13 и 14 февраля архиепископ Берлинский и Германский Марк (Русская Зарубежная Церковь) находился в Париже, где участвовал в круглом столе, посвященном предстоящему восстановлению канонического единства между Московским Патриархатом и Русской Зарубежной Церковью. Круглый стол был организован Движением за Поместное Православие русской традиции (OLTR); вел встречу председатель Движения Серафим Ребиндер.

С согласия OLTR на официальном сайте Корсунской епархии Московского Патриархата опубликована стенограмма выступления архиепископа Марка, а также последующего обсуждения.

Вступительное слово С.А. Ребиндера, председателя Движения за Поместное Православие русской традиции

Я с радостью объявляю об открытии пятого круглого стола нашего движения. Вначале я хочу поблагодарить владыку Марка, Архиепископа Берлинского и Германского, согласившегося выступить перед нашим собранием, а также поприветствовать среди нас архиепископа Женевского Михаила, который приехал нас поддержать.

Перед тем, как я передам слово архиепископу Марку, разрешите мне в двух словах напомнить о задачах нашего движения OLTR, задачи которого не всегда правильно понимаются и трактуются. Ассоциация наша родилась в силу сложившейся непростой и болезненной ситуации, в которой пребывает Православие в Западной Европе. Исторически разделенное на различные юрисдикции Православие переживает сейчас тяжелейший период. Мы искренне хотим помочь преодолеть разделения и способствовать объединению Православия, в полной мере соблюдая традиции каждой его ветви.

На первом этапе нашей деятельности мы решили способствовать сближению юрисдикций трех ветвей Русской Церкви, разделение которых произошло в результате революционного переворота в 1917 году в России. В основу нашей ассоциации легло обращение Святейшего Патриарха Алексия с предложением создать в Западной Европе самостоятельно управляемую и единую Митрополию. Мы уверены, что обращение Патриарха для всех нас исключительно важно, и к содержанию его письма необходимо отнестись крайне внимательно. Вот почему в контексте предстоящего объединения двух ветвей Русской Церкви, которое состоится 17 мая в Москве, нам особенно приятно видеть сегодня архиепископа Марка.

Перед тем как приехать сюда, к нам, он побывал с визитом у архиепископа Команского Гавриила, а также у архиепископа Корсунского Иннокентия. Сам владыка Марк является сопредседателем, вместе с владыкой Иннокентием, «Комиссии по объединению двух ветвей Русской Церкви». Эта труднейшая работа почти завершена и мы надеемся, что 17 мая в Москве мы сможем вместе со всем русским православным людом возрадоваться и возблагодарить Господа.

Прежде чем передать слово архиепископу, хочу уточнить, что он коренной европеец, еще студентом выучил русский язык и постепенно увлекся историей и жизнью Русской Церкви. Его свидетельство по многим обстоятельствам будет для нас особенно ценно.

Выступление архиепископа Марка

Мне радостно видеть в этом зале столько заинтересованных лиц, которые хотят послушать о наших насущных церковных проблемах, особенно в столь поздний час. Это случается нечасто, поэтому, если кто-нибудь из вас заснет, я не обижусь.

Я думаю, общеизвестно, что Русская Зарубежная Церковь с самого начала своего существования рассматривала себя как неразрывная часть единой Русской Церкви. В глазах многих это ставило нас в очень невыгодное положение. Поэтому надо сказать совершенно ясно и четко, что мы никогда не старались быть самостоятельной отдельной Церковью, но всегда подчеркивали, и это стоит в первом параграфе нашего Устава, что мы часть единой Русской Церкви. Это, естественно, привело к тому, что в течение прошедших десятилетий, почти 90 лет, мы видели свою задачу всегда как двустороннюю. Более того, мы всегда ставили свою задачу в окормлении той паствы, которая нас здесь окружает, но одновременно видели свою обязанность помогать чем можем верующим в России.

Конечно, мы вполне сознаем: наше чувство ответственности перед православными в России привело нас к тому, что многие считают ошибкой, а именно к посвящению иерархии в самой России. Но мы на этом не остановились, в течение 90-х годов и в начале XXI века мы поняли, что наше отношение к верующим в России не может ограничиваться тем, что мы делали за последние десятилетия.

В наших размышлениях о положении Церкви в России и нашем отношении к ней до 1990 года и в последующие за ним годы были обозначены несколько основных проблем, которые представляли для нас препятствие на том пути единства, к которому мы наконец-то, пришли. Обычно эти проблемы назывались просто: «экуменизм, сергианство, почитание новомучеников».

Казалось, что почитание святых мучеников исповедников российских долгое время представляло непреодолимую преграду и не видно было, как ее разрешить. Однако в 2000 году Архиерейский Собор Русской Православной Церкви в России, можно сказать, совершенно неожиданно для самого себя, прославил святых мучеников. Это освободило нас от уз, которые тяжелым грузом лежали на нас в течение многих десятилетий. Мы поняли, что молитвами святых мучеников освободилась дорога к единству Русской Церкви.

На том же Соборе 2000 года Собор Русской Православной Церкви Московского Патриархата принял документ, который мы тщательно изучали и который содержит много пунктов, полностью отражающих наше восприятие церковных дел. Наш Собор, который состоялся в декабре того же года, постановил учредить Комиссию для переговоров с соответствующей Комиссией Русской Церкви Московского Патриархата. Но по разным причинам работа этой Комиссии откладывалась, и на самом деле мы только в 2004 году приступили к реальной работе.

В конце 2003 года состоялась первая встреча делегации Зарубежной Церкви с руководством Московского Патриархата и была подготовлена почва для визита нашего Первоиерарха Митрополита Лавра в 2004 году с делегацией в Россию. В течение этого визита состоялись рабочие встречи, на которых определили объем работы встречных Комиссий.

На первом месте стоял вопрос о принципах взаимоотношений Церкви и государства, соответствующих учению Церкви. На Комиссию была возложена задача разработать эти принципы. Второй вопрос, который был поставлен перед Комиссиями, был вопрос об отношениях и принципах отношений между Православной Церковью и инославными сообществами.

Третий вопрос касался статуса Русской Зарубежной Церкви как самоуправляющейся части единой Русской Православной Церкви. К этому пункту, надо сразу сказать, (с самого начала!) было ясно, что Зарубежная Церковь своим опытом жизни в совершенно иных условиях политических, канонических и других, чем они были в России, осознавалась в России как единое тело; также сразу было понято и принято, что Зарубежную Церковь надо сохранить такой, как она есть. Никто не ставил вопрос о том, что Зарубежная Церковь и ее приходы должны влиться в Русскую Церковь и прекратить свое существование.

Наконец, был поставлен вопрос о канонических условиях для установления евхаристического общения. Еще до начала наших переговоров в 2004 году проводилось несколько научно-исследовательских конференций, на которых разбирались вопросы церковных событий ХХ века. Исследования эти были опубликованы, они частично еще ждут своей публикации, и было признано обеими сторонами, что необходимо продолжать эту работу, чтобы прояснять события церковной жизни ХХ века.

Я не хочу по своей воле останавливаться долго на тех или иных пунктах, я только проясню те, которые я считаю важными, которые могут обозначить общее течение нашей трудной работы. Думаю, что любой человек, который мало-мальски интересуется событиями и отношениями разрозненных частей Русской Церкви в XX-XXI веках, понимает, что вопрос отношения Церкви и государства играет в нашем восприятии огромную роль. Мы вполне осознаем и понимаем, что по обе стороны бывшего железного занавеса мы имеет совершенно разный опыт жизни, особенно опыт церковной жизни. Естественно, эта разность опыта отражается в нашем восприятии, в наших оценках событий. Поэтому, когда мы стали обсуждать будущее объединение, было бы совсем наивно представить себе, что мы сможем за 5 минут найти общий знаменатель, под которым мы можем все подписаться.

Мы проследили, и выслушали прежде всего, высказывания иерархов Русской Церкви в России, которые по-разному оценивали прошедшие десятилетия их существования под безбожной властью. Но даже в результате анализа мы увидели, как постепенно меняется видение того, что происходило в течение XX века. При этом совершенно неудивительно, что взгляды людей, которые жили почти всю жизнь в условиях безграничной свободы (на Западе), резко отличаются от взглядов иерархов, проживших под коммунистическим гнетом в России. Несмотря на многие различия, тем не менее, нашим двум Комиссиям удалось найти общий знаменатель, который на сегодня, нас всех может удовлетворить.

Мы понимаем, что Церковь никогда, с самого начала и до второго пришествия, не жила и не будет жить в условиях совершенной свободы или независимости от общества, в котором она находится. Даже если мы возьмем очень короткий срок, в который Франция была занята иностранными войсками, то нельзя закрыть глаза на то, что в эти годы окупации в Церкви произошло многое, что лучше бы не происходило.

Мы вполне отдаем отчет, что необходима какая-то определенная лояльность, терпение к своему государству. Одновременно мы понимаем, что эта лояльность никогда не может ограничивать духовную свободу человека. Православный христианин не может ради какой-то мнимой лояльности к какому-то государству отрекаться от основных истин своей веры и от своих духовных убеждений. И в документе, который был принят Архиерейским Собором 2000 года в Московской Патриархии, в принципах о социальной работе Церкви, Социальной концепции, мы нашли такие высказывания именно в этом духе, которые мы не найдем в письменном виде ни в одной Поместной Церкви. Они ясно говорят о том, что христианин обязан проявлять неповиновение государству, когда это государство требует от него совершить нечто аморальное или несоответствующее христианским убеждениям.

Очень часто, особенно в дискуссиях, вопрос отношений государства с Церковью или Церкви к государству связывается с личностью митрополита Сергия и его декларации 1927 года. Мы в нашей работе Комиссии не можем действовать не так, как обязан действовать любой христианин.

Я живо помню слова покойного Митрополита Филарета, нашего Первоиерарха, который говорил, «что не наше дело осуждать людей, которые делают или говорят вещи в России, которые, безусловно, греховны. Мы должны осуждать грех, но любить грешника». В этом контексте мы не можем принимать к руководству дух, которым пронизана декларация 1927 года, но не наше дело осуждать того, кто ее подписал.

Таким образом, наши Комиссии составили несколько документов, и решили, что уже все прекрасно. Но через два месяца мы увидели, что все это никуда не годится. Чтобы показать, насколько этот процесс был нелегким, я свидетельствую вам здесь, что через два месяца, когда мы поняли, что наша работа никуда не годится и надо еще много работать, то мы составили четыре документа к этому вопросу, чтобы действительно охватить всю эту необъятную сферу.

Я думаю, в течение подобных переговоров всегда надо считаться с тем, что каждая сторона будет под обстрелом, и ее, со своей стороны, будут упрекать в том, что она не делает ничего или не делает достаточно. И я должен сказать, что было немало моментов, где мы были просто на грани полного разрыва. Наши переговоры велись в духе любви и правды, и поэтому иногда мы вечером расходились так, что мы не думали, что утром еще встретимся. Самый важный, с моей точки зрения, элемент (хотя я говорю, что у нас четыре документа на эту тему), самый важный элемент, как я его рассматриваю, заключается в том, что мы все согласны в том, что подобное поведение Церкви не должно повторяться. Поведение, подобное тому, которое отражается в декларации 1927 года и ее последствиях!

Другая проблема, которая вызывала очень горячие споры, это проблема экуменизма. В рамках Зарубежной Церкви многие забыли или даже, может быть, никогда не осознавали, что мы сами сравнительно недавно участвовали в разных экуменических мероприятиях. Экуменическое движение в большой мере возникло при помощи именно Русской Православной Церкви. В первые десятилетия русского рассеяния все отрасли Русской Церкви Заграницей участвовали в этом движении.

Однако с тех пор сильно изменилась общая обстановка, изменились и те, которые принадлежат к неправославным сообществам, а в своей доктрине и на практике во многом сошли на почти нехристианские заявления. Соответственно, наше отношение к этому движению изменилось к худшему. Тем более, что мы на Западе живем окруженные этими неправославными и наглядно видим их жизнь или отступление от жизни, от чистоты веры.

В отношении наших взглядов на экуменизм мы также выработали несколько документов, которые пополняют друг друга и которые, вкратце, заключаются в том, что православный священнослужитель или верующий обязан всегда свидетельствовать об истинной Единой Церкви, которая только Православная, и нет другой Церкви, и не смеет сглаживать или затуманивать то, что нас разделяет, увы, от тех, которые отступили от Православия.

Большую проблему в наших переговорах представляли приходы Русской Зарубежной Церкви в самой России. Для нас, членов Русской Зарубежной Церкви, принятие этих приходов было органичным продолжением той помощи, которую мы оказывали в течение многих десятилетий Катакомбной Церкви и другим христианам в СССР. Нам удалось еще в 50-е годы установить живое общение с катакомбниками в России, я лично участвовал в этом деле, и поэтому мы особенно сочувствовали этим людям.

Но, увы, во многом мы не отдавали себе отчета в том, насколько люди в России изменились под советским гнетом. На многое, что происходило в тогдашней России, мы смотрели совершенно не понимающими глазами, наивными глазами людей, которые верили в то, что в России они найдут таких же людей, которых они оставили 80 лет назад. Поэтому мы нажили себе много ран в этом общении с тамошними людьми, и для нас приходы, которые существуют под омофором нашей Зарубежной Церкви в России, для нас самих, представляют на сегодня огромную проблему.

Поэтому мы не ограничились тем, чтобы самим разрешать эти вопросы, мы пригласили к этому представителя наших приходов в России епископа Евтихия, который нами был рукоположен и имеет много лет опыта в работе там. Мы нашли решение в том, что эти приходы, по достижении единства Русской Церкви, которое, мы надеемся, в этом году совершится, будут оставаться на переходный период под руководством владыки Евтихия, который будет принадлежать и дальше Зарубежной Церкви. Мы предвидим переходный период приблизительно на пять лет, в течение которых эти приходы будут подготовлены к тому, чтобы вступить в общение с местными епархиями Русской Церкви на родине.

Что же касается наших отношений между собой, двух частей единой Русской Церкви, вы, пожалуйста, помните, что я всегда говорю о двух частях. Я слышал в начале нашего выступления сегодня такую реплику о двух Церквях — я это совершенно не признаю, мы говорим о двух частях одной Церкви.

Составлен набросок Акта, который при Божией помощи будет подписан в мае этого года, который определит соотношения этих двух частей единой Русской Церкви. Первый параграф этого Акта гласит: «Русская Православная Церковь Заграницей, совершая свое спасительное служение в исторически сложившейся совокупности ее епархий, приходов, монастырей, братств и других церковных учреждений, пребывает неотъемлемой самоуправляемой частью Поместной Русской Православной Церкви». Прошу обратить внимание на слово «пребывает» — это означает, что она никогда не разрывала связь с Русской Церковью.

Далее: «Русская Православная Церковь Заграницей остается самостоятельной в делах пастырских, административных, просветительных, хозяйственных и так далее и так далее».

Следующий пункт: «Русская Зарубежная Церковь сама выбирает своих архипастырей, своих епископов и своего первоиерарха, которые по каноническим нормам подтверждаются Патриархом и Священным Синодом, но такое подтверждение может быть не предоставлено только в случае канонических нарушений».

То, что отображается в этом Акте, не представляет из себя ничего существенно нового. Такое положение имеют, например, Украинская Православная церковь или Православная церковь в Латвии или в Эстонии. Поэтому мы имеем образцы, которые действуют и которые показывают, что такая форма общения возможна. Самое важное, что этим Актом достигается восстановление евхаристического общения разрозненных доселе частей Русской Церкви, при сохранении фактической автономии Зарубежной Церкви. Мы понимаем, что опыт нашей работы за рубежом, опыт в инославном мире, иной, чем опыт Русской Церкви на Родине. И этот опыт и дух, который им руководит, нельзя задушить.

Наши переговоры завершились осенью прошедшего года, и всего лишь 10 дней назад я ввел последние штрихи в беседе с Патриархом в Москве. Судя по всем данным, исходящим из решений двух Синодов, которые еще должны состояться (однако для этого все приготовлено), мы можем ожидать, что 17 мая, в день Вознесения Господня, в храме Христа Спасителя в Москве будет подписан этот Акт, после чего архиереи двух частей Русской Церкви совершат первое совместное богослужение.

А несколько дней спустя, с Божией помощью, мы будем совместно освящать храм святых Новомучеников и исповедников российских на Бутовском полигоне близ Москвы. Закладку этого храма совершили совместно Патриарх Алексий и Митрополит Лавр в 2004 году. Думаю, что все это не случайно и что именно новомученики и исповедники Российские открыли для нас этот путь, не по нашим планам, но по Божией воле, потому что наша поездка в 2004 году откладывалась четыре раза, и никто не рассчитывал на то, что мы будем присутствовать при этой закладке и что молитвами святых новомучеников мы достигнем этого нынешнего положения, когда можно надеяться на скорое восстановление единства Русской Церкви.

Спасибо за внимание.

* * *

Вопросы и ответы

— Ваше Высокопреосвященство, не могли бы Вы нам прояснить сложную ситуацию вокруг русских церквей в Бари и на Святой Земле?

— В Бари еще владыка Вевейский Амвросий смирился с тем положением, которое возникло. В верхнем храме служат священнослужители Московского Патриархата, а в нижнем храме служат священнослужители Зарубежной Церкви.

Что касается Святой Земли, то, как и во всех других местах, где возникли спорные вопросы, было решено придерживаться status quo, который мы нашли в 2004 году, т.е. заморозить ситуацию. Из этого мы и будем исходить.

— Как относиться к секуляризации?

— Я думаю, определенная секуляризация наблюдается по всему миру. Люди, которые приехали или приезжают теперь из бывшей «Российской империи», многие из них выросли совершенно без церковного воспитания и религиозного воспитания. Или некоторые его приняли совсем по-иному, чем мы привыкли. Поэтому наша задача, прежде всего, катехизаторская, и мы должны стараться новоприезжим нашим прихожанам привить церковную традицию в том смысле, в котором мы ее унаследовали. Но я не могу судить о языковых проблемах, потому что у нас в Германии их фактически нет.

— Владыка, в современном мире, в современной прессе очень часто в последнее время говорят о толерантности. Что такое толерантность, на Ваш взгляд, и где проходит граница между равнодушием и любовью, если употребляется этот термин? Чаще всего в современной прессе происходит такая подмена понятий, то есть вместо терпимости говорят о толерантности, и непонятно, что под этим подразумевается.

— В вопросах веры не может быть компромисса. В вопросах веры есть только «да» или «нет». И поэтому здесь не может идти речь о какой-то толерантности. Мы преклоняемся перед мнением другого человека, мы его уважаем как человека, который имеет свое мнение, свои взгляды, но это не значит, что мы соглашаемся или ставим свою веру в зависимость от произвола. Думаю, что вопрос произвола — это именно та грань, которая проходит между терпимостью и любовью. Мы должны четко стоять на основах нашей веры, не унижая человека, который придерживается других взглядов, но и не скрывая от него истину.

— Владыка, пожалуйста, уточните для нас: епископы Русской Зарубежной Церкви станут членами Синода Русской Православной Церкви и будут действовать как таковые в будущем?

— Да, отвечаю утвердительно: архиереи Зарубежной Церкви автоматически делаются членами Архиерейских Соборов Русской Православной Церкви на Родине, и к участию в работе Синода они будут привлекаться в том же ритме, как привлекаются все архиереи Русской Церкви.

— Правильно ли мы поняли: дата воссоединения двух частей единой Церкви назначена на 17 мая, между тем документ об административном статусе Русской Зарубежной Церкви еще находится в проекте? Не думаете ли Вы, что именно при обсуждении, тем более при принятии этого документа возникнут такие столкновения между вами и Москвой, которые приведут к тому, что, может быть, подписание документа оттянется еще на какое-то время?

— Такой документ будет носить название Проекта до последней секунды перед окончательной подписью. Только тогда он делается реальным документом. А существенных изменений не должно быть, потому что оба Cинода уже согласились на то, что это окончательный вариант.

— Ваше Высокопреосвященство, будет ли Митрополит Лавр постоянным членом Синода Русской Церкви?

— Нет, владыка Лавр не будет постоянным членом Синода, он сам этого не желал, не стремился к этому, и оно так и не было вставлено в текст наших договоренностей.

— Ваше Высокопреосвященство, Движение, которое пригласило вас сегодня выступить перед нами, носит название OLTR. Эта ассоциация стремится к сближению разных православных. Проделана огромная работа, особенно после исторического обращения к нам Патриарха Алексия 1 апреля 2003 года. Я поздравляю Вас с достижением согласия и проделанной работе. Я хочу спросить Вас, как будет устраиваться Поместная Церковь? Я часто бываю в России и вижу, что еще много проблем и неясности.

— Мы в своих переговорах исходили из нынешней реальности. Реальность ясна, у нас во многих местах сосуществуют архиереи разных юрисдикций, разных Поместных Церквей и даже одной Поместной Церкви. Это положение ненормальное, безусловно, но мы солидарны в своем стремлении к тому, чтобы создать единство. Мы должны считаться, прежде всего, с реальностями, которые развились в течение многих десятилетий и потому мы не можем за несколько недель их переделать. Это требует времени, но мы не опускаем руки и не спим. Могу вам сказать, что создана уже Комиссия, которая будет заниматься именно вопросами соотношения между архиереями, действующими за границей, и первое такое совещание будет назначено на осень текущего года, на котором все архиереи, несущие свое послушание за пределами России, будут совещаться и решать насущные проблемы нашей ежедневной жизни.

— Спасибо, владыко, за интереснейший анализ. Русская Зарубежная церковь существует во всем мире. Если предложение Патриарха Алексия станет реальностью, то можно ли думать о том, что его призыв от 1 апреля 2003 года приведет к созданию Поместной Церкви у нас в Европе?

— Мы в наших, безусловно, нелегких переговорах этой темы не касались. Но мы все подразумеваем, что эта тема рано или поздно встанет и что мы должны об этом думать и готовиться к этому. Опять-таки мы должны идти шаг за шагом. Лечить одну рану и потом взяться за другие, а то мы можем увязнуть на пути. Мы, естественно, понимаем, что какая-то форма организации разных приходов на территории одного государства или одной области необходима в будущем, но такие вещи развиваются органически. Церковь — не прусская армия, где вот издается указ и все на следующий день маршируют в обратном направлении. Церковь — это живой организм, и по живому организму не хочется резать, а надо лечить те раны, которые нанесены десятилетиями, а, может быть, и столетиями. Мы должны постепенно лечить, исправлять ошибки и привести к такому состоянию, где мы можем прежде всего свидетельствовать об истине Православия перед инославным миром в единстве.

— Владыка, последний вопрос с моей стороны, чисто практический: что из себя в данный момент представляет Зарубежная Церковь в смысле приходов, сколько приходов по всему миру насчитывает Зарубежная Церковь?

— Цифры — не совсем моя специальность, но, если не ошибаюсь, 420 приходов.

— События в Сурожской епархии в Англии раскололи православных и перекинулись на Францию. Это стало причиной бурных дискуссий даже в России. Ваше Высокопреосвященство, Вы лично принимали участие в специально созданной Комиссии по расследованию положения в Сурожской епархии. Не могли бы Вы поделиться с нами соображениями в связи с создавшейся ситуацией?

— Насколько я могу оценить эту ситуацию, за которой я мог следить в течение около 20 лет в Англии, там постепенно развивалась какая-то поляризация между двумя течениями в Сурожской епархии. Одна строилась, на мой взгляд, исключительно на личности покойного митрополита Антония, который вел епархию исключительно личностным подходом. И мы с ним говорили об этом, я ему задал этот вопрос еще при жизни. Я говорю: «Владыка, возможно, что Вы не вечны. Что случится после Вас?» Но, как многие пожилые люди, он не знал ответа, он просто надеялся на помощь Божию.

Я думаю, что более или менее великие старцы, которые должны были принять епархию и приходы после него, естественно, не смогли вести ее дальше в том русле, в котором он ее построил и оставил. И эта харизма, которая ему была присуща, она была настолько индивидуальной, что ее практически никто не мог заменить. Это великое дело, когда харизма личности укладывается в рамки здоровой епархиальной или приходской структуры. Очевидно, здесь это было не так. Здесь не хватало вот этой подушки, так сказать, духовной, которая могла бы воспринять этот удар его кончины, то есть заполнения вакуума, который создался в тот момент, когда владыка Антоний дальше не мог вести дело, а замены не было. Я думаю, что это сугубо личная трагедия, которая показывает, конечно, насколько опасно в Церкви строить отношения на таком сугубо персональном подходе.

К этому хочу прибавить, что разделение не может лечить раны, оно может только еще больше открыть их и ввергнуть в гибель тех людей, которые в этом разделении участвуют.

— Ваше Преосвященство, после торжественного объединения Зарубежной Церкви и Московской Патриархии, начиная с 18 мая, как будут развиваться взаимоотношения между объединенной новой структурой и Константинопольским Патриархатом?

— Я не пророк, не могу предсказать, что там случится, я только могу указать на какие-то вехи. Это началось в таком вопиющем масштабе еще в 17 году во время революции, когда Стамбульский Патриархат вмешивался в русские дела, это продолжается в Эстонии, Молдавии… Это очень печальное явление, и, если так пойдет и впредь, то это не может способствовать мирному свидетельству о православных действиях. Надеемся, те люди, которые несут ответственность, опомнятся и найдут в себе силы, чтобы исправить этот кризис.

— Владыка, скажите пожалуйста, будет ли после 17 мая продолжена работа по дальнейшему сближению? Потому что после 17 мая могут, в частности, произойти как бы вспышки недовольства среди мирян за рубежом, которым нужно сказать, что ничего не остановилось, разговор продолжается и что необходимо думать и решать болезненные проблемы прошлого...

— В начале своего выступления я уже говорил, что обе стороны, когда мы встретились в Москве в 2004 году, пришли к согласию и общему решению о постоянной исследовательской работе, особенно в историческом плане и в том, что касается событий ХХ века. Это не случайно... Помимо того, эти проблемы стоят в повестке дня, которая намечена предварительно для обсуждения между архиереями, о чем я тоже говорил. Эта повестка насчитывает пока 30 пунктов, так что там много чего придется обсудить.

Наше сознание, наша сплоченность дают нам силу сохранять это единство, несмотря на внешние попытки, которые могут быть с разных сторон. Думаю, что в истории Церкви это редчайший пример такой сплоченности. Конечно, мы всегда должны иметь в виду, что Русская Церковь — единое целое, это огромный организм, и нет другой Поместной Церкви таких масштабов. Это, естественно, внушает многим какой-то страх, но, если мы к живой церковной жизни подходим со страхом, то мы не на том пути. Мы должны априори доверять своему ближнему.

— Скажите, если бы полная автономия как таковая Вам не предлагалась изначально, как Вы полагаете, пошли бы Вы на объединение, или это было бы в принципе невозможно?

— Надо сказать, в течение наших переговоров вопрос никогда так не ставился. Сразу говорилось о признании нашей самостоятельности, самоуправляемости, и это нам предлагалось с первого момента. Как только мы пошли на первую встречу, вот как было сказано: самая широкая автономия, только на этой основе может быть разговор. Мы не просили об этом, мы не добивались этого — этот вопрос был поставлен как основа. Я думаю, что наше самосознание этого не допустило бы (мы говорим абстрактно), но приходилось бы, вероятно, тогда добиваться этого. Но поскольку у Московского Патриархата было четкое представление о нашей позиции, то этот вопрос никогда не возникал. К этому я хочу добавить еще, что наш Устав, наше положение никоим образом не предполагает другого хода событий. Указ 362, на чьей основе мы существовали все эти десятилетия, говорит о том, что те архиереи, которые будут сами собой управлять, (в определенный момент, когда это возможно) вернутся и дадут отчет в своей деятельности.

— Священники, покинувшие Московскую Патриархию и находящиеся теперь в вашей юрисдикции — как Вы сказали, в ближайшие 5 лет они будут находиться в переходном периоде. А впоследствии, дальше? Как вы предполагаете, какая будет их судьба?

— В отношении тех священников, которые со мной находятся... они будут постепенно переводиться в местные епархии. То есть там, где, скажем, во многих случаях это чисто личное отношение между священниками и архиереями, которые ушли из Московского Патриархата. Большей частью эти архиереи уже не на тех кафедрах, так что это... где-то снимает вопрос.

И в других местах нужно постепенно это сглаживать и приводить к тому, чтобы они естественно влились во все епархии. Но надо напомнить еще о другом — есть еще целый ряд священников, которых мы приняли и которые служат за границей. Для этого создана особая комиссия, которая пересмотрела все эти вопросы и которая обратилась к священноначалию. Переходы были и в ту, и в другую сторону. Комиссия относилась к священникам с максимальной снисходительностью, разобралась в этих делах и, за крайне редкими исключениями, они все будут признаны на своих местах. Так что в общей сложности этот вопрос покрывается еще и канонами.

Безусловно, работа Собора 17-18-го года положена в основу нашей жизни здесь за границей. В России эта работа ведется только постепенно. И в Соборе 17-18 гг. очень много подводных камней. Поучительно, что этот Собор, проходивший во время революционных действий, целиком отражается во многих постановлениях самого Собора.

Уточню, к примеру, основной вопрос нашей церковной жизни — Приходской устав, который мы, наивные зарубежники, взяли от этого Собора, и мы мучились страшно, потому что это — сплошная демократия. Это типичный пример, и потому не все, что было сказано на том Соборе, действительно можно осуществлять буквально. И время изменилось, люди изменились, так что механически перенести на наше время многое из того невозможно. Нельзя закрыть глаза и поехать, казалось бы, куда было когда-то предписано — ан нет, нужно еще посмотреть. И дальше, необходимо развивать пункты, которые вполне подходят к современной ситуации. На том Соборе было очень много прекрасных материалов, которые пока еще не раскрыты, но которые требуют своего развития.

— Владыка, разрешите Вас спросить: в Ваших переговорах, сложных и отчасти замечательных, можно ли сказать, что именно та автономия, которая была дана Американской Церкви, была Вами исследована и поставлена за основу? Можно ли сказать, что это Вам помогло, и что то дело, которое сделали владыка Никодим (Ротов), отец Александр Шмеман и отец Иоанн Мейендорф, послужило именно определенным звеном, которое как-то могло Вас вдохновить?

— Я никогда в наших переговорах не видел и никогда не чувствовал ничего общего с Американской автокефалией. Это не имеет никакого отношения к нашему делу. Напоминаю, что здесь идет вопрос о диаметрально противоположных позициях и устремлениях: Американская митрополия стремилась к полной независимости, между тем как мы никогда не отходили от Русской Церкви. За что, как я уже говорил, нас ругали всякими словами, но это наши отцы выдержали и пошли этим путем, сохраняя, вопреки, может быть, здравому разуму, нашу принадлежность к Русской Церкви.

* * *

Серафим Ребиндер: Владыка, позвольте мне от имени всех здесь присутствующих Вас горячо поблагодарить, во-первых, за Ваше присутствие, а, во-вторых, за Ваши замечательные спокойные ответы на все вопросы. Вы затронули проблемы, которые волнуют многих православных в Западной Европе. Хотел бы поблагодарить за Ваши молитвы, которые мы все чувствуем и которые Вы приносите за благосостояние нашей Православной Церкви.

Перевод доклада архиепископа Марка — иеромонах Александр (Синяков).

Перевод вопросов и ответов — Никита Кривошеин, один из основателей OLTR.

Патриархия.ru