2 ноября 2021 года состоялась онлайн-встреча Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла со священниками, которые посещают «красные зоны» больниц. В ходе встречи Предстоятель Русской Церкви ответил на вопросы участников форума.
— Благословите, Ваше Святейшество! Иерей Александр Лаврухин, служу в храме царевича Димитрия в 1-й Градской больнице. У меня десять детей, старший в этом году венчался, младшему два годика. Несу послушание больничного священника и директора православной Свято-Димитриевской общеобразовательной школы, в которой сейчас учится уже 600 детей. Посещаю «красную зону» с декабря прошлого года. В основном я ходил в 40-ю городскую клиническую больницу в Коммунарке, обычно бывало от трех до пяти вызовов в неделю. Сейчас гораздо реже, поскольку изменились правила посещения больных и приходить вечером, как я это делал раньше, стало сложнее; сейчас в основном посещаю 1-ю Градскую больницу. Еще пишу диссертацию по управлению образованием в магистратуре Высшей школы экономики, поэтому временно посещаю «красную зону» реже, чем раньше. Вопрос, Ваше Святейшество, который я хотел бы Вам задать, касается крещения. С этой проблемой я столкнулся, посещая реанимацию. Ко мне обратился сын пожилого человека, который просил его покрестить, но было известно, что человек находится в реанимации без сознания. Сын твердо меня уверял, что этот человек хотел креститься и уже собирался идти в храм, даже был назначен день встречи со священником, но заболел ковидом, попал в реанимацию и состояние у него ухудшается, — поэтому сын и просил совершить Таинство крещения.
— (Епископ Пантелеимон) Отец Александр покрестил этого человека, Ваше Святейшество. Я тоже знаю эту историю, но все-таки у священников иногда возникает вопрос, как поступать в такой ситуации. Было бы очень хорошо, чтобы Вы благословили, как действовать, и чтобы все придерживались этого правила. Будьте добры, расскажите!
— Хотел бы напомнить, что в Древней Церкви, в первые времена христианской истории, очень многие принимали крещение в конце жизни и делали это сознательно. Даже появился такой термин, как клиническое крещение, т.е. крещение на ложе, на предсмертном ложе. Среди тех, кто принял клиническое крещение, был и равноапостольный Константин, — всю жизнь он прожил некрещеным и принял крещение лишь на смертном ложе. Конечно, Церковью эта традиция была переосмыслена, но причина ее возникновения заключалась в том, что люди были глубоко убеждены, что крещение снимает все грехи, освобождает человека от бремени греховного. А потому совершение крещения на пороге смерти предполагало, что в Царство Небесное, пред лицо Божие человек приходит совершенно очищенным от своих грехов. Мнение, что крещение в конце жизни не просто возможно, но даже желательно, действительно существовало в первые столетия истории христианской Церкви, но, к счастью, впоследствии ушло из нашей жизни, из нашей практики.
Однако крещение человека на ложе болезни или даже на смертном ложе вполне возможно и должно приветствоваться; никаких неудобоносимых бремен на крещаемого возлагать не следует. Нужно с радостью воспринимать сам факт, что кто-то захотел креститься на смертном ложе, и возблагодарить за это Господа! Не возлагать, еще раз хочу сказать, никаких тяжелых бремен на плечи несчастного, который страдает и хочет войти через крещение в ограду церковную — пусть даже, с точки зрения общепринятой сегодня практики, не совсем подготовленным. Крестите, ни о чем не задумываясь! Если есть у человека желание войти в ограду церковную, особенно когда нет уверенности в том, что он выйдет живым из стен больницы, то крещение нужно совершить. И принимающий крещение действительно обретает возможность войти в Божественное Царство, получив прощение грехов.
Поэтому все эти наши дисциплинарные требования в отношении подготовки к крещению — катехизация и т.д. — не работают, когда идет речь о жизни и смерти. Все нужно в сторону отставить и откликнуться на желание человека болящего, тем более умирающего, принять крещение.
— Ваше Святейшество, а если человек находится без сознания, но родственники говорят, что он хотел креститься, и свидетельствуют об этом? Если есть такое свидетельство, то в этом случае тоже можно совершить крещение?
— Конечно! Как же можно отвергнуть людей, которые желают, чтобы на смертном ложе был крещен их отец, или брат, или муж, или жена? Эти люди являются свидетелями. Даже если их свидетельство не в полной мере отражает то, что было в действительности, мы крестим по их вере. Это их желание, и потому никаких отговорок быть не должно. Тем более не должно быть отсылок к тому, что человек катехизацию не прошел, креститься не умеет и как же, мол, мы его будем крестить. Наш долг — крестить. Еще раз вспомните о примере святого равноапостольного Константина, который был и в уме, и в доброй памяти, — и не крестился до последнего мгновения своей жизни.
— (Епископ Пантелеимон) Спасибо большое, Ваше Святейшество! Действительно, сейчас в паллиативных отделениях больше половины людей, которые там находятся, хотят, чтобы к ним пришел священник. И очень многие люди перед концом своей жизни, как Вы говорили, в период личного или общего кризиса, обращаются к вере.
— Благословите, Ваше Святейшество! Протоиерей Димитрий Мышев, клирик храма Живоначальной Троицы в Останкине города Москвы. Несу послушание ответственного за социальную деятельность храма, больничного священника и, кроме того, общественного методиста по курсу Основ религиозных культур и светской этики. «Красную зону» посещаю с самого начала пандемии, с весны 2020 года, в настоящее время окормляю ковидный госпиталь на территории ВДНХ — очень большой госпиталь, один из самых больших, больше тысячи человек в терапии и реанимации. И вопрос у меня такой. Действительно, приходится сталкиваться с разными людьми, и очень часто некрещеные, либо представители других исповеданий просят за них помолиться, иногда о них просят помолиться родственники, помянуть на молебне; также и родственники усопших просят молитв. Какие формы поминовения таких людей возможны? Может быть, на молебне, или что-то еще? Потому что родственникам это действительно особо важно, у них очень болит душа за своих близких... Вот такой вопрос, Ваше Святейшество.
— Отвечу Вам литургическим возгласом: И о всех и за вся. Что это означает? Это означает, что и о всех и за вся молится Церковь. Это ее долг — за верующих и неверующих, за православных и неправославных, за христиан и мусульман, за все Божие творение мы возносим Святую Евхаристию, мы благодарим Господа за все. Мы не входим в суд над этими людьми — только Богу дано право суда. Поэтому молиться можно за всех, в том числе и за мусульман, за кого угодно можно молиться.
Другой разговор — Евхаристия, которую мы совершаем, предполагает участие верных. В первые времена истории христианства совершение Евхаристии происходило в особых, как вы знаете, условиях, часто в катакомбах, куда вообще не допускались те, кто не принадлежал данной общине. Делалось так, конечно, из соображений безопасности, но не только поэтому. Мы не можем сказать, что участие в Евхаристии является возможным для всех — в Евхаристии принимают участие только члены Церкви, и причащать нехристиан абсолютно недопустимо. А вот молиться можно за всех, а уж Господь Сам либо примет нашу молитву, либо не примет, — это уже не наше с вами дело. Наше с вами дело молиться за людей, когда они того просят, в том числе за неверующих — бабушек, дедушек, бывших комсомолок, гонителей Церкви — за всех! Такова миссия Церкви. И Боже упаси, чтобы мы вводили какие-то свои человеческие критерии в оценку того, за кого можно молиться, а за кого нельзя. При этом еще раз хочу сказать, что участвовать в Евхаристии могут только члены Православной Церкви.
— (Епископ Пантелеимон) Спасибо, Ваше Святейшество! Дорогие друзья, у кого из вас есть еще вопросы?
— Ваше Святейшество, доброго дня! Хорошего Вам настроения!
— Спаси Господи!
— Протоиерей Евгений Попиченко, Екатеринбург. 48 лет, 27 из них — у престола Божиего, милостью Божией пятеро детей, в этом году внучок появился. Настоятель собора Успения Пресвятой Богородицы, восстанавливаемого храма, памятника архитектуры XIX века. Руковожу социальным отделом, в следующем году нашему отделу 20 лет исполняется, и председатель некоммерческой организации «Православная служба милосердия». «Красную зону» посещаю с декабря прошлого года, последний раз был десять дней назад — друг попросил посетить его маму. Договорился с врачом, прихожу в субботний день, народу почти нет, одна сестричка сидит. Захожу в реанимацию и вижу, что мама лежит на том же месте, где неделю назад умер священник, тоже от ковида. Говорю: Алевтина Владимировна, меня попросил Ваш сын Вас навестить. (А у нее трахеостома, она говорить не может.) Он меня попросил Вас поисповедовать, причастить, Вы хотите? И она прямо головой замотала — она ни разу не причащалась. Я растерялся: есть же правила, что нельзя без желания... И говорю: Ну, давайте мы с Вами помолимся. Начинаю читать начальные молитвы — и смотрю, у нее слезинка покатилась. Спрашиваю: Вы что-нибудь знаете об Иисусе Христе? Она головой качает. А Вы в Бога верите? Вы же крещеная. Она перекрестилась, и я говорю: Ну давайте попробуем, я сейчас буду называть грехи, а если они у Вас были, Вы как-то про себя кайтесь. Кратенько перечислил и говорю: Вы каетесь? Она головой кивнула. Молитвы прочитал, рассказал о Христе, что Господь пришел, что есть Церковь, что для нашего спасения учреждены Таинства покаяния и причастия. Будете причащаться? Она головой кивнула, я ее Кровью причастил, кратенько пособоровал, попрощался и ушел. Сын ждет на улице, весь в беспокойстве. Я говорю: Ну все, слава Богу, уже ничего не страшно. И он просиял. А на следующий день его мама умерла. Ее по-хорошему проводили, и сын говорит: теперь я понимаю, зачем она заболела ковидом и оказалась в этой больнице… Ваше Святейшество, а вопрос у меня такой: как научиться относиться к человеку по-человечески? Не как к объекту, не как к функции — больной, прихожанин, бездомный, доброволец — а видя в нем человека? Спаси Бог!
— Во-первых, спасибо Вам за эту историю, которую Вы рассказали, — очень поучительная и трогательная. А что касается вопроса, то ответ очень простой: Вы себя поставьте на место того человека. Вот и всё! Вот представьте, что Вы — это он, а он — это Вы. Вы на его месте, и Вы пришли к священнику с какой-то просьбой или даже без нее. Вы страдающий, Вы на дне жизни, у Вас нет никакой надежды, и только священник — последний луч света, последняя надежда. Исходя из этого и нужно действовать, а все условности отодвигать в сторону.
Наша задача, задача Церкви — нести людям свет Божественной любви, а если сказать просто, являть пример любви. А всякий законнический подход мертвит, а не оплодотворяет. Вот так кратко могу ответить.
— Спаси Бог, Ваше Святейшество!
— Помогай Вам Бог в трудах Ваших.
— Ваше Святейшество, благословите! Иерей Иоанн Новиков, клирик храма священномученика Ермогена в Крылатском, ответственный по вопросам физической культуры и спорта в Западном викариатстве. Я посещаю временный Крылатский госпиталь уже в течение полутора лет, стараюсь ходить регулярно. Ваше Святейшество, благословите, тоже кратенькую историю расскажу из «красной зоны». Однажды на праздник Преображения Господня, во время Божественной литургии, на сердце пришло желание посетить в этот день больных в реанимации, хотя с вечера не собирался туда идти, и маршрут сестра милосердия мне не готовила, как это обычно бывает. Но вот появилось большое желание поздравить с праздником, я взял Святые Дары и отправился в реанимацию. Подхожу в епитрахили к первому попавшемуся больному, а он, увидев меня, начинает плакать, прямо слезы ручьем. Я немножко даже испугался, а он плачет, не может остановиться. Говорю: что случилось, я пришел с праздником поздравить. А он отвечает: батюшка, я священник, сегодня день моей хиротонии священнической, вот я и лежу, сокрушаюсь, плачу, что в такой день, в день моей Пятидесятницы, я без причастия остался, — а вдруг ко мне приходит Сам Господь! Честно говоря, я и сам прослезился. Батюшка причастился, а когда он мне сказал слова, которые мы всегда говорим в алтаре, — Христос посреди нас, — то Христос без сомнения, по-настоящему, был рядом с нами в тот момент, когда такое чудо совершилось. И, как Вы сказали, действительно, там, где тяжело, всегда Господь рядом с людьми; очень часто Господь Сам направляет, к кому подойти, кого поддержать. Когда проходишь маршрут (а нам накануне сестры милосердия составляют маршрут, с указанием больных, которые желают поговорить со священником и причаститься), всегда берешь с собой запасные Дары, потому что причащаются и другие люди, увидев, что подошел батюшка. И я всегда захожу еще в реанимацию, если остаются Дары. И вот однажды я в реанимации подхожу к первому попавшемуся человеку, — а это бабушка из храма по соседству с тем, где я служу. Она столько ждала, молилась, просила Бога о том, чтобы ей причаститься, — и вот причастилась. Я не запомнил, где она лежит, но и через неделю у меня снова остались Святые Дары, и Господь вывел именно к ней. А еще через несколько дней она преставилась ко Господу, и настоятель ее храма мне звонил, благодарил за причастие и говорил, что эта бабушка была его главным помощником, с самого основания прихода. Слава Богу, что мы являемся свидетелями такой Божией помощи!
Ваше Святейшество, а вопрос у меня такой. Именно в «красной зоне» многие исповедуются впервые, или после многолетнего перерыва; порой приходится исповедовать человека перед самой смертью. Бывает, что человек уже в таком тяжелом состоянии, что беседа перед исповедью очень ограничена по времени, и сердце сокрушается, что человек, возможно, покаялся неполно. О чем самом главном нужно спросить его в такой момент?
— Хотел бы поблагодарить и Вас, отец Иоанн, за то, что Вы рассказали. Тоже трогательные истории. Замечательно, что у нас священники имеют сейчас возможность соприкоснуться с той стороной жизни, которая в нормальных условиях остается чаще всего за пределами нашего пастырского внимания. Кризис ввел нас в соприкосновение с этой тяжелой, очень скорбной стороной человеческой жизни.
А о чем спросить на исповеди? Если перед вами человек мало воцерковленный, не имеющий опыта исповеди, то перечислять ему грехи по требнику — это самое неправильное дело. Многие и не понимают, что имеется в виду, спрашивают на исповеди: батюшка назвал такой-то грех, а что это означает? Никакого формального подхода, никакой опоры на заготовленные тексты в данном случае быть не может. Ставлю себя на Ваше место и задумываюсь: а что бы я спросил у больного? Я бы спросил: что было в Вашей жизни такого, о чем Вы сожалеете? А если у собеседника есть определенная способность анализировать свое внутреннее состояние, то вопрос мог бы звучать так: а что угрызает Вашу совесть? Вспомните, как Вы жили: может, в молодости кого-то обманули, нечестно поступили, когда-то взяли чужое, вольно или невольно, — поройтесь в своей совести! Такие наводящие вопросы могут привести человека к осознанию того, что тот или иной поступок, на который он и не обращал особо внимание, на самом деле является греховным. А если человек и на эти вопросы не сможет ответить, то надо просто предать его в руки Божии и, конечно, прочитать над ним разрешительную молитву. Не надо отвергать этого человека, ведь не мы грехи прощаем, а Господь, и мы не можем становиться преградой между Божественным милосердием и этим человеком. Мы не знаем всех перипетий его жизни, всего того, что творится в глубине его души, и потому ни в коем случае нельзя нам, недостойным и грешным, восхищать те права, которые принадлежат только Господу, — прощать и разрешать от грехов. Вот так бы я ответил.
— Ваше Святейшество, благословите! Иеромонах Агафангел (Шкуранков), Ярославская епархия, настоятель Вознесенско-Благовещенского храма города Ярославля, руководитель социального отдела Ярославской епархии, благочинный храмов медико-социального благочиния Ярославской епархии. В ковидной зоне бываю с осени прошлого года, а организацией служения занимаюсь практически с самого начала пандемии. Каждый священник, безусловно, сталкивается на своем опыте с различным восприятием Церкви, с различным восприятием того, что в «зону» приходит священнослужитель. Не только для наших пациентов, но и для врачей величайшая радость, когда они видят священника. Но, Ваше Святейшество, иногда приходишь в «зону» и, видя лица людей, даже не знаешь, с чего начать разговор, настолько люди бывают разные. В «красной зоне» мы видим, что многие воспринимают Церковь, ее служение совершенно неоднозначно. Мы привыкли общаться с теми, кто к нам приходит, кто готов как минимум нас слушать, мы их видим в храме, видим, как они подходят задать вопрос к батюшке; даже в такси водитель часто обращается: «Батюшка, а можно у Вас спросить?» Но, обходя больных, мы увидели, как мало у нас миссионерского опыта, необходимого для общения с людьми, которые к Церкви равнодушны. Зачастую даже просто начать общение — целая проблема для священника. Многими Церковь воспринимается лишь как общественный институт. Сакральная жизнь Церкви, предназначение Церкви для соединения человека с благодатью Божией, преображающей наше естество, таинства Церкви — все это не ассоциируется с личным поиском Бога. Такое ощущение, будто между нами и этими людьми, зачастую ищущими Бога, нет мостика, или будто мы говорим на разных языках. Церковь редко сталкивается в своей миссии с атеистами, агностиками, но чаще мы видим непонимание людьми смысла служения Церкви и участия Церкви в их жизни. И вот, если позволите, мой вопрос такой: Ваше Святейшество, как Вы считаете, что необходимо сделать в рамках миссии всей Церкви, чтобы не допустить десакрализацию в сердцах людей, дать им ощущение необходимости Богообщения?
— Вот сейчас я слушал Вас, и почему-то в сознании возник образ апостола Павла. А ведь его и палками побивали, и камни в него бросали! Слава Богу, Вас не побивают палками и камни не бросают, — чего тогда грустить? Другими словами, все то, что Вы испытываете, Церковь испытывала всегда, с апостольских времен, и будет испытывать до последнего дня человеческой истории. Ведь слово Божие — словно обоюдоострый меч, рассекающий даже до разделения души же и духа, членов же и мозгов (Евр. 4:12), как в Священном Писании по-славянски сказано. Поэтому, несомненно, проповедь о Христе всегда является вызовом, и на этот вызов каждый отвечает по-своему. Проповедь Церкви всегда встречала, встречает и будет встречать у части людей неприятие, — к этому мы должны быть готовы.
Почему же мы так болезненно это воспринимаем? А потому что Православие, несмотря даже на годы атеизма, — это органическая часть нашей народной культуры, нашей истории, и хотят того люди или не хотят, но они сформировались в этом культурном, историческом пространстве; если не сами, то их родители, дедушки, бабушки. Вот нам и обидно, когда нас гонят, нас не признают, а на самом деле мы должны привыкнуть к тому, что не всякое наше слово воспринимается с восторгом и не каждый священник встречает уважительное к себе отношение.
Думаю, по мере приближения к завершению истории все более озлобленным, нетерпимым будет отношение к тем, кто проповедует Христа. А иначе как антихрист придет, если все будут добрыми, хорошими, если идеалы добра, правды, веры будут жить в людях? Антихрист может прийти тогда, когда эти идеалы будут выброшены на обочину жизни, когда их будет принимать абсолютное меньшинство людей. Вот тогда антихрист и воцарится, а иначе как за такого зверя проголосует народ, да еще во вселенском масштабе?
Негативная реакция на нашу проповедь —это то, что всегда было и будет до скончания века. Поэтому мы должны себя готовить и духовно, и психологически к встрече с людьми, которые без всякого уважения относятся к нашей личности, к нашему служению, к нашим словам. В конце концов, «не бойся, малое стадо!» (Лк. 12:32) — это слова, которые обращены к Церкви воинствующей, Церкви, живущей в меньшинстве, к Церкви, которая встретится с антихристом лицом к лицу. Поэтому мы все, особенно священнослужители, должны быть абсолютно убежденными в правоте своего дела, способными проповедовать Спасителя в любых условиях. Настой во время и не во время (2 Тим. 4:2), как говорит апостол Павел.
А теперь вопрос: а вот наше духовенство, в абсолютном большинстве, к этому готово? У меня есть сомнения по этому поводу. Не надо ожидать, что каждый встретит нас благорасположенно. Такого не будет. Кроме того, и враг рода человеческого работает: смотрите, сколько всего неправедного, злого, клеветнического выплескивается сегодня на Церковь в соцсетях и в других средствах массовой информации! Мы не живем в условиях полного благоприятствования, многие силы продолжают формировать антицерковные, антирелигиозные убеждения в нашем народе, особенно среди молодежи. Поэтому наше слово всегда будет обоюдоострым, разделяющим человеческое общество — одни будут «за», другие «против», и нельзя исключать, что по мере движения человечества к завершению истории зла будет становиться больше, чем добра.
Что же такое конец мира? Когда он наступит? Только тогда, когда количество зла многократно превысит количество добра, когда зло приобретет глобальную власть. Зло нежизнеспособно, при торжестве зла не может существовать человеческая цивилизация, — вот тогда и придет конец. Но мы с благодарением Богу должны осознавать, что на сегодня количество и сила добра в человеческом обществе в масштабах всей земли превышает количество зла. Тогда возникает вопрос: а где мы, как Церковь, что мы сейчас должны делать? А мы должны работать в пользу добра на всех направлениях, на каких только возможно, — и нашим словом, и нашим делом, и нашим примером, и особенно нашей молитвой.
Вот почему Церкви абсолютно необходимо принимать сегодня участие во многих общественно значимых проектах, которые могут так или иначе отразиться на нравственном состоянии людей. Есть у нас такие «суперправославные», которые призывают уйти в гетто, в затвор, отгородиться от этого мира, который во зле лежит. Это сектантская психология, абсолютно антицерковная, и она работает на пришествие антихриста. Ведь на протяжении всей истории антихристианские силы и пытались загнать нас в гетто. Но нам нельзя отступать, и уступать место антихристу никак нельзя, нужно бороться за каждую человеческую душу и употреблять все допустимые усилия и способы, чтобы сохранить наше влияние, в первую очередь на нашу молодежь, которая в силу многих причин более всего расположена к некритическому восприятию разного рода идей. Вот почему работа с молодежью представляется мне особенно важной.
— Спаси Господи, Ваше Святейшество, за такие утверждающие в нашем служении слова.
— Благословите, Ваше Святейшество. Иерей Николай Юрченко, настоятель храма святителя Луки Крымского г. Азова Ростовской епархии. На протяжении более года я окормляю «красную зону». В нашем городе три ковидных госпиталя и ковидная реанимация, и Господь так управил, что врачи, которые работают в «красной зоне», настолько расположились к вере, что сами обходят больных, спрашивают, к кому пригласить священника, а потом звонят мне и просят прийти. Но так было не всегда — в начале пандемии меня не хотели пускать в «красную зону». Я окормляю в нашем городе сестричество милосердия во имя святителя Луки Крымского, у нас есть сестры с медицинским образованием, и в начале пандемии они сами обратились ко мне за благословением пойти работать в «красную зону». На протяжении всего этого времени они работают, и доктора, видя, как вера помогает сестрам, как они с молитвой заходят в «красную зону», как они несут свое служение ближнему, также стали располагаться к вере, задавать мне вопросы. Когда я захожу в «красную зону», врачи берут благословение. Также этому предшествовала работа, организованная в нашем городе. Нашим благочинием была проведена акция «Дышать, чтобы жить», — мы собрали средства на покупку десяти кислородных концентраторов. Мы организовали отдельную кухню, на которой готовим обеды для врачей, — ежедневно они их получают. Вот такое у нас хорошее взаимодействие, по милости Божией, но когда меня приглашают в «красную зону» других городов, возникают большие сложности. Не все главные врачи пускают, не всегда удается найти взаимопонимание, потому что они относятся к священникам по-разному. Некоторые говорят: Вам, батюшка, опасно туда заходить; некоторые не понимают, зачем это нужно. Я пытаюсь им объяснить, на примере нашего города, и кто-то склоняется, а кто-то нет. К сожалению, вот такая ситуация, — то есть в моем городе все очень хорошо, а в соседних городах, к сожалению, священников не пускают. Ваше Святейшество, мой вопрос вот о чем: как подобрать правильные слова, с каким расположением духа обратиться к главврачу, чтобы он осознал необходимость и важность посещения больных священником? Также, Ваше Святейшество, смиренно прошу Ваших святых молитв о моей маме Елене, которая сейчас находится в «красной зоне» под кислородным концентратором.
— Спаси Господи! Господь пусть будет с Вашей мамой, а Вы, конечно, особо молитесь за нее, просите Ваших прихожан. Будем надеяться, что Господь приклонит милость.
Ваш вопрос очень принципиальный и затрагивает, в том числе, сферу церковно-государственных отношений. У меня есть справка, которую я хотел бы зачитать, с тем чтобы не уклоняться в свободный пересказ, потому что данный текст важен для понимания того, как решать вопросы, которые Вас беспокоят. «Синодальный отдел по благотворительности совместно с Минздравом России разработал рекомендации по установлению регионального порядка посещения священнослужителями пациентов. Эти рекомендации, после согласования в Минздраве и в Правительстве России, будут направлены для реализации в регионы и в федеральные учреждения. Каждый субъект Федерации должен будет принять свои региональные правовые акты на основании направленных им рекомендаций. Предполагается, что в каждом субъекте Федерации будет назначен ответственный за посещение священниками пациентов больниц. Такие ответственные будут назначены и в каждой больнице. В соответствии с новыми правовыми актами эти ответственные должны будут обеспечивать доступ священника к пациентам. До того как в регионах будут приняты соответствующие правовые акты, Синодальный отдел по благотворительности готов в ручном режиме обращаться в Минздрав России для того, чтобы тот давал указания конкретному региональному Минздраву о допуске священника».
Вот это официальная позиция, поэтому прошу Вас обращаться к владыке Пантелеимону, пока не будут выработаны общие правила для решения трудностей, которые возникают в сфере посещения священнослужителями больных в больницах и вообще пастырского окормления находящихся на излечении.
— (Епископ Пантелеимон) Спасибо, Ваше Святейшество! Сейчас эти рекомендации находятся у Татьяны Алексеевны Голиковой, которая обещала их поддержать и разослать в регионы. Действительно, бывают случаи, когда приходится обращаться в ручном режиме, — я хотел о таком случае рассказать, если благословите.
— Пожалуйста.
— У нас по Вашему благословению действует линия церковной социальной помощи 8-800. Сейчас этот номер разослан во все епархии, во всех храмах он должен быть обязательно, по Вашему благословению. По этому номеру звонят люди, которые нуждаются в помощи, и попадают в нашу диспетчерскую. И вот нам позвонила женщина из Вологды, певчая церковного хора. Ее мама, семидесяти лет, оказалась в больнице в очень тяжелом состоянии, но в реанимацию не положили, мест не было. Она на глазах угасала, все показатели ухудшались, и она очень хотела причаститься, однако заведующий отделением в просьбе отказал, главный врач оказал, администрация отказала. Мы обратились в региональный центр — нам тоже отказали, и тогда мы обратились к Олегу Олеговичу Салагаю, заместителю министра здравоохранения, который обещал помочь. В течение двух суток, несмотря на выходные дни, ситуация была решена, нам позвонили из больницы, выделили даже специальную комнату и пропустили священника. Так что, слава Богу, сейчас, пока не приняты общие решения, работает такой механизм.
— Спасибо, владыка, за эту информацию. Действительно, в таких случаях, когда на местном уровне решить невозможно, когда даже вмешательства правящего архиерея недостаточно, нужно обращаться к владыке Пантелеимону, а у него, как видите, есть соответствующие механизмы для решения этого вопроса на московском уровне. Думаю, то взаимопонимание с Минздравом, которое у нас сложилось в Москве, должно транслироваться и на места, особенно в тех случаях, когда жизнь в регионах течет немножко иначе. Для того чтобы откорректировать происходящее в сфере церковно-государственных отношений, иногда требуется сигнал из Москвы. Полагаю, что это единственный путь, которым следует идти, когда все возможности решить на местах тот или иной вопрос остаются закрытыми.
— Спаси Господи, Ваше Святейшество, сердечно благодарю.
— Ваше Святейшество, благословите! Протоиерей Виктор Музыкант, Петропавловск-Камчатская епархия, город Петропавловск-Камчатский. Я клирик кафедрального собора Святой Живоначальной Троицы. В 2010 году, когда Вы приезжали, Вы освятили этот собор. Помним Ваш приезд, очень благодарны Вам. Я руководитель епархиального отдела по церковной благотворительности и социальному служению, также хожу в «красную зону», больницы посещаю. И вот был у меня случай, когда человек позвонил и попросил исповедовать и причастить его пожилых родителей в «красной зоне». Родители приехали на Камчатку из Владимира и, к сожалению, тяжело заболели. Конечно, для них приход священника был большой радостью и утешением, особенно для супруги — она очень переживала из-за дедушки, который очень давно не исповедовался, не причащался, а он был в тяжелом состоянии, на кислородном аппарате. И вот удалось их поисповедовать и причастить, а буквально через два дня мне позвонили и говорят: пошел на улучшение. В это воскресенье я их видел в нашем храме, пришли с благодарностью, и, наверное, скоро поедут домой, во Владимир, и слава Богу!
У меня вопрос такой, Ваше Святейшество. В «красной зоне» мы бываем в СИЗ-костюмах, в которых нас очень трудно узнать. Даже медсестра спрашивает: а Вы действительно священник? Я стал надевать на СИЗ-костюм крест и епитрахиль, после посещения их обрабатываю. Конечно, очень трудно в этом костюме утешить человека, как-то его подбодрить. Порой, может быть, это становится препятствием к тому, чтобы увидеть в нас священников, — во всяком случаем, для наших врачей, медсестер. И как, Ваше Святейшество, утешить людей в этих условиях?
— Да, представляю себе, как тяжело общаться с больным, когда он не видит лица, когда перед ним неизвестно кто; и неслучайно люди спрашивают, священник ли Вы. Конечно, было бы правильно надевать епитрахиль поверх костюма, если медики с этим согласны. Наверное, епитрахиль следует оставлять в больнице, а потом как-то дезинфицировать. Но какой-то знак священнического отличия от всех остальных людей, которые посещают палаты в таких костюмах, должен присутствовать — крест, может быть, или лучше всего епитрахиль.
Но самое главное заключается в том, что и как священник говорит, как он действует перед лицом этой трагедии. Думаю, невозможно дать совет, который покрывал бы все возможные варианты, — очень многое зависит от того, как сам больной воспринимает самого себя и ситуацию в целом. Он в отчаянии или надежда остается? Он при смерти или может выздороветь? С каждым пациентом нужно говорить по-разному. Одно дело, когда вы сознаете, что человек уходит, и совсем другое дело, когда понимаете, что он выздоровеет, и врачи говорят, что он идет на поправку.
Поэтому здесь не может быть никакого общего ответа: поступайте так, а не иначе; говорите то, а не другое. Каждый священник должен слушать в первую очередь голос своей совести, и совесть подскажет, что сейчас можно сказать, а что нельзя. Но еще очень важно помнить, что священник приходит не для того, чтобы вынести на исповеди некий суд. Священник приходит, чтобы выслушать покаяние больного и максимально его поддержать. Почему? Потому что вера без дел мертва, но и дела без любви тоже мертвы. Тогда это дела механические, по принуждению, по инструкции; а вот для того чтобы эти дела шли от сердца и оказывали нужное воздействие, необходимо, чтобы каждый из нас, кто соприкасается с этими несчастными, поставил бы себя на их место: это не я пришел, а ко мне пришли, и что я хочу услышать, какие слова?
Опять-таки, очень многое зависит от духовного опыта священника и, не побоюсь сейчас сказать очень важную вещь, от того, какое место в жизни священника занимают молитва и покаяние. Если священник сам не умеет каяться, если исповедь становится формальным делом, приуроченным к Страстной седмице или первой седмице Великого поста, если все остальное время проходит вне покаянного контекста, то, думаю, очень трудно призывать другого человека к искреннему покаянию, а особенно тех, кто страдает.
Поэтому общий совет сводится к такому: братья, давайте научимся ставить себя на место того, к кому мы пришли. Что бы я сам ожидал сейчас от священника? Что бы я хотел от него услышать? И как Господь вам подскажет в этот момент, так и поступайте. Но не может быть никакого нравоучения, никакого упрека в том, что в жизни совершались какие-то ошибки: «вы невенчанные? разве можно было так жить? вот теперь понимаете?» Надо не критиковать, но выслушать исповедь с любовью, со снисхождением и пониманием того, что ведь и я могу оказаться на том же месте. Буду ли я рад, если ко мне придет отец благочинный и начнет спрашивать и напоминать, что, когда и как я нарушал? Ведь я не этого жду, не нравоучения жду — я жду проявления любви, а самое главное, совершения надо мной Таинства, которое воссоединит меня с Церковью и Самим Христом.
Если так поступать, то, думаю, все станет на свои места. Но конкретный сценарий, общий для всех случаев, написать невозможно, — все упирается в наше внутреннее состояние, в нашу способность сострадать, в нашу способность поставлять под критику самого себя больше, чем других. Собственно, это и есть ключ к успеху пастырского служения.
— (Епископ Пантелеимон) Спасибо, Ваше Святейшество, за этот пастырский принцип, который Вы сформулировали. Святоотеческий принцип, сформулированный современными словами, коротко, очень ясно и понятно.
Ваше Святейшество, у нас есть сестры во Христе, которые нам помогают в нашем служении, сейчас их очень много. У нас были курсы специальные, ими же организованные. Сестры участвуют в организации нашей работы, в катехизации больных, они являются свидетелями веры во Христа в больницах, помогают при совершении треб, ухаживают за больными. Я уже говорил, что сейчас больше 200 добровольцев работают у нас в больницах Москвы бесплатно, и с нами трудятся сестры. Позвольте последний вопрос, последний рассказ, может быть, — вот наша дорогая Мария Меринова, которая помогает в госпитале в Сокольниках.
— Ваше Святейшество, благословите.
— Спаси Господи, Мария.
— Меня зовут Меринова Мария, я жена, мама двух сыновей 16 и 12 лет, прихожанка храма Живоначальной Троицы при больнице святого Владимира. Сейчас тружусь в качестве координатора добровольцев в «красной зоне» госпиталя в Сокольниках. Пять лет я занималась организацией работы сети стоматологических клиник, но в период пандемии возникла возможность пересмотреть, скажем так, смысл своего существования. Я поняла, что хотела бы заниматься чем-то другим, приносить пользу людям. Уволилась, начала помогать своему духовному отцу Владимиру Суханову — сначала в больнице с детками, а позже получила благословение помогать в 1-й Градской больнице. Ходила как волонтер два-три раза в неделю в неврологическое отделение, потом поняла, что моих знаний недостаточно и окончила курсы по уходу за лежачими больными. Мечтала, честно говоря, стать сестрой милосердия при 1-й Градской больнице, но Господу Богу было угодно, чтобы я помогала по-другому. Теперь отец Владимир Суханов получил в окормление как раз ковидный госпиталь в Сокольниках и попросил меня помогать. Последние три месяца, с июля, я координирую добровольческую деятельность в госпитале. Хотела немножко рассказать, сколько у нас сейчас добровольцев — 174, из которых 30 — это наставники, те, кто помогает мне с таким количеством волонтеров. Сейчас у нас организованы регулярные дежурства в госпитале, в четыре смены, добровольцы ходят каждый день, семь дней в неделю. Батюшки нас посещают пять раз в неделю, с понедельника по пятницу. В общей сложности, у нас уже было 343 смены, 1190 выходов волонтеров и 65 выходов священников. У нас, наверное, на данный момент самый лояльный госпиталь среди всех, в которых мы помогаем, — нас очень ждут, очень любят и действительно принимают нас как своих.
Хотела Вам рассказать несколько историй. В частности, о двух пациентах, которые были непосредственно у меня — я была участником этой чудесной истории. У нас был пациент, который регулярно причащался, мы с батюшкой приходили к нему. Один раз он расчувствовался и рассказал, что очень сильно переживает за свою супругу, которая в данный момент находится в реанимации. Я, конечно же, согласилась сразу же ее навестить, предложила что-нибудь ей передать, — потому что возможности связаться с пациентом в реанимации, к сожалению, нет, они лишены телефонов. Я незамедлительно пошла к его супруге, она была действительно в тяжелом состоянии, но в сознании. Я передала ей слова поддержки от супруга, а медсестра, которая находилась рядом (она очень-очень замечательный человек, я на самом деле благодарна ей за такую теплоту и доброту к пациентам, в частности, к этой пациентке), предложила, чтобы он написал супруге письмо. Я побежала к супругу — он писал и плакал, честно говоря, необыкновенно много слов написал. Я с этим письмом побежала обратно, хотела передать его супруге, а она поняла, что не видит, к сожалению, из-за маски, которая полностью покрывает все лицо. Сказала: это его почерк, но ничего разобрать не могу. Тогда я говорю: если Вы позволите, я зачитаю. Когда я читала, я плакала, пациентка плакала, медсестра плакала, — в общем, мы все втроем плакали, потому что там было столько слов любви, столько слов поддержки, столько веры. Он просто умолял ее, чтобы она держалась, чтобы она обязательно осталась жива, потому что он действительно в ней очень сильно нуждается. Честно скажу, это не оставило равнодушной никого из нас. И медсестра говорит: как же так, он ей передал, а что же от нее мы сможем передать? И обещала, что будет во все возможные минутки, когда у больной стабильное состояние, подходить и записывать то, что бы она хотела передать супругу. Попросила, чтобы кто-то из добровольцев в вечернюю смену зашел за письмо, и тем же вечером другой доброволец, не я, забрал это письмо, передал супругу. Хочу сказать, что это письмо, которое он написал, действительно ее поддерживало. Потом мы навещали ее, и когда у нее падала сатурация, я брала это письмо и читала эти слова, которые он для нее написал. Ну, на самом деле, необыкновенно трогательная история. Хотела с Вами ею поделиться.
Была еще одна очень замечательная история. Сегодня батюшка с нами на этой конференции, его зовут Роман (Сокольников), — он тоже чудесным образом оказался среди пациентов, о которых мы заботились. История не моя, поэтому рассказываю с чужих слов. Очередной раз, когда мы посещали пациентов, мы никак не могли найти одного из них. Зашли в одну из палат, а там врач. Он любезно согласился нас проводить к пациенту, которого мы искали, а заодно, говорит, не хотите своего навестить? Сашенька говорит: какого «своего»? Врач говорит: да там, говорит, лежит один ваш. Мы, естественно, думаем: ну, раз наш, значит нужно зайти. Оказалось, что это иеромонах (Роман Сокольников), из Александровской епархии. Честно говоря, он даже не знал, что есть возможность пригласить священника. Ребята, конечно, его навестили, и его причащение было, наверное, одно из самых ярких, потому что батюшку сопровождал тогда семинарист, медсестра оказалась дочерью священника, и на самом деле это было самое красивое причастие, потому что там не просто читали молитвы — их даже пели. Чудо наш батюшка, которого мы на самом деле сильно полюбили, посещали его каждую свою смену, просили у него благословения. У него было очень большое поражение легких, если я не ошибаюсь, 85 %, и, честно говоря, шансов, что он выживет, было крайне мало. Когда мы впервые пришли к нему, он был в очень тяжелом состоянии, не мог даже руку поднять, но, слава Богу, выздоровел, вот и сейчас может рассказать свою историю, как все это было для него. Благословите!
— Спасибо Вам большое. Это очень трогательные истории, и они очень помогают по-настоящему понять, что происходит в тех местах, где лежат люди, проходящие через тяжелейшие испытания, душевные и телесные. Лучше понять значение той миссии, которую вы осуществляете. Сердечно благодарю в Вашем лице всех наших добровольцев. Всех, кто оставляет нормальную, более или менее спокойную жизнь, и сами себя погружает в эту атмосферу страдания, скорби, чтобы облегчить страдания и скорбь тех, кто в ней находится. Пусть Господь хранит всех вас, благословляет вашу жизнь, ваши труды, наполняет вашу жизнь радостью, миром, покоем, столь необходимым в наше тревожное время, дает силы к дальнейшему совершению добрых дел. Спасибо. Благодарю Вас.
— Спасибо Вам большое, Ваше Святейшество.
— (Епископ Пантелеимон) Ваше Святейшество, отец Роман, может быть, тоже попросит Ваших молитв. Он сейчас поправляется. Отец Роман, Вы можете отозваться? Вы с нами, да?
— Иеромонах Роман (Сокольников). Благословите, Ваше Святейшество! Я с точки зрения человека с больничной койки могу рассказать о том, насколько важно было для меня волонтерское служение и посещение моих собратьев-священников. По причине географической близости города Александрова и Москвы я оказался в ковидном госпитале в Сокольниках с 45-процентным поражением легких. Но болезнь развивалась очень стремительно, буквально за несколько дней поражение составило 85%, а впоследствии стало тотальным — 98% поражения. Я очень смутно помню первые дни в госпитале, потому что задыхался. Смутно помню, как я попал в реанимацию. Там меня погрузили в медикаментозную кому, в которой я провел три дня. И когда я пришел в себя после комы, ч увидел, что нахожусь на аппарате искусственной вентиляции легких, что я не могу говорить, что мне очень тяжело двигаться. Я был уверен в том, что Господь уже призывает меня в вечность, что Он дает мне последние дни для того, чтобы я не ушел в вечность нераскаянным. Вот почему было страшно, было скорбно, но я горячо молился своему небесному покровителю князю Роману Угличскому, чтобы он исходатайствовал у Господа возможность и я бы смог причаститься, подкрепиться духовно. И буквально в тот же день, когда я очнулся от комы, чудесным образом, как сказала Мария, в палате появились волонтеры и священник.
Сегодня говорили о том, что очень трудно священника узнать в специальном костюме. Но, тем не менее, даже через маску на лице у священника видны его глаза. И это гораздо красноречивее всяких слов, потому что в этих глазах видна любовь, видно сострадание и горячее желание разделить с тобой ту боль, которая тебя постигла, прежде всего молитвенно. В тот момент была очень горячая, пламенная молитва, — я, пожалуй, впервые в жизни испытал, что Господь прямо совсем рядом, где-то между нами. Это было очень радостно, очень трогательно. Я уверен, что именно с этого момента страх и отчаяние совершенно исчезли и в сердце появилась уверенность того, что Господь даст силы все это преодолеть и исцелиться.
Волонтеры проводят огромную работу в «красных зонах», потому что они каждый день, несколько раз в день посещают больных, в том числе меня, интересуются, есть ли какие-то нужды. Для больных очень важно, чтобы была хоть какая-то связь с внешним миром, с родственниками, с друзьями. Благодаря волонтерам у тех пациентов, которые находятся в «красной зоне», есть такая возможность связаться со своими близкими. У некоторых это бывает последний раз в жизни, потому что, к сожалению, очень многие умирают, уходят в вечность. И та молитва, которая совершается в палате, если к кому-то пришли священники, помогает преобразить гнетущую, в психологическом плане тяжелую атмосферу. И это не только мое свидетельство — это свидетельство тех медицинских работников и врачей, с которыми я общался после того, как волонтеры уходили. Не всегда у докторов, у медицинских сестер есть время, при обилии обязанностей в «красной зоне», немножечко оторваться от всего этого и помолиться. А когда священники приходят, медики хоть мимолетно, но все равно во всем этом участвуют. Ведь все то, что происходит в реанимации, сродни боевым действиям, о чем Вы говорили сегодня, Ваше Святейшество. Люди умирают, уходят в вечность, и это, конечно, отражается на всех сотрудниках госпиталя, им психологически очень тяжело. От этого бывает очень гнетущая, тяжелая атмосфера в палате реанимации. Но когда приходит духовенство, когда приходят волонтеры, когда начинается молитва, все со знака «минус» меняется на знак «плюс». Поэтому служение, которое сегодня несут наши батюшки в ковидных госпиталях, важно, необходимо не только для пациентов, которые оказались на больничной койке, но и для медицинских работников.
Я провел в реанимации в общей сложности полтора месяца. Болезнь проявляла себя достаточно сложно, и у врачей были самые пессимистические прогнозы по поводу меня. Но когда все это начало меняться, сами врачи очень приветствовали приход духовенства и всегда меня поддерживали словами, что надо подключить все духовные резервы, чтобы, объединив их с лечением, достичь максимального результата. По милости Божией так и случилось, поэтому я очень благодарен моим собратьям-священникам, которые приходили ежедневно меня причащать, соборовать, утешать, поддерживать духовно. Волонтерам, которые также поддерживали меня, и вселяли надежду на то, что день выздоровления близок. Ну и, прежде всего, я благодарю Вас, Ваше Святейшество, за то, что наше духовенство возвращается в больницы, потому что как минимум в моем случае это оказалось жизненно важным.
— Спасибо, отец Роман. Вы из Александровской епархии?
— Да, я клирик Александровской епархии, служу в селе Нововоскресенское, я настоятель храма Вознесения Господня.
— Помогай Вам Бог трудиться, рад был с Вами познакомиться. Помощи Божией Вам и крепости сил. Может быть, еще как-то повидаемся.
— Благодарю Вас, Ваше Святейшество. Благословите.
— Спаси Господи!
— (Епископ Пантелеимон) Ваше Святейшество, мы Вас сердечно благодарим за эту встречу, которая позволила нам услышать Ваши слова. Мы тоже нуждаемся в ободрении, у нас тоже бывают трудные минуты в нашей жизни. У всех священников, которые бывают в «красных зонах», бывают трудные минуты. Сестры говорят, что когда идут в «красную зону», словно переступают через какой-то порог. Иногда не хочется идти туда, где скорбь, где страдания, где боль, и поэтому эта встреча с Вами очень поможет и нашим батюшкам найти дополнительные силы и продолжать свое служение. Мы надеемся, что такие встречи будут повторяться. У нас осталось много вопросов, много проблем нужно решать с больничным служением, поэтому надеемся, что мы еще сможем как-нибудь Вас увидеть и продолжить наше общение.
— Спасибо, владыка! Благодарю Вас и всех сотрудников нашего Синодального отдела, но более всего благодарю добровольцев, которые не по принуждению, а по голосу совести своей, по призыву Божиему вступили на этот очень непростой путь оказания помощи людям, находящимся в ситуации смертельной опасности.
Действительно, эти испытания, через которые проходит сейчас наш народ и наша Церковь, должны иметь своим следствием наше духовное обновление, пересмотр каждым из нас многих привычных позиций. Мы должны извлечь из всех этих испытаний очень важные уроки для нашей личной жизни, а если говорить о священнослужителях, то и для нашего пастырского служения. И, конечно, всей нашей Церкви тоже предстоит сделать какие-то выводы.
Полагаю, что на предстоящем Архиерейском Соборе мы сможем поразмышлять над всем тем, чем явилась для нас эта напасть. Ослабила ли она наши силы, или это испытание, которое Господь нам дал для того, чтобы мы, преодолевая скорбь и страдания, становились лучше и в личном плане, и в плане нашей веры, нашего призвания и наших трудов?
Я начал с того, что напомнил, что слово «кризис» в буквальном переводе на русский язык означает «суд». Вот дай Бог, чтобы приговор всем нам по этому суду был направлен на спасение наших душ, на укрепление и развитие нашей церковной жизни, на то, чтобы мы отказались от неких ложных стереотипов в мыслях, действиях, в своем служении. Что и говорить, эти стереотипы очень укоренились в повседневной жизни: привык батюшка совершать одно и тоже богослужение, требыи так далее, и, может быть, теряет возможность понять, что он сейчас должен делать для своей паствы, для своего народа, какова его главная задача перед лицом тех проблем и вызовов, с которыми сталкивается Церковь, да и вся человеческая община. В катехизисе митрополита Филарета (Дроздова) ответ на вопрос о том, как действует промысл Божий, завершается замечательными словами: и зло обращает к добрым последствиям. Дай Бог, чтобы и эти скорбные обстоятельства были обращены к добрым последствиям, чтобы все мы вышли из этого кризиса иными. Не потерявшими жизненные ориентиры, духовно ослабленными людьми, но, напротив, более сильными, с ярко выраженной мотивацией к нашей пастырской работе и к построению правильной системы ценностей.
Призываю на всех вас благословение Божие. Пусть Господь каждого из нас укрепляет на месте того служения, на которое Он нас поставил, чтобы все то, что с нами сегодня происходит, привело нас и к личному духовному обновлению, и к изменению к лучшему течения нашей церковной жизни. Всех вас благодарю за участие в этой встрече.
Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси
