В преддверии открытия XXVII Международных Рождественских образовательных чтений интервью ТАСС дал председатель Синодального отдела по взаимоотношениям с обществом и СМИ В.Р. Легойда.

— Владимир Романович, два года назад темой чтений были уроки Революции 1917 года, и тогда вы высказали надежду, что наша история будет нас больше объединять, чем разъединять. Удалось нам продвинуться на этом пути?

— Это не так просто сделать за год-два или даже за десять лет. Но мне хочется надеяться, что то, как у нас прошел 2017 год, отчасти помогло в эту сторону двигаться. При этом мне думается, что нас сегодня в гораздо большей степени разъединяет не история, а современность: социальное расслоение, связанная с ним несправедливость и унижение богоданного достоинства человека. Церковь не призывает установить всем равные зарплаты, ведь люди разные, таланты тоже, наверное, и доходы естественным образом будут разными. Но сегодня такое расслоение, что люди живут просто в разных мирах: для одного тысяча рублей — ощутимая сумма в месячном бюджете, а для другого эти деньги незаметны — один завтрак в ресторане обходится дороже.

— Отсюда, наверное, и возникают истории, когда, помните, министр труда, занятости и миграции Саратовской области заявила, что для нормального питания в течение месяца достаточно 3,5 тыс. рублей, а «макарошки всегда стоят одинаково».

— Этот и другие подобные примеры — очень тревожный сигнал. Люди, которые позволяют себе так говорить, не должны работать во власти. В обществе в целом как-то не культивируется понимание того, что власть — это служение народу. Поэтому некоторые и рассматривают свою должность как средство обслуживания самого себя. При этом, как и везде, люди во власти очень разные. Безусловно есть и те, для кого работа — прежде всего, служение людям. Без этого любая элита, политическая ли, интеллектуальная, превращается в зазнавшихся временщиков.

— Сейчас бурно обсуждается законопроект об оскорблении госсимволов и институтов власти в интернете, который изначально был расценен как запрет на любую критику действий представителей власти. Как вы относитесь к наказанию за такие деяния?

— Я уже выражал свое мнение в социальных сетях. Мне представляется, что если уж вводить такие меры, то непременно параллельно с установлением неотвратимой для чиновника ответственности за оскорбление народа. Высказывание, которое вы вспомнили в предыдущем вопросе, и подобные ему высказывания последнего времени указывают на служебное несоответствие и не должны оставаться без последствий для тех, кто позволяет себе так разговаривать с людьми.

— Тема Рождественских чтений в этом году — «Молодежь: свобода и ответственность». Вы работаете со студентами в МГИМО, чего сегодня в них больше: свободы или ответственности?

— Я думаю, что, конечно, свободы. С одной стороны, это очень хорошо. Но с другой — есть нюансы. Приведу один говорящий пример. Я не пускаю на свои лекции опоздавших, потому что это мешает учебному процессу. Как-то мне студенты сказали, что они со мной не согласны и что я чуть ли не ввожу «полицейские порядки». Мой аргумент был прост: если бы я просил их приходить за пять-десять минут до начала занятия, то это было бы нарушением их прав и правил. Альтернатива — просто приходить вовремя, если есть желание учиться. Я всегда предупреждаю об этом на первом занятии, а со второго правила начинают действовать.

Второй показательный пример: на первом курсе моего журналистского мастер-класса есть учебное задание «Интервью про интервью». Я договариваюсь с мэтрами журналистики о том, что они поговорят со студентами, поделятся секретами мастерства. Подчеркиваю, речь идет о студентах первого курса. Среди интервьюируемых были и Владимир Познер, и Андрей Максимов, и Андрей Ванденко, и многие другие очень известные и просто известные журналисты. И когда мне студентка сообщает, что в течение недели еще не позвонила своему герою («не успела»), то я просто не понимаю, как такое возможно. Вот вам два примера про свободу и ответственность. У нас, советских школьников, скорее, был перекос сторону гипертрофированной ответственности при большем страхе и меньшем осознании свободы. Последняя, разумеется, не менее важна, чем первая.

— А как правильно?

— В христианском понимании эти характеристики связаны союзом «и»: нет подлинной свободы без ответственности. Как говорил святой Августин: «Люби Бога и делай, что хочешь». Современным человеком свобода понимается прежде всего как свобода выбора: сделаю — не сделаю, куплю — не куплю. Но в христианстве свобода прежде всего понимается как свобода от греха. Что это такое? А это, если угодно, возможность смотреть на мир и на других людей глазами Бога, как говорил один замечательный священник, к сожалению, недавно умерший. Что это за взгляд? Это взгляд, полный любви, которая освобождает человека от страстей и рабства греху. Думаю, это и станет одной из тем Рождественских чтений.

— Больше молодежи стало приходить в храм, по вашим наблюдениям? Как привлекать молодых людей?

— На рождественских службах в этом году священники отмечали, что стало больше людей вообще и больше молодежи. Конечно, это не повод для какого-то триумфализма. Не в количественной стороне дело, хотя и на это нельзя не обращать внимание. Все-таки христианство, как и любая религия, это вера, требующая воли.

Вера — удел сильного человека. Именно такая живая вера, а не просто причисление себя к какому-то сообществу или посещение храма. Для моего поколения и тем более для тех, кто старше, ходить в церковь — значило бросить определенный вызов обществу, вызов общему атеистическому настрою… Сегодня молодым важно осознать, что церковь — это не еще один клуб по интересам, а путь ко Христу, позволяющий менять свою жизнь, состояние своего сердца. Церковь говорит с человеком о том, о чем с ним больше никто не будет говорить. Замечательный философ Алексей Федорович Лосев говорил, что религия — это самореализация личности в вечности. Церковь привлекает тем, что она с человеком говорит о вечности. Не просто о профессии, искусстве или науке, а о вечности. И о взгляде на всю нашу жизнь с этих позиций.

— С подростками, наверное, сложно говорить об этой категории?

— Нет. Не сложно, потому что центральная проблема любой религии — проблема смерти. А это как раз проблема, которая бьет по башке человека примерно в подростковый период, когда он вдруг понимает, что когда-то умрет. Поэтому говорить о религии можете с кем угодно, вопрос — как. Это как преподавать. Когда можно начинать преподавать литературу, математику, историю религий, если хотите? Да когда угодно, вопрос в том, что нужно для каждого возраста находить свой способ разговора.

— В последнем нашем разговоре мы говорили о том, что нынешнее молодое поколение — это поколение дизайна…

— Это слова Эдуарда Боякова, который недавно стал художественным руководителем МХАТ имени Горького.

— Соответственно, это поколение, которое любит красиво упакованную информацию. Вы ведете свой личный Telegram-канал. Как вы оцениваете этот инструмент взаимодействия с аудиторией?

— Я им пользуюсь, потому что вижу: мессенджеры набирают обороты. Многие люди, в первую очередь молодые, вообще переходят на этот способ получения информации. Если раньше человек смотрел, условно, топ новостей «Яндекса», то сейчас уже и это не нужно, вся информация, все новости есть в мессенджерах.

Для Церкви здесь нет ничего необычного: есть новая площадка, туда приходит аудитория, значит, мы там должны быть. Но я по-прежнему считаю, что Telegram-каналы, особенно анонимные, поймали эту волну в силу того, что у определенной части аудитории довольно высокий уровень недоверия к традиционным СМИ. Действует установка, что «телевидение все время врет», что «там одна пропаганда и ложь», которая неверна. И одновременно сильно занижена критичность по отношению к тем же Telegram-каналам.

Кстати, обратите внимание, что, в отличие от социальных сетей, в мессенджерах, как правило, нет обратной связи, комментариев, то есть там невозможна дискуссия. Это такой «эффект энциклопедии»: раз написано, значит, так и есть на самом деле. Не будешь же спорить со статьей в энциклопедии! Вот и выходит, что во многих каналах присутствуют церковные темы, но практически отсутствует серьезная аналитика или даже качественное информирование на религиозную тему. Поэтому мы должны сами давать достоверную информацию, используя это средство.

— Может, Telegram-канал надо завести каждой епархии? Ведь был же призыв организовать официальные страницы в соцсетях несколько лет назад.

— Да, мы сами всегда ратовали за них, требовали даже, и проверяли, и помогали, и мастер-классы были. Но официальные страницы епархий в соцсетях никогда не будут популярными, это в первую очередь летопись… В основном социальные сети работают у персоналий. Посмотрите, у нас ведь есть успешные страницы архиереев. Но именно архиереев и священников, а не епархий или отделов. Другое дело, что это должно быть органично. Когда за человека кто-то ведет страницу и пытается создать впечатление, что человек ведет ее сам, это практически сразу видно.

Вот ректор Московской духовной академии архиепископ Верейский Амвросий ведет замечательный Telegram-канал, в десятку. При этом он пишет не обо всем на свете, но о жизни академии, и обращается в своих записях, прежде всего, к семинаристам. Но подписчиков у него значительно больше, чем студентов. Потому что его читают не только студенты, но и те, кому интересна жизнь семинарий и жизнь Церкви.

— Еще один вопрос, связанный с представительством Церкви в интернете. Есть такие сайты, как «Молебен-онлайн», и другие, где, как оказалось, можно выбрать конкретный храм, кликнув на картинку, заказать требу, сорокоуст, за здравие, за упокой. Гибкая система оплаты. Есть сайты, которые предлагают молиться и исповедоваться онлайн. Как вы к этому относитесь?

— В определенных случаях можно воспользоваться заказом записок онлайн, но эти сервисы не заменяют церковной жизни, молитвы в храме, участия в Таинствах. Если человек заказывает требу, придавая этому не больше значения, чем заказу пиццы, то это пародия на духовную жизнь. Современные технологии хотят затащить человека в виртуальность, а Церковь говорит, что Божий мир материален, как и человек, и его не заменят правильно подобранные пиксели на экране монитора или гаджета. Исповедь онлайн и технологическое движение к какому-то подобию виртуальной церкви уводит человека от реальной духовной жизни.

Другая проблема — мошенничество, за 2018 год мы обнаружили около 20 сайтов, обманывающих своих посетителей. Думаю, что на самом деле таких сервисов еще больше. Деятельность сайтов такого рода может быть и частично мошеннической, поскольку неизвестно, в каком объеме такие сайты передают собранные в пользу храмов и монастырей пожертвования. В большинстве случаев такие сайты не имеют никаких письменных соглашений с храмами и монастырями. Если уж кто-то не может заказать требу лично, то лучше воспользоваться официальной страницей храма или монастыря, а не частным сервисом, который к тому же еще берет комиссию, в том числе скрытую.

Не стоит забывать, что нет никакой разницы — поминают тебя за Литургией на Афоне, Валааме или в Бирюлево. Совершенно никакой. Одно дело — подача записок в местах паломничества: да, это может быть маленьким подвигом, трудами по путешествию в святое место. А когда ты зашел, кликнул и думаешь, что в известных монастырях Литургия «сильнее», то это заблуждение. Евангелие нам говорит: «Царство Божьей силой берется», — а здесь какие усилия?

— Минувший год стал для Русской Православной Церкви и ее верующих непростым, я имею в виду ситуацию на Украине. Что сейчас происходит в мировом Православии, с вашей точки зрения?

— Что касается ситуации на Украине и в мировом Православии в целом, то, она, конечно, печальная. Это действительно очень серьезное испытание, и недаром его нередко сравнивают с ситуацией раскола 1054 года. Но важно понимать, что здесь Русская Церковь не могла поступить иначе, когда Константинопольский Патриархат принял в общение нераскаянных раскольников. Это было бы предательством истины.

После апреля 2018 года Патриарх Константинопольский Варфоломей последовательно отказывался от своих слов и позиции своей Церкви: начиная грамотой 1686 года и заканчивая до недавнего времени признанием им единственной канонической структурой Украинской Православной Церкви. И вот в итоге дают автокефалию, которая по формальным признакам никакой автокефалией не является, что для всех очевидно. Ведь у канонической Украинской Православной Церкви больше прав, чем у так называемой автокефальной церкви, которая сейчас создана. Она не может и шагу ступить без Константинопольского Патриархата.

Чего сама того не желая добилась украинская власть, так это сплочения паствы канонической Церкви и духовенства на Украине перед лицом грубейшего давления государства и фанарских деятелей. Бог поругаем не бывает.

— Можно ли прогнозировать какие-то агрессивные действия в отношении церковной недвижимости?

— Тут и прогнозировать не нужно. Каждый день получаем информацию о том, что какой-то храм захвачен или была попытка захвата.

— А что же делать?

— Ну, во-первых, всегда пытаться действовать в правовом поле, хотя мы понимаем, что, к сожалению, сегодня на Украине далеко не всегда работает. Впрочем, остаются еще международные правозащитные структуры, которые неподвластны украинской власти.

Во-вторых, нужно свидетельствовать о беззаконии перед всем миром, не замалчивать страданий верующих, не делать вид, как будто ничего не происходит. Патриарх Московский и всея Руси Кирилл обращается с письмами самым уважаемым религиозным лидерам, к главам государств и международных организаций. Все должны знать о нарушениях религиозных прав. На рассмотрение наших обращений нужно время, и мы ждем ответов.

— А чем обусловлено затянувшееся молчание Поместных Церквей?

— Вы знаете, на это можно смотреть по-разному. С одной стороны, нет пока публично выраженной оценки действий Фанара. А с другой стороны, посмотрите, это молчание такое громкое: новообразованная структура не получила выражения поддержки ни от одной Поместной Церкви ни в какой форме, включая поздравления с созданием и поздравления «предстоятелю» с избранием. Те, кто высказался публично, давали негативные оценки: Антиохийская Церковь, Сербская, Польская… Они говорят о невозможности признания того, что и как было сделано. Такая реакция как раз демонстрирует, что позиция Константинополя не находит поддержки.

— В феврале будет отмечаться десятилетие со дня интронизации Патриарха Московского и всея Руси Кирилла. У вас в марте тоже большая дата, десять лет как вы возглавили Синодальный отдел. Впервые мирянина назначили на такую должность. Как вам работается со Святейшим? Какие изменения произошли за эти годы?

— Когда Патриарх меня позвал и состоялся наш первый разговор, я сказал ему, что для меня это большая честь и радость. Ничего не поменялось. Я как будто несколько жизней прожил за эти десять лет, такими они были насыщенными и интересными…

— Жалели, что не возглавляете больше кафедру журналистики МГИМО?

— То, что кафедру не возглавляю, не жалел. А вот если бы мне не удавалось преподавать, конечно, жалел бы. Но Святейший еще во время нашего первого разговора сказал, даже без моего вопроса, что преподавание остается, журнал «Фома» остается. Конечно, я сейчас не могу участвовать в жизни редакции, как раньше, но тем не менее. А преподавательская нагрузка у меня в небольшом объеме сохраняется, ведь опыт преподавания важен и для работы в Церкви. Я намного хуже чувствовал бы ситуацию, ту же молодежь, если бы не преподавал. А изменения колоссальные произошли. Я могу сказать, что по цифрам за десять лет в десять раз выросло количество материалов СМИ про Церковь.

— Это непосредственно плоды вашей работы?

— Это плоды жизни Церкви в первую очередь. Результат усилий Святейшего Патриарха. Наверное, свою лепту внес и наш отдел. Подчеркну, что, исключая некоторые периоды, процент негатива не меняется. Это не более 3-5%. Но самое главное изменение происходит в сердце человека, а изменившийся человек меняет жизнь вокруг себя. Многие церковные инициативы за эти годы очень ярко проявились. Социальное служение, образование, миссия в армии и местах лишения свободы, информационная работа… Мы исходим из того, что вся эта работа — не только свидетельство об истине и забота о спасении человека, но и орудие преображения окружающего мира, попытка сделать его справедливее и добрее. Одно от другого неотделимо.

— Если вернуть вам ваш первый вопрос, который вы задаете героям своей авторской программы «Парсуна», как бы вы представили себя, сказав самое важное о себе?

— Человек, надеющийся на милосердие Божие.

Синодальный отдел по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ/Патриархия.ru