15 октября 2019 года в Синем зале Санкт-Петербургского епархиального управления Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл принял участие в торжественном акте по случаю 90-летия со дня рождения митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима (Ротова) и обратился со словом к собравшимся.
Ваши Высокопреосвященства и Преосвященства! Дорогие участники торжественного собрания!
Я уже много говорил о владыке Никодиме и боюсь, буду повторяться, если вновь произнесу какую-то долгую речь. Поэтому хотел бы просто обратить ваше внимание на одну из сторон личности владыки, которая входила в разительный контраст с тем, что в массовом сознании связывается с личностью архиерея.
Я вырос в церковной среде, и, естественно, присутствовал на архиерейских богослужениях в храмах, где служил мой отец. В отличие от современной молодежи, современных детей я был воспитан так, что всегда клал земной поклон, подходя под благословение к архиерею. Так мы были воспитаны, и я всегда очень боялся этого момента. Я даже отсчитывал минуты до того момента, когда надо было на запричастном стихе, обойдя престол, будь то в храме Смоленской иконы Божией Матери или в Преображенском соборе, подойти к архиерею, совершавшему службу. Всегда был некий трепет, страх, когда я стоял в очереди к служащему архиерею, даже если это был один из викарных, уж не говоря о митрополите Григории. Подходя, я падал ниц, но всегда встречал улыбку, доброе расположение архиерея, который пытался меня поднять, а я не понимал, в чем причина такой реакции, поскольку считал свои действия абсолютно правомерными. С таким отношением к архиерейскому сану я и встретился впервые с владыкой Никодимом.
Цель моей встречи заключалась в том, чтобы по рекомендации моего старшего брата, отца Николая, который в то время уже обучался в духовной академии, испросить благословение владыки на свой дальнейший путь. Наверное, я уже рассказывал, что у меня была мысль поступить вначале в светское учебное заведение, получить высшее образование. В школе меня всегда привлекали точные науки, в частности физика, и мне хотелось сперва прикоснуться к этой сфере человеческого знания, а уже потом непременно пойти в семинарию и стать священником. С этими раздумьями я и приехал к владыке Никодиму.
Он встречал меня там, где ныне находится Крестовый храм наших духовных школ, а тогда была просто прихожая. Если войти в Крестовый храм и повернуть налево, будет маленький коридорчик, а потом совсем маленькая комнатка, которая сейчас используется для каких-то технических нужд, а в то время там располагался кабинет митрополита Ленинградского и Новгородского.
Встретившись с владыкой, я был поражен его простотой. Я все думал, как же я буду разговаривать с митрополитом, ведь я привык только на колени вставать перед владыками, а тут предстоит беседа… Но с первых же фраз я понял, что с этим человеком разговаривать очень просто. Он умел как-то отодвинуть свою должность, свое высокое положение, общаясь с людьми, которые находились на совсем другой ступени с точки зрения общественного регламента, даже такими, как молодой человек, только вступающий в самостоятельную жизнь. Все это он отодвигал куда-то в сторону и разговаривал абсолютно на равных, причем никакого панибратства не было, но сами интонации были такими, что просто вводили собеседника в откровенный, сердечный, спокойный человеческий разговор.
Конечно, это был дар Божий, но не такой, который талантливый человек совершенствует с помощью какой-то техники. Никакой техники не было — владыка просто оставался самим собой в разговоре с простыми людьми, и этим он, конечно, обезоруживал окружающих, в том числе достаточно статусное ленинградское духовенство. Среди этого духовенства были почтенные протоиереи еще дореволюционного рукоположения, составлявшие пресвитерский «костяк» города на Неве. Чтобы пояснить, что это означает, скажу несколько слов об атмосфере, которая была в Петербурге в дореволюционные годы. Совершенно неслучайно революции происходили именно в Петербурге — здесь был очень высокий уровень согласия образованных, интеллигентных горожан с либеральной идеей. Пройдя революции, в том числе события 90-х годов, наше образованное общество — пусть не всё, но значительная его часть — стало понимать, что такое либерализм. А на заре XX века люди, особенно интеллигентные, были очарованы либерализмом.
Либеральная идея предполагала отказ от авторитетов и власти. Конечно, какая-то власть и с точки зрения либералов должна оставаться — не обойтись же без полицейских! — но каждый человек обладает таким достоинством и такими правами, что он и есть сам для себя власть. Собственно говоря, поставление самого себя в центр жизни — это и есть либеральная идея. А если я в центре, что же выше меня?! Конечно, это идея греховная, потому что поставление самого себя в центр жизни — это и есть отпадение от Бога. В центре жизни должен быть Бог. Но либеральная идея убирает Бога из жизни человека, поставляя в центр человеческую личность.
Так вот, в Петербурге духовенство было заражено либеральной идеей. Подобное происходило и в Москве, но в Петербурге особенно; вот почему и обновленчество возникло в Петербурге, а не в Москве. Все это созревало в начале XX века, к тому же церковное сообщество к такому развитию подтолкнули три революции. Теперь мы знаем, что из всего этого получилось, но в начале прошлого века носители либеральных и, говоря откровенно, революционных идей чувствовали себя очень комфортно, в том числе в Церкви. Большинство революционеров вышло из так называемого среднего класса, появившегося в России в XIX веке. Из школьных учебников мы знаем такое понятие, как разночинцы, — это и есть средний класс, достаточно образованный, но не обладавший экономическими возможностями. Амбиции при этом были очень сильны, вот почему в этой среде и стали развиваться революционные настроения. Их носителями, как ни удивительно, нередко становились учащиеся духовных учебных заведений, такие как Добролюбов и прочие, не буду их сейчас перечислять. Этому есть объяснение, которое заключается в том, что духовенство не должно быть сословным. Духовенство не должно быть оторвано от общества и ограничено сословными факторами, иначе оно оказывается в некоем гетто. Так и произошло в XIX веке, поэтому именно в среде духовенства стали развиваться революционные настроения, которые привели, к сожалению, к революциям, обрушившим национальную жизнь. В каждой из них самое активное участие принимали семинаристы.
Здесь есть о чем подумать. Значит, сама принадлежность к Церкви — не панацея от зла и бед, в том числе социальных, не гарантия верности. Можно учиться в семинарии и в какой-то момент предать и Бога, и Церковь, а потом творить дела, приносящие огромный вред Отечеству.
Почему я обо всем этом говорю? Да потому что либеральная идея сохраняла популярность в среде ленинградского духовенства. Конечно, к 60-м годам это были уже рудименты, ведь часть ленинградского духовенства прошла и через ссылки, и лагеря, но в основном через обновленчество. Ведь именно в Петербурге был расцвет обновленчества, и в нашем церковном ленинградском социуме в значительной степени оставалось старое духовенство, в послевоенные годы раскаявшееся по указу правительства в своих обновленческих заблуждениях, но сохранявшее симпатии к обновленчеству.
Владыка Никодим приехал в Петербург еще совсем молодым, ему было 34 года. Конечно, церковному Петербургу он казался человеком очень странным. Во-первых, добропорядочное духовенство видело в нем засланного агента. Как можно в 34 года стать митрополитом Ленинградским? Только с помощью властей! А кого же власти будут продвигать? Да только своего! Поэтому значительная часть духовенства воспринимала владыку как человека постороннего, а значит, опасного. Другие опасались усиления либеральных тенденций в церковной жизни, того, что новый митрополит начнет все ломать, тем более что он уже тогда занимался внешними связями, был известен за границей.
Но ни того, ни другого не произошло. Владыка привнес в жизнь либерального церковного Петербурга, не ломая, в общем, традиции и настроения духовенства, очень здоровый традиционализм, который в сочетании с либеральными петербургскими настроениями произвел очень правильный образ церковной жизни. С одной стороны, опора на традицию во всем — в богослужении, во внешнем виде, в том, как владыка говорил, как он мыслил. С другой стороны, как человек очень умный и чувствительный, владыка понимал настроения церковного Петербурга и был полностью к ним открыт. Сочетание церковного традиционализма и «либерализма» (конечно, это слово в данном случае нужно взять в кавычки), или, может быть, бОльшая открытость церковного Петербурга к светскому миру привели к тому, что жизнь нашей епархии при владыке Никодиме была исключительно интенсивной и эффективной. Действительно, церковная жизнь развивалась, как нигде во всей России. Все ожидали, что приедет непонятный человек, и беда будет для Петербурга. Оказалось, не беда, а великое благословение.
Сейчас уже трудно представить, каким был бы церковный Петербург даже сегодня, если бы значительную часть жизни владыка не посвятил этому городу. Он во многом предопределил церковное развитие не только Петербурга, но и всей нашей Церкви. Ставя во главу угла необходимость рукоположения новых архиереев, он воспитывал их в том самом духе, который помог им сформироваться людьми современными, убедительными для тогдашнего общества, открытыми к обществу и ориентированными на церковную традицию. Вклад владыки в формирование нового поколения епископата является воистину историческим. Даже сегодня представителей этого поколения вы можете наблюдать, в том числе в лице Патриарха. Это было совершенно особое время в истории нашей Церкви, когда, несмотря на внешние трудные обстоятельства, формировался актив епископата, на который легли особые трудности и особая ответственность по преодолению сложностей нашего общественного и церковного развития в конце XX века.
Пусть память о владыке Никодиме будет всегда сохраняться в Петербурге и во всей нашей Церкви. Еще есть люди, которые мало знают о владыке, которые некритически воспринимают сведения из Интернета, очерняющие его личность. Надеюсь, памятные мероприятия в связи с 90-летием митрополита Никодима помогут по-новому взглянуть на эту очень сильную, духовно одаренную личность, которая во многом предопределила церковное развитие во второй половине XX века. Последствия этого развития мы сегодня ощущаем во всем, в том числе в духовной жизни Петербурга. Пусть Господь хранит в наших сердцах вечную память, светлую и молитвенную, о душе покойного.
Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси
