22 февраля 2012 года в Сергиевском зале кафедрального соборного Храма Христа Спасителя в Москве под председательством Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла состоялось расширенное заседание Патриаршего совета по культуре. Предстоятель Русской Церкви выступил с программным докладом, посвященным современной ситуации в области национальной культуры.
Я рад приветствовать участников расширенного заседания Патриаршего совета по культуре. Благодарю всех, кто отозвался на приглашение и согласился принять участие в нашей работе.
О проблемах культуры можно говорить очень долго, и мы знаем, что такие дискуссии ведутся на разных площадках. И мнений здесь всегда будет много, как и оснований для споров относительно того, что происходит в сфере современной культуры. Кризис культуры, творчества, ответственность государства и самих представителей культуры за этот кризис — любимая тема «кухонных бесед» нашей интеллигенции. Дискуссия по этому поводу никогда не прекращалась и, наверное, в ближайшее время не прекратится. Может быть, это хорошо — вести такую дискуссию необходимо.
Культура любого народа — это живой организм со своими родовыми особенностями, организм, хранящий память и традиции предков. Культура продолжает жить независимо от того, заботятся о ней или пренебрегают. У нее самостоятельная жизнь. Только в одном случае, когда о ней заботятся, она расцветает и приносит благие плоды, в другом — загнивает, порождает уродства, приводит к моральному кризису общества, подменяется антикультурой, перерождается, как здоровая ткань организма перерождается в нежизнеспособную раковую опухоль.
Дискуссии о культуре должны вестись постоянно, главное — они не должны перерастать в бессмысленные разговоры и в предмет пререканий между людьми политически ангажированными, которые расставляют в этих дискуссиях идеологические акценты. Нередко бывает и так, что в таком споре каждый лишь стремится показать свое собственное «я», представить собственное мнение единственным мерилом истины. За редчайшими исключениями, я не слышал ни одного выступления представителя культуры на телевидении, в котором бы имплицитно не содержался такой подход. Даже если кто-то смиренно говорит «по моему мнению», то, взирая на выступающего, понимаешь, что, по крайней мере, для него именно это мнение является единственным. Такие споры — это, простите, проявление нарциссизма. Они, как евангельская смоковница, не приносят плода. А культура — это общее, народное достояние, и попечение о ней нельзя превращать в способ стяжания личной выгоды, необязательно материальной.
Наш Совет по культуре был создан полтора года назад для того, чтобы объединять усилия Церкви, представителей культуры, институтов гражданского общества в стремлении преодолевать негативные явления в нашей общественной жизни, в том числе в культурной сфере. Надеюсь, и сегодня, и в дальнейшей работе нам удастся выработать механизмы диалога, которые действительно приведут к важным положительным изменениям.
Но на каком основании вести сегодня диалог о культуре? Как известно, чтобы спор был продуктивным, его сторонам надо заранее договориться об основных понятиях, о базовых терминах и категориях. Так и в случае с культурой — мы не сможем добиться никаких позитивных перемен, если в обществе не будет, как теперь говорят, консенсуса, а по-русски, если кто еще помнит, согласия по поводу базовых ценностей — общего согласия по поводу того, что для нашего народа ценно, свято, непререкаемо, неотторжимо от национальной жизни, того, что действительно является фундаментом национального бытия.
Эти ценности в первую очередь лежат в нравственной плоскости, потому что нравственность неизменна. Если нравственность подвергается переменам, она теряет свое абсолютное значение для жизни людей. Релятивировать нравственность пытались очень многие, в первую очередь идеологи. Мы помним: «хорошо то, что хорошо для рабочего класса», «хорошо то, что хорошо для великой Германии», — и так далее. Но как только человек идеологизирует нравственность, как только он пытается подчинить ее определенной умозрительной идеологической схеме, так нравственность исчезает, потому что нравственность либо абсолютна, либо ее нет. А если нет нравственности, то нет и человека, нет человеческого сообщества, а есть нечто другое, что пока еще сложно определить.
Если говорить, что наши фундаментальные ценности лежат в области нравственности, то что это за ценности? Можем ли мы их перечислить? Эти ценности легко перечисляет мать, когда она воспитывает своего ребенка, когда она говорит ему простое слово «нельзя». И ребенок воспринимает это как материнскую заповедь. Он впитывает эти слова так, как он впитывал материнское молоко, и если заложенные в ребенка базисные нравственные ценности не подвергаются потом разрушению, то на их основе и формируется человеческая личность.
Для нас эти ценности просты — честь, жертвенность, правда, ответственность, справедливость, свобода как Божий дар. Все это хранилось веками в нашем национальном культурном коде. Именно эти ценности — их можно перечислять и дальше — это живое ядро, сердце отечественной культуры в противоположность суррогатам. А если нет этих ценностей, то какие бы явления ни относили к культуре, какие бы эпитеты к этим явлениям ни прилагались — «современное», «модернистское», «постмодернистское» — это не культура. Культура, утратившая базисные ценности, перестает быть культурой, становится антикультурой.
Никакой живой организм не может долго питаться синтетической продукцией — рано или поздно он заболевает. Так и общество, как живой организм, не может питаться псевдокультурой и глянцем — копеечными бульварными детективами вместо литературы, «звездными» шоу вместо настоящей музыки. Такая синтетическая «культура» тоже несет в себе некие «ценности» — псевдоценности потребительского «рая», любви к роскоши, легкомыслия, безответственности.
Псевдоценности ведут к деградации любого общества. Проблема только в том, что человек не видит этой деградации моментально. Действительно, есть виды человеческой деятельности, где ошибка или преступление видны немедленно. Ошибка хирурга определяется мгновенно, пока человек еще лежит на операционном столе. Ошибка политика видна с некоторого исторического расстояния. Ошибка священника видна в еще более длительной исторической перспективе — так же, как ошибки или преступления людей, которые разрушают культуру, несущую в себе базисные нравственные ценности.
Нам всем остается выбирать между живыми, подлинными ценностями и суррогатной продукцией, подменяющей собой настоящую культуру. Кто-то может возразить: «Ну не всем же и не все же время слушать и читать шедевры. И вообще дурной вкус — это не грех. Чего же Церковь так беспокоится?» Я предвижу такие вопросы. Да, дурной вкус — не грех, но на практике очень часто может привести к греху, к греховному состоянию. Поэтому воспитание вкуса имеет, в том числе, и духовное измерение. Не здесь ли источник великой фразы Достоевского, что красота спасет мир? Эстетика и нравственность — это понятия одного порядка. Там, где безобразие внешнее, там очень скоро может начаться безобразие духовное, потому что безобразие, разрушение гармонии — это вызов Богом установленному порядку миробытия.
Юрий Михайлович Лотман, с которым я имел счастье быть знакомым (по приглашению Итальянской академии наук мы вместе с ним участвовали в замечательной конференции в 1988 году в Италии, посвященной 1000-летию Крещения Руси), справедливо говорил, что «культура начинается с запретов». С этим, думаю, согласится любой гуманитарий, любой культуролог. Хотя сегодня, наверное, кто-то может откомментировать эту культурологическую аксиому и совершенно иным образом: «Ну вот, и здесь про цензуру». Нет, здесь речь идет не о цензуре, а о куда более важных вещах. Здесь речь идет о запретах, которые носят ценностный характер, о системе ценностных установок. Необходимые для спасения культуры запреты всегда несут в себе позитивный смысл, они всегда ориентированы на защиту ценностей. Нельзя убивать, нельзя воровать, нельзя лгать себе и ближним. Нельзя считать себя верующим человеком и брать взятки.
Но эти запреты, это начало культуры всегда — и исторически, и логически —имеют религиозную точку отсчета. «Нельзя» — не просто так. А какова точка отсчета? Мудрость того или иного философа? Мощь той или иной идеологии? Популярность того или иного политика? Авторитет того или иного писателя или культурного деятеля? Но все человеческие авторитеты —временные. Вечным является только Божественный авторитет.
Поэтому «нельзя» не просто так, а потому, что есть Бог, есть Его закон и Его любовь. Классической иллюстрацией к вышесказанному служат десять заповедей Моисея, семь из которых сформулированы в форме запретов. Но все они обретают смысл в своей основе, в первой заповеди: «Я Господь Бог твой… да не будет у тебя других богов пред лицем Моим» (Исх. 20:2-4).
Сегодня нам надо создавать такие условия, при которых наше общество, в первую очередь молодежь, само будет отказываться от пошлости, от засилья того, что сейчас называется попсой, гламуром. Настоящая культура, то огромное богатство, которым мы обладаем, должна быть привлекательнее глянца, привлекательнее попсы. Главное — у общества должен быть реальный выбор между настоящей культурой и псевдокультурой. Книжные прилавки и эфирное пространство не должны заполняться только легкой, «жареной», коммерчески выгодной продукцией. Человек должен видеть вокруг себя не только глянец, но и настоящее творчество, искусство. Тогда можно будет сказать, что людям дан реальный выбор.
Но сегодня такой выбор отсутствует. Посмотрите телевизионные программы: разве можно соотнести весь этот мутный поток, который сегодня обрушивается, в первую очередь, на молодежное сознание, да и вообще на наш народ, с теми редкими проявлениями высокой культуры, сильного интеллекта, нравственного начала, которые в какие-то мгновения мы можем увидеть на телеэкране? А если говорить об Интернете? Ну, почему бы не провести когда-нибудь исследование: какой процент псевдо- и антикультуры — и, с другой стороны, культуры, возвышающей человеческую личность? Ведь все мы хорошо знаем, откуда произошло слово «культура» — от слова «культивировать, взращивать». А что взращивать? Самого себя, свой внутренний мир. Так вот, какой процент передач направлен на то, чтобы человек взращивал себя интеллектуально, духовно и эстетически, и какой — на то, чтобы все это разрушалось и подменялось, как я уже говорил, псевдокультурой?
Надо создавать механизмы поддержки нашей культуры с привлечением самых широких общественных групп. Забота о культуре должна стать общественным, народным делом — если необходимо, то и с долей участия со стороны государства. Один из таких механизмов — это общественное телевидение, которое предложил Президент Медведев. Эта тема обсуждалась с В.В. Путиным на недавней встрече с руководителями религиозных организаций.
Предметом нашей особой совместной заботы должно быть образование. Система воспитания, получения знаний, которые наша молодежь воспринимает в средней и высшей школе, не может быть полем работы исключительно государственных ведомств. Это глубочайшая методологическая ошибка. Образование имеет отношение к жизни всего народа. Ответственным за образование не может быть одно из ведомств. Даже правительство не может быть ответственным за образование. Нужно стремиться к тому, чтобы на основании широкого национального диалога был выработан совершенно иной подход к культуре, к образованию и, позвольте мне еще сказать, — к воспитанию.
Тот факт, что воспитание было исключено из образовательного процесса, тот факт, что образование стало связываться только с развитием и приобретением навыков, знаний и умений, как это описывается в Болонской системе, без всякого соотношения с тем, какой личностью на выходе этого процесса становится учащийся, — вот это и представляется делом очень опасным.
Сегодня воспитание лежит на плечах родителей, которые бесконечно заняты добыванием хлеба насущного или своими увлечениями, своим досугом, своими отпусками, своими поездками за границу, своими развлечениями. А дети нередко остаются где-то в стороне. Это не означает, что все семьи так относятся к воспитанию детей — есть прекрасные примеры, и их много. Но ведь многие дети воспитываются улицей, Интернетом. А что школа? А школа официально сняла с себя всякую ответственность за воспитание. Сегодня в школе не воспитывается личность — и программы, и учебники не предполагают воспитания личности.
Но если у нас нет этих воспитательных целей, то почему мы в таком ужасе от умонастроений нашей молодежи, от того, что происходит на улицах наших городов, от Манежной площади, от насильственных действий, от того, что девочки выбрасываются на улицу с крыш домов? Почему дети хотят убить своих родителей, а родители выбрасывают на свалку своих новорожденных детей?
Тема соединения воспитания и образования — это тема принципиальной важности. И от того, как будущая власть будет реагировать на эти вопросы, будет зависеть и поддержка со стороны народа, и эффективность политических действий, исходящих от этой власти. Время политесных заявлений прошло. Наступило время серьезного осмысления того, что происходит с нашим народом. Потому что никакие вздохи и причитания не помогут, если сегодня не сконцентрировать силы, не объединить усилия всех людей, у которых сохраняется любовь к Родине, забота о будущем, понимание важности сохранения базисных ценностей в основе народной жизни, важности формирования культуры на основании этих ценностей. А ведь все это может войти в сознание людей только через образование и воспитание.
Другими словами, именно через культуру, образование и воспитание усваивается национальный культурный код. Образование должно быть органичной частью нашей родной культуры, а не материалом для сухих методических экспериментов, апробации инновационных образовательных моделей, заимствованных извне. Это не значит, что мы должны чураться чужого опыта. Собственно говоря, и наше классическое образование XIX века не было аутентично российским — оно было немецким, но было так включено в наш национальный культурный контекст, что на выходе мы имели результаты не ниже, а часто выше, чем западноевропейские школы, работавшие по той же самой системе.
Задача заключается именно в том, чтобы самое умное, правильное и подходящее было включено в нашу систему образования, но без того, чтобы разрушать те элементы, которые несомненно работают и работают хорошо, а могут работать еще лучше. Нет гарантий, что модели и схемы, хорошо работающие в другой среде, приживутся в нашей культурной традиции, особенно если они не будут к ней адаптированы. Думаю, любые образовательные реформы и эксперименты должны проходить тщательную экспертизу и оценку со стороны не только образовательного сообщества, не только педагогов, но и со стороны культурного сообщества, должны становиться предметом широкой дискуссии.
«Когда та или иная культура чувствует, что приходит ее конец, она посылает за священником», — так выразился австрийский писатель Карл Краус. Эту цитату можно понимать по-разному. Сейчас, в контексте нашей встречи, я трактую ее так: когда культура переживает кризис, Церковь не может и не должна быть в стороне. Будущие поколения никогда не простят Церкви — Церкви XXI века в России — ее отстраненность от решения этих проблем.
И пускай никто нас не пугает клерикализацией. Это совсем другого порядка действия — это осознание ответственности за судьбу своего народа, за будущее своей страны. Церковь не может быть в стороне еще и потому, что основными ценностями, которыми живет наша культура, являются те ценности, которые хранит и передает из поколения в поколение Православная Церковь.
Я предложил вам свои размышления в надежде на то, что мы сможем сегодня обсудить эту тему и выразить свое отношение к сказанному. И, может быть, нам удастся выработать какие-то конкретные предложения, которые мы смогли бы направить в адрес будущей российской власти. Благодарю вас за внимание.
Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси
