Публикации карикатур датских художников на пророка Мухаммеда, появившиеся не только на их родине, но и в соседних европейских странах, возмутили мусульманский мир и вызвали массовые протесты: поджог датского представительства в Бейруте, осада посольства Дании в Тегеране, демонстрации в 10 мусульманских странах — Саудовской Аравии, Египте, Индонезии, Афганистане, Индии, Сирии, Палестине, Иране, бойкот европейских товаров, аннулирование торговых поставок и разрыв деловых отношений с Данией, инвективы в адрес США, Израиля, Европы, вплоть до лозунгов «смерть США» и угроз ответить на карикатуры датчан собственными карикатурами на холокост.
Верующие оскорблены святотатством, их оппоненты отстаивают свое право на свободу слова и самовыражения. Подчас СМИ интерпретируют это как конфликт двух религиозно ориентированных миров — христианского и мусульманского, что придает столкновению глобальный масштаб и метафизическую глубину. Однако именно в такой постановке проблемы очевиден явный подлог: вспоминаются протесты европейского христианского мира против демонстрации богохульного фильма Скорцезе «Последнее искушение Христа» и возмущение христиан России святотатственной выставкой «Осторожно, религия». Тогда сторона, спровоцировавшая конфликт, также ссылалась на фундаментальные права человека, свободу слова, на свободу самовыражения, а кроме того, самоуверенно заявляла верующим, что ничьих религиозных чувств ни богохульный фильм, ни подлые бездарные картинки с выставки не оскорбляют...
Очевидно, что де-факто противостояние проходит не по линии межрелигиозных или межконфессиональных разногласий, а растягивается по всей границе, лежащей между религиозным сознанием как таковым, какую бы мировую религию оно ни исповедовало, и сознанием тотально секулярным и безрелигиозным, демонстрируя непримиримость этих двух разных цивилизационных моделей, — непримиримость, которую столь тщательно пытался сгладить до поры принцип политической корректности, провозглашаемый евро-американской цивилизацией.
Однако Россия делает отчаянные попытки разместиться сразу в двух этих креслах, признавая Православие в качестве культуро- и государствообразующей конфессии и в то же время декларируя свой принципиально светский характер, заявляя о стремлении к идеалам либерализма и демократических приоритетах. Но именно Россия, может быть, как никакая иная страна в мире, испытала на себе всю лицемерную двусмысленность, которую влечет за собой этот принцип. С особенно остротой это выявилось, когда ее гражданам было запрещено в административном порядке факультативное преподавание в школах «Основ православной культуры», то есть по сути было запрещено изучение — по желанию учеников и их родителей — светского предмета, описывающего особенности национальной культуры и религии.
Главный аргумент в пользу такой цензуры, который выдвигали госчиновники, либеральная общественность и западные комментаторы, сводился к тому, что введение в России этого школьного предмета, даже в качестве необязательного, может якобы оскорбить религиозные и национальные чувства проживающих в стране мусульман, иудеев и буддистов и спровоцировать нежелательные конфликты.
Той же логикой — как бы не обидеть мусульман, иудеев, атеистов и т.д. — руководствовались и власти США, запретившие развешивать в государственных школах детские рисунки с изображением Рождества Христова, а власти Франции, хоть и оставили название праздника — Le Noël («Рождество»), наложили запрет на то, чтобы в учебных заведениях детям объясняли, чье именно рождение вспоминается в этот день, доводя свою секулярную корректность до полного абсурда.
В этих случаях политическая корректность явно играла роль жестоковыйного цензора, знакомого нашим соотечественникам по сталинским временам, и беззастенчиво попирала основные демократические свободы. И ведь очевидно, что все это вместе взятое — и преподавание «основ» в русских школах, и детские рисунки, и полное наименование христианского праздника «Рождеством Христовым» — никогда не смогло бы нанести никому и миллионной доли той обиды, какую испытали сегодня мусульмане от глумления над их святынями и ценностями датских поборников свободы самовыражения, а теперь уже и их многочисленных вольнолюбивых евро-американских сторонников. По сути сейчас мы можем констатировать, что разделительная черта проходит и между культурой и бескультурьем, прямым выражением которого является попрание чужой святыни. Попирающие ее уподоблены в Евангелии псам: «Не давайте святыни псам» (Мф. 7; 6).
Мусульманские экстремисты решили применить тот же запрещенный прием и дать демократическим оппонентам возможность испытать на себе все прелести свободы самовыражения, угрожая устроить собственный конкурс карикатур, теперь уже на непререкаемую святыню западной демократии — холокост. Итак, все смешалось в нашем мировом доме.
Но, может быть, на фоне разгула таких свобод и над нами, православными, воссияет солнце этой демократической вольницы — и нам, православным, позволят, наконец, в России преподавать детям основы нашей национальной культуры? Или те, кто сегодня рукоплещет бездарным кощунственным карикатурам на мусульманского пророка, раздувая поистине «мировой пожар», в нашем случае опять начнут и грозить, и шикать, и улюлюкать и, исполнившись лицемерия, изображать беспокойство, как бы одним упоминанием имени Иисуса Христа мы не обидели мусульманского мальчика или буддийскую девочку?
Так как же все-таки быть с демократическими свободами?
Олеся Николаева
Патриархия.ru
