Митрополит Диоклийский Каллист, председатель смешанной комиссии по православно-англиканскому диалогу, глава совета директоров Института православных христианских исследований в Кембридже, председатель группы «Друзья Православия на острове Айона» и «Друзья горы Афон», почетный доктор Общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святых Кирилла и Мефодия, дал интервью для сайта ОЦАД.
— На Ваш взгляд, богословие — наука, доступная избранным ученым или всем?
— Богословие не является наукой в том же понимании, что и, скажем, геология или ядерная физика. Человек может изучать или преподавать геологию или ядерную физику независимо от своего образа жизни. Все, что для этого нужно — технические знания и точность. Однако если нам предстоит изучать или преподавать богословие, одних лишь технических навыков и точности недостаточно. Ведь богословие предполагает определенное личное отношение. Для того чтобы быть богословом, необходимо быть верующим христианином и стремиться вести соответствующий образ жизни. Один из отцов-пустынников, Евагрий Понтийский, говорил, что богослов — это тот, кто молится. Если ты молишься, то ты богослов. Итак, быть богословом означает быть верующим, стремиться следовать христианским путем и молиться. Существует незыблемая связь между богословием и молитвой, вероучением и духовностью. Таким образом, в богословии важно личное отношение человека, в то время как личностные качества геолога не влияют на его профессиональную деятельность. Конечно, можно и богословие изучать исключительно в академическом ключе, как собрание текстов, то есть заниматься историческим исследованием. Однако это богословие низшей ступени. Настоящее богословие предполагает личную вовлеченность.
— Какое количество студентов в Оксфордском университете занимается теологией?
— Я не располагаю точной информацией, потому что 13 лет назад ушел на пенсию и больше не преподаю богословие. Однако, если я правильно помню, на момент моего ухода в 2000 году около 160 студентов изучали теологию в рамках бакалаврской программы. Кроме того, более 100 человек занимались теологией по магистерской и докторской программам.
— Митрополит Волоколамский Иларион был одним из Ваших студентов-докторантов в Оксфордском университете. Не могли бы Вы поделиться своими воспоминаниями о том времени?
— Митрополит Иларион был самым организованным и трудолюбивым из всех моих студентов. В Оксфорд он приехал, уже имея в голове четкий план того, что он хочет изучать — труды святого Симеона Нового Богослова; и ко времени своего приезда в Оксфорд он уже приступил к работе над исследованием. В первом триместре он представил текст, в котором было не менее 55 тысячи слов, а к концу третьего триместра полностью закончил свою докторскую диссертацию. По правилам Оксфордского университета докторская диссертация не может превышать 100 тысяч слов. Однако я сказал ему: «Получить степень доктора вы можете, лишь проведя два полных учебных года в университете. Итак, Вы закончили диссертацию к концу первого года. Чем же Вы будете заниматься в следующем учебном году?» Он решил изучать сирийский язык. У меня сложилось впечатление, что он может посвящать работе много часов в день. Возможно, он не нуждается в продолжительном сне. И конечно, митрополит Иларион очень систематичен в работе, и это относится не только к его научным исследованиям, но и к его трудам на благо Церкви. Тем не менее, я бы не хотел, чтобы у вас создалось впечатление, будто он — какая-то машина, выдающая результаты. Во время тех двух лет, что он провел в Оксфорде, я стал его личным другом, и с тех пор я поддерживаю нашу дружескую связь. Мы общаемся, и я внимательно слежу за всеми его трудами. У меня складывается впечатление, что если бы ему было позволено выбрать определенный образ жизни, он бы больше времени уделял исследованиям, писательской и преподавательской деятельности.
— А также сочинял музыку…
— Да, однако, Церковь избрала его на административное служение, он стал представителем русского Православия за рубежом. Тем не менее, я надеюсь, что он сможет и впредь уделять время написанию книг и сочинению музыки. В те годы, когда он учился в Оксфорде, мы не знали, что он композитор. Это стало известно мне позднее.
— Ваша самая известная книга, «Православная Церковь», была опубликована в 1963 году, 51 год назад. Чем бы Вы дополнили книгу сегодня: какими главами, темами?
— Прежде всего, необходимо сказать, что не я был инициатором написания этой книги. Меня попросили сделать это. Представители «Пингвин-букс» — крупнейшего издательства, специализирующегося на выпуске книг в мягком переплете на английском языке, сами обратились ко мне и сказали, что хотели бы включить в список своих изданий книгу о Православной Церкви. Сначала я хотел отказаться, так как прошло лишь два года с того момента, как я принял Православие. Я ответил им, что не обладаю достаточным опытом, для того чтобы сказать, что значит быть православным. Однако затем мой друг, тоже православный англичанин, сказал мне: «Почему бы тебе не попытаться? Не ты предложил эту идею. Они попросили тебя. Почему бы тебе не принять их предложение и не посмотреть, что ты можешь сделать?»
Итак, я приступил к работе, и первый вечер провел за составлением возможного оглавления. Интересно, что в своем окончательном виде книга почти полностью соответствовала тому первоначальному плану. Мне никогда не приходило в голову, что спустя 51 год она всё еще будет в продаже и всё еще будет востребована. Со времени ее написания прошло полстолетия, а ее не перестают издавать. Я основательно ее переработал в 1993 году, переписав почти треть. Это было связано с тем, что с падением коммунистического режима положение христиан в Восточной Европе и России кардинально изменилось. Книгу необходимо было значительно переработать. С тех пор я вносил лишь небольшие изменения.
Эту книгу я написал 50 лет назад. Если я захочу сказать что-то другое, я могу написать еще одну книгу. Да, я мог бы уделить большее внимание нравственной стороне жизни христиан, особенно в современном мире. Конечно, я затрагиваю тему брака и православного отношения к разводу, которое значительно отличается от подхода западных христиан. Думаю, я мог бы написать гораздо больше о Церкви в современном мире, о нравственном и социальном богословии.
— Не могли бы Вы поделиться с нами своими впечатлениями о России? Занимает ли она какое-то особое место в Вашем сердце?
— Впервые я посетил Россию в 1976 году. Могу сказать, что немного узнал Россию советского периода. Само собой разумеется, огромным изменением в жизни страны стало открытие стольких храмов, монастырей и святынь, которые стали доступны верующим для поклонения. Это произвело на меня огромное впечатление. Действительно, Россия занимает особое место в моем сердце. Я познакомился с Православием благодаря Русской Церкви. Да, я был принят под юрисдикцию Вселенского Патриархата. Это легче было сделать, так как я знаю греческий. Тем не менее, я всегда ощущал тесную связь с Русской Церковью. Моим духовником был русский священник, отец Георгий Шереметев, поэтому каждый раз, когда я прилетаю в Москву, в аэропорт «Шереметьево», я думаю о нем. Как и прежде, я испытываю глубокую любовь к России, особенно к ее святым. Я очень почитаю преподобного Серафима Саровского. В молодости меня вдохновлял пример царя-страстотерпца Николая II, вдохновляло то, как он принял свою смерть.
— Когда-то архимандрит Николай (Гиббс), преподававший английский язык детям Николая II, не покинувший их в сибирской ссылке, сохранивший некоторые их личные вещи, собирался открыть в Оксфорде Русский культурный центр. Что Вы думаете об этой идее?
— Я несколько раз встречался с отцом Николаем (Гиббсом). Если я правильно помню, он умер в 1963 году. Я заходил в православную часовню, которую он открыл в своем доме в Оксфорде. В той часовне хранились иконы и другие вещи, которые принадлежали императорской семье и которые он спас и вывез затем в Великобританию. После смерти отца Николая храм закрыли, а здание продали. Я не знаю даже, где сейчас находятся хранившиеся у него сокровища, которые принадлежали принявшей мученическую смерть императорской семье. Мне говорили, что эти вещи всё еще хранятся вместе, однако не выставляются ни в музеях, ни в храмах.
Архимандрит Николай был замечательным человеком, однако он не обладал талантом организатора, поэтому его планы по созданию центра в Оксфорде так и остались лишь идеями. Он не воплотил их в жизнь. А тем, кто смог придать организованную форму православному присутствию в Оксфорде, стал другой православный деятель, русский по национальности — Николай Михайлович Зернов. Он преподавал в университете на протяжении ряда лет и стал главным вдохновителем создания православного центра, который и был открыт в 1959 году — это дом святого Григория в северном районе Оксфорда (он открыт до сего дня). Кроме того, были открыты второй дом — святой Макрины, и третий — святой Феосевии. Святой Григорий — это Григорий Нисский; Макрина была его старшей сестрой, а Феосевия — супругой.
Святитель Григорий был одним из немногих женатых святых отцов. Таким образом, на севере Оксфорда были открыты три дома. В саду, соединяющем их, мы построили храм, которому оказывают поддержку как греки, так и русские, поэтому Божественная литургия в нем совершается на трех языках: греческом, церковнославянском и английском. В этих домах мы проводим встречи, иногда семинары, предоставляем комнаты студентам и исследователям. Таким образом, в Оксфорде есть центр, ведущий активную деятельность. Мы надеемся на его дальнейшее развитие, надеемся на то, что сможем расширить библиотеку, что она будет работать на регулярной основе, надеемся разработать более детальную программу развития православного присутствия в Оксфорде.
Таким образом, можно сказать, что труды отца Николая не имели прямых результатов. Он был первопроходцем. Установление же постоянного православного присутствия в Оксфорде было связано с трудами Николая Зернова и его помощников.
Патриархия.ru
