Полтора года назад (точнее, 21 мая 2006 года) на Балканах возникло еще одно независимое государство — Республика Черногория. Это самое маленькое государство на Балканах (общее население около 650 тыс., из них православных около 460 тыс.) стало ареной межрелигиозных столкновений и конфликтов. Грозит ли ему межрелигиозная война: одни православные против других?
Несмотря на миниатюрные размеры территории и малочисленное, даже по европейским меркам, население, граждане Черногории 55 процентами голосов приняли решение жить отдельно от родственной по языку, крови и вере соседней Сербии.
Большую помощь и поддержку независимой Черногории оказывает Россия: свыше 50% черногорской промышленности принадлежит холдингу О. Дерипаски (крупные комбинаты по переработке бокситов и алюминия), а побережье превратились в эльдорадо для российских туристов и инвесторов, желающих купить для себя место под теплым солнцем у волн Адриатического моря.
Независимость предполагает и утверждение независимой «черногорской нации» со всеми ее формальными атрибутами – армией, министерством иностранных дел и т.д.
Под «и т. д.» скрываются те самые «гуманитарные институты», которые и вдыхают дух суверенности в бренные тела новооснованных министерств и новопроведенных государственных границ. Наука, как известно, умеет многое, поэтому, при желании, филологи могут превратить местный диалект сербского языка в «черногорский», историки помочь молодой стране обзавестись «незалежной» историей не то, что до прихода славян на Балканы, а хоть до Адама. Не беда, что правители соседней Сербии, от Карагеоргия до С. Милошевича (которых и сербы, и весь остальной мир, да и они сами себя считали сербами) были по происхождению с могучих скал Черной Горы. Ничего, что и все более-менее выдающиеся деятели Черногории (поэты, владыки, светские правители) на всем протяжении ее истории до середины XX века также считали себя сербами, хотя и принадлежали к самым именитым черногорским фамилиям. Формально эти проблемы решить достаточно просто, ну а суть дела в наш быстротечный век мало кого и волнует.
Сложности начинаются, когда суетная сиюминутная политическая выгода сталкивается с институтами намного более древними, чем годовалая черногорская республика. Речь идет о Церкви. Черногория провозгласила себя независимым государством, но с церковно-канонической точки зрения она (т. е. ее православное население) все еще является частью Сербской Православной Церкви, митрополией Черногорско-Приморской. Можно утверждать, что черногорцы — это отдельный этнос и провозглашать существование черногорского языка, однако сам тот факт, что большинство жителей страны принадлежит к Сербской Церкви, где проповеди произносят на сербском языке (который государство упорно называет черногорским), вызывает у властей, активно боровшихся за независимость, аллергическую реакцию. С другой стороны, и сама Сербская Православная Церковь последовательно отстаивает идею единства всех частей сербского народа, разделенного государственными границами республик бывшей югославской федерации. Единства молитвенного, канонического и вековечного.
Подобный опыт независимости, при котором от бывшей Югославии отделялась страна, имеющая в анамнезе не только политическое, но и этническое единство с сербами, уже был.
Во-первых, в годы Второй мировой войны, когда союзником нацистской Германии стало Независимое Государство Хорватия. Тогда вождь движения усташей и глава государства Анте Павелич понял невозможность физического истребления всех сербов, проживавших в Хорватии (включавшей в то время также Боснию и Герцеговину, где сербы были самым многочисленным народом). В 1942 году Павелич объявил выживших после первой волны террора сербов… православными хорватами, причем под эту идею была создана «Хорватская Православная Церковь».
После того, как советские войска подошли к Берлину, марионеточный режим в Загребе также приказал долго жить, похоронив под своими обломками и идею о «Хорватской Православной Церкви». В девяностые годы прошлого века продолжатели борьбы за создание независимого хорватского государства решили, что рецепт об изгнании и уничтожении сербов куда более действенен, Босния и Герцеговина с многочисленным сербским населением в состав нового хорватского государства не вошла, поэтому идею о «Хорватской Православной Церкви» из нафталина так и не вытащили.
Во-вторых, такой прецедент был в Македонии. Однако там идея независимости и отличительности от сербов вызревала уже достаточно давно, еще со времен позапрошлого XIX столетия. Поэтому еще во времена Тито озабоченные бессмертным лозунгом «Слабая Сербия — сильная Югославия» партийные функционеры способствовали рождению Македонской Православной Церкви, которая, хотя и не получила канонического признания братских Православных Церквей, смогла объединить под своим омофором большинство православных верующих македонцев. Значительную роль в этом сыграл вопрос о праве собственности на церкви и монастыри, с потерей которого Сербская Православная Церковь утратила и возможность контролировать ситуацию. Кроме того, идея независимой Македонии традиционно имела поддержку простых народных масс, которые, в основном, и являются базой церковной паствы.
В Черногории идея взрастить в пробирке собственную церковную организацию окрепла в умах сепаратистски настроенных представителей элиты лишь в конце восьмидесятых годов прошлого века. Проект автокефальной (самостоятельной) Черногорской Церкви базировался на том историческом факте, что Черногория в XIX веке существовала как отдельное княжество, так как была отделена от единокровной Сербии поясом турецких территорий. В то время митрополит Черногории был автокефален, поскольку в результате турецкого завоевания и сама Сербская Православная Церковь утратила независимость, до конца XIX века оставаясь в формальном подчинении Константинопольскому Патриарху. После победного окончания Первой мировой войны все сербские территории были объединены под скипетром династии Карагеоргиевичей, а в религиозном плане — под властью патриарха Сербской Православной Церкви. Декретом регента (и.о. монарха) Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев Александра Карагеоргиевича от 17 (30) июня 1920 года государство признало возрождение «объединенной Сербской Православной Церкви».
В начале девяностых с распадом Югославии происходит оживление всевозможных сепаратистских движений и идей.
Примером этого явилось и учреждение «Черногорской Православной Церкви» 31 октября 1993 года, провозглашенное «Инициативным комитетом за возрождение Черногорской Православной Церкви» в традиционной столице Черногории Цетинье, рядом с дворцом последнего монарха Черногории Николы I, перед 2000 собравшихся мирян. Во главе этого комитета стоял Антоний Абрамович, уже долго скитавшийся по свету священник, кочевавший из Сербской Православной Церкви в Русскую Православную Церковь заграницей, оттуда в Американскую Православную Церковь, а после и вовсе расстриженный. На старости лет Абрамовичу очень хотелось стать автокефальным митрополитом, перескочив все ступеньки церковной иерархии. Впрочем, годы его правления были недолгими, и уже в 1996 году он отошел на тот суд, на который не влияют ни деньги, ни пересчет голосов. На смену ему пришел другой расстрига, чья фигура была еще колоритней.
Это был Мираш Дедеич, родившийся в горах Черногории. Полученное им широкое образование пробудило в Дедеиче большую гордыню. Он успел закончить Богословский факультет в Белграде, Восточный папский институт в Риме, даже поучился в Московской духовной академии. Впрочем, за леность в учении из последней его выгнали, а вследствие аморального поведения ученого теолога оставила и жена. Уставший от учения и жизненных передряг Дедеич перешел в Константинопольский Патриархат, в котором его поставили за приходского священника... в Риме. Однако неприкрытые симпатии Дедеича к Ватикану и связанные с этим отклонения от литургических канонов привели к тому, что Вселенский Патриарх в 1995 году запретил ему священнодействовать, что лишило пожилого Дедеича средств к существованию. Спасение пришло из родного края: агрессивное интервью бульварной газете «Монитор», в котором он похвалил умирающего Абрамовича, поругал Сербскую Православную Церковь и поклялся в верности «Черногорской Православной Церкви», вознесло его на самый верх этой организации.
Оставалась небольшая загвоздка — расстриженный священник должен был стать монахом и епископом, чтобы создать хотя бы видимость «возрожденной организации». Не признанная ни одной православной церковью в мире Македонская православная церковь «замонашила» Мираша Дедеича, причем, чтобы не мелочиться, его сразу произвели в «архимандриты». А вот с «епископским саном» оказалось дороговато, поэтому, чтобы избежать чрезмерных расходов в покупке благодати (симонии), новоиспеченный Михаил отправился в соседнюю Болгарию, переживавшую тяжелые времена в ходе перехода из лагеря Варшавского договора в лагерь договора северо-атлантического. В Софии, по сходной цене, Мираш Дедеич и стал «епископом Михаилом». Таким образом, дело было в шляпе, точнее Мираш оказался в «митре». Тем временем, Вселенский Патриарх Варфоломей, в подчинении которого до тех пор формально находился отставленный от дел Дедеич, расстриг Мираша из священнического чина, а после чего подверг анафеме, т.е. отлучению и изгнанию из лона Православной Церкви. Но какое до этого дело было тем, кто инвестировал в Дедеича? Деньги за его стремительное восхождение были уплачены, поэтому решениям Вселенской Патриархии не придавали никакого значения.
Вскоре по прибытии свежеиспеченного «митрополита Михаила» в Черногорию начинаются первые столкновения и конфликты.
В 1998 году в горном селе Вучин-До толпа разьяренных сторонников «черногорославия», как они торжественно называют свою веру, ворвалась в маленькую приходскую церковь Св. Георгия и попыталась прервать пасхальную литургию. Поводом для этого они избрали свое желание провести поминальную службу (что вообще-то не делают в день Пасхи), которую бы отслужил «митрополит» Дедеич. Кульминацией этого нападения были попытки выволочь за ноги из алтаря священника церкви отца Драгана, своим телом защищавшего от поругания Св. Дары. Эта первая попытка нападения поборникам «черногорославия» не удалась, однако определяющий тон дальнейшей стратегии агрессивной группы автокефалистов был задан.
Вялотекущая борьба за «обновление и возрождение» усилилась в связи с референдумом о независимости Черногории. После того, как все манипуляции увенчались успехом и были обретены желаемые 55 % (половина которых были албанцами, католиками и славянами-мусульманами), «церковное строительство» активизировалось. Шаг от массовки для митингов к респектабельной организации автономисты сделали 10 января, утвердив «Священный Синод». В него решили включить аж целых пять новооснованных епархий: Цетинскую, Дуклянскую, Приморскую, Острожскую и Беранскую. Таким образом, к настоящему моменту «черногорославие» насчитывает 20 священников, 4 епископов и 1 митрополита. Первым же декретом «ЧПЦ» было провозглашено, что она является «автокефальной, поместной, православной, канонической, апостольской и независимой, и может требовать себе все имущество, узурпированное Сербской Православной Церковью в Черногории». В своем заявлении представитель «священного синода» зашел так далеко, что оповестил общественность о якобы существующем признании «ЧПЦ» Вселенской и Московской Патриархиями (что, конечно же, совершенно не соответствует истине). Первой и самой желанной целью «черногорославцев» является сердце православной Черногории — Цетинский монастырь.
Логичным шагом стало заявление, которое автокефалисты опубликовали в начале апреля 2007 года. В нем, в частности, сообщалось, что «Черногорская Православная Церковь начинает борьбу за возвращение всех религиозных объектов, которыми пользуется Сербская Православная Церковь в Черногории, построенных до 1920 года или финансированных из бюджета Черногории после этой даты». Слова не разошлись с делом, и уже 18 апреля автономисты совершили попытку занять Цетинский монастырь, причем во главе возбужденных демонстрантов стоял не убоявшийся анафемы Мираш Дедеич. Лишь вмешательство спецназа предотвратило кровопролитие в святые пасхальные дни. Агрессивность и решительность автокефалистов насторожили даже черногорские власти, которые опасаются слишком перегнуть палку в молодой и неокрепшей республике и вызвать широкомасштабные столкновения. Поэтому власти избрали политику компромисса и попытались дистанцироваться от конфликта. Ведь чрезмерную активность автокефалистов заслуженно связывают не только с их малочисленностью, но и с незначительным количеством активных членов церкви в их рядах (т.е. присутствующих на Литургии по воскресеньям, постящихся, исповедующихся и причащающихся в отведенные для этого дни).
Шагом мирских властей навстречу Сербской Православной Церкви стало принятое в середине июня 2007 года решение о постройке церкви Святой Троицы в Цетинье, в которой должны объединиться три самые важные православные святыни Черногории — десница святого Иоанна Крестителя, частица Честного Креста Господня и икона Богородицы Филермосской (одна из первых христианских икон с изображением Богоматери). Две первые святыни хранятся в настоящее время в Цетинском монастыре, а последняя — в Народном музее в Цетинье. Поддержка черногорского государства в создании нового храма может принести мир в напрягшиеся взаимоотношения между митрополией Приморско-Черногорской и властями молодой республики. Это, конечно же, вызвало скрежет зубовный и лютую злобу со стороны автономистов. Они сразу же разродились полными гнева и ненависти призывами и обратились с ними к общественности Черногории. В настоящий момент напряжение в Черногории нарастает. Дай Бог, чтобы все закончилось миром, а мятежные сердца, полные ненависти, обрели покой.
Петр Ильченков
Столетие.ru/Патриархия.ru
