29 марта 2016 года Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл посетил Московскую городскую Думу. Предстоятель Русской Церкви обратился со словом к присутствующим.
Уважаемый Алексей Валерьевич! Уважаемое высокое собрание!
Хотел бы сердечно всех вас приветствовать и выразить чувство удовлетворения и радости в связи с возможностью встретиться с вами в замечательном новом здании Московской городской Думы.
Вы имеете дело с созданием законов, действие которых распространяется на миллионы людей, и можно себе представить, что происходит в результате осуществления этих законов. Как депутаты, вы имеете и обратную связь. Встречаясь с людьми, вы слышите, как одни говорят, что то, что вы делаете, — хорошо, а другие говорят, что плохо. В целом, это нормальное восприятие: никогда не бывает так, чтобы реакция на принимаемые законы и вообще государственные решения была абсолютно положительной. Но, как я себе представляю, работа законодателей имеет огромное, если хотите, духовное значение для народа, потому что, издавая закон, вы не ограничиваетесь лишь формальным результатом — документом, который напечатан, распространен и по которому строится жизнь. Вы производите определенное движение в умах и в сердцах людей. Поэтому от качества вашей работы, от того, насколько она связана с подлинными желаниями и намерениями избирателей, от того, насколько результаты вашей работы отвечают проблемам, а иногда страданиям людей, зависит очень многое.
Конечно, законодательный процесс всегда стремится к упорядочению государственной жизни, всегда преследует конкретные прагматические цели — сделать нечто, что поможет решать задачи нашего с вами земного бытия. Но поскольку реализация закона по-разному касается людей и законом невозможно покрыть огромное количество разного рода жизненных ситуаций, то и получается так, что одни радуются, а другие страдают. Поэтому, помимо образования и политического опыта, у каждого из вас должно быть доброе сердце. А это понятие духовное, и никаким образованием, никаким опытом, никакой политической конъюнктурой сделать человека добрым невозможно.
Думаю, абсолютное большинство горожан хочет, чтобы депутаты были добрыми. Не слабыми, а добрыми! Это означает, что законы должны проходить не только через ваш ум, но и через ваше сердце. А для того, чтобы было так, нужно самих себя ставить на место того человека, которым данный закон будет в конкретной ситуации управлять.
Очень важно, что вы не просто пишете законы, но и встречаетесь с избирателями. Вот как Патриарх осуществляет обратную связь с людьми, на основании которой можно судить, в том числе, и о законах? У меня есть возможность общаться с совершенно простыми людьми в неформальной обстановке. Я поражаюсь тому, как эти простые люди разбираются в политиках и в законах, не зная ни законов, ни лично политиков. <…>
Что такое глас народа? Это удивительное явление. И думаю, что каждый политик, который берет на себя риск и ответственность говорить от лица народа, обращаться к народу, должен в первую очередь, иметь высокий рейтинг у самого народа, причем рейтинг не искусственный (а это, как мы знаем, вопрос технологии), а естественный, когда о тебе хорошо говорят в каптерках. А говорят не о слабых и не о тех, кто издает одни только приятные для людей законы. Говорят о честных, о принципиальных, о добрых, о сострадательных. Вот дай Бог, чтобы наши политики, будь то в законодательной или исполнительной власти, не теряли связь с людьми.
И если вы вступаете в разговор, и собеседник точно знает, кто вы, пользы, скорее всего, не будет, потому что собеседник попытается о чем-то вас попросить, использовать этот, может быть, уникальный шанс поговорить со столь важным человеком. Но если вас никто не знает, то задавайте вопросы, в том числе о своей работе, о работе Московской Думы, о московских законах, и вы услышите очень многое. Это не значит, конечно, что вы услышите абсолютно рафинированную правду, — такого не бывает; но в этих сигналах может быть много важного. Это не шумы — это сигналы. Шум там, где пропаганда, где реклама, где создаются искусственные схемы. А сигнал исходит от реального человека, который в жизни своей соприкасается с действием закона или с действием должностного лица. <…>
А вот о чем я написал, готовясь к встрече, — о сочетании традиции и инновации. Очень часто наш общественный дискурс препарирует общество совершенно примитивно — мол, есть консерваторы, традиционалисты, а есть люди продвинутые, радикальные, устремляющиеся в будущее. Эта дихотомия очень вредна и даже опасна, потому что одно не может быть без другого. Если мы отбрасываем традицию, мы принимаем на себя колоссальные риски, которые приводят в конце концов к слому всей народной жизни, к страданиям людей. Традицию нельзя ломать через колено лишь потому, что это традиция.
Мы знаем, как много замечательных памятников архитектуры исчезло в результате того, что происходило в Москве в 50-е и 60-е годы. Вспоминаю свое первое посещение Москвы в 1955 году. <…> То, что происходило в городе, понял даже я, будучи 10-летним ребенком: сносились здания. В районе Арбата экскурсовод рассказывал: «Вы не представляете, какой будет Москва. Все здесь будет снесено и построен прекрасный, светлый проспект, который будет рассекать весь город». Мы ехали с мамой, и я спросил: «Мама, а как же эти дома?» — «Да, сыночек, их, наверное, снесут». И действительно, все снесли и построили проспект Калинина, который москвичи назвали вставной челюстью Москвы.
Вот новация, верно? Но это новация, которая полностью разрушила традицию. А если бы те замечательные здания сохранились? Это был бы дивный исторический центр Москвы — с ресторанчиками, магазинчиками, прекрасными двориками, где отдыхали бы люди… Но, как говорится, в истории нет сослагательного наклонения. А такие радикальные действия происходят, когда люди не понимают ценность традиции.
С другой стороны, традиция — это действительно не все прошлое, и мне часто приходится об этом говорить. Мы ведь выкидываем мусор из дома, мы же не сохраняем все, что остается от прошлого. Но если мы начнем в мусорное ведро выбрасывать письма своих родителей, замечательные фотографии, все то, что связывает нас с прошлым, — ценности, может быть, не столько материальные, но для нас значимые, — это же преступление! Это преступление, когда подобное происходит в рамках семьи, и это преступление, когда то же самое происходит в рамках города и в рамках страны.
В этом смысле Москва — это город, который, конечно, был изничтожен. У нас была бы совершенно другая столица, если бы мы берегли традицию, если бы старое не становилось синонимом ненужного. «Разрушим мир до основания, а потом построим новый» — все эти проспекты, «вставные челюсти» и что-то еще.
Как же найти середину? Я глубоко убежден в том, что в традиции, в старом не все, конечно, является ценным и нужным, таким, что следует взять в будущее. Но есть ценности непреходящие, и, в первую очередь, это нравственные ценности.
Все, что касается человеческой нравственности, — это константа. Почему? Потому что традиция ее веками оберегала и оберегает. Те, кто с легкостью разрушал арбатские особняки, наверное, могут сказать: «А что нам, и нравственные ценности оберегать? Мы новые создадим». Ведь были попытки создавать новые ценности и в нашей стране, и в других европейских странах. Но все это заканчивается катастрофой, потому что нравственную природу человека изменить очень тяжело, если мы желаем, чтобы человек остался человеком. Если мы хотим вывести некий новый sapiens, может быть, не homo, а нечто другое, тогда мы можем ломать все, но мы потеряем человека. Вот в этом смысле ценность традиций — всегда в нравственности.
Но мы ведь начали говорить об архитектуре, а тут-то какая связь? А связь прямая. В архитектуре, в изобразительном искусстве, в живописи проявляется нравственная составляющая человека — так же, как его мировоззрение, как духовный мир предыдущих поколений. Они являют себя через архитектуру, через живопись, через скульптуру, через прикладное искусство.
Вот представьте себе замечательные особняки — кстати, некоторые из них были в стиле московского барокко. Ныне они уничтожены — что-то осталось, но ведь не так, как в западных столицах. Вы ходите по Вене, и вы понимаете историю народа, историю искусства. Вам сразу понятно, почему Моцарт так писал музыку. Да потому что вот он, Моцарт, в виде зданий, выполненных в стиле барокко, вот она, музыка Моцарта! Или, созерцая романские или готические соборы, вы понимаете, что это целая эпоха со своей философией, со своей жизнью. А потом что было? А потом пришли ренессанс, барокко — это целая история философии, история жизни. А если все уничтожить? Вот мы попытались это сделать в определенный момент нашей истории в XX веке — последствия тяжелейшие.
Почему я говорю обо всем этом? Я говорю: берегите старую Москву, пожалуйста! Никакие утилитарные цели не должны подтолкнуть к тому, чтобы разрушались старинные сооружения, здания, памятники, потому что в Москве очень мало всего осталось. Мы любим Москву, но, как сказал мне один просвещенный европеец, «ну да, Кремль, несколько кварталов, а дальше-то что?» Вот так своими руками мы уничтожили нашу историческую столицу.
Сейчас мы, конечно, будем строить красивые дома. Вот и у вас напротив небоскреб построили. Но ни один человек не приедет в Москву, чтобы посмотреть на этот небоскреб. Никому в голову не придет из Австралии ехать в Москву, чтобы посмотреть на это чудо, потому что в других местах небоскребы лучше. Они поедут в Сингапур, Гонконг, Дубай и там будут смотреть небоскребы.
Поэтому всякого рода перестройки могут иметь опасные последствия для исторической части Москвы. Конечно, с точки зрения получения прибыли вообще все надо снести и построить заново. Вот тогда будет лишь новация, но не будет традиции, не будет сохранения, в том числе, нравственного чувства.
Так что если говорить о соотношении новации и традиции, то тема, как видите, обширная, она касается и политики, и искусства, и духовной жизни, — потому что касается человека.
Человек обращен в будущее, но ведь он происходит из прошлого. Мы же учились с вами по учебникам, которые написали не наши современники; мы же оттуда получили то, что сформировало нашу личность. А каждый учебник — это часть традиции. Каждая замечательная книга — это часть традиции. Правда, некоторые сейчас считают, что книги вообще читать не надо, особенно те, что сформировали нашу культурную традицию. Но это глубокое заблуждение.
Теперь, если позволите, несколько вопросов, которые я получаю как епископ города Москвы. Мне пишут о разном — и о духовной жизни, и о личной, а иногда затрагиваются темы, связанные с бытовыми проблемами москвичей.
Но я хотел бы начать с того, чтобы приветствовать принятие Московской городской Думой ряда социально значимых законов, в том числе принятие 23 марта законопроекта «О мерах социальной поддержки по оплате взноса за капитальный ремонт». Благодаря этому закону более 120 тысяч жителей столицы пенсионного возраста получат льготу по оплате взносов за капитальный ремонт жилых домов. Это очень важный закон, я вас за него благодарю. Но не все, как говорится, спокойно в королевстве. Надо думать вообще относительно этого капитального ремонта. Потому что на платежки, которые мне показывают простые люди, невозможно реагировать рационально. <…> Задается огромное количество вопросов в отношении оплаты капитального ремонта. Глубоко убежден в том, что надо не снимать эту тему с повестки дня, следует добиться решений, которые были бы всем понятны и за которые бы все проголосовали.
Действительно, ведь кому-то надо платить за капитальный ремонт — допустим, проржавели трубы, их нужно сменить. А кто будет менять? Конечно, жители. Не хочу предлагать никаких моделей, но по своей должности, особенно предыдущей, которую я занимал до того, как стал Патриархом, я посетил больше 115 стран мира, причем в разные эпохи. Я помню социалистический лагерь, помню единую Югославию, помню Западный Берлин и ГДР, я видел и современные страны, — и ведь существуют очень хорошие модели того, как люди следят за своими домами.
Есть понятие «кондоминиум», когда каждый несет ответственность за состояние дома, в котором живет. Кто-то мне возразит: «Ведь и у нас вроде так». Однако разница есть. Там деньги собираются и остаются под контролем жильцов, так что без их воли ни одна монетка со счета не уйдет никуда. А управляющая компания получает за свои труды ровно столько, сколько жильцы договорятся ей платить, и никакого доступа к счетам людей она не имеет. <…> Деньги должны быть в руках людей, и ни один человек — ни председатель кооператива, ни кто-либо другой — не имеет права списать деньги со счета без решения общего собрания.
Я не предлагаю вам эту модель, не знаю, применима ли она в наших реалиях, вы это знаете лучше меня, но во многих странах мира она работает. <…>
Не хочу давать никаких советов, но просто скажу, что в других странах обходятся без этой проблемы, которая у нас становится уже политической. Происходит колоссальное списание денег. Люди платят за капремонт. А куда деньги уходят? Если я плачу за капремонт, я должен знать, где мои деньги, и никто без меня не имеет права их тронуть. <…>
Глубоко убежден, что тема ЖКХ, тема управляющих компаний, тема капитального ремонта, тема собирания средств – это огромной важности государственная задача, которую нужно решать.
Теперь хотел бы сказать несколько слов о переименовании объектов в городе Москве. Я отношусь к числу тех, кто считает, что к переименованию нужно относиться очень осторожно. Переименование — дело всегда непростое. Некоторые просто привыкают к каким-то именам. Кроме того, этот процесс связан с материальными затратами, и массовые переименования всегда будоражат людей и создают лишнее напряжение в обществе.
Но вот о чем мне все-таки хотелось бы сказать. Нельзя, чтобы в городе, в его топонимике сохранялись имена преступников и террористов. Я имею в виду Войкова. Совершенно непрофессионально был проведен этот опрос. Никто ничего не мог отследить — кто, сколько раз и какие кнопки нажимал. Даже если бы такой опрос прошел и пятьдесят с чем-то процентов сказали «да не трогайте, привыкли мы, не беспокойте»? Но если место названо в честь того, кого можно прямо назвать убийцей и террористом, то что это будет означать для молодых людей, которые узнают о жизни этого человека? А его имя увековечено в названии станции метро и еще где-то. Вот такие имена нужно убирать.
Я против сноса памятников. Все это должно делаться разумно. Но нельзя в угоду совершенно бесчувственному, утилитарному отношению людей к этой теме не идти на шаги, имеющие очень большое нравственное значение. Не надо повторять то, что сейчас делается в соседней стране. Но разумное изменение названий — это то, что формирует нравственное состояние общества и, если хотите, формирует национальную идею. Это не значит, что все относящееся к советской эпохе нужно переименовывать, как опять-таки соседи делают, ведь имена тех, кто служил Отечеству, кто работал на страну, вне зависимости от политической системы, нужно сохранять. Это достойные люди, мы знаем многих военачальников, академиков, писателей, простых рабочих, и упаси Бог касаться их памяти. Но это не значит, что со словами «не трогайте эпоху» можно сохранять имена тех, кто запятнал себя невинной кровью.
Хотел бы сказать еще несколько слов о такой важной ценности, как семья, брак, молодежь. Сегодня очень много, как теперь говорят, вызовов бросается самой идее жизни двух людей во единой плоти, тому, что мы называем таинством брака. Это, действительно, тайна — как два человека, которые никогда друг друга не знали, встречаясь, чувствуют такое влечение друг к другу, которое вытесняет все; как два еще совсем недавно не знавших друг друга человека становятся действительно единой плотью, единым духом. Вообще о теме любви много пишется и говорится. Но если взглянуть на это с философской точки зрения, то что происходит в сознании человека? Апостол Павел в послании к Коринфянам произносит замечательные слова: «Любовь не завидует, не гордится, не мыслит зла» (см. 1 Кор. 13:4-5).
А теперь давайте зададим вопрос: при каких условиях человек может не гордиться собой? При каких условиях у человека не может быть зависти к другому? При каких условиях радость и успехи другого будут восприниматься с бОльшим удовлетворением, чем свои собственные? А ведь в настоящей любви так и происходит. Ведь супруги друг другу не завидуют, если друг друга любят, и не клевещут, и не гордятся друг перед другом. И мне кажется, такое возможно только в том случае, когда в центр своей жизни вы ставите другого человека. Вот вы полюбили друг друга, и оказалось, что в центре жизни — другой человек. А как вы можете завидовать самому себе, центру своей жизни? Как вы можете гордиться перед другим человеком, когда он в вашем сердце, когда он в центре вашей жизни?
Но возникает вопрос: откуда же это чувство? Ведь это же противоестественно! Человек должен себя защищать, он должен себя ставить в центр, он должен убирать всех конкурентов! Что происходит, когда эти невидимые врата сердца открываются и туда входит другой человек, занимая центральное место в жизни? У меня есть только один ответ: это дар Божий. Рационально тут ничего объяснить невозможно.
Конечно, играет некоторую роль внешность человека, предрасположенность людей друг ко другу. Но ведь когда этот «солнечный удар», в хорошем смысле слова, происходит, когда меняется природа человека, когда в его жизни появляется кто-то другой, занимающий центральное место, так что во имя любви к нему ты и жизнь свою отдашь, — конечно, это дар Божий.
Современная цивилизация делает все для того, чтобы человек утратил способность любить другого, — такова вся эта светская философия, поставляющая самого себя в центр жизни. Я уже имел возможность сказать на эту тему в проповеди — какой шум поднялся! Может быть, кто-то из вас следил за реакцией на мою проповедь в день Торжества Православия. А ведь я сказал простую вещь, не ставя под сомнение права человека, — я лишь сказал, что если человека сделать абсолютным мерилом истины, то истины не будет. Потому что сколько голов, столько и умов. И если, кроме собственных прав, у человека нет иных идеалов, то использовать их он будет в первую очередь для того, чтобы самого себя удовлетворять. В контексте такой философии — философии, как я ее назвал, человекобожничества, когда человек делается богом, — никакой любви быть не может. Любовь может быть только там, где сердце открывается другому. А без любви мы все умрем, — но ведь любовь уходит из жизни. Еще совсем недавно жизнь без разводов была абсолютной нормой. И не буду современную статистику приводить — вы лучше меня знаете. Что с человеком происходит? Почему в какой-то момент времени он вдруг теряет способность удерживать в своем сердце другого в качестве центра жизни?
Что же можно сделать в рамках государственной политики? Очень многое! Нужно думать о нравственном воспитании молодежи. Нужно защищать всеми силами брак и семью. Нужно, чтобы на эти ценности вновь стали работать наш кинематограф, наше телевидение. Посмотрите телевизионные программы, ведь все об одном и том же: измены, обман, деньги. А ведь мы в этом воспитываем наших детей! И как же мы хотим, чтобы человек удержал другого в центре своей жизни? А ведь только это и есть любовь. Когда же появляются дети, возникает тема самоограничения: человек должен отдать часть своей жизни, чтобы воспитать детей, должен отказаться от самого себя. Поэтому все сегодня должно работать на семью, и законы должны защищать семью.
Наша культура, наше искусство должны снова вернуться к идеалу семейных ценностей. У нас есть прекрасные мастера — и режиссеры и актеры замечательные, — так что можно делать прекрасные фильмы, которые будут захватывать человека и являть ему идеал. Если всем этим заниматься не будем, то и семьи не будет. А если семьи не будет — любви не будет. Тогда человек превратится в одинокое страшное существо, которое теряет разум всякий раз, когда ему что-то не понравится.
Мы с вами говорим сейчас о вещах нравственных, сущностных, мировоззренческих. Но ведь одновременно мы говорим и о законодательстве, и законы должны иметь в виду эту стратегическую линию развития человеческой цивилизации. Конечно, городская Дума ориентирована в первую очередь на то, о чем мы говорили: ЖКХ, тарифы и так далее. Это все очень важно, поскольку относится к параметрам, определяющим качество человеческой жизни, но никогда нельзя терять из виду главное — стратегическую линию развития человеческой личности и человеческой цивилизации.
На этом закончу, и готов побеседовать с вами, ответить на вопросы. Благодарю за внимание.
Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси
