Интервью митрополита Минского и Слуцкого Филарета, Патриаршего экзарха всея Беларуси, подготовлено в связи с 75-летием Его Высокопреосвященства пресс-службой Белорусского экзархата по вопросам средств массовой информации Беларуси.
— Вы родились в Москве, но уже более 30 лет живете в Беларуси. Как бы Вы описали свои чувства к Беларуси, чем стала для Вас страна — второй родиной, местом служения?
— Белорусская земля стала для меня и тем, и другим. Мне бы хотелось лишь заметить, что Родина не бывает «первой» или «второй». Она одна, но само понятие «Родина», само значение этого слова может быть очень широким.
Несколько лет назад в Варшаве мне приходилось размышлять над этим, когда речь шла о Церкви Христовой. Единая Святая Соборная и Апостольская Церковь расширяет понятие Родины для верующего человека, потому что она придает этому понятию особое духовное измерение.
Вы знаете, что место моего рождения — Москва. Но не только этот город является моей Родиной. Например, в Свято-Троицкой Сергиевой лавре я родился как монах и священнослужитель. Понимаете, почему я Сергиев Посад почитаю своей Родиной — Родиной в церковном, священническом смысле слова?
А когда приснопамятный владыка Никодим (Ротов) впервые привез меня на землю моих предков, мое сердце мгновенно вспомнило Ярославль и Поволжские земли как Родину моих отцов, как землю моих корней.
Санкт-Петербург и град Тихвин, где я нес первые архиерейские послушания, продолжили расширять для меня понятие Родины: на сей раз как место моего епископского происхождения.
Для меня понятие Родины никогда не было связано ни с государственной идеологией, ни с патриотической риторикой. В духовном смысле Родина состоит из тех мест, где мы повстречались с Богом и обрели свободу. Свободу в самом высоком, я бы даже сказал, священном смысле, о котором святой апостол Павел сказал коротко и ясно: «Где Дух Господень, там свобода» (2 Кор. 3, 17).
Такую свободу Господь даровал мне испытать в бытность Патриаршим экзархом Европы, когда и Берлин, и Париж, и Рим, и многие другие города, страны и народы от Скандинавии до Греции, от Святой горы Афон до града Иерусалима становились для меня близкими и родными, словно я там родился.
Просто во всех местах своего служения и, конечно же, в Беларуси я ставил перед собой цель найти истину этого народа, этой земли, этого места… Именно ту истину, о которой говорил Господь наш Иисус Христос, что познавший ее сделается свободным (cм. Ин. 8, 32).
Признаюсь, все эти тридцать два года, которые Господь судил мне посвятить Белой Руси, — это воистину чудо! Ведь до 1978 года я никогда не бывал на белорусской земле: только пролетал над ней рейсом Москва—Берлин или в обратном направлении, да несколько раз пересек Беларусь на поезде...
А когда я был назначен на Минскую кафедру, Белая Русь начала открываться мне со всей ее простотой и загадочностью, с ее грустью и добродушием, мужеством и нежностью. Эти годы стали воистину благословенным временем моей жизни, потому что прежде неведомая земля и неизвестные люди стали мне родными.
Да… Служение в Беларуси оказалось для меня очень поучительным… Именно так! Потому что я многому научился у простых людей, у скромных тружеников. Они протягивают ко мне свои руки, чтобы принять архипастырское благословение. И я вижу их натруженные, мозолистые ладони и думаю о том, что это мне надлежит просить их о благословении! Это их молитвы укрепляют и нашу Святую Церковь, и нашу Родину, и меня.
— Вы наверняка изучали историю Беларуси: какие ее страницы Вас наиболее впечатлили, что ярче всего запомнилось?
— Судьбоносной особенностью белорусской истории мне представляется то обстоятельство, что Беларусь находится на рубеже между Востоком и Западом не только в географическом, но и в конфессиональном, и в мировоззренческом смысле. Сегодня это не «восточные окраины» и не «северо-западный край», но суверенная территория. И для жителей Беларуси историческим вопросом жизненной важности является проблема единства — единства в самом широком смысле этого понятия.
Вспомним, что столетия тому назад в Великом княжестве Литовском стабильный религиозный мир и конфессиональное добрососедство были нормой жизни, потому что это отвечало главным жизненным ценностям и государства, и народа. За этими ценностями стоят имена преподобной Полоцкой игумении Евфросинии, сонма святителей во главе с Кириллом, епископом Туровским, первых христианских мучеников нашей земли Антония, Иоанна и Евстафия Виленских…
Это состояние сохранялись и до, и после Люблинской унии 1569 года, когда Литовское княжество объединилось с Польшей. Принципы религиозной свободы были закреплены и в постановлениях Варшавской конфедерации 1573 года, и в Уставе Великого княжества в 1588 году, написанном, кстати, на старобелорусском языке. Нас многое может удивить и восхитить в том положении юридических, конституционных, этических дел, которое существовало в те времена. Такое положение позволяло укреплять и развивать естественную религиозность многонационального и многоконфессионального народа и определяло особый наднациональный стиль решения важнейших вопросов национального бытия.
Можно лишь сожалеть о том, что этот период начал разрушаться по мере приближения 1596 года и был окончательно прерван недостойным заключением Брестской церковной унии…
Не могу не вспомнить, как незадолго до этого трагического события Киевский воевода — благоверный князь Константин Константинович Острожский 24 июня 1595 года в окружном послании к православному духовенству и мирянам призвал их твердо стоять в православной отеческой вере. Это был призыв-ультиматум без права на историческую ошибку и без всякого намека на дипломатическую уклончивость или тонкую игру.
«Мы не воздух и не ветер пасем, но единую истинную веру исповедаем и ее соблюдаем», — вот какими словами он взывал к своим единоверным соотечественникам. И вообще вся его жизнь, вся деятельность этого героического человека, этой по-своему трагичной личности была примером твердости в вере и гибкости в средствах ее защиты и укрепления.
— В юности Вы получили музыкальное образование: оно Вам каким-то образом пригодилось? Есть ли у Вас любимые исполнители, бываете ли Вы на концертах?
— В прикладном плане — нет, я не играю на инструменте… Но с музыкальным образованием мир музыки понимается иначе, чем без него. В Церкви много музыки, и здесь музыкальная культура совершенно необходима. Согласитесь: любое явление становится интереснее и постигается глубже, когда ты знаешь, из чего оно складывается, по каким законам живет и как развивается. А музыка — это явление особое, загадочное и таинственное, изученное и одновременно никогда не постижимое до конца…
Насчет любимых исполнителей мне сложно сказать. С одной стороны, я радуюсь каждому таланту, каждой искре музыкальных дарований, в каком бы человеке я их ни замечал, будь то высокий профессионал или способный ребенок. А с другой стороны, мне дороги личные отношения с приснопоминаемым Мстиславом Ростроповичем — удивительным человеком и столь же удивительным исполнителем музыки. Глубоко уважаю Святослава Рихтера как личность и как музыканта.
На концертах бываю, но большей частью — официальных. А самому «заказывать музыку», простите, не приходилось.
— Ваш отец привил Вам любовь к литературе, к русской классике, к книге вообще… Не только он, но и Ваши ярославские предки любили театр. Какие книги Вы перечитываете, есть ли у Вас любимые спектакли, актеры?
— Вот незадача… Всякий раз, когда мне задают вопрос о художественной литературе, я перечитываю именно «Евгения Онегина». Могут подумать, что ничего другого я и не читал! Ну что ж? Не только «Онегин», но и весь Пушкин — это «энциклопедия русской жизни», как учили в мое время в средней школе. И это действительно так! Какая культура речи, какой образный мир в его стихах, в прозе!
А еще я очень благоговейно отношусь к «Исповеди» блаженного Августина — поистине великой книге, которая представляет собой образец богословской, документальной, биографической, исторической и в высшей степени художественной литературы.
Театр, скажем так, не входит в круг моих личных интересов, и потому актеры и режиссеры известны мне больше как общественные деятели… Но в литературном плане творческое наследие Александра Николаевича Островского вызывает мое глубокое уважение своим христианским богословием повседневной жизни. Думаю, что именно поэтому к его пьесам обращаются по сей день, и они интересны и понятны людям не только девятнадцатого, но и двадцатого, и двадцать первого столетий.
— Какие места в Беларуси, в Минске Вы бы назвали любимыми? Где отдыхаете, если у Вас вообще бывает отпуск?
— Мне приходится много ездить по епархиям Белорусской Православной Церкви, по городам и селам, по приходам и монастырям — это неотъемлемая часть архиерейской деятельности. И я не устаю восхищаться красотой нашей природы, хотя бы даже через окно автомобиля… Когда есть возможность остановить машину и хоть немного походить по лесу, я отдыхаю в этой тишине. Ведь здесь, в лесу даже само время как-то замедляет свой бег.
Трудно сказать, какие места нравятся мне больше… Наверное, я научился в каждом месте находить нечто неповторимое и в эту минуту радоваться именно ему. Много черемухи и сирени растет при дорогах, но запоминается именно то место, где услышал соловья. Или увидел над полем поющего жаворонка. Или стаю аистов на заливном лугу. Да…
Отпуск у меня бывает только по медицинской части, такой, знаете ли, «техосмотр» приходится проходить по расписанию.
— Разделяете ли Вы мнение о том, что кризис — это время очищения? О чем должны помнить православные верующие в сложные времена?
— Нет, не разделяю. Конечно же, кризис и катарсис — это состояния, которые могут быть определенным образом взаимосвязаны. Кстати, оба термина имеют греческое происхождение. Кризис обозначает какое-то тяжелое переходное состояние, резкий перелом, серьезное затруднение; реже этим словом называют трудное решение, некий поворотный пункт. Катарсис означает очищение. Например, Аристотель в своей «Поэтике» называл катарсис «очищением духа при помощи страха и сострадания».
Отвечая на ваш вопрос в этом смысле, можно сделать вывод, что и отдельному человеку, и всему человеческому сообществу было бы лучше, если бы кризисы заканчивались катарсисами. Но я пока что не вижу особого очищения международного финансово-экономического духа. Страх в избытке, сострадание в недостатке… Хотя в целом весь этот нынешний кризис становится все больше похож на древнегреческую трагедию с ее хорами, хороводами и сценическими механизмами. С болью и самым искренним состраданием думаю о простых людях в любой из стран, потерпевших от нынешнего кризиса, — о тех людях, которым приходится выносить тяготы этих международных закулисных интриг.
О чем помнить? О том, что времена всегда сложны. Вы, к примеру, можете определить, когда были «простые времена» в мировой или отечественной истории в течение двух последних столетий? Вот и я не могу. И святой апостол Павел, судя по всему, не смог бы, да и не стал бы этого делать. Потому что он сказал то, что нам надлежит помнить во все века, в любые времена: «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр. 13, 8).
— Почувствовала ли Церковь кризис? Люди стали меньше жертвовать или, наоборот, чаще заходить в храм?
— Начнем с того, что Церковь — это верующие люди, которые объединяются в общины, строят храмы и наполняют их жизнью по канонам своей веры. Они приходят в храм как в Дом Божий и жертвуют на его благоустроение от души и по возможностям. И потому Ваш вопрос по своей логике обращен не к Церкви, а к расчетно-кассовому центру. Давайте постараемся адекватно представлять себе то, о чем идет речь.
— Удается ли строить храмы, открывать духовные школы только на пожертвования? Насколько помогает государство? Как Вы относитесь к тому, что приходские общины стали выходить на экономический рынок с предложениями, скажем так, коммерческого плана: книги, продукты, мед, травы, произведения разных ремесел?
— Удается. Уверен, что в любом приходе, где строится храм, Вы могли бы услышать не одну и не две истории о чудесах, которые всегда, я подчеркиваю, всегда происходят в святом деле храмового строительства. Пожертвование — это не просто акт передачи средств на покупку кирпичей или оплату счетов. За каждым пожертвованием стоит жизнь человека, его личная история, его радость и горе, его совесть и надежда… И здесь неважно, какую сумму составляет пожертвование: важен мотив, который движет человеком.
Нередко жертвователи, которые обладают значительными экономическими возможностями, объединяются в Советы попечителей. Так, например, строится Духовно-образовательный центр Белорусской Православной Церкви в Минске и некоторые другие масштабные объекты.
В том случае, когда государство заинтересовано в реализации того или иного церковного проекта из-за его высокой социальной значимости, оно делает свои пожертвования доступными ему средствами. И здесь государство, бизнес-структура и простой человек находятся в одинаковой этической и нравственной ситуации.
Для Церкви два именных кирпича, купленных молодой влюбленной парой, не менее ценны и важны, чем двести поддонов с такими же кирпичами, которые пожертвовал крупный промышленник.
Что касается активности наших общин, которые на ярмарках или в церковных лавках предлагают изделия рук своих прихожан, то мне это кажется очень похвальным. Я воспринимаю это как форму благодарности приходского актива своим жертвователям. За рубежом это очень распространенная практика, когда в церковной лавке паломникам, туристам или членам своей же общины прихожане предлагают то, чего у них в избытке. Например, в Финляндии, в Греции, в других странах я видел в приходских лавках не только церковные принадлежности, но и вязаные шерстяные вещи, обувь, вышитое постельное белье, сумки, сувениры… Разве это не замечательно, когда люди заняты делом, а плоды их трудов вознаграждают жертвователя их приходского храма?
— Сейчас чаще крестят детей, венчаются в храмах. Но значит ли это, что стало больше практикующих христиан? Ведь некоторые из тех, кто венчается, все же разводятся. Что Вы думаете на этот счет?
— Крещение и Венчание — это два из семи церковных Таинств. Обыкновенно христианин участвует также в таинствах Миропомазания, Исповеди, Причащения, а при необходимости и Соборования. Над некоторыми совершается таинство Священства.
Весь вопрос в том, насколько глубоко и серьезно осознает человек ту ответственность, которую он принимает на себя, прибегая к церковным Таинствам. Если подход к ним имеет механический характер, а в сердце нет ощущения и понимания чуда, которое было совершено над ним здесь и сейчас, то полученная в Таинстве благодать может быть не замечена или растрачена напрасно.
Полагаю, что не слишком благозвучное словосочетание «практикующий христианин» подразумевает как раз такого человека, для которого вера — это не только общепринятая в данный момент форма поведения, но смысл и цель его жизнеустроения. Нисколько не сомневаюсь в том, что таких людей среди наших соотечественников становится все больше.
Разводы — это жестокий бич нашего общества и тяжкий укор Церкви. Это слишком важный для всех нас вопрос. И чтобы дать на него правильный ответ, мы все вместе должны заботиться о цельности нашего общего подхода к решению этой проблемы. Общего для Церкви, государства и всех соотечественников без различия вероисповедания, возраста и общественного положения.
Крепкая семья — это жизненно важный национальный приоритет для любого государства, любого народа. Вот почему каждый развод представляет собой сгусток нерешенных проблем мировоззренческого, социального, экономического, нравственного характера. И в одиночку ни Церковь, ни государство, ни общество с этой бедой не справятся. Если угодно, показатель уровня разводов является своеобразным барометром для триады Церковь-государство-общественность в области их единомыслия и решимости преодолевать проблемы сообща.
— Какие отношения складываются у Православной и Католической Церквей в Беларуси? Как Вы относитесь к предложениям провести встречу руководителей Ватикана и Московского Патриархата на белорусской земле?
— Отношения конструктивные, взаимно уважительные, дипломатически безупречные. Мы способны быстро реагировать на возможные неожиданные отклонения от заданной нормы наших отношений, потому что для обеих сторон первостепенную важность имеет вопрос межконфессионального мира и социального покоя.
В XX столетии, в его последние десятилетия мы научились быть осмотрительными по отношении друг ко другу, а традиция родственных, я бы даже сказал, семейных отношений православных и католиков в Беларуси служит одновременно и прочным основанием, и весьма значимым залогом нашего взаимопонимания и взаимоуважения.
Что касается встречи руководителей Ватикана и Московского Патриархата, то эта тема будет оставаться неблагодарной для комментариев до тех пор, пока жизнь сама не даст ответа на этот вопрос.
— Требования Церкви к верующему не меняются веками, в то время как жизнь очень меняется… Или, все же, Церковь тоже стала более современной? Если это так, то в чем происходят перемены?
— Знаете, а ведь Церковь на самом деле ничего от человека не требует — ни от верующего, ни от неверующего. Она лишь предлагает ему так называемый «царский путь» земной жизни, который продолжается и в жизни вечной. Хочешь идти этим путем — Бог тебе в помощь. Но прими к сведению правила и советы, опыт и мудрость тех, кто этот путь прошел и знает о нем не понаслышке.
И первым советником на этом пути является Тот, Кто сказал: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14, 6), — Христос Спаситель. Все Его заповеди, наставления, советы и предостережения изложены в Евангелии и разъяснены в Деяниях и Посланиях святых апостолов.
Изучил эти основы основ? Можешь углубиться к истокам, открывать мудрость Библии и постигать смысл Священной Библейской истории. Хочешь примеров — вот перед тобой жития святых от начала человеческой истории до сего дня. Постигай их логику, старайся понять их мотивы, пробуй применить к себе их опыт.
Желаешь молиться — вот молитвослов, в котором собраны молитвы тех, кто преуспел в этом деле больше других. Пойми их, примени к своему сердцу, и тогда ты научишься развивать диалог с Богом своими словами. Желаешь поститься — вот правила монастырские, вот мирские: делай то, что тебе по силам.
Итак, где здесь требования? Их нет, но есть предложение быть своим на «пиру веры», по Пасхальному слову святителя Иоанна Златоуста. Но коль уж ты встал на этот путь, то будь благоразумен и соблюдай принятые правила, чтобы не впасть в излишества и самочиние, потому что это приводит к безумию.
Церковь всегда современна. Но не технические новинки определяют признаки ее современности, а знание души человека, любовь к человеку и умение соединить человека с Богом в любой миг истории и в любой части света. И чем больше в церковном лоне таких людей, таких архиереев и священников, таких монахов и мирян, таких проповедников и героев веры — тем более она современна и, я бы сказал, своевременна для своих соотечественников.
А перемены в Церкви состоят в том, что она находит в себе человеческие силы для того, чтобы оставаться самой собой среди всех новшеств технического прогресса, во всех хитросплетениях всемирной истории, на всех виражах мировой культуры.
— И все же у современного человека часто не хватает времени и сил, чтобы исполнять все — побуквенно и до тонкостей — предписания… Идет ли Церковь навстречу таким прихожанам?
— В Вашем вопросе чувствуется старинная фарисейская закваска, которая превращает веру и дела веры в «побуквенное и до тонкостей» исполнение…
Следование правилам — дело посильное и добровольное. Однако оно требует внутренней дисциплины и честности перед своей совестью и перед Богом. И никакой бунт против правил на основании того, что они вам не подходят или не нравятся, здесь неуместен.
Любой христианин, который умеет работать над собой, скажет, что до тех пор, пока он не очистил душу покаянием, он не смог понять Евангелия.
Любой христианин, противостоящий болезни, подтвердит, что без практики поста ему было бы гораздо труднее выздороветь.
Любой христианин, борющийся со страстями и бесовскими искушениями, будет свидетельствовать, что «сей… род изгоняется только молитвою и постом», как и предупредил Христос Спаситель (Мф. 17, 21).
Издавна существуют такие правила, что для путешествующего облегчается пост, что для военнослужащего сокращается время богослужения, что для тяжко болящего допускаются исключения из общих правил подготовки к Причастию… Существует, наконец, молитвенное правило преподобного Серафима Саровского для тех, у кого недостает времени и сил.
Но человек в обычных условиях сам должен быть достаточно объективен и строг по отношению к своему состоянию и своим возможностям, чтобы ему не превратиться в симулянта перед лицом Божиим.
— Осваивает ли Церковь Интернет, чтобы привлекать прихожан через информационную сеть? За рубежом уже говорят об исповеди в Интернете, о сборах пожертвований по новым цифровым технологиям…
— Для Церкви Интернет — это не более чем инструмент, причем далеко не универсальный... Быстрый доступ к нужной информации, скорость обмена данными, оперативность в распространении информации: все это замечательно и бесспорно. Но болтовня, сплетни, ни к чему не приводящие споры — это убийство времени. Полагаю, что многие совершают это убийство от одиночества или из-за каких-нибудь личных комплексов, нереализованных амбиций…
Согласитесь: ведь, по правде говоря, во всемирной информационной сети человек еще более одинок, чем наедине с собой. Потому что он не несет ответственности ни за себя, ни за кого… А первопричина одиночества как раз и состоит в отсутствии или в нежелании личной ответственности перед конкретным человеком и обществом.
Общение с собеседником, лица которого не видишь и голоса не слышишь, — взаимно безответственно. А значит — большей частью бесплодно и для души, и для сердца. В результате человек вообще может потерять навык общения с реальным миром и живыми людьми! И тогда на смену настоящей жизни приходят психические расстройства и разрушение социальных основ личности.
Вот почему нет смысла говорить о привлечении новых прихожан через информационную сеть. Ведь в Церкви все и перед всеми — лицом к лицу, рука об руку, глаза в глаза. Это относится в равной степени к живым и умершим, к прихожанам и к иконам, к человеку и к Богу. К этой реальности приходят не через Интернет, а через пот, слезы и кровь настоящей жизни.
Какой сегмент в Интернете занимает совесть? Вот именно: никакого, потому что она — в сердце человека и в лоне Творца. Потому и не стоит придавать инструменту большего значения, чем инструментальное. Иначе польза от него может обернуться вредом.
— Что из происходящего в школах, вузах не следовало бы делать? Например, в одном из интервью Вы высказывались против конкурсов красоты…
— Мне не кажется правильным то, что нарушает цельность замысла и целенаправленность его воплощения в жизнь. Если начальная и средняя школы дают общее базовое образование, то миссия высшей школы — профессиональная специализация на фоне широкого технического или гуманитарного кругозора. Таков, по крайней мере, замысел.
Мне трудно понять и принять то обстоятельство, что молодежное озорство, творческие самовыражение студенчества и даже формы его досуга нередко перетекают в коммерческое русло. Разве не очевидно то, что «клубы веселых и находчивых» давно превратились в бизнес, который одним приносит доходы, а других использует как материал для переработки?
Возможно, для какой-то части студентов превращение в гороховых шутов — это более привлекательная перспектива, чем карьера серьезных специалистов. Как ни печально, но в этом проявляется естественный отбор… Но когда на вузовских полях пасутся так называемые модельные агентства и их подобия, нарушается базовая логика высшего учебного заведения. И, к сожалению, нередко это нарушение цельности, это размывание ценностей, которые лежат в основе студенческой природы, приводит к весьма драматическим последствиям, разбитым судьбам и искалеченной психике.
— Как известно, в воспитании и образовании человека принимает участие немалое число лиц: родители, воспитатели, учителя, преподаватели вузов… И в духовной жизни тоже необходим опытный наставник, советчик. Как христианину найти себе духовного руководителя?
— Очень просто. Во-первых, нужно не бояться личной ответственности перед Богом и перед людьми за принимаемые решения, за тот выбор, который осуществляется в конкретных жизненных ситуациях. Во-вторых, следует уметь прислушиваться к своему сердцу и поступать по совести и по здравому смыслу: здесь я хотел бы подчеркнуть это сочетание совести и смысла, потому что они взаимно контролируют и дополняют друг друга. В-третьих, надлежит молиться Богу, своему святому покровителю, своему Ангелу о том, чтобы такая встреча состоялась. И, наконец, в-четвертых, надо учиться видеть путеводные знаки, которые ведут вас к духовно близкому человеку.
А когда наступит день, и вы встретите такого человека, следует трезво и однозначно убедиться в том, что этот руководитель не подавляет вашу волю, не стремится подчинить себе вашу личность, не отдает приказов, но оставляет вас свободным в выборе того, следовать ли его советам или поступать по-своему. И даже если вы поступили по-своему и ошиблись, то убедитесь, что он не упрекает вас, но с любовью и терпением помогает исправить допущенную ошибку.
— Какой наказ Вы хотели бы дать священнослужителям, которые совершают свое служение в белорусской глубинке?
— Никогда не допускать того, чтобы служение Богу и людям становилось привычкой. Каждый человек неповторим, это — целый мир, и этот мир всегда требует внимания, деликатности и любви. Так Христос относился к людям, которые окружали Его: внимательно, очень терпеливо и бережно, с неизменной любовью.
Я бы пожелал каждому священнослужителю сохранять в сердце то волнение, тот трепет, которые были пережиты им во время Таинства рукоположения, в часы первого в их жизни совершения Божественной литургии. И еще мне бы хотелось пожелать, чтобы каждого человека, который приходит в храм, приступает к исповеди или просит духовного совета, наши священнослужители воспринимали как самого главного человека в своей жизни.
— Жизнь человека на земле — это действительно срок, который является подготовкой к вечной жизни? В таком случае, у каждого он свой… И что нужно успеть сделать за этот промежуток времени?
— Жизнь — это не срок… Это прекрасное время, мужественное и суровое, нежное и увлекательное, интересное и трудное. Время подготовки к вечности — да, в этом Вы правы. И надо успеть сделать одно дело, которое каждым достигается по-своему, неповторимыми способами, уникальными средствами: нужно стать Человеком, который достоин быть образом и подобием Бога, своего Творца.
— Какая из духовных целей, по Вашему мнению, самая высокая?
— Говоря словами одного из богослужебных текстов, придти к разумению Истины и спастись для вечной жизни.
— Есть смертные грехи, а есть мелкие, которым люди подвержены ежедневно. Какой из этих повседневных грехов наиболее опасен для души?
— Думаю, что это зависть. Она происходит от уязвленной гордыни, которую называют матерью всех грехов. Зависть легко приводит к озлоблению и к предательству; зависть калечит человека и делает несносной и его жизнь, и жизнь окружающих. Зависть сравнима с раковой клеткой: это своеобразная онкология души.
Давайте посмотрим, что говорит о зависти Библия. Вот, в Притчах царя Соломона: «Зависть — гниль для костей» (Притч. 14, 30).
Вот в его же книге Премудрости сказано: «Завистью диавола вошла в мир смерть, и испытывают ее принадлежащие к уделу его» (Прем. 2, 24). Дальше евангелист Марк свидетельствует, что Понтий Пилат стремился отпустить Иисуса Христа, «ибо знал, что первосвященники предали Его из зависти» (Мк. 15, 10).
А вот апостол Иаков пишет: «Где зависть и сварливость, там неустройство и все худое» (Иак. 3, 16).
Казалось бы, мелкий бытовой грешок, — и вот какова его разрушительная сила, или, по выражению христианского писателя Клайва Льюиса, «мерзейшая мощь».
Впрочем, должен предупредить, что мелких грехов не бывает, они лишь кажутся такими маленькими, незначительными, почти безобидными. Любой из так называемых мелких грехов может в мгновение заполнить собой все сердце, весь разум человека и изуродовать их. Например, постоянная бытовая раздражительность может привести к яростной вспышке гнева по ничтожному поводу, а этот взрыв способен разрушить человеческие отношения, привести к преступлению, сломать жизнь…
— Мы сейчас живем в сложном мире, в котором не всегда находится время для радости. Неурядицы, кризисы, в том числе финансовый, накладывают на жизнь и на душу тягостные отпечатки. Как все-таки избежать уныния? Ведь уныние, по утверждению Церкви, — смертный грех.
— Мир всегда сложен… А насчет радости не могу с Вами согласиться. Она буквально разлита вокруг нас, ею пронизано все вокруг, но… но мы ее не замечаем — или не умеем, или не хотим. Особенно когда мы привыкаем к хорошему. Разве способность двигаться — это не радость? Вот только понимаем мы это тогда, когда наступает ограничение этой способности. Радость зрения, радость слуха, радость общения — поговорите о ней с человеком, который лишен зрения или слуха, с одинокой женщиной или забытым стариком.
Дело не в том, что нет радости, или, как Вы сказали, времени для радости… Дело в том, что мы не всегда умеем благодарить за ту радость, которая кажется нам неотъемлемой нормой, пока мы ее не потеряли.
Что касается греха уныния, то он представляет собой нечто большее, чем просто отсутствие радости или времени для радования. Уныние — это неблагодарность Творцу, это неспособность надеяться, это предпочтение плена свободе. Уныние можно сравнить с параличом воли, который наступает постепенно.
Яркий пример развития и действия этого греха приведен в библейской книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова: «Есть лукавый, который ходит согнувшись, в унынии, но внутри он полон коварства. Он поник лицом и притворяется глухим, но он предварит тебя там, где и не думаешь. И если недостаток силы воспрепятствует ему повредить тебе, то он сделает тебе зло, когда найдет случай» (Сир. 19, 23).
Уныние — это очень тяжкое состояние, которое преодолевается только мужеством и решимостью. Мне вспомнился пример Уинстона Черчилля, который в своей жизни не раз переживал тяжелые периоды депрессии. Но при этом его девизом были слова: «Никогда не сдавайся. Никогда, никогда не сдавайся!» — именно в такой формулировке.
— Как научиться понимать и прощать своих родных, близких и вообще людей со всеми их недостатками и грехами?
— Для начала нужно постараться четко осознать, что ты собою представляешь. Легко ли другим понять и простить тебя со всеми твоими недостатками и грехами? Чем легче ты прощаешь самого себя, тем сложнее тебе простить другого человека, и наоборот.
Мне очень нравится выражение одного из подвижников веры, который сказал, что все люди — раненые в битве. А раненых не добивают: их выносят с поля боя и стараются спасти.
— Что вообще значит для монаха и для архиерея день рождения?
— Для меня день рождения — это благодарная память моим родителям, предкам. Повод вспомнить друзей юности и молодости, учителей и наставников. Это немного ностальгии по тем временам, когда и деревья были больше, и вода холодней, и небо выше. Это грусть о том, чего уже нельзя исправить. Это благодарность за то, что ты нужен людям.
— Какой подарок Вы бы сделали сами себе, если бы имели для этого все возможности?
— Милое дитя! С возрастом самым большим подарком является время.
— Как Вам кажется, насколько преуспела Православная Церковь на всем постсоветском пространстве в том, чтобы повернуть людей к Христу и помочь им найти самих себя?
— На всем постсоветском пространстве слишком разные условия, чтобы по одним и тем же критериям оценивать церковные успехи и недостатки. Даже положение дел в столичных регионах и в провинции имеет большую степень различия.
Там, где национально-религиозная характеристика исторически православных граждан исчерпывается термином «русскоговорящий», Церкви есть над чем работать. Внутрицерковные шатания и противоречия также не помогают людям найти себя в духовном и в патриотическом плане.
Что касается Беларуси — вы сами тому свидетели, вам и суждение составлять.
Думаю, что наибольших успехов в исполнении своей миссии Церковь достигает там и тогда, где и когда все ее члены осознают, что каждый христианин от юного прихожанина до почтенного архиерея — это маяк, который помогает людям находить Христа, поворачиваться к Нему и управлять своей жизнью в Его свете.
— Что доставляет Вам наибольшую радость?
— Радость о Святой Пасхе. Больше этой светлой радости о Воскресшем Христе Спасителе быть не может. «Если Христос не воскрес, — говорит апостол Павел, — то вера ваша тщетна» (1 Кор. 15, 17). Без радости о Воскресении Христовом убога и бессмысленна становится жизнь христианина.
Большая радость для меня видеть, как Христос воскресает в сердцах людей, преображая их жизнь, изменяя их сознание. Такие люди излучают добро, являя образец жертвенной любви в служении ближнему.
Христос Воскресе!
Официальный сайт Белорусской Православной Церкви/Патриархия.ru
