Литературно-исторический альманах «Даниловский благовестник» выходит в издательстве Данилова ставропигиального мужского монастыря с 1992 года. За прошедшее время накоплен замечательный архив публикаций, включающий святоотеческое наследие, страницы церковной истории, труды знаменитых учителей благочестия, проповеди братии монастыря и многое другое. Большое место в альманахе всегда занимают рассказы о возрождении Русской Церкви после 70-летнего периода богоборчества в истории России. Часть номеров издания уже стали библиографической редкостью, но их содержание по-прежнему может быть интересно современному читателю. В настоящее время интернет-журнал Данилова монастыря «Прихожанин» размещает на своих страницах оцифрованные номера альманаха в формате EPub, удобном для чтения на мобильных устройствах. Предлагаем вашему вниманию статью из 2-3 номеров «Даниловского благовестника» за 1992 год о духовном союзе любви, два столетия объединяющем насельников Московского Данилова монастыря и Введенской Оптиной пустыни.
Духовные связи Данилова монастыря и Оптиной пустыни прослеживаются на протяжении двух веков. Промыслительно возродившиеся в наше время, когда оба монастыря относятся к ставропигиальным, связи эти восходят к XVIII столетию, когда Данилов и Оптина входили в состав одной епархии — Крутицкой[1].
В 1765 году Крутицкий епископ Амвросий (Зертис-Каменский; 1708-1771, с 1768 — архиепископ Московский и Калужский) сделал распоряжение поминать на больших отпустах в храмах и монастырях своей епархии святого благоверного князя Даниила. Так в стенах Оптиной пустыни начали возноситься молитвы к небесному покровителю Крутицкой епархии, основателю Крутицкого подворья в Москве — преподобному князю Даниилу.
Молитвенное обращение к князю-схимнику — скорому помощнику в благоустроении монастырей — не осталось без ответа. В это время в Оптиной пустыни уже почти 10 лет не был освящен главный престол Введенского собора — в связи со смертью вкладчика, на чьи пожертвования возобновлялся храм. Положение казалось безнадежным, но в 1768 году Господь послал обители новых благодетелей, и в 1771 году главный престол Введенского собора был освящен.
В конце XVIII в. в Оптиной пустыни подвизалось всего три монаха, один из них — слепой. Однако «сила Моя совершается в немощи», — сказал Господь (2 Кор. 12:9). Именно с этого времени начинается духовный расцвет пустыни, ознаменованный основанием в 1821 г. Иоанно-Предтеченского скита и насаждением старчества. Способствовал возрождению обители митрополит Московский и Калужский Платон (Левшин; 1737-1812). Имя его незабвенно как для Данилова монастыря, так и для Оптиной пустыни. В историю Даниловой обители митрополит Платон вошел как святитель, тщанием которого напечатана служба князю Даниилу. До этого существовали две службы преподобному, но изданы они не были и распространялись в рукописном виде. Митрополит Платон написал новую, третью службу святому князю Даниилу и присовокупил к ней пространную редакцию его жития. Поистине, благодатию Божией отмечен этот труд святителя: составленная им служба, впервые изданная в 1791 г., сохранилась в церковном обиходе по сей день.
Столь же благоплодным было попечение митрополита Платона об Оптиной пустыни. Он учредил в ней общежитие и назначил в 1796 г. нового настоятеля — иеромонаха Пешношского монастыря Авраамия, под управлением которого обитель укрепилась духовно и материально.
В одной епархии Данилов и Оптина находились почти 35 лет — с 1765 по 1799 г.[2]. В этот период под омофором сначала архиепископа Амвросия, а затем митрополита Платона началось молитвенное общение обителей. Впоследствии их духовная связь уже не прерывалась.
Яркой страницей в ее историю вошла многолетняя дружба оптинского старца иеросхимонаха Макария и даниловского иеромонаха Вассиана. Зародилась она во второй половине 1830-х гг., когда о. Вассиан впервые приехал в Оптину на богомолье. Он пленился местоположением пустыни, чином ее богослужений и той любовью старцев Льва и Макария и всего братства, с которой его приняли в обители. С тех пор о. Вассиан стал ежегодно навещать Оптину. Его слабое здоровье заметно поправлялось в Иоанно- Предтеченском скиту, где ему выделялась особая келлия.
О. Вассиан родился в 1805 г. в крестьянской семье вблизи Пешношского монастыря, в котором научился грамоте, чтению и пению. Почувствовав стремление к жизни иноческой, юноша стал послушником этой обители. Позже он перешел в Троице-Сергиеву лавру, где в 1826 г. принял иноческий постриг, после чего был переведен в Московский Данилов монастырь.
По своему духовному устроению о. Вассиан был расположен к пустынножительству, и столичное многолюдие тяготило его. Свои скорби он исповедовал в письмах старцу Макарию и, получая пространные ответы, находил в них все потребное для утешения и душевной пользы. «Сердечно сожалеем о вас, — писал старец Макарий, — видя из письма вашего положение ваше, и смущающее и раздирающее сердце ваше; к тому же алкание и жажду тихого и безмолвного жительства, для благоугождения Господу; и не имея средств утолити оных, более воспаляетесь. <...> Мы имеем согласное с вашим, искреннее желание, соединиться и вкупе сожительствовать <...>, но не всегда бывает нам то полезно, что мы предполагаем».
В 1839 г. о. Вассиан пожертвовал в Предтеченскую церковь скита плащаницу с изображением Спасителя (2, с. 36). «Для плащаницы вашей, — писал ему старец Макарий, — устроена гробница не прямо лежащею, а немного наискось <...>. В Великую Субботу была у нас служба, и мы с плащаницею ходили вокруг церкви и вас вспоминали». В свою очередь, в Оптиной сшили для о. Вассиана монашескую мантию. «Вы пишете, — отвечал даниловцу старец Макарий, — что чрез оную как бы сроднились с нами, но сродству сему и прежде видим начало, как только познакомились с вами».
Иногда старец Макарий давал о. Вассиану поручения, связанные с издательскими делами. По просьбе старца о. Вассиан сообщил ему сведения о бывшем настоятеле Данилова монастыря архиепископе Никифоре (Феотокисе; 1731-1800), сочинения которого переиздавались Оптиной пустынью. Иеросхимонах Макарий особо почитал преосвященного Никифора. Живописный портрет Даниловского настоятеля находился в приемной келлии старца среди изображений «архипастырей и мужей, просиявших подвигами благочестия». Архиепископ Никифор — один из немногих богословов нового времени, чьи труды старец Макарий советовал читать своим духовным детям.
В середине XIX в. оптинцы часто посещали Данилов монастырь, где всегда встречали радушие и братскую любовь. Одним из гостей о. Вассиана был скитской послушник Герасим Иванович Туманов (впоследствии схимонах Геннадий), поступивший в скит в 1838 г. и несший послушание помощника повара. Когда в 1840 г. в скит был принят Александр Гренков, будущий старец Амвросий, Герасима назначили главным поваром, а Александра — его помощником. Жили они в согласии и мире, часто вели благочестивые беседы. Герасим отличался детской простотой и был большим любителем духовного чтения. Он долго не мог поступить в число братии, так как ему, сыну государственных крестьян Тверской губернии, не высылали увольнительный приговор. В 1841 г. старец Макарий благословил Герасима самому отправиться за увольнительной в Тверь, а по пути заехать в Данилов монастырь. Заботясь о послушнике, не имевшем в Москве знакомых, старец просил о. Вассиана «не оставить его в странничестве трапезою».
Побывал в Даниловом и ближайший ученик о. Макария — иеромонах Иоанникий (в схиме Игнатий), живший со старцем 13 лет в Площанской пустыни. В 1844 г. о. Иоанникий вынужден был за послушание переселиться в Троице-Сергиеву пустынь близ Петербурга по вызову настоятеля ее, архимандрита (впоследствии святителя) Игнатия (Брянчанинова). «Судьбы Божии показуют ему путь на север, против воли его, — писал об о. Иоанникии старец Макарий о. Вассиану. — Прошу его принять в вашу братскую любовь».
Более 10 лет о. Вассиан назидался письмами из Оптиной, каждое из которых было уроком глубочайшего смирения. Старец же, искренне любивший своего «сомолитвенника», почитал эти уроки взаимными. «В писании вашем, — отвечал он о. Вассиану, — приписываете мне выше меры моея изобилие смирения, и желаете с нами сожительствовать по ревности к снисканию оного. Поистине каждый или многие судят о других по собственному устроению: и как вы оным изобилуете, то то же думаете видеть и в других. Да исполнит Господь желание ваше благое удалиться в пустыню, и я, с своей стороны, сердечно желаю с вами сожительствовать, но сожалею о том, что вы не найдете того во мне, что думаете, — духовных дарований; одни только немощи повсечастно пред очима моима усматриваю; но мню и я воспользоваться вашим смирением, и что вы, живши посреди града, алчете и жаждете правды, более моего уединенного жительства, и сие служит для меня не малым уроком».
Желание о. Вассиана «пожити вкупе» с оптинскими старцами осуществилось только в октябре 1853 г., когда он переселился, наконец, в Иоанно-Предтеченский скит. Погребен о. Вассиан на скитском кладбище, в описании которого сказано, что о. Вассиан «был нрава миролюбивого, имел прямой характер и горячую ревность к добру, любил природу, видя в ней открытую книгу к познанию премудрости и благодати Божией. Будучи человеком, не получившим научного образования, он основательностью своих суждений и взглядов на вещи мог служить примером того, как вырабатываются люди в монашеской жизни, если с самого своего в оную поступления получат правильное направление.
Скончался о. Вассиан после трудной 9-месячной болезни — рака, которую переносил с христианским благодушием, часто укрепляясь в духе приобщением Святых Христовых Таин, коего сподобился и накануне мирной кончины, последовавшей 28 мая в половине 12 часа дня на 54-м году от рождения».
Ввиду многолетней дружбы иеромонаха Вассиана и иеросхимонаха Макария можно полагать, что во время своих приездов в Москву в 1852 и 1853 гг. оптинский старец посещал Данилов монастырь, на кладбище которого нашли упокоение близкие старцу люди: В.П. Брагузин (†1851) и Н.В. Гоголь (†1852).
Василий Петрович Брагузин был великим подвижником благочестия. Родом из дворян, в 1812 г. — офицер гусарского полка, он принял на себя юродство Христа ради и после странствований по России поселился в г. Орле, где часто терпел оскорбления и даже побои от людей грубых и неверующих. «Он истинно распялся миру и себе мир распял и поругался ему, — писал о Брагузине старец Макарий. — Жизнь его была страдальческая и труженическая».
Василий Петрович нередко посещал иноческие обители и особенно любил Оптину пустынь. Он находился в близком духовном общении со старцами Львом и Макарием, а братии приносил большую пользу увещаниями, наставлениями, предсказаниями и утешениями. В октябре 1841 г. Василий Петрович, находясь за 180 верст от Оптиной, духом провидел близкую кончину старца Льва и поспешил в обитель. Войдя в келлию к больному старцу, он сказал: «Надобно переодеться», — имея в виду скорое отшествие души от тела. «Василий Петрович, помолись, чтобы Господь избавил меня от вечной смерти», — тихо проговорил старец Лев. — «Авось избавит», — отвечал Василий Петрович.
При погребении старца Льва он, по словам старца Макария, «торжествовал духовно». Во второй половине 1840-х гг. Василий Петрович жил в Москве у своих почитателей. «Почтеннейший наш Василий Петрович, — писал старец Макарий, — делает свои дела в столице, многолюдном граде; видно, много есть людей, имеющих нужду в его помощи, которых он сам находит».
Василий Петрович преставился ко Господу 15 января 1851 г. «Погребение было на 4-й день кончины, в Даниловом монастыре, близ большого церковного храма», — сообщал старец Макарий своим духовным детям. «Мы веруем, что душа его во благих водворится; но все считаем долгом молить Господа о упокоении души его, при безкровной жертве и на чтении псалтиря». Весьма вероятно, что старец Макарий молился о Василии Петровиче Брагузине не только в Оптиной пустыни, но и на его могиле у Троицкого собора в Даниловом монастыре.
Хранили обе обители и молитвенную память о Николае Васильевиче Гоголе. Впервые великий писатель посетил Оптину в 1850 г. и до своей кончины побывал в ней дважды. Он хорошо знал настоятеля пустыни архимандрита Моисея, состоял в переписке с монахом Порфирием (Григоровым), встречался и беседовал со старцем Макарием, о котором говорил: «Это единственный из всех до сих пор известных мне людей, кто имеет власть и силу повести на источник воды живой».
В Оптиной усердно молились о здравии раба Божия Николая, служили молебен о благополучии его путешествия к святым местам. «Как мне не ценить братских молитв обо мне, когда без них я давно, может быть, погиб, — писал Н. В. Гоголь монаху Порфирию. — Путь мой очень скользок, и только тогда я могу им пройти, когда будут со всех сторон поддерживать меня молитвами».
После кончины Н.В. Гоголя об упокоении его души молились в Оптиной не только братия и паломники, но и мать писателя, М.И. Гоголь, приезжавшая в пустынь в 1857 г. В Даниловом монастыре, где был погребен Н.В. Гоголь, по нему часто служили заупокойные обедни и панихиды. 20 марта 1909 г., когда отмечалось 100-летие со дня рождения писателя, в стенах обители собралось множество богомольцев из Москвы и Петербурга. Панихиду в Троицком соборе совершил митрополит Московский и Коломенский Владимир (Богоявленский). Из храма под колокольный звон иерархи и клирики направились к могиле Н.В. Гоголя, где была совершена заупокойная лития, после чего состоялось возложение венков и были произнесены речи. Проникновенное слово о писателе сказал настоятель Даниловой обители епископ Серпуховской Анастасий (Грибановский), по благословению которого монастырь издал литографию с портретом Н.В. Гоголя, видом его могилы и изречениями из его сочинений.
***
К началу XX в. духовное древо Оптиной пустыни принесло обильные плоды. Многие питомцы старцев Льва, Макария и Амвросия трудились на ниве Божией во всех концах России. У них были свои ученики, которые становились оптинцами по духу, по благодатному преемству. Таким преемником духовного наследия Оптиной пустыни был архиепископ Никон (Рождественский; 1851-1918), управлявший Даниловым монастырем в сане епископа Серпуховского в 1904-1906 гг.
Владыка Никон принял монашеский постриг в Троице-Сергиевой лавре, где его духовным наставником был архимандрит Леонид (Кавелин; 1821-1891), постриженник Оптиной пустыни, ученик старца Макария. После кончины архимандрита Леонида иеромонах Никон написал некролог, в котором усопший предстает как последователь оптинских, афонских и палестинских старцев. Эта духовная генеалогия прослеживается и у самого владыки Никона. Выдающийся церковный публицист, откликавшийся на актуальные вопросы жизни острыми бескомпромиссными статьями, он во всех своих суждениях следовал слову Божию, учению святых отцов и наставлениям старцев. Владыка Никон предостерегал современное ему общество от пагубы самонадеянности и самочиния и постоянно говорил о необходимости старческого руководства для всех, внимающих делу своего спасения. И в статьях, и в устных беседах Владыка Никон часто ссылался на советы оптинских старцев и приводил слышанные от архимандрита Леонида рассказы, запечатлевшие духовный опыт оптинского иночества.
Сокровища этого опыта неустанно передавал своей пастве и другой архиерей, неоднократно служивший и проповедовавший в Даниловом монастыре, — епископ (впоследствии митрополит) Трифон (Туркестанов; 1861-1934), постриженник Оптиной пустыни, ученик преподобного старца Амвросия. В 1901 г., будучи епископом Дмитровским, викарием Московской епархии, и вместе с тем — настоятелем Богоявленского монастыря, основанного благоверным князем Даниилом в 1294 г.
Владыка Трифон совершил пострижение в монашество известного церковного писателя, настоятеля Троицкой на Шаболовке церкви, овдовевшего священника о. Василия Руднева (в иночестве Тихона). С 1901 по 1904 г. архимандрит Тихон был настоятелем Данилова монастыря, и в это время владыка Трифон посещал Данилову обитель особенно часто. В 1903 г. он торжественно освятил надвратную церковь преподобного Симеона Столпника, ставшую больничной после устройства в монастыре приюта-больницы для монашествующих Московской епархии.
Промыслительно, что в период «напастей бури», каким было для России начало XX столетия, оба насаждения святого князя Даниила — Богоявленский и Данилов монастыри — оказались под управлением питомцев Оптиной пустыни и их учеников. Так Господь по молитвам Своего угодника укреплял обители, ставшие вскоре островами спасения для множества душ, гибнущих в пучине безверия, церковного раскола и крушения основ православной жизни. Для Данилова монастыря это время наступило в 1920-х гг. Тогда же начался новый этап в истории духовных связей Данилова и Оптиной.
Первый монастырь Москвы был закрыт в годы воинствующего атеизма одним из последних — в 1930 г. Много раньше, в 1923 г., подверглась разорению Оптина пустынь. Мерзость запустения царила на месте других прославленных святынь. Десятки тысяч монашествующих и мирян шли крестным путем ссылок, тюрем и лагерей. «Но знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду», — сказал Спаситель (Мф. 6:8). Благодатный огонь пастырского служения миру, заливаемый кровью и попираемый насилием, с невиданной силой возгорелся в Даниловой обители, которая за короткий срок возросла в новый духовный центр, воспринявший и сохранивший лучшие традиции русского монашества.
Духовный расцвет Данилова монастыря неразрывно связан с личностью настоятеля его в 1917-1930 гг., бывшего ректора Московской духовной академии, архиепископа Феодора (Поздеевского). Владыка устроил внутреннюю жизнь обители по строгим правилам монашеского общежития. Для иноков были обязательными нестяжание, послушание и откровение помыслов духовному отцу. Благодаря единоначалию и духовной крепости братии ни обновленчество, ни другие ереси не проникли в стены Данилова дома. Он остался незыблемой твердыней Православия.
Владыка Феодор пользовался огромным авторитетом в церковных кругах как ученый-богослов и монах-аскет, неукоснительно следовавший святоотеческим принципам. Он имел духовное общение со старцами Гефсиманского скита и Зосимовой пустыни, хорошо знал и почитал оптинских старцев. Когда стали закрываться иноческие обители, иеросхимонах Алексий (Соловьев) и другие известные пастыри благословляли своих духовных чад поступать в Данилов монастырь, под омофор владыки Феодора. В 1920-х гг. в братстве обители были, кроме старых даниловцев, ученики владыки по духовной академии и насельники других монастырей, в том числе Оптиной пустыни.
С 1925 г. жил в Даниловой обители монах Петр (Драчев; впоследствии схиигумен Павел), постриженник Оптиной пустыни, насельник Иоанно-Предтеченского скита, куда был принят по благословению старца Варсонофия в 1910 г. После закрытия Данилова монастыря о. Петр был сослан на север, в Пинежский край. Там он встретил тяжело болевшего ссыльного оптинского иеромонаха Никона (Беляева), которого перевез на свою квартиру в деревню Валдокурье и за которым ухаживал до его кончины 8 июля 1931 г. Последние годы долгой и многотрудной жизни схиигумена Павла прошли в с. Черкасское Тульской обл., где он преставился ко Господу 29 марта 1981 г. в возрасте 93-х лет, оставив о себе память как об иноке оптинской школы, чей пример научал паству страху Божию, самоукорению и усердию в молитве.
Носителем духовных традиций Оптиной пустыни был в Даниловом монастыре в 1920-х годах и архимандрит Георгий (Лавров). С отроческих лет он по благословению преподобного Амвросия жил в Оптиной, где принял монашеский постриг. Впоследствии о. Георгий был настоятелем Мещевского Георгиевского монастыря Калужской епархии. После революции его судили по ложному обвинению в хранении оружия и приговорили к расстрелу. Чудесным образом расстрел не состоялся и был заменен 5-летним заключением, которое о. Георгий отбывал в Таганской тюрьме. Здесь он обучился простейшим медицинским процедурам и часто исполнял должность санитара. Как милосердный самарянин, обмывал он гнойные язвы, перевязывал раны и каждого старался утешить бодрым словом или шуткой. Нередко в тюремной амбулатории он принимал приговоренных к смерти заключенных для врачевания не телесного, а духовного, совершая таинства Исповеди и Причащения.
Митрополит Кирилл (Смирнов), соузник о. Георгия, прозорливо увидел в батюшке тот светильник, который должен стоять на свещнице, и благословил его на старчество. Среди заключенных в Таганской тюрьме архиереев был и настоятель Данилова монастыря архиепископ Феодор. Выйдя на свободу, он добился освобождения о. Георгия, взяв его на поруки в Данилов монастырь. Старец жил в помещении бывшей монастырской библиотеки в первом этаже храма святых отцов Семи Вселенских Соборов, напротив придела во имя праведных Захария и Елизаветы, где был прекрасный, белого мрамора, иконостас и где перед Виленской иконой Божией Матери горела неугасимая лампада. Здесь, в уютном полумраке и глубокой тишине, принимал о. Георгий скорбный московский люд. У него окормлялись в основном художники, актеры, врачи, инженеры. О. Георгий не был высокоученым человеком, но его простота вмещала в себе и мудрость, и крепкую волю, а главное, удивительную мягкость, терпимость, широту воззрений и безграничную любовь.
Умер о. Георгий в 1932 г. в Нижнем Новгороде, возвращаясь из ссылки. Кончина его была праведной и необычной. Причастившись Святых Христовых Таин, он отошел ко Господу, сжимая в руках чашу со Святыми Дарами. Духовные чада о. Георгия написали о нем замечательные воспоминания, донесшие до нас душевную красоту даниловского старца, возросшего духовно в Оптиной пустыни.
Послушание духовничества несли в Даниловом монастыре многие братия. Они окормляли тысячи страждущих душ, а, по слову Апостола, кто сеет щедро, тот щедро и пожнет (см. 2 Кор. 9:6). Хотя обитель была закрыта и разорена, духовная жизнь ее продолжалась в сердцах людей, считавших себя даниловцами и хранивших даниловский дух мира, любви, верности Русской Православной Церкви. И по вере этих чистых сердец, не перестававших молитвенно уповать на Господа и святого князя Даниила, совершилось событие воистину чудесное. Первый монастырь Москвы стал первым монастырем столицы, возрожденным к духовной жизни.
Наместником открытой в 1983 г. обители стал архимандрит Евлогий (Смирнов) (митрополит Владимирский и Суздальский, †2020. — Ред.). Перед ним стояла задача восстановления монастыря, где все казалось утраченным безвозвратно: обветшала и местами рухнула ограда, был варварски разорен некрополь, перепланированы внутри и до неузнаваемости искажены снаружи храмы и другие сооружения, разобрана колокольня и увезены в США колокола. Наконец, бесследно исчезла главная святыня — честные мощи благоверного князя Даниила.
Однако основатель обители не оставлял небесного о ней попечения. Восстановление монастырского комплекса шло таким быстрым темпом и при таком высоком качестве работ, каких не знала практика не только отечественной, но и мировой реставрации. Много способствовала этому деятельность созданной при Священном Синоде Ответственной комиссии по реставрации и строительству Данилова монастыря, которую возглавлял управляющий делами Московской Патриархии митрополит Таллинский и Эстонский Алексий (почивший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II). К 1988 г. основной объем работ был завершен, и Свято-Данилов монастырь стал одним из центров празднования 1000-летия Крещения Руси.
Вместе с тем главной задачей возобновления Данилова дома было возведение в нем стен духовных. Светские власти, принявшие решение о передаче бывшего монастыря Московской Патриархии для создания на его территории Духовно-административного центра Русской Православной Церкви, не сразу смирились с возрождением здесь иноческой жизни. Одно время были основания опасаться, что обитель закроют снова. Случилось же наоборот. В 1986 г. в Данилов дом вернулись частицы святых мощей его основателя, благоговейно сохраненные духовными чадами владыки Феодора, переданные монастырю Предстоятелем Автокефальной Православной Церкви в Америке Блаженнейшим Феодосием и с большой духовной радостью принятые архимандритом Евлогием с братией. Теплое ходатайство благоверного князя Даниила ко Господу оградило и утвердило обитель, умножило и духовно укрепило ее братию.
Но Церковь недаром прославляет святого князя-схимника как «светильника всесветлаго, вся Российские страны просвещающаго». Вскоре первый наместник и первые насельники Свято-Данилова монастыря, положившие начало его духовной жизни, были призваны Господом к трудам по возрождению других обителей, в первую очередь — Оптиной пустыни.
В октябре 1987 г., когда еще только готовились документы о возвращении Оптиной в лоно Церкви, в разоренной пустыни поселились иноки Свято-Данилова монастыря, которых наместник его в 1987-1989 гг. архимандрит Тихон (Емельянов, ныне митрополит Владимирский и Суздальский. — Ред.) благословил начать работы по ремонту монастырских сооружений. Иеромонах Иосиф (Братищев, ныне архимандрит, в 1992-2009 гг. наместник Спасо-Преображенского Соловецкого ставропигиального монастыря; в настоящее время клирик храма великомученика Георгия Победоносца в Ендове, подворья Соловецкого монастыря в Москве. — Ред.) и послушник Петр Краснов (игумен Феофан, с 1997 г. клирик Горненского женского монастыря Русской духовной миссии в Иерусалиме, †2008. — Ред.) несли послушание в Оптиной пустыни более полугода. Среди привезенных ими с собою икон был и образ святого благоверного князя Даниила. Вновь в Оптиной пустыни начали возноситься молитвы преподобному князю, вновь, как и два столетия назад, имя его поминалось на отпустах. Знаменательно, что даниловцы стремились возродить и оптинскую духовную традицию. Они составили и ежедневно вычитывали заупокойный синодик пустыни и каждое утреннее богослужение завершали молитвой последних Оптинских старцев.
Иеромонах Иосиф с послушниками и рабочими Данилова монастыря подготовили в Оптиной пустыни келлии для будущей братии и устроили над святыми вратами церковь, где 3 июня 1988 г. была совершена первая Божественная литургия. Возглавлял это волнующее богослужение архимандрит Евлогий (Смирнов), с мая 1988 г. — первый наместник возрожденной Оптиной пустыни.
Вскоре после этого некоторые даниловские иноки, подобно иеромонаху Вассиану в прошлом столетии, перешли в пустынь. Одним из них был духовник и казначей Свято- Данилова монастыря игумен Поликарп (Ничипорук). В Оптиной он нес послушание благочинного, а когда в 1990 г. открылась Шамординская Казанская женская пустынь, Господь сподобил его стать у истоков возрождения этой обители, основанной преподобным старцем Амвросием, — совершая богослужения, духовно окормляя сестер и помогая им в проведении реставрационно-восстановительных работ.
Связи Данилова и Оптиной в конце 1980-х — начале 1990-х гг. были особенно многосторонними.
В иконописной мастерской реставрировались для Оптиной иконы, здесь же был написан первый образ преподобного Амвросия, причисленного к лику святых на Поместном Соборе в июне 1988 г. Насельники Даниловой обители участвовали в обретении святых мощей преподобного Амвросия и молились в Оптиной пустыни 23 октября 1988 г., когда впервые всецерковно праздновался день памяти великого старца.
23 октября 1991 г. православный мир отмечал 100-летие со дня преставления преподобного Амвросия. К этой дате по благословению и.о. наместника Свято-Данилова монастыря архимандрита Луки (Пинаева, ныне благочинного Даниловой обители. — Ред.) и наместника Свято-Введенской Оптиной пустыни архимандрита Венедикта (Пенькова, †2018) в Церковно-историческом музее Свято-Данилова монастыря открылась выставка «Оптина пустынь и преподобный старец Амвросий». Среди ее посетителей были иноки Оптиной пустыни, сестры Шамординской обители, бывшие насельники Данилова монастыря, несущие ныне послушание во вновь открытых монастырях России и на Святом Афоне. Перед иконами святого благоверного князя Даниила и преподобного старца Амвросия непрестанно звучали тропари и величания великим угодникам Божиим, чьи горнии молитвы связуют союзом любви Московский Данилов монастырь и Оптину пустынь.
Г. Зеленская
[1] По расписанию епархий, учрежденному императрицей Екатериной II в 1764 г., архиерей Сарский и Подонский стал именоваться Крутицким с кафедрой на Крутицком подворье в Москве, основанном благоверным князем Даниилом в 1300 г. Территориально Крутицкая епархия начиналась с церкви во имя иконы Божией Матери «Живоносный источник» на Воробьевых горах и продолжалась до Тарусы и Медыни в Калужских пределах. Данилов монастырь был переведен в Крутицкую епархию в 1763 г.
[2] В 1799 г. была учреждена Калужская епархия, в состав которой вошла Оптина пустынь. Данилов монастырь остался в Московской епархии.
***
Литература по теме:
1. Кавелин Л. Историческое описание Козельской Введенской Оптиной пустыни. СПб., 1847.
2. Кавелин Л. Историческое описание Скита, состоящего при Козельской Введенской Оптиной пустыни. СПб., 1847.
3. Иеромонах Леонид (Кавелин). Сказание о жизни и подвигах старца Оптиной пустыни иеросхимонаха Макария. М., 1861.
4. Собрание писем блаженной памяти оптинского старца иеросхимонаха Макария. — [Репринт. изд.]. — СПб. : Яковлева, Б. г. (1994).
5. Иеромонах Климент (Зедергольм). Жизнеописание оптинского старца иеромонаха Леонида (в схиме Льва). М., 1876.
6. Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений. Т. 14. М., 1952.
7. Торжество в Москве в день столетней годовщины рождения Н.В. Гоголя. — Московские церковные ведомости, 1909, № 13-14. С. 282-285.
8. Иеромонах Никон. Архимандрит Леонид. — Прибавления к Церковным ведомостям, № 44, 1891. С. 1558-1560.
9. Схиигумен Павел (Павел Иустинович Драчев). Некролог — ЖМП, 1981, № 12.
10. Варсонофий Оптинский. Беседы старца с духовными чадами (1907-1913 гг.). — Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1999.
11. У Бога все живы: Воспоминания о даниловском старце архимандрите Георгии (Лаврове). — М.: Даниловский благовестник, Б. г. (1996).
Синодальный отдел по монастырям и монашеству/Патриархия.ru
