3 февраля 2020 года в эфире телеканала «Россия 24» вышло интервью Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, приуроченное к Году Антарктиды в России и 200-летию открытия континента. В беседе с журналисткой Екатериной Грачевой Святейший Владыка рассказал о том, для чего нужны священники на этом континенте и о впечатлениях от посещения Антарктики в 2016 году.
— Ваше Святейшество, здравствуйте! И большое спасибо, что Вы согласились на это интервью, чтобы поговорить о такой теме, как Антарктида, в преддверии 200-летия открытия континента. Удивительно, что Вы были в Антарктиде…
— Да, был.
— …в 2016 году. Эти кадры облетели весь мир. Какие у Вас впечатления остались от посещения Антарктиды?
— Очень яркие впечатления. Хотя красок в Антарктиде мало, в основном белые и черные, но впечатления очень яркие. Это особое место, оно не может не производить впечатление, в первую очередь, конечно, удивительной природой. Это континент, покрытый льдом, кроме льда и снега, там ничего нет, но, когда представляешь себе размеры этого континента, понимаешь, что это совершенно особое место на земном шаре. И удивительным образом все мировое сообщество взаимодействует там без каких-то видимых напряжений и конфликтов, там не размещено никакого оружия, там нет никакого противоборства, но люди перед лицом величия природы тесно работают друг с другом. Ведь в Антарктиде очень развито чувство солидарности. Если кто-то попадает в беду, никто не спрашивает, какой национальности этот человек, все идут ему помогать — все, кто имеет возможность это сделать.
Эта особая атмосфера сотрудничества, взаимодействия, некоего антарктического братства, конечно, произвела на меня очень хорошее впечатление. Но хочу сказать несколько слов и о природе — при всей этой черно-белой палитре природа, действительно, очень яркая, очень красивая и оставляет глубокое впечатление, в том числе эстетическое.
— Ваши проповеди внимательно слушали, судя по кадрам, и иностранные полярники, наши соседи — у нас там рядом и китайцы, и чилийцы. Вы говорили, что таких понятий, как «случайность», «повезло» не существует, и объясняли, почему, как Вам кажется, это неправильные выражения. Вот я бы хотела Вас спросить: почему в проповеди полярникам Вы затронули именно эту тему?
— А потому что в жизни полярников очень много рисков, и наверняка многие из них, пройдя через какое-то очень рискованное испытание, оценивая то, что с ними произошло, употребляют совершенно для меня непонятное слово «повезло». Что повезло? Куда повезло? Как повезло? Кто вез? Здесь возникает много вопросов. В нашей жизни бывают пограничные зоны, вступая в которые, мы теряем контроль над жизненными обстоятельствами и даже над самими собой. Например, человек, попавший в лавину, просто летит в потоке снега и пыли. А если он спасается из лавины? У меня был такой случай — не со мной, а с очень близкими мне людьми, мужем и женой, достаточно пожилыми, которые попали в лавину, самую большую со времен Второй мировой войны, и остались живы. Им и в голову не пришло использовать слово «повезло», потому что это не везение — это сила Божия, которая вторгается в нашу жизнь, если мы, конечно, желаем, чтобы Господь вошел в нашу жизнь, когда у нас самих уже нет никаких сил контролировать ситуацию, никаких возможностей контролировать то, что с нами происходит.
В этих пограничных зонах и проявляется сила Божия — когда Господь прямо включается в нашу жизнь, когда Он ведет нас за руку. Знаете, есть иллюстрации в дореволюционных детских книгах, где душа человека представлена в виде ребенка, которого ведет за руку ангел Божий. Это водительство Божие, водительство высших сил небесных и проявляется в первую очередь тогда, когда у нас самих нет сил справляться с обстоятельствами нашей жизни. Поэтому слово «повезло» не имеет смысла, а вот упование на помощь Божию и свидетельство о реальности этой помощи Божией имеют, в том числе, рациональное обоснование.
— Тогда не могу не спросить, что за история была с треснувшим стеклом во время Вашего рейса в Антарктиду. Что это было?
— Ко мне подошли пилоты, сказали, что треснуло лобовое стекло прямо перед капитаном и ситуация очень опасная, потому что второе, дублирующее стекло не такое мощное, как первое, и если на высоте девяти тысяч метров произойдет разгерметизация, то, конечно, мы все погибнем. Они сказали, что ввиду этого риска нужно возвращаться. Я им предложил снижаться. Они говорят: «Будем снижаться, но это нельзя сделать быстро, потому что тогда стекло точно лопнет». По милости Божией мы развернулись над проливом Дрейка — как известно, это самая ветреная часть земного шара, где огромные волны, шторма. Над этим бушующим проливом мы развернулись и спокойно приземлились в аэропорту Чили, откуда и взлетели. Там нам заменили самолет, и мы полетели дальше в Антарктиду. Такой был эпизод.
— Господь Бог управил…
— Да, Господь управил, конечно.
— У Русской Православной Церкви паства по всему миру насчитывает многие миллионы человек. В Антарктиде, на станции «Беллинсгаузен», проживает постоянно не более десяти наших полярников, причем не все из них люди верующие. Почему Вы проделали такой путь и, как мы понимаем, с такими опасностями, чтобы встретиться именно с этими людьми?
— Вообще, присутствие Церкви среди тех, кто проходит через сложные жизненные обстоятельства и риски, является в каком-то смысле очень важной частью нашего служения. Сделаю просто отсылку к капелланству: а зачем священникам находиться на передовой во время военных действий? Что они там могут сделать? Они ведь не имеют права носить оружие. Почему дореволюционные полковые священники вместе с воинами выходили из окопов — не имея оружия, а только крест в руках, и шли навстречу смерти? На все эти вопросы не может быть рационального ответа. Но ведь духовная поддержка для людей, находящихся в экстремальной ситуации, важнее любой другой! Потому что духовная поддержка поднимает дух, укрепляет силы, делает человека способным сопротивляться сложным жизненным обстоятельствам. Церковь как раз и должна быть в таких ситуациях. Вот почему сейчас наши священнослужители присутствуют и в Вооруженных силах, и в системе МЧС, которая обеспечивает преодоление всяких катаклизмов. Потому что там, где экстремальная ситуация, где человек переступает черту между «могу» и «не могу», очень важна духовная поддержка. Конечно, Антарктида является таким континентом, таким местом, где духовная поддержка для людей очень важна.
— Лазарев и Беллинсгаузен были военными моряками. Мало кто вспоминает об этом обстоятельстве, но на борту в составе этой экспедиции был также иеромонах Дионисий, который первым отслужил молебен у берегов шестого континента, открыв тем самым Антарктиду для всего христианского мира. Сегодня у нас есть храм в Антарктиде — дом молитвы. Нет ли у Русской Православной Церкви планов построить в Антарктиде еще храмы? Почему нам важно иметь храм?
— Храм важен, потому что в нем есть потребность. Люди приходят в этот храм, движимые, конечно, религиозным чувством, стремясь обратиться к Богу с молитвой, чтобы Господь послал помощь в несении очень сложного жизненного подвига, потому что пребывание в Антарктиде требует очень большого напряжения сил. Поэтому опора на молитву, опора на помощь Божию очень естественна. Но еще раз хочу сказать, что неслучайно и у Беллинсгаузена, и у Лазарева на борту их судов были священнослужители. Вы упомянули имя иеромонаха Дионисия, инока Александро-Невской лавры, который действительно первым из духовенства в 1820 году подступил к земле — лучше сказать, ко льдам Антарктиды. Все это было очень естественно, потому что не плавали русские корабли без священников. Но и сейчас это естественно, потому что вера православная живет в сердцах наших людей, в том числе тех, кто осваивает Антарктиду.
Поэтому присутствие храма, присутствие священнослужителя — не просто логическое продолжение всего того, что было в нашей истории, когда Церковь сопровождала сынов нашего Отечества в самых тяжких обстоятельствах, в том числе военных и прочих, но еще и ответ на реальную потребность людей. Если бы не нужен был священник, не нужен был храм в Антарктиде, то он никогда бы и не появился.
— Антарктида — уникальное место, где в течение 200 лет сохраняется режим мира, где не было войн, где люди не смотрели друг на друга через прицел оружия. Нам не нужны визы, чтобы полететь в Антарктиду. Этот рай на земле, Белый континент, как Вам кажется, как долго сохранится таким, как сейчас?
— Я не пророк, мне, конечно, трудно сказать. Но я бы хотел вернуться в историю. В 1959 году, когда был принят договор об Антарктиде, были заложены очень важные правовые и политические основы всего того режима пребывания людей на Антарктическом континенте, о котором Вы только что сказали. Это, конечно, очень важный, еще раз хочу сказать, правовой и политический документ, и по милости Божией положения этого договора никогда не нарушались. И возникает вопрос: наверное, был соблазн и оружие разместить, и даже какие-то испытания проводить? Но никто не отважился преступить запреты, которые налагались этим договором. Думаю, очень большую роль играет понимание того, что Антарктида — совершенно особое место на планете, и нарушить режим, который определяется договором, — режим сохранения этой уникальной природы — ни у кого рука не поднимается.
Дай Бог, чтобы как можно дольше ни у кого не возникал соблазн использовать Антарктиду в таких утилитарных целях, которые могли бы привести к нарушению существующего там порядка. А порядок действительно удивительный. Это какой-то отблеск Божиего Царства. Я уже об этом говорил — и люди, и пингвины, и удивительные просторы Антарктиды находятся в каком-то гармоничном взаимодействии. В первую очередь, незаметен человеческий грех, который словно подавляется силой и красотой природы, а также необходимостью помогать друг другу для того, чтобы выживать в этих условиях.
— Да, меня поразило, что это место, где животные бегут не от тебя, а к тебе…
— К тебе! Пингвин к тебе подходит, смотрит на тебя внимательно. На меня это произвело очень сильное впечатление. Где-то есть такая фотография: стоит передо мной пингвин, а я на него смотрю и действительно удивляюсь тому, какая замечательная природа и какое взаимоотношение с животным миром на бескрайних ледяных просторах Антарктиды.
— Ваше Святейшество! Коль уж Вы заговорили о пингвине, позвольте мне подарить Вам одну фотографию. Она довольно старая, ей 65 лет. Это пингвин Петька, императорский пингвин, которого снял мой папа в 1956 году во время первой советской антарктической экспедиции. Он был настоящим членом семьи полярников, с ними рыбачил, жил с ними. Вот такой пингвин Петька.
— Спасибо, Екатерина!
— Животный мир не изменился в Антарктиде. Пусть у Вас будет теплое напоминание о Вашей поездке 2016 года.
— Спасибо большое. Я очень тронут. Буду хранить эту фотографию, спасибо Вам большое.
Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси
