В марте 2009 года решением Священного Синода (журнал № 18) был образован Секретариат Московской Патриархии по зарубежным учреждениям (с июля 2010 года — Управление Московской Патриархии по зарубежным учреждениям). Перед новым подразделением была поставлена задача оказывать содействие Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси в осуществлении «канонического, архипастырского, административного, финансового и хозяйственного попечения о зарубежных учреждениях Русской Православной Церкви». О работе Управления Московской Патриархии по зарубежным учреждениям и деятельности Русской Церкви в дальнем зарубежье в интервью порталу Патриархия.ru рассказывает руководитель Управления архиепископ Егорьевский Марк.
— Ваше Высокопреосвященство, Управлению, которое Вы возглавляете, не так давно исполнилось два года. Каковы были причины создания новой общецерковной структуры и о каких достигнутых результатах можно говорить уже сейчас?
— Причины принятого Синодом решения просты. Многие синодальные отделы были созданы ввиду того, что стали более интенсивно развиваться те направления церковной деятельности, которые ранее поручались Отделу внешних церковных связей. Собственно, в советское время действовали два главных синодальных учреждения — это Отдел внешних церковных связей и Издательский отдел. Объем работы был огромный: я десять лет работал со Святейшим Патриархом Кириллом, видел, в каком режиме он трудится, и, конечно, та активность, тот обширный характер решаемых задач, конечно же, не умещались в рамки одного синодального учреждения. Так со временем появились Миссионерский отдел, Отдел религиозного образования и катехизации, а в последние годы — Отдел по взаимоотношениям Церкви и общества, Информационный отдел…
Поэтому естественно, что Святейший создал Секретариат по зарубежным учреждениям, позднее переименованный в Управление. Функции этого органа по сути другие, чем у Отдела внешних церковных связей: это координация деятельности наших епархий и приходов за границей. Отмечу, что слово «управление» лучше отражает характер деятельности нашего подразделения, чем слово «секретариат». Секретариат — это, собственно, группа людей, которая готовит разного рода бумаги; мы же не только работаем с документами, но и реально занимаемся процессом управления — отсюда и название.
После того как наше Управление решением Синода было выделено в самостоятельную структуру, наше присутствие за рубежом стало расти заметно интенсивнее. За это время появилось более 30 новых приходов, а всего у нас более 400 приходов, которые расположены в 52-х странах мира. Это весьма значительная цифра, особенно если сравнить ее с тем очень небольшим количеством зарубежных учреждений, которыми Русская Церковь располагала, например, в начале перестройки.
— В последние годы Русская Православная Церковь стала заметно более открытой для общества. Однако о работе возглавляемого Вами Управления известно не так уж много…
— Наша деятельность носит характер не вполне публичный и, может быть, поэтому не всегда получает достаточное отражение в средствах массовой информации, в том числе церковных. Чем же мы занимаемся? Как говорят, каков поп, таков и приход. Поэтому принципиально важным является подбор священников для наших зарубежных учреждений. Еженедельно мне приходится беседовать со священниками, которые либо сами выражают желание послужить за границей, либо их направляют архиереи по нашей просьбе. Через наше Управление проходит достаточно большое количество священнослужителей, а также кандидатов в насельники и насельницы монастырей, расположенных за пределами нашей канонической территории.
Второе ключевое направление — это строительство храмов, содействие в организации богослужений. Я уже сказал о большом количестве общин, которые у нас есть в дальнем зарубежье, но далеко не каждая из них располагает собственным храмом, тем более сейчас, когда количество приходов быстро растет. Например, в Италии на сегодняшний день 49 приходов, но лишь малая часть имеет собственные храмы. Конечно, богослужения продолжают совершаться — в различных помещениях, но тем не менее очень важно, чтобы строились храмы. Я вспоминаю историю прихода в Роттердаме, где на протяжении многих лет у нас была домовая церковь. Но как только был построен храм в традиционном для русской церковной архитектуры стиле, количество прихожан удвоилось. Более того, сюда стали часто приходить голландцы: посмотреть иконы, познакомиться с православной культурой, и это, конечно же, отрадно.
Поэтому мы строим храмы в самых разных местах. Так, в 2009 году был, как известно, освящен храм святой великомученицы Екатерины в Риме. Завершается строительство церкви в Объединенных Арабских Эмиратах — это первый русский православный храм на Аравийском полуострове. Собираемся построить храм на Кипре — нам уже передан земельный участок. А еще планируется возведение храма и духовно-культурного центра в Париже, храма в центре Мадрида… Есть и другие замыслы, потому что храмостроительство — это важнейшеее дело, которое очень помогает созидать общину. Когда община имеет свой дом, свой собственный храм, это всегда увеличивает количество прихожан, создавая атмосферу стабильности и устойчивости.
В-третьих, много времени и сил требует работа юридического характера. В разных странах действуют разные законы, которыми регулируется деятельность наших церковных учреждений. Для решения возникающих проблем в нашем Управлении создана собственная небольшая юридическая служба. Мы ведем работу по упорядочиванию правовой защиты наших приходов, помогая, в частности, в разработке уставов применительно к специфике страны проживания.
Наконец, много времени занимает работа, связанная с получением и анализом информации о текущей приходской жизни. Собственно, все, что связано с жизнью зарубежных приходов, является сферой нашей компетенции. Там, где приходы совмещены с представительствами Московского Патриархата (например, в Страсбурге, Софии, Каире, Дамаске, Нью-Йорке), их церковно-дипломатической деятельностью руководит Отдел внешних церковных связей. Но все, что относится к собственно приходской жизни, — это уже область компетенции Управления по зарубежным учреждениям.
Мы также отвечаем за основной пласт работы с Русской Православной Церковью Заграницей, курируя все вопросы, касающиеся темы канонических взаимоотношений, служения клириков, оказания помощи и т.д. Поэтому мы находимся в постоянном рабочем контакте с представителями РПЦЗ.
Таким образом, у нашего Управления достаточно значительный объем работы. У нас трудятся хорошие специалисты — как опытные люди, так и молодежь, что на выходе дает, как мне кажется, хороший сплав молодости и опыта. Наш коллектив достаточно немногочисленный, но мы мобильны и стараемся работать динамично, и Святейший неоднократно выражал удовлетворение работой нашего Управления.
— Вы назвали принципиально важным подбор священников для зарубежных учреждений. А какими качествами, в первую очередь, должен обладать кандидат для направления на служение в дальнее зарубежье?
— Действительно, кадровый вопрос для наших зарубежных учреждений является наиболее существенным. Главное, чтобы эти священники были хорошими пастырями. Бывает ситуация, что человек не знает языка страны, где он несет свое служение. Но если он настоящий пастырь, то у него все должно получиться. Ведь если он способен собрать людей и вдохновить их, то они ему обязательно помогут.
Впрочем, мы считаем важным и, как правило, предъявляем в числе требований, чтобы кандидат знал хотя бы один иностранный язык. Конечно, невозможно сразу требовать знания каких-то специфических языков. Например, если мы направляем клирика в Бразилию или в Аргентину, то он может быть не в состоянии заранее выучить разговорный испанский или португальский. Но если человек уже знает какой-то иностранный язык, то у него уже появляется возможность общения, и это поможет ему в решении проблем на месте.
Ну и, разумеется, работа за границей учит самостоятельности, ведь священники обычно не имеют такого большого количества помощников, как, скажем, у нас в России. Настоятелю часто приходится и заниматься всей деятельностью прихода, и преподавать в воскресной школе, и создавать приходской сайт, и водить машину, и печатать на компьютере… Все это нужно делать самому плюс как-то успевать еще и по хозяйству…
Естественно, не все наши священники направляются из Русской Церкви — некоторых рукополагают служащие за рубежом архиереи из числа верующих, которые имеют местное гражданство. Но вместе с тем зарубежные кадры приходится готовить и нам.
— Владыка, расскажите, пожалуйста, подробнее о подготовке духовенства, которое направляется за границу. Прежде чем они приступят к своим обязанностям, с ними проводится какой-то тренинг, обучение в Москве или на месте?
— Какого-то специального обучения, системной подготовки кадров для зарубежных приходов, к сожалению, у нас пока нет. Если решение в отношении какого-то клирика уже принято, мы стараемся направить его на курсы изучения иностранного языка: принципиально важно, чтобы человек изучил иностранный язык, во всяком случае, начал его изучение еще здесь, в Москве. Затем мы проводим беседы, рассказываем о задачах, которые клирику предстоит решать в его служении за границей.
Проблему подготовки зарубежных кадров в какой-то степени поможет решить недавно созданная Русская духовная семинария в Париже. С нуля здесь учатся студенты, постоянно проживающие в Западной Европе или, например, в Латинской Америке. Однако бОльшую часть учащихся мы направляем в Париж из России, Украины, Молдовы — уже с багажом семинарского образования, на магистерский курс. На разных программах обучаются либо выпускники наших семинарий, либо те, кто уже завершил основную часть семинарского курса, — в Париже они изучают языки, в частности французский, приобретают некоторый опыт жизни на Западе.
Раньше наши студенты, отправляясь для продолжения курса за границу, обычно учились в инославных школах. Теперь возможность получать образование в традиционно православной среде появилась и за рубежом — в семинарии ежедневно совершается Божественная литургия (кроме особых предусмотренных уставом дней), студенты начинают день с молитвы. Вместе с тем здесь очень интенсивный учебный процесс — собственно семинарская программа (на русском языке) плюс курс Сорбонны, потому что студенты обучаются также на философском факультете Сорбонны и те, кто выдержит испытания, получат еще и дипломы Сорбонны. Учиться трудно, работать приходится очень много, но всем студентам нравится. Во Франции всегда была сильна гуманитарная школа: неслучайно в Сорбонну принимают большое количество студентов, а к концу года отчисляют примерно 90 %, потому что люди не справляются с тем темпом и ритмом, который там есть. Очень жесткий отсев, но зато студенты, которые выдерживают все, выходят настоящими учеными.
Как предполагается, некоторые из тех, кто учится сейчас в Париже, вернутся в Россию, в том числе на преподавательскую деятельность, получив опыт западной школы. А кто-то из нынешних студентов, я надеюсь, останется для служения за рубежом — не только в пределах Франции, но и в других епархиях.
В недавнем прошлом возможной школой для подготовки к служению за границей была также аспирантура, действовавшая при Отделе внешних церковных связей. Сейчас интерес к данному направлению проявляет Московская духовная академия. Мы рассчитываем на диалог с руководством МДА и надеемся, что главное учебное заведение нашей Церкви поможет нам в обучении кадров. Мы были бы рады, если бы в духовных академиях появилась некая специализация, которая учитывала бы конкретные потребности нашей Церкви в ее служении в дальнем зарубежье.
— Насколько остро стоит кадровый вопрос? Или зарубежные приходы и учреждения в основном укомплектованы?
— Приходы более или менее укомплектованы, но в разных государствах ситуация складывается по-разному. Есть страны, куда стремится попасть достаточно много священников. Например, в последнее время много священнослужителей, особенно из Молдовы, изъявляют желание потрудиться в Италии. Тех, кто хочет поехать в какую-нибудь далекую или не слишком благополучную страну, наверное, меньше. Но характеризуя ситуацию в целом, я бы сказал, что желающих у нас больше, чем пригодных к зарубежному служению. Иногда мы видим, что человек хочет поехать за границу, но не готов — все это выясняется в процессе собеседования.
— Но в принципе любой клирик любой епархии может быть направлен на служение за рубеж?
— Да, конечно. Однако мы рассматриваем в качестве кандидатов лишь тех священнослужителей, которые получили добрый отзыв от местного архиерея.
— Владыка, Вы не только возглавляете Управление по зарубежным учреждением, но и являетесь управляющим епархиями Московского Патриархата в Австрии и Венгрии…
— В Австрии епархия Русской Церкви еще не имеет юридического статуса. В этой стране у нас зарегистрированы три прихода: собор в Вене, имеющий славную историю, и приходы в Граце и в Линце. У последних пока нет собственных помещений, но приходские общины находят места для совершения богослужений.
В советское время церковная жизнь в Вене находилась в состоянии упадка — на воскресную Литургию собирались один-два десятка верующих. Сейчас прихожан становится все больше: Австрию любят многие россияне, украинцы, молдаване... Но, помимо выходцев из бывшего Советского Союза, немало и коренных австрийцев. В недавно отреставрированном венском соборе по воскресеньям (кроме летнего периода) служат две Литургии — на ранней бывает больше ста человек, на поздней — 150-200. Поет прекрасный хор, богослужения совершаются очень торжественно.
Наше духовенство в Австрии многонациональное. Настоятель собора — из Москвы. Второй священник, архимандрит Георгий, — этнический австриец, долгое время служивший в Париже. Еще один священник, много лет несущий послушание в венском соборе — голландец, а четвертый священник — серб, который живет в Австрии и преподает в школе Закон Божий для православных (в австрийских школах преподается религия — по выбору учащихся, и при достаточном количестве православных они могут просить для себя православного педагога). Протодиакон собора отец Виктор Шиловский, по совместительству профессиональный певец, — русский человек, но гражданин Австрии. А еще один клирик собора — австриец Василий Буш, выпускник Московских духовных школ, тоже работает в миру, а у нас служит диаконом. Такой вот интернациональный состав.
Словом, Австрийская епархия развивается динамично. Налаживается сотрудничество с православными христианами других юрисдикций. Больше всего в Австрии сербов — около 300 000, наших прихожан, конечно, значительно меньше. Недавно в этой стране была учреждена епископская конференция. В ее рамках мы совместно с другими Поместными Церквами решаем, в частности, задачу окормления православных военнослужащих. Некоторое количество наших верующих служат в австрийской армии, и уже сейчас православные священники могут становиться капелланами. Речь идет о взаимодействии всех Православных Церквей с австрийским государством, так как оно заинтересовано в том, чтобы работать с консолидированной позицией всех юрисдикций, вместо того чтобы по отдельности обсуждать эти вопросы с Греческой, Русской или Сербской Церковью.
— А что в соседней Венгрии?
— В этой стране ситуация несколько иная. Если в Австрии бОльшая часть верующих — это выходцы из бывшего Советского Союза, то среди православных Венгрии русскоязычных и венгров примерно поровну. В Будапеште действуют два русских прихода. Есть приходы, в которых венгры составляют большинство, — это небольшие приходы в небольших городах. В целом в Венгрии православных существенно меньше, чем в Австрии, но они объединены в крепкие, здоровые общины, и в церковной жизни наблюдается положительная динамика.
— Венгерский язык стоит особняком в зарубежной Европе. С учетом того, что венгры составляют столь значительную часть православной паствы, насколько активно ведется перевод богослужебных текстов на венгерский язык?
— К сожалению, богослужебных текстов переведено не так уж много. Естественно, переведена Литургия, есть также переводы Великого канона прп. Андрея Критского, некоторых акафистов, но в общем для работы переводчиков остается большой простор.
В нашем Успенском соборе ежедневно совершаются либо вечерние, либо утренние богослужения (необязательно Литургия). При этом венгероязычный приход собора достаточно ограничен в своей богослужебной жизни, так как службы многих праздников до сих пор не переведены. Соответствующая работа ведется, но, к сожалению, имеющихся сил немного, поэтому процесс продвигается не так быстро, как хотелось бы.
— Едва ли не самым обсуждаемым событием в жизни русского зарубежья последнего времени стало решение о создании российского культурного центра в Париже. Много споров вызвал облик храма, который скоро появится в столице Франции…
— По поручению Патриарха я участвовал в работе жюри, рассматривавшего проекты российского культурного центра, и могу оценить весь процесс. Наверное, не было ни одного храма, для строительства которого было бы предложено столько архитектурных проектов — их поступило 109. По итогам первого тура были отобраны десять вариантов, в которых прослеживались две основные тенденции. Участники конкурса со стороны России, как правило, предлагали возвести храм в традиционно русском стиле, как-то встроив его в архитектуру Парижа. Напротив, французские архитекторы были открыты к новым формам, причем формам нетрадиционным и даже экстравагантным, что, конечно же, вызывало определенное беспокойство.
В жюри вошли как российские эксперты, так и представители Франции — от мэрии Парижа, от общественных организаций; и в ходе дискуссии французские эксперты нередко отвергали тот или иной проект, говоря: «Это московский храм, в Париже такого быть не может». Понятно, что у нас существуют свои традиции, свои представления, но ведь свои представления есть и у французов, тем более что храм будет возведен не где-нибудь, а в центре Парижа, на набережной Бранли, которая через некоторое время станет пешеходной зоной и будет ежедневно привлекать множество людей! Конечно, французам хочется, чтобы русский храм стал одной из достопримечательностей Парижа, ведь уже с давних пор церкви в столице не строятся — много старых храмов, и в возведении новых нет нужды.
И вот во второй тур конкурса вышли десять проектов, в том числе весьма необычные с нашей точки зрения. Некоторые сразу же принялись их критиковать, не понимая сути происходящего. Мы же после первого тура сформировали небольшую рабочую группу, и наши специалисты работали со всеми участниками конкурса — чтобы все проекты обрели более приемлемый вид, чтобы избрание того или иного проекта не оказалось для нас неприятным сюрпризом, чтобы все проекты были более или менее привязаны к русской архитектурной традиции. В результате почти все проекты после первого тура изменились, и, как правило, в лучшую сторону.
В финальной части конкурса бОльшая часть представителей французской стороны отдавала предпочтение «вычурному», малоприемлемому для нас проекту. Так что если говорить о том, кто победил, то можно утверждать, что в выигрыше оказались приверженцы классических форм: в соответствии с проектом, избранным международным жюри, можно возвести хороший традиционный русский храм. Что же касается экстравагантного покрытия, то это результат компромисса. Не нужно забывать, что храм будет построен в центре Парижа, в особом месте французской столицы, и, естественно, городские власти были вправе сказать свое слово. Конечно, храм с таким покрытием было бы нецелесообразно строить в Москве, Новосибирске или Киеве — мы это понимаем. Однако тем, кто отвечает за градостроительную политику в Париже, хотелось увидеть русский храм, но с какими-то особыми чертами. Они его и получили.
Думаю, интересы нашей Церкви были в полной мере учтены, и на сегодняшний день мы получили все, что хотели. Поэтому не нужно сетовать. В целом это удачный проект, и надеюсь, храм понравится и русским, и французам.
— В начале беседы Вы отметили значительный рост числа православных приходов в Италии. Чем его можно объяснить?
— Главным образом его определяют люди, которые приезжают в эту страну на работу. В посольстве России зарегистрированы около 30 тысяч наших граждан, проживающих в Италии. Еще здесь живут около полумиллиона украинцев и 400 тысяч молдаван — то есть почти миллион выходцев из бывшего СССР. Рабочих рук в Италии не хватает — наши соотечественники трудятся в строительных компаниях, ухаживают за больными и т.д. Конечно, в жизни большинства важную роль играет православный храм — и не только как место богослужения, но и как место встречи и общения с соотечественниками, место прикосновения к своей национальной культуре.
— А как складываются отношения с Католической Церковью? Не осложнились ли они ввиду столь стремительного роста православных диаспор?
— Скорее, многие католики опасаются роста влияния ислама. Что же касается православных, то отношение к ним в целом благожелательное. Итальянцы гостеприимные люди, поэтому особых проблем нет. Католические храмы, в которых не осталось прихожан, нередко передаются нам в пользование, и само появление столь значительного количества приходов стало возможным благодаря помощи Католической Церкви, которая предоставляет нам помещения для молитвы.
— Как обстоят дела в Сурожской епархии, не так давно пережившей непростые времена?
— Положение вполне стабильное. Наше присутствие в Великобритании увеличивается: приезжают новые священники, растет число прихожан, появляются новые общины. Раньше при большом стечении русских прихожан (а на воскресное богослужение в Успенском соборе Лондона собирается 500-600 русскоязычных верующих) нередко возникала проблема с русскими священниками — некому было принимать исповедь. Сейчас в этом плане все нормально; нет уже и той дискриминации, которая наблюдалась в определенный период по отношению к прихожанам из России. Когда умер владыка Сурожский Антоний и епархией управлял епископ Василий, в храмах перестали зачитывать Патриаршие послания, поминать Патриарха — сейчас все это ушло в прошлое. На приходах — хорошее, ровное отношение ко всем верующим; более гармоничное, чем прежде, общение между англичанами и русскими.
— А как складываются отношения с той частью епархии, которая перешла под юрисдикцию Константинополя?
— Как вы знаете, владыка Василий был извержен из сана. Большинство приходовостались в Московском Патриархате, в том числе приход кафедрального собора в Лондоне. Таким образом, структура Сурожской епархии сохранилась практически полностью.
— Вы упомянули о строительстве русского храма на Кипре. В чьей юрисдикции находятся храмы Русской Православной Церкви, которые строятся в традиционно православных странах?
— Участок под строительство передан Кипрской Церковью Московскому Патриархату, и здание храма будут принадлежать Русской Православной Церкви. Но канонически приход будет относиться к Лимасольской митрополии Кипрской Православной Церкви.
— Вероятно, потребность в русском храме на Кипре очень велика?
— Конечно, на острове проживает очень много приезжих из России.
— А есть ли приходы Русской Православной Церкви в Греции?
— Нет, в Греции таких приходов нет. В Афинах и в Салониках есть приходы, где служат русскоязычные священники, выходцы из России, но эти приходы относятся к соответствующим епархиям Элладской Православной Церкви. В свое время между нашими Церквами велись на эту тему переговоры, и Русская Церковь предлагала открыть в Греции свои подворья, но Элладская Церковь не согласилась. Помню, как покойный Архиепископ Афинский Христодул ссылался на решение Синода не открывать в Греции подворья других Православных Церквей. Поэтому все ограничивается существованием русскоязычных приходов.
— А духовенство направляется из России?
— Нет, в Грецию мы никого не направляем. Служат греческие священники, владеющие русским языком.
— Владыка, а как складывается жизнь наших приходов в арабских странах — таких, как Ливия, Египет, Тунис?
— В Ливии у нас был один священник с Украины. Служат наши клирики и в Египте, и в Тунисе, и в Сирии. Конечно, ситуация в этих странах сейчас непростая, но духовенство продолжает нести свое служение, и вопрос об их отзыве не стоит.
Много православных христиан сейчас приезжают на работу в Объединенные Арабские Эмираты — там у нас сложилась молодая, энергичная община, а значит, будет очень востребован храм, строительство которого недавно завершилось в городе Шардже. Это единственный на всем Аравийском полуострове христианский храм, увенчанный крестами, — соответствующее разрешение, в порядке исключения, предоставил правитель эмирата Шарджа.
— А каковы перспективы Русской Православной Церкви в Иране?
— Когда-то русская православная община в Иране была достаточно многочисленной и активной. Так, ее трудами в стране появился первый приют для престарелых — аналогичные католические, армянские, мусульманские учреждения появились позже. Но сейчас, к сожалению, община очень невелика, многие уезжают. Полноценные богослужения, когда собирается довольно много верующих, бывают лишь в дни основных праздников — на Пасху, Рождество, Крещение; в остальное время года службы совершаются не каждую неделю. Нет и приезжих из России, кроме сотрудников диппредставительств.
— На наших глазах православная община формируется в далеком Таиланде…
— Таиланд — открытая толерантная страна, и благодаря туризму здесь поселилось довольно много наших соотечественников. К сожалению, как сказал один наш священник, люди приезжают в эту страну не только молиться, но и грешить. Но храмы все равно нужны — сейчас они строятся в нескольких местах. Есть в наших приходах и небольшое количество тайцев; а недавно таец был впервые рукоположен во пресвитера. Церковь в Таиланде растет, и это некоторое чудо.
— А есть ли еще ставленники из числа местных жителей?
— Пока нет.
— Зимой в Таиланде официально открылся православный монастырь. Как развивается в этой стране монашеская жизнь?
— Мы не форсируем этот процесс — здесь все должно быть сделано серьезно.
— Благодарю Вас, владыка.
Беседовал диакон Димитрий Асратян
Патриархия.ru
