Предисловие ко второму сборнику лучших детских работ конкурса «Лето Господне».
Для того чтобы пойти своей и только своей дорогой, не сваливаясь в кюветы, человек порой проходит немыслимые испытания, падает на самое дно, подняться откуда в обычную жизнь с ее радостями и горестями у многих не хватает ни сил, ни воли.
Что же такое — Путь? Человек, созданный, может быть, вовсе не для бескрайнего счастья, но для труда и познания, рождается в свое утро, набирается сил ближе к своему полудню, и лишь спустя бесконечный день странствий, учебы, овладения поприщем начинает восхождение к вершине судьбы. С нее, озаренный уже вечерними лучами, он обозревает и свершившееся с ним бытие, и самого себя, осознавая, как нелепо и бездарно бунтовал против самого же себя, и сокрушается о том, чего можно было не делать, и радуется сделанному праведно.
Блажен, кто, оглядываясь на пройденное, видит взращенные сады наследия, а не попусту развороченную, изуродованную и бесплодную почву.
Блажен, кто в самый час ухода верит, что не уйдет окончательно, останется в мире дуновением памяти, а не безгласной плитой с двумя датами и коротким дефисом между ними.
Путь — совокупность назначенного, прочувствованного и исполненного каждой из человеческих судеб.
***
Мы рано вступаем на него.
Только к концу школы я начал задумываться о будущем, о том, что действительно хочу, и что на сегодняшний день могу. Когда уносишься мыслью за дневной горизонт, чувствуешь, как поднимаешься над землей. Во что верую? Что я такое? — эти вопросы еще не забылись просто потому, что задавать их себе вошло в привычку.
Чего я точно не хотел в конце отрочества, так это тратить время попусту, сделаться на долгие годы, например, арестантом, назначение которого — бесконечная рефлексия в одиночной или до отказа набитой камере без возможности что-либо оставить по себе. И я с отвращением зачеркнул для себя дорогу подпольщика или заговорщика, политического интригана и тому подобного сокрушителя основ.
Дальше пошло легче: если не разрушение, а созидание, то чего именно?
Науки и искусства были открыты мне, звали с собой. Надо было только расслышать зов сердца и сопрячь его с велением — нет, не времени — случая.
«Кто ищет, тот всегда найдет», — пелось в одной из самых светлых довоенных песен на музыку Дунаевского…
***
Сегодня перед молодым человеком столько же безграничных возможностей, сколько и сорок, и пятьдесят, и даже более ста лет назад. Да, «стартовые условия» детдомовца и отпрыска состоятельной семьи не равны, но ничто из наук и искусств, ремесел и иных поприщ не закрыто от молодых граждан нашей страны. Им больше не надо лгать о том, во что они якобы верят или не верят, для того, чтобы пойти своей дорогой. Нужно лишь различить среди обилия дорог именно свою, сокровенную.
Главный труд юности — именно в различении своего. Дорога может таиться в стороне от тех, что обещают легкое и быстрое восхождение к высотам общественного признания и финансового благополучия, скрываться в тени, петлять в зарослях.
Представьте себе изумление родителей, узнающих вдруг, что их сын или дочь, обычный городской подросток насмерть влюблен… в животных, и отпускают его поступать на животноводческий факультет. А армейская лямка, о которой в гражданской сверху донизу семье и слышать не слышали? А непреклонное желание посвятить себя Богу, монастырской заботе и о собственной душе, и о судьбах мира единой молитвой и неустанным деланием?
Поверить в себя могут помочь любые победы, кажущиеся зачастую незначительными любому стороннему наблюдателю. Каждое деяние, будь то школьное сочинение, в котором слог как будто отрывается от носителя и обретает мощь, о которой он не подозревал, каждый посаженный на субботнике куст или окопанное дерево, каждый вынесенный на храмовом послушании в контейнер негодный кирпич образуют фундамент будущего созидания.
Вслед за малым строительством вершится большое — духовное — и образуется мало-помалу кругооборот малых и больших деяний, не позволяющим издеваться над новорожденными котятами и примыкать к бандам нечестивых бездельников.
***
Деяние малое и большое — доброе семя, сажаемое во имя будущего в благодатную почву. Когда еще раскрыться душе, как не в 13-15 лет?
Победа не обязательна: памятны по прошествии лет единственные тихие часы, проведенные наедине с собственной мыслью и чувством, за исследованием тайны и показом ее миру от собственного лица. Исцеляет работа над фразой, сам процесс обдумывания порядка слов.
При чем же здесь литературные конкурсы? Любые из них бесценны, если происходят от желания протянуть ребенку обе руки. Спортивные, литературные, исторические, математические, живописные, декламационные — каждое из состязаний служит уверению молодого человека в том, что он способен превзойти самого себя.
Строгие поборники благочестия нет-нет, да проворчат — а как же гордыня? Смирять ее, безусловно, следует, но не следует смешивать горнила судьбы — то большое, «от мира», где, лишенная ограничений, растлевается душа, и то малое, в котором-то и оттачивается умение противостоять растлению.
«Лето Господне» — лишь один из ветвистых стволов, на которых произрастает взросление. Пусть каждый, кто оказался сопричастен ему, станет пасечником, лесным инженером, пусть — бухгалтером комбината, но навсегда унесет в душе сияние высоты, на которую попытался взойти.
***
Завидую тем, кто еще в раннем возрасте безотчетно произнес слово «Бог». Я выходил к нему все отрочество и впервые преклонил колени в Елоховском кафедральном соборе, и то не оба, а одно, и лишь на краткий миг: стеснялся. Но и этот миг отпечатался: я был один, и Господь миловал от грубостей служек. Сказали снять шапку, и я ее снял. А само слово… как выразились бы психологи, «обладает целебными свойствами», социологи — «выстраивает верные приоритеты». Подспудное знание о том, что ты не одинок в мире сколь загадочном, столь и равнодушном к новому обитателю, врачует, ведет…
Стоит произнести Божье имя, мысленно соотнестись с ним, и Путь начинает проступать словно бы сам собой. Мало кто может с именем Создателя затоптать свое помышление о будущем. Сегодня многие после школы отправляются учиться на «менеджера», «экономиста» и «маркетолога», сламывая себя вывернутыми наизнанку максимами о том, что Богу Богово, а кесарю кесарево, что жизнь одна, и первая нужда ее — кусок хлеба, и лучше с икрой, и предпочтительно не баклажанной... Вступившим в любую профессию с верой хорошо известно, что несмотря ни на какие соблазны, любые пошлости «мира» перестают срабатывать.
Отверзается духовное зрение.
***
Наш конкурс никогда не называл себя церковным, хотя и родился в лоне Русской Православной Церкви. Тех, кто организует его каждый год, никогда не интересовало «увеличение показателей», «степень воцерковленности участников» и тому подобные варварские цифры. «Лето Господне» постоянно развернуто только в одну сторону — языковую и эстетическую. И хотя первые, кто слышат о новом конкурсном сезоне, это, вероятно, все же учащиеся воскресных школ и православных гимназий, нас всегда особенно радовали работы, приходящие из обычных ГБОУ СОШ: именно они говорят нам о том, что конкурс любим и ожидаем.
Вот уже шесть лет мы стоим у колыбели самосознания сотен молодых людей по всей стране и даже за ее пределами, «поколения 2010-х» годов. О наших ребятах можно совокупно сказать следующее: обитель их — великий русский язык, на котором свободно и на весь мир и говорили, и будут продолжать говорить сотни миллионов человек. В их безраздельном владении — русская литературная классика, и живая современность, и история, и краеведение, и эссеистика, и юная мемуаристка, и художественная проза. Тематически участники не скованны никакими ограничениями: свободная тема в работах так же часта, как и темы, связанные с особыми датами в жизни литературы и целой страны.
Выпуская второй сборник детских работ, мы памятуем о том, что 2020-й год — и 75-летия Победы, и 70-летия успения Ивана Шмелева, давшего имя конкурсу, и очередной пушкинский год (220-летие величайшего поэта только что прошло).
Мы воочию видим и вне всяких дат, что русский язык — это не только великое право говорить на нем, дар каждому из нас: матрица национального сознания, образованная им, образует призму, сквозь которую человек взирает на личные и мировые события совершенно особым зрением.
Русское сознание гибко, упруго, скоро адаптируемо к горестям и тяготам, терпеливо и спокойно, смешливо иногда вплоть до едкости и зубоскальства. Оно не упустит шанса посмеяться над тем, что закоснело, но никогда не надсмеется над истинной святыней, в каком жалком виде она бы ни пребывала. Особым зрением видит русский человек и свое прошлое, и будущее, различая в нем важное и умея отметать ритуальность, потерявшую внутреннее здравое зерно.
Прошедшее адские испытания на земле, русское сознание убеждено в том, что миру — быть, несмотря даже на всемирную человеческую глупость. И только когда глупость, нахальное торжество, отверженность от здоровых начал наполнят чашу Божьего терпения до краев, произойдет нечто вновь свергающее человека с выдуманного им для себя престола.
Русское сознание оптимистично и трагедийно одновременно. Оно как любовь — не отчаивается, пока можно не отчаиваться, и легкие приступы ипохондрии только укрепляют его в главном — чувстве избранничества. Нас избрала вера, и значит, нас избрал Господь.
Мы бы хотели ощущать в каждом нашем ребенке именно его… Вступая на дорогу познания самого себя, каждый из тех, кто присылает нам свою работу, делает огромный — не меньше, чем у «лунного» Нила Армстронга — шаг на твердую почву, свернуть с которой значит предать свои же слова, презреть добро, оборотиться к себе ликом безверия и темноты.
***
Проблема «патриотического воспитания» в последние годы многократно ставилась общественными организациями, в том числе на высшем уровне государственного управления. К исходу третьего десятилетия Новой России статистики внезапно обнаружили, что множество молодых россиян не видят себя в стране, устремленной к увеличению прибылей частных компаний преимущественно сырьевого сектора, мечтают уехать.
Многим и многим молодым людям, особенно в больших городах, успели исподволь напеть о том, что участь их незавидна, что жизнь может «пройти мимо», а Запад ждет их с распростертыми объятьями, и тем, кто окажется стремительней, решительней и циничней, может несказанно повезти покинуть Отечество, заработав «там» гораздо больше. Называется такое отступничество — «прожить достойную человеческую жизнь» (подразумевается, что в России она по определению не достойная и не человеческая).
Как она на самом деле проживается, мы видим сейчас, в пору коронавирусной пандемии, когда до половины счастливцев пытаются прорваться назад на Родину, веря, что Родина защитит, не сдаст, не бросит…
…«Лето Господне» справляется с патриотическим воспитанием без патетики, и государство, чей Фонд президентских грантов помогает нам проводить конкурс, чувствует, что наша деятельность отнюдь не наигранна. Занятно было бы провести через несколько лет подсчеты, кто из наших конкурсантов поддался пропаганде «сладкой жизни» и уехал, но и без подсчетов ясно, что никакие высокие слова просто так не произносятся, и никакое причастие не рассеивается в воздухе…
У нас нет специфически звучащих тем о том, «как я безумно люблю Россию», и слава Богу. Одержать победу у нас может и фантастический рассказ о молодом человеке, встретившимся с силами зла лицом к лицу и спасенном от них произнесением всего нескольких «волшебных» слов, обратившегося к Свету.
Стоит произнести само слово — нет, на этот раз не «Бог» — «Родина», и что-то в молодом человеке начинает меняться. Главное, чтобы произнесение было от сердца, а не по принуждению извне. После осознанного произнесения этих трех слогов каждый уже по-другому будет смотреть на спам-рассылку о «грин-карте» и прочих дивных возможностях для быстрой и безболезненной эмиграции. «Без корня и полынь не растет». Родившегося в России простая участь никогда не ждала, но выдери корень, пересади его на европейскую почву, приживется ли, и так ли приживется?
Да, есть определенная ирония в том, что «Мертвые души» были написаны в Риме, «Записки из мертвого дома» — на каторге, а «Лето Господне» — в Париже, но истинное гражданство издавна определяется по языку. В центре личностного бытия неколебимо стоит язык, стиль, напряженное желание причастия самым возвышенным созвучиям.
Связь поколений? Достаточно возродить в себе речь бабушки или деда, достаточно вслушаться, если их уже нет, в речь стариков, и Русь воскреснет в душе, словно светоч, никогда ее не покидавший.
Вера? Достаточно два или три раза прийти в храм, чтобы услышать слишком громкий стук своих шагов и испугаться, что они потревожат кого-то. Испугаться себя в нарушаемой тишине и начать красться к образам, как к окнам в бесконечное завтра, и ты уже веришь — как минимум, в то, что на свете есть места, где нельзя шуметь, и помимо библиотеки. И в церкви, и в книжном хранилище люди пытаются расслышать то, что заглушает от них мир…
Земля? Достаточно открыть любое местное краеведческое пособие, выписать что-то из него в тетрадку, чтобы знакомые места взглянули на тебя совершенно иначе. «Здесь был не только я» — а сколько всадников пересекли эту равнину, эти горы, холмы, поля и леса до того, как явился я? Сотни тысяч! — и вот воображение уже унесло тебя за тридевять веков.
Отечественная война? Достаточно прочесть и попытаться ощутить в себе холод бесконечного ужаса, сотрясения всего своего существа при видах, от которых мутится рассудок, при созерцании самой смерти на каждом шагу, каждую минуту, секунду, миг. О войне у нас лучше всего пишут дети Донбасса… она им слишком знакома.
***
«Мир не приемлет Обломова, и Обломов не приемлет мир; мир отгораживается от Обломова, и Обломов отгораживается от мира. Почему так? Обломов носит в душе частицу Рая; он, как бывший небожитель, не может без боли смотреть на творящееся вокруг него, на общество, душащее все лучшее в человеке, ужимающее его бессмертную душу ради чего-то, что есть в сути своей ничто». Так пишет один из наших молодых финалистов, вряд ли подозревая, что деятельно участвует в формировании христианского взгляда на русскую культуру.
Гражданственность — то невидимое воинство, что собирается за каждым произнесшим про себя высокомерно обруганные, но не униженные слова «честь», «совесть», «долг», «память», «достоинство». Стальные копья, мечи и щиты, стальные кольчуги и брони, алые Христовы хоругви — вот что защитит самосознание того, кто встал на защиту справедливости, зная, что пострадает. Вот то, что не даст личности надорваться и впасть в ничтожество. И те, кому эти слова кажутся бездушными цепями, набрасываемыми на человека государством или его слугами, могут с гордостью носить звание «технократов» или «рационалистов», но больше всего им подходит определение циников.
«Лето Господне» учит, что в мире есть ценности гораздо большие, чем скопленное праведно и неправедно достояние, чем крикливая дурная слава, чем богатство, которое не раздать нищим, потому что скоплено оно во имя себя. Истинно ценны — человек, его вера, его благородный порыв к Богу, его бескорыстие и отвага, его возвышающаяся над телом душа.
Если нам удается — а вы сейчас прочтете работы IV, V и VI сезонов — учительствовать в том еще и ненавязчиво, это лучшая оценка того, что мы делаем.
Сергей Арутюнов, главный редактор конкурса им. Ивана Шмелева «Лето Господне»
Издательский Совет/Патриархия.ru
