстве своем составляют совсем молодые люди. Я всячески поддерживаю вовлечение молодых людей в реальные программы, а социальная деятельность эти программы и призвана обеспечивать.

— Протоиерей Кирилл Шолков, руководитель отдела социального служения Белорусской Православной Церкви. Ваше Святейшество, в последнее время очень возросла заболеваемость онкологическими болезнями, это бич нашего времени. Но и медицина интенсивно развивается, немало людей находятся в состоянии ремиссии. По статистике, это очень уязвимая группа. Я настоятель храма иконы Божией Матери «Всецарица», окормляю, в том числе, и таких людей. И вот мы нашли им очень интересное применение — это добровольчество. Их опыт, их колоссальная жизненная сила используются для того, чтобы у тех, кто впервые узнал о своем диагнозе и начал лечиться, не опускались руки, — вот такое соработничество. Как Вы думаете, можно ли этот опыт передавать, тиражировать, описывать, или это все-таки наш частный случай?

— Думаю, обязательно надо тиражировать и об этом говорить. И у нас в Москве есть замечательный пример, сейчас не буду называть имя, — это достаточно известная писательница, которая работает таким образом и передает огромному количеству людей свою внутреннюю силу, свою энергию, а самое главное — свой опыт преодоления этого тяжкого недуга.

Нет ничего важнее, чем свидетельство тех, кто прошел через это страшное испытание и теперь находится в состоянии ремиссии или даже практически выздоровел. Можно общаться с теми, кто страдает этой болезнью, пытаться поддержать их словесно, но насколько эффективнее не просто говорить «не надо опускать руки», но и приводить реальные примеры! Тогда эти примеры будут вдохновлять человека на то, чтобы он прошел свою часть пути ради преодоления своей болезни. А часть пути, которую проходит пациент, — огромная, это зафиксировано в медицинской практике. Очень многое зависит от того, как сам человек преодолевает недуг, какое у него состояние души, какова его энергетика, к чему он устремляется, сдается он или продолжает бороться. Поэтому опыт таких людей незаменим, и если есть такие люди, их нужно активно привлекать к нашей работе.

— Протоиерей Димитрий Болтонов, Екатеринодарская епархия, руководитель социального отдела. Ваше Святейшество, вопрос, возможно, технический, но очень важный. Вопрос касается заключения соглашений, договоров митрополий с министерствами и ведомствами. Иногда согласование этих документов превращается в непреодолимое препятствие, потому что вначале мы согласовываем текст с министерством, затем должны согласовать с каждым епископом, а наша митрополия состоит из пяти епархий. Потом правки каждого архиерея мы должны согласовать с каждым архиереем и вновь с министерством. В результате подписание соглашения растягивается на такой срок, что уже трудно становится. Возможно ли внесение в Положение о митрополиях каких-то дополнений или, может быть, каких-то поправок именно относительно заключения подобных соглашений?

— Но ведь мы уже приняли поправки к Положению о митрополиях, где конкретно описывается роль, компетенции и объем полномочий митрополита. Все, что касается деятельности в масштабах региона, в масштабах области или края, — это ответственность митрополита. Поэтому главное, на что нужно обратить внимание, — то, что такого рода деятельность, особенно составление договоров, выстраивание юридических взаимоотношений с органами власти или с учреждениями, должна осуществляться на уровне региона, на уровне субъекта федерации, а значит, ответственность несет правящий митрополит. И вокруг него должна формироваться группа людей, которая бы создавала, в том числе, документальную базу такого сотрудничества.

— Протоиерей Владимир Ринкевич, председатель социального отдела Виленско-Литовской епархии. Ваше Святейшество, благословите. В государствах, где православных христиан меньшинство или существует религиозная напряженность, именно наши архипастыри являются лицом Православной Церкви. Как Вы оцениваете опыт иных христианских конфессий, которые активно привлекают своих архиереев к милосердному служению? Нужен ли Русскому Православию такой шаг, или он может быть воспринят как самореклама, а не свидетельство о нашей вере — Православии? Спасибо.

— Вот фраза, на которую нужно обратить внимание: «Конфессии привлекают своих руководителей». Каким образом конфессии их привлекают? Думаю, руководители сами вовлекаются. Допустим, если речь идет о католическом епископате в Литве, то, наверное, они сами вовлекаются, вряд ли какие-то приходские советы могут дать им указание вовлечься в некую программу.

То же самое и в Русской Православной Церкви. Инициатива должна исходить от архиереев, Но у архиерея, поверьте, сложная повестка дня, особенно в наше время, много обязанностей. Вот задача епархиальных отделов и заключается в том, чтобы представлять соответствующую информацию правящему архиерею и побуждать его к более активному участию, если такого нет. Кроме того, это ответственность и нашего Синодального учреждения, которое должно фиксировать участие архиереев во всех программах, представляющих определенную важность. И если архиерей дистанцируется от той или иной работы, не только социального отдела, но и других отделов, например, молодежного, то это, конечно, большой минус в работе. Если вы обратили внимание, в моих выступлениях перед Архиерейскими Соборами постоянно присутствует тема участия епископата во всех направлениях, которые сегодня поддержаны, в том числе Архиерейскими Соборами, то есть являются не только инициативой Патриарха, но и поддержаны всем епископатом. Так что если возникает некая деликатность в отношениях между руководителем отдела и правящим архиереем, то привлечение руководителя Синодального отдела могло бы помочь.

— Хорошо. Ваше Святейшество, Вы знаете, что в Католической Церкви есть такая организация Caritas.

— Да, есть.

— И руководителем Caritas в каждой епархии является епархиальный архиерей. Наверное, нам не нужно идти по этому пути, хотя Вы фактически возглавляете всю работу по милосердию самим служением нашей Церкви…

— В каждом регионе может быть по-разному. Где-то, может быть, и нужно что-то возглавить. Особенно если требуется вывести работу на более высокий уровень, привлечь к ней духовенство, то личный пример правящего архиерея будет очень и очень уместен. А если работа уже идет неплохо, то прямое участие архиерея, и без того имеющего много других обязательств, может, и не требуется. Но наблюдение за этой работой, поддержка этой работы — прямая обязанность правящих архиереев, и в большинстве епархий, как я вижу из годовых отчетов, архиереи все-таки уделяют внимание такого рода работе. Ну а если где-то есть недопонимание или, может быть, недостаточное внимание, то может помочь соответствующая информация в адрес Синодального отдела.

— Спасибо. Благословите,Ваше Святейшество.

— Ваше Святейшество, меня зовут Александр Штеле. Я помощник митрополита Красноярского и Ачинского по вопросам здравоохранения в Красноярском крае. Так сложилось, что в моей семьей онкология заняла особое место. От онкологического заболевания умер мой отец, и сам я переболел онкологией, после чего пришел к Богу и начал активно заниматься помощью таким же людям, которые преодолевают свою болезнь. Многие вылечиваются, но, к сожалению, не всегда болезнь можно победить; в некоторых случаях она как бы забирает свое. У меня вот такой вопрос. Поездив по Красноярскому краю, я понял, что паллиативная помощь хорошо оказывается в городе; но если мы говорим про сельскую местность, то ее там фактически нет. Скажите, пожалуйста, может ли Церковь сегодня взять на себя ответственность или, может быть, проявить активность, с тем чтобы поддержать это направление в сельской местности, — например, обучить сестричество оказанию паллиативной помощи? Конечно, речь идет не о хирургическом вмешательстве, а о том, чтобы просто показать людям, хотя бы как переворачивать больного, как его покормить правильно. Лично я пришел к Богу через болезнь, но, если честно, мне не хватало сестры милосердия, когда я лежал в больнице. Именно эта помощь помогла бы понять, что выход есть. Самое тяжелое для человека — пережить этот момент. Ведь у нас, в основном, «захожане», а не прихожане, мы не знаем всего, что нам нужно знать. А если бы сестры милосердия могли приходить, проповедовать, рассказывать о вере этим людям и их семьям, становилось бы намного проще. Спасибо.

— Спасибо. На Ваш Вопрос невозможно дать конкретный ответ, который бы покрывал все ситуации. Ведь в каждой епархии все по-своему, а Вы говорите даже не о епархиях, а о сельских приходах.

— Да, все верно.

— Но мы же знаем, как иногда выглядят наши сельские приходы. Там не то что социального работника невозможно содержать, там батюшка сам себя иногда содержать не может, ему помогать надо. Поэтому все зависит от того, насколько правящий архиерей чувствителен к этой теме, насколько он в рамках своих реальных возможностей может осуществлять ту или иную деятельность, в том числе обучение людей на местах. Не представляю себе, как можно дать общую рекомендацию на всю Церковь — условия совершенно разные. Вы говорите о Красноярском крае, но в Краснодарском крае уже другие условия. Просто должны быть общие установки, а они совершенно очевидны: благотворительность, социальное служение, в том числе забота о болящих, — это не 25-я тема в повестке дня Церкви, а одна из самых первых и важных тем. Вот если у нас сознание повернется, если каждый настоятель и каждый архиерей будет понимать, что забота о страждущих — это их прямая обязанность, то эта система будет выстраиваться.

Думаю, ради этого мы и съезды проводим, ради этого мы создали сестричества и братства, мы создали достаточно мощную общецерковную структуру. Но еще следует пройти большой путь, чтобы все эти добрые мысли достигли глубинки, наших сельских приходов, чтобы и там выстраивалась, с учетом реальных возможностей, служба оказания помощи ближним. Однако озабоченность Ваша мне понятна, я ее полностью разделяю и надеюсь, эту озабоченность разделяет большинство представителей нашего епископата.

— Ваше Святейшество, простите, можно я Вас спрошу по этому вопросу? У нас сейчас больница святителя Алексия получает лицензию на образовательную деятельность. У нас здесь директор больницы, главный врач. Может быть, нам подумать, как организовать курсы для приезжающих сюда сестер милосердия, — как у нас проводятся курсы для социальных работников, для священников? Это могут быть курсы, где учат элементарному уходу; можно разработать более длительный курс. Тогда мы сможем приглашать в Москву, обучать уходу за больными не только московских сестер милосердия, но и из других регионов…

— Да, это, конечно, возможно. Но не знаю, из Красноярска не наездишься. Надо быть реалистами. Наша страна такая огромная, что приглашать с Чукотки в Москву, чтобы в больнице святителя Алексия обучать паллиативной помощи — это почти нереально. Поэтому я думаю, что нужно не забывать о такой возможности, как выездные семинары. Ведь наш Социальный отдел имеет связи с епархиальными управлениями, и проведение обучающих семинаров на местах было бы более правильным, чемсоздание при нашей больнице какого-то курса повышения квалификации. Просто я не верю в то, что это может заработать. Точнее, это может и должно заработать для города Москвы, для Московской области. Но вот дальше, я думаю, инициатива должна быть проявлена на местах. А наша задача — все это поддерживать, в том числе нашим интеллектуальным вкладом, чтобы наши специалисты могли участвовать в работе на местах.

— Ваше Святейшество, доброго здоровья Вам!

— Спасибо.

— Я представляю…

— Если Вы еще добавите «хорошего настроения», то совсем буду Вам благодарен.

— Хорошего настроения Вам!

— Спасибо.

— Я представляю Серовскую епархию Екатеринбургской митрополии, иерей Алексий Батаев. И вот такой вопрос, в связи с последними событиями на Украине: как мы можем помочь нашим собратьям? Спасибо.

— Это очень хороший вопрос. Наши собратья нуждаются в помощи, в первую очередь в проявлении нашей солидарности с ними. Помимо того, что все мы призваны молиться, те, у кого есть возможность, могут посылать письма на Украину; если кто знаком со священниками с Украины, пусть поддерживает их своими добрыми словами. Но самое главное — это наше общецерковное единомыслие относительно необходимости принимать сегодня особые усилия по сохранению канонического порядка на Украине. Вы знаете, что на последнем Синоде было принято непростое решение прекратить евхаристическое общение с Константинопольским Патриархатом, — именно потому, что Константинопольский Патриархат отождествил себя с раскольниками. Неканонически, нарушая все правила, он вторгся в нашу юрисдикцию, простил раскольников, которые были анафематствованы, а значит, отождествив себя с раскольниками, сам стал раскольником. На этом и основывалось решение Синода о прекращении общения с Константинопольским Патриархатом как впавшим в раскол.

Для того чтобы такие решения поддерживались всем народом, а сейчас, как я чувствую, абсолютное большинство православных людей поддерживает это решение, надо, чтобы духовенство тоже проводило работу. Когда к вам обращаются с вопросом, разъясняйте это, с тем чтобы действия Священноначалия имели широкую поддержку у нашего благочестивого народа. Тогда наша позиция будет очень сильной и убедительной. Очень надеюсь, что так и есть, но пастырская работа по разъяснению позиции нашей Церкви перед лицом новой раскольничьей реальности на Украине является очень важной.

— Благодарю Вас, Святейший Владыка. Мы очень любим Вас.

— Спаси Господи! Благодарю Вас!

— Протоиерей Василий, руководитель социального отдела Воркутинской епархии. Ваше Святейшество, в последнее время успешность епархиальных социальных отделов оценивается числом полученных грантов. Не считаете ли Вы, что было бы реальнее опереться на людской потенциал и государственные структуры, соработничество с ними, чем приучать руководителей социальных отделов к получению легких средств?

— Во-первых, скажу, что гранты — это не легкие средства. Почему мне кажется, что ни в коем случае не нужно отказываться от участия в программах по получению грантов? Потому что для получения гранта вы должны представить соответствующую документацию, вы должны засвидетельствовать о пути, который вы прошли. А когда человек или группа работает над составлением документации, необходимой для получения гранта, они уже сами себя анализируют, они подвергают себя экзамену, они становятся более эффективными с точки зрения оценки своей собственной работы. Если же они не получают грант, им говорят, почему так произошло, и это тоже хорошее средство для корректировки траектории. Поэтому гранты нужны не только с точки зрения привлечения материальных средств, что тоже важно, но и с точки зрения повышения уровня нашей проектной деятельности, способности составлять проекты и с точки зрения организации этой деятельности.

Так что я ни в коем случае не подвергаю никакой отрицательной реакции наше участие во всех программах получения грантов. Но Вы правы, гранты — это мизер, если мы оценим весь объем работы, которую сегодня осуществляет Церковь в социальной области. Это мизер, и если кто-то говорит: «раз не получил грант, так и работать не буду», — это совершенно неправильно, это просто грех. Но если человек или группа людей хорошо работают, если у них прекрасная программа, да еще и грантовая поддержка есть со стороны, то, думаю, это служит появлению положительных эмоций. Значит, их работа оценивается, значит, на эту группу надеются люди.

Не вижу в грантах ничего плохого, но я согласен с Вами, что не хлебом единым жив человек, и не только материальный фактор должен присутствовать в нашей работе. Впрочем, не сомневаюсь, что так оно и есть. Потому что если бы мы делали акцент только на материальный фактор, то у нас с вами никакой работы бы не было. В большинстве случаев социальная работа Русской Церкви осуществляется при минимальной финансовой поддержке, а иногда и без всякой финансовой поддержки, и это о дорогом свидетельствует.

— Большое спасибо, Ваше Святейшество.

— Протоиерей Кассиан Кравцов, руководитель социального отдела Тихорецкой епархии. Ваше Святейшество, пастырское служение, как все мы знаем, заключается в первую очередь в душепопечении. Такое служение связано не только со знанием Священного Писания, святоотеческих трудов, но и с личными качествами человека. Недостаток знания православной психологии зачастую становится своего рода препятствием, барьером, из-за которого священник не может разобраться в кризисной ситуации. В результате страдает человек, который обратился за помощью, страдают его близкие, страдает сам священник, понимая, что не смог сделать что-то доброе, не смог помочь человеку. Такова ситуация, которая очень часто складывается на приходах. Можно услышать совет священника: «Ходи в храм, исповедуйся, причащайся». Для каждого воцерковленного христианина это образ жизни, он это прекрасно понимает. А вот в кризисных ситуациях каждый человек индивидуален, у каждого свое горе, своя беда — потеря ближних, смерть детей, что вызывает много вопросов к духовенству, и формальное отношение в таких ситуациях я считаю недопустимым. Хотел бы задать Вам такой вопрос, Ваше Святейшество. Сейчас в духовных школах, на курсах повышения квалификации для священнослужителей имеется дисциплина «православная психология». Возможно ли ее более глубоко насытить этой темой, с тем чтобы как священники на курсах, так и семинаристы могли получать более глубокие знания именно в этой области? И второй вопрос: как Вы считаете, оправдано ли применение в пастырской практике различных психологических методов?

— Непростой, конечно, вопрос. Но вот как я начну на него отвечать. Преподобный Серафим Саровский не имел никакого представления о психологии. Очень многие старцы не знают ничего из этой области, но оказывают огромную поддержку людям. Если мы скажем, что помощь священника в значительной мере определяется его знанием психологии, то скажем что-то неверное. Глубоко убежден: священник оказывает помощь только тогда, когда он, во-первых, сопереживает человеку и, во-вторых, когда у него есть богословские, пастырские ответы на ситуацию, с которой к нему обращается. «Ходи в церковь, причащайся» — это формальный ответ. Если бы все у нас так отвечали, то у нас вообще в храм перестали бы ходить. Но у нас так не отвечают. Я знаком с пастырской деятельностью очень многих священников, с тем, сколько времени священники уделяют частной исповеди. Если священник 15-20 минут общается с исповедующим, то ясно, что он не говорит только «ходи в церковь и причащайся».

Не хочу сказать, что знание психологии не нужно, но знание психологии не является решающим. Конечно, оно помогает священнику, в частности, определить по каким-то внешним признакам, кто перед ним находится. Ведь у человека может быть расстройство нервной системы, он может быть, простите, психопат или истерик. Кстати, истерия — это недуг, которым поражены многие люди, в том числе люди в возрасте, и, конечно, нужно ясно понимать: перед тобой личность, переживающая духовный кризис, или просто человек с истерическими реакциями, который пришел к священнику, чтобы все выложить вовне. Очень важно это понимать, ведь с каждым из них должен быть свой разговор. Одного нужно внимательно выслушать, а второго как можно быстрее благословить и отправить домой, посоветовав принять фенибут, афобазол — сейчас масса подобных лекарств, которыми очень многие пользуются.

Еще раз хочу сказать: сила воздействия священнослужителя не обусловлена техническими знаниями, связанными с изучением психологии, но эти знания могут помочь, в том числе в выстраивании правильных отношений с людьми. Самое же главное — наш внутренний духовный мир. Самое главное — работа священника над самим собой. Самое главное — никогда не привыкать к своему пастырскому служению, не превращаться в машину, которая стереотипно отвечает на вопросы, задаваемые священнику. И если пастырское чувство сохраняется сильным, ярким, если совесть у священника всегда находится в состоянии повышенной готовности откликнуться на беду другого человека, то и результат работы с верующим, который к священнику обращается, совсем другой.

Поэтому мой ответ был бы такой: изучать надо, я не против этого, но я не очень бы поощрил, чтобы объем изучения психологии был расширен за счет каких-то других предметов. Изучать хорошо все, в том числе психологию. Но главная наша работа — это, в первую очередь, работа над самими собой. Священник должен постоянно работать над самим собой. У него не должно быть никакого привыкания к боли и страданию людей, а это очень трудно, это отнимает множество сил.

Приведу такой пример. Я как-то разговаривал с одним очень известным нашим хирургом. Совершенно замечательный хирург, он оперировал кого-то из моих близких, была тяжелейшая онкологическая операция, и все закончилось блестяще. Так мы на этом фоне очень близко познакомились и общались; общаемся и сейчас, хотя, к сожалению, не так часто. И вот я задал ему вопрос: «Вы режете человека, должно же у Вас быть какое-то сострадание?» Он говорит: «Если я буду в этот момент страдать, я не смогу сделать операцию». Вот этим мы отличаемся от хирургов — если священник не будет сострадать, он не сможет понять внутренний мир человека и мобилизовать свои собственные силы, чтобы ответить на боль и скорбь того, кто к нему приходит. Конечно, очень многие врачи состраждут, но для хирурга невозможно сострадать, когда он режет человека скальпелем. Это его работа, и он потеряет квалификацию, он сделает ошибку, если в этот момент начнет сопереживать. Поэтому хирурги не любят своих родственников оперировать, — слишком трудно забыть о своих человеческих эмоциях. А вот священник никогда не должен тушить в себе чувство сострадания и сопричастности человеческому горю, в том числе когда он рассматривает непростые жизненные обстоятельства, связанные с переживаниями того, кто пришел к нему на исповедь или за советом.

— Ваше Святейшество, благословите. Меня зовут Олеся Середкина. Я помощник руководителя епархиального отдела по социальному служению Шадринской епархии Курганской митрополии. Вы в своей речи отметили важность каждого направления в социальном служении. Их достаточно? Ваше Святейшество, у меня такой вопрос: на Ваш взгляд, какое из всех направлений социального служения сегодня самое актуальное и требует более трепетного внимания?

— На этот вопрос трудно ответить, потому что все проистекает из контекста, в котором Вы живете. Вы видите проблемы Курганской области, в частности, той территории, на которой располагается Шадринская епархия. Приоритеты нужно определять на местах, например, в какой-то епархии приоритетной может быть работа с заключенными (которая прямо не относится к отделу социального служения, но в широком смысле относится к нашей деятельности). В некоторых географических районах, где располагаются наши епархии, это самая главная тема. Приоритеты должны формироваться архиереем на основе широких консультаций, общения с благочинными и священниками, по итогам епархиальных собраний по социальной проблематике, где можно было бы послушать людей. А на эти епархиальные собрания по социальной проблематике надо приглашать не только церковных, но и светских специалистов, которые занимаются социальной работой, медициной. После такого широкого обсуждения может формироваться список приоритетов. Поэтому желаю Вам успеха в такого рода деятельности.

— Благодарю Вас.

— Спаси Господи.

— Ильгин Виктор Анатольевич, Россошанская епархия. В рамках социальной политики Церкви как нам бороться с таким видом зависимости, как игромания? Это первая часть вопроса. И вторая, я считаю, смежная проблема — это видеоигры, которые наполнены насилием, жестокостью. Не формирует ли это в дальнейшем зависимость?

— Вы совершенно правы. Если говорить об игромании, то в первую очередь нужно говорить о гаджетах и о вовлечении детей в контакт с ними. То, что сейчас происходит, а именно привыкание детей с раннего возраста к играм, уже в недалеком будущем явит нам в полной мере самые опасные последствия. Здесь несколько проблем. Первая — это проблема удовольствия. Ребенок получает от игры удовольствие. И если большую часть времени он посвящает тому, чтобы получать удовольствие, значит, у него формируется устойчивое представление: удовольствие — это самое главное.

Как же вы такого ребенка оторвете на работу, не связанную с получением удовольствия? Для него это будет большая проблема. Иногда говорят, что не надо говорить об опыте предшествующих поколений, что каждый живет в своих условиях. На самом деле неправильный подход — это игнорировать уроки истории, уроки прошлого. Трудно представить, как вообще развивалась бы вся наша российская история, особенно в XX веке, с ее множеством проблем, с войнами, с низким уровнем обеспечения населения продуктами, нередко с голодом, если бы наш народ не был способен это перенести. Но он же не был с детства воспитан в системе, которая поощряла бы получение удовольствий и замыкала на них жизненную ориентацию человека!

Поэтому я бы так сказал: злоупотребление электронными играми, погружение в них детей — это огромная ошибка родителей. В каком-то смысле, это огромная задача и для государства, потому что если следующее поколение будет воспитано в стремлении постоянно получать удовольствие, то мы очень многого лишимся. Мы знаем, что способность человека совершать подвиг полностью противоречит стремлению посвящать все свои силы получению удовольствия. Подвиг — это отказ от самого себя. Но если люди перестанут быть способными на подвиг, разве мы сможем защищать свою страну? Сможем ли мы решать задачи, связанные с ограничением нашего комфорта, с понижением уровня всего того, что связано с удовольствиями?

Иногда кажется: ну, а что особенного — ребенок сидит в своем гаджете и все время играет. Но это очень плохой симптом, который нужно преодолевать. И Церковь должна открыто говорить, что многое нужно поменять, в том числе в сознании родителей, в сознании учителей, с тем, чтобы постараться приучить детей к тому, что получение удовольствий не является доминантой, не является приоритетом. А вот злоупотребление ими формирует в сознании именно такой подход к жизни.

— Меня зовут Наталья, храм «Малое Вознесение», город Москва, социальный работник. У нас при храме начала работать служба предабортного консультирования и помощи. Как Вы знаете, в клиниках города Москвы работают, к сожалению, обычные светские психологи, в то время как православные психологи не имеют такой возможности, хотя их работа могла быть направлена непосредственно на сохранение жизни. Могли бы Вы нам подсказать, как нам наладить работу с медицинскими учреждениями и каким образом мы можем полноценно работать?

— Нужно обязательно добиваться такой возможности, выстраивая отношения с местными органами власти, с местными медицинскими учреждениями. Если в каких-то местах взаимодействие полностью заблокировано, то нужно докладывать Священноначалию, потому что тема серьезная. У Церкви есть определенный потенциал, который она может использовать, в том числе для преодоления негативных показателей в нашей статистике. Хотя статистика, как мы слышали, становится более положительной, но, тем не менее, тема абортов остается очень важной. Ради решения этой проблемы мы все должны объединить усилия — и медицинские работники, и социальные работники, и Церковь. Недопущение Церкви до работы в этом направлении — это, конечно, очень печальный факт, и об этом нам нужно знать.

— Иерей Алексий Лебин, Выксунская епархия. Ваше Святейшество! У меня сестра — врач и, пройдя обучение, она попала под программу получения автомобиля и квартиры. У нас учится очень много молодых людей в семинариях и духовных училищах, и они хотели бы знать, может ли такая программа, внутрицерковная, появиться у нас?

— Вы хотите, чтобы я честно на это ответил? Может — при условии, если богатые приходы будут разделять свои ресурсы с неимущими.

Благодарю вас сердечно, особенно за пожелание отдыхать побольше. Прошу ваших молитв, потому что только вашими молитвами, наверное, я и могу совершать то, что совершаю. Иначе, по-человечески, сложно объяснить, как это все получается, но верю, что Господь помогает, а помогает Он по молитвам Церкви. Поэтому, когда поминают Патриарха, пожалуйста, не формально, а искренне молитесь за своего Патриарха. 

Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси