В номере газеты «Известия» от 16 декабря 2008 года воспоминаниями о почившем Предстоятеле Русской Православной Церкви поделился управляющий делами Московской Патриархии митрополит Калужский и Боровский Климент. Прежде чем начать беседу с обозревателем Борисом Клином, владыка вскрыл только что полученный конверт — в нем оказалась открытка, написанная Святейшим Патриархом Алексием в Мюнхене, за несколько дней до смерти.
«Я относился к нему, как к отцу»
— Ваше Высокопреосвященство, как Вы познакомились со Святейшим Патриархом? Каким было первое впечатление?
— О Святейшем Патриархе я много слышал еще школьником. В храм в поселке Удельная под Москвой, где мы жили, как-то приехали монахини из Пюхтицкого монастыря, которые несли послушание у Святейшего в бытность его управляющим делами Московской Патриархии. После службы матушки пришли к нам домой и во время обеда много рассказывали о его служении в Эстонии, о том, как он отстаивал Пюхтицкий монастырь, который власти хотели закрыть во время хрущевских гонений, и о его заботе о монашестве.
Позднее, в годы учебы в Московских духовных школах, он, являясь управляющим делами Московской Патриархии и председателем Учебного комитета, неоднократно посещал академию и семинарию. Мы, молодые студенты, испытывали к нему глубокое уважение.
Сам Святейший поступил в семинарию в Ленинграде в 1946 году — сразу после ее открытия и застал профессоров, преподававших там еще до революции. Уже гораздо позже, во время своего Патриаршего служения, он не раз подчеркивал, что через это преемство традиции смогло сохраниться в нашем церковном образовании то лучшее, что было в дореволюционной системе духовного образования.
Близкое же знакомство с будущим Патриархом Алексием произошло у меня, когда я стал епископом и управляющим Патриаршими приходами в США и Канаде. Мы встречались и в Москве, и в Америке, во время его визита. Бывал я и в Эстонии, у него в гостях. Он был человеком, имевшим дар особой любви к людям и отзывчивости на человеческие трудности, преданным Церкви. И сам он через всю свою жизнь пронес любовь к храму и богослужению, особенно Литургии, в совершении которой он находил для себя источник сил. Молитва его укрепляла. Глядя на него, особенно в последние годы, я понял, какую огромную силу имеет молитва.
— Всем известно, что он был великим молитвенником. Но мало кто знает, каким он был руководителем: строгим, требовательным или снисходительным к человеческим слабостям? Все ли он мог простить своим сотрудникам?
— Он имел милосердствующую любовь к подчиненным, не в последнюю очередь потому, что сам много работал. Проводя по 8-10 часов в кабинете в Патриархии, он, уезжая, брал с собой домой полный портфель документов, которые утром следующего дня возвращал в канцелярию проработанными. Но и в Патриархии, кроме встреч и приемов, которых было ежедневно по 6-8, он также работал с документами. С одной стороны, он помнил все поручения, которые давал нам, и всегда, если ему не докладывали об исполнении, сам интересовался его исполнением. С другой стороны, одной из важных его черт было то, что он старался не делать замечаний, но его взгляда при этом всегда было достаточно для того, чтобы человек понял, что он что-то сделал неправильно.
— Решения по важнейшим вопросам он принимал всегда сам или советовался с «ближним кругом» иерархов?
— Вы знаете, дело в том, что Святейший был человеком очень самостоятельным, несмотря на достаточно большой круг лиц, находившихся рядом и готовых помочь. С одной стороны, он всегда выслушивал разные мнения по тому или иному вопросу, но решение принимал сам. У него было такое редкое для нашего времени качество, как умение слушать и вникать в то, что человек ему говорил. Он всегда задавал уточняющие вопросы. Но окончательное решение принимал сам, и это было его, если так можно выразиться, «жизненным кредо» — слушать всех, но и быть независимым.
— Был ли он доступен простым людям только во время богослужений или принимал просителей лично?
— Он всегда был открыт к общению. Даже на улице, когда шел от машины к храму, пусть даже и кратко, но отвечал на те вопросы и просьбы, с которыми обращались к нему люди. На протяжении всех лет его служения было множество желающих попасть к нему на прием, порой люди записывались за месяц вперед. В бытность свою управляющим делами он всегда старался принимать людей — а тогда это было особенно важно, поскольку часто закрывались храмы, и к нему ехали со всех концов страны, видя в митрополите Алексии последнюю надежду. Он никогда не отказывал в аудиенции, всегда старался помочь. Потом, особенно в последние годы, уже не хватало времени, да и силы человеческие ограничены, и, разумеется, он не мог принять всех желающих.
— Отвечал ли он на письма рядовых мирян, клириков?
— Что касается писем, адресованных Святейшему Патриарху, то он всегда прочитывал их сам и либо сам же и отвечал, либо давал указание, как ответить на то или иное к нему обращение. Близким людям он поручал отправить собственноручное письмо, не набранное на компьютере. Порой просили у него поддержки или какой-то видимый знак внимания, чаще всего книгу, фотографию. В таких случаях он благословлял отправить эти вещи со свои автографом.
Вообще, Святейший очень любил общение с людьми. Многие контакты начинались у него со знакомства во время официальных встреч и затем переходили в дружеские отношения. Личные доверительные отношения у него были и с нынешним президентом Дмитрием Анатольевичем Медведевым, и с Владимиром Владимировичем Путиным. Во время встреч с ними не только обсуждались вопросы церковной жизни, решались стоящие перед обществом проблемы, но это было по-настоящему человеческое общение. Либо в его резиденции в Переделкине, либо в других местах они подолгу гуляли и просто дружески беседовали. Когда он устраивал себе редкий выходной, то приглашал кого-нибудь в гости в Переделкино.
— А у Вас какие с ним были отношения?
— В первую очередь — личное общение. Когда он бывал в своей резиденции в Чистом переулке, мы всегда встречались с ним по тем или иным деловым вопросам, которые обсуждали и за обедом, а потом просто беседовали. Честно говоря, я относился к нему как к отцу. Но даже если он не приезжал в рабочую резиденцию, то всегда звонил для решения отдельных вопросов или вечером интересовался тем, как прошел день.
«Предстоятель имел широкое сердце»
— В какое время он звонил в последнем случае?
— Обыкновенно — поздно. Мой рабочий день в Патриархии заканчивается в 8-9 часов вечера, и часто мы разговаривали со Святейшим, когда я уже приезжал домой. Если я не звонил в течение дня, то он звонил сам и интересовался, как у нас идут дела. Когда Святейший уезжал на отдых или лечение, мы каждый день направляли Патриарху вопросы для рассмотрения по электронной почте. В этих случаях с ним был референт, который передавал ему направляемую почту. Ответы на вопросы приходили незамедлительно, отвечать на поступавшие письма Святейший Патриарх любил сразу.
3 декабря он мне позвонил по телефону, поздравил с праздником Введения, интересовался моими планами на 8 декабря (это день моего Ангела). Я попросил его благословения в этот день быть в Калуге с моим духовенством и паствой. В том телефонном разговоре он особо расспрашивал о делах в епархии. Голос его был бодрый, ничего не предвещало беды. 5 декабря, когда я возвращался из Калуги, в 10.20 позвонил архиепископ Арсений, он в это время был в Чистом переулке, где находится Патриархия, и сказал, что надо срочно мне ехать в Переделкино. Я сразу туда перезвонил, и мне сообщили, что Святейший скончался. Через десять минут я был в его резиденции.
— Ваше Преосвященство, как Патриарх превозмогал свою болезнь? Говорил ли он с Вами о смерти?
— Он был человеком мужественным и никогда не жаловался на свои болезни, не показывал, что неважно себя чувствует. Даже в самые тяжелые дни, когда ему было плохо, он, если у него была хоть малейшая возможность, принимал решение совершать богослужение, старался не отменять встреч. Летом, несмотря на неважное самочувствие, он все-таки поехал на Украину. Это свидетельствует о том, как велика была его любовь и к Церкви, и к народу Божию, и с какой ответственностью он воспринимал всю ситуацию в Украине. Но затем ему пришлось лететь в Мюнхен на лечение. Таких случаев, когда врачи старались уберечь его от больших нагрузок, было очень много.
— Когда Вы думаете о Патриархе, что вспоминается в первую очередь — из известного только Вам?
— Патриарха Алексия я знал давно, у меня с ним были тесные взаимоотношения, еще когда я работал в ОВЦС. Но когда я стал управляющим делами, то увидел, что он не только образованный и опытный иерарх, но и носитель церковной традиции, церковной мудрости. Чаще всего мы воспринимаем Церковь внешне, как часы, где видны только стрелки, слышен бой, но весь механизм сокрыт внутри. И Патриарха порой люди оценивают только внешне.
Патриаршество — это, можно сказать, ядро, вокруг которого создается невидимое поле, объединяющее всю Церковь. Пребывая с Патриархом Алексием рядом, я почувствовал изнутри, что такое патриаршество. В разные моменты жизни я видел в нем Патриарха Тихона — борца с нововведениями, Патриарха Сергия — в его противостоянии расколам, Патриарха Алексия I — объединителя Церкви, Патриарха Пимена — молитвенника за Церковь. Все это в нем сочеталось, поскольку он был управляющим делами патриархии при двух выдающихся предстоятелях нашей Церкви — Алексии I и Пимене.
Но еще в большей степени я почувствовал особенную важность его служения, когда он почил. Ибо он был человеком, вместившим в себя, в свою веру, в свое служение, в свои каждодневные дела то важное ощущение духовной преемственности, которое составляет жизнь Церкви. Он жил этой жизнью, которую не изучишь по книгам и не поймешь извне, — чтобы ее понять, надо самому испить чашу скорбей, пронести свой крест, собственным опытом познать его тяжесть. А Патриарх жил этой жизнью и нес свой крест до последних минут. Видение его подвига несения Патриаршего Креста, скрытую от глаз таинственную сторону Патриаршего служения — вот то, я считаю, самое сокровенное в его служении, к чему я смог прикоснуться, находясь рядом с ним.
— Простите, что спросим о мелком на фоне величайшей понесенной утраты. Но тем не менее наши читатели просят рассказать: что с собачками Патриарха и прочей живностью? Кто будет дальше заботиться о них? И, кстати, а у Вас какие отношения с «братьями меньшими»?
— Ничего дурного с ними не произойдет, они останутся под присмотром в Переделкине и после избрания нового предстоятеля. Патриарх имел большое сердце и с любовью относился к бессловесным созданиям Божиим, и надо отметить — они отвечали ему взаимной любовью. В резиденции была подсобка, куда наведывался Святитель. Он знал любимый корм того или иного животного и любил их подкармливать, а когда посещал подсобное хозяйство, то часто приносил гостинцы телятам, лошадкам и любовался павлинами. Это все говорит о той действительной широте сердца, которое имел почивший.
Касательно себя скажу, учитывая постоянный разъездной характер работы, вот таких близких любимцев не имею. В епархии имеются кошечки, но ими занимаются наши сотрудники. В детстве, помню, был у нас дома котик Пушок. Мы с братьями часто вечером играли с ним, а порой спорили, у кого на кровати он будет спать, но даже если кто-то из братьев забирал его, то все равно ночью он приходил и ложился у меня в ногах. Вспоминается и такой эпизод. Как-то подобрали на улице собачку, которую сбила машина, у нее повреждены были задние лапки. Мы около дома соорудили жилище для нее и выхаживали с друзьями. Но несмотря на наши усилия, она умерла.
— Один многодетный священник в Московской области рассказывал нам, что, оказавшись в бедственном положении, обратился за помощью к Патриарху и получил от него довольно крупную сумму. Часто ли Святейший лично занимался благотворительностью?
— К нему обращались за помощью многие, и я знаю, что он никому не отказывал. Помню, один из старых сотрудников церковного учреждения перенес тяжелую болезнь, и для его реабилитации потребовались деньги. Святейший узнал об этом и после одной из служб в Храме Христа Спасителя, увидев этого человека, передал ему конверт со словами: «Это Вам на лечение». Или, к примеру, кто-то из других церковных структур уходил на пенсию, он нас просил узнать, как он живет, не нуждается ли в какой помощи.
Незавершенные дела
— Патриарх неоднократно призывал ввести в школах преподавание основ православной культуры. В траурные дни государственные деятели сказали много добрых слов о предстоятеле Церкви, обсуждается вопрос об увековечении его памяти в названиях улиц и площадей. Но, может быть, введение этого предмета станет лучшим монументом Святейшему? Какие еще проблемы в церковно-государственных отношениях сохранились, решение которых могло бы считаться исполнением надежд Алексия II?
— Он думал о будущем России и понимал, что без духовно-нравственного возрождения общества не возродить страны, а поэтому о преподавании основ православной культуры в государственных школах Святейший Патриарх всегда имел особое попечение. Для того чтобы решить этот вопрос, еще пять лет назад он поручил мне проводить подготовку и проведение Рождественских чтений. Этот общецерковный форум в последние годы собирает более 10 тысяч представителей разных епархий. Он предоставляет православной общественности, вовлеченной в религиозное и духовное образование молодого поколения, возможность усвоить накопленный в этой области опыт и найти наиболее приемлемые в современном мире формы воспитания и обучения молодежи. Кроме того, в рамках Рождественских чтений ведется обсуждение многих вопросов с представителями государственной системы обучения и другими официальными лицами по вопросу духовно-нравственного образования.
Вопрос о преподавании ОПК в общеобразовательных школах для детей из православных семей Святейший и сам постоянно ставил перед государственной властью, ибо считал, что семя добра, веры, любви надо сеять в детскую душу с юных лет. Скажу, что он любил детей, всегда подчеркивал чистоту их сердца и говорил, что именно в этом возрасте надо закладывать в них любовь к родине, к ближним, к труду. Он часто рассказывал, как прежде в школе не только учили, но и воспитывали: посылали, например, помогать престарелым людям, объясняли, что надо уступать места старшим в транспорте, уважать родителей, не обижать слабых, выполнять данные обещания, хранить дружбу... Он говорил о том, что и сейчас нельзя оставлять детей без знания нравственных основ, что надо воспитывать их в духе и на примерах многовековой отечественной культуры. Это необходимо для того, чтобы у России было будущее.
Думаю, теперь наша задача — продолжить дело Святейшего. В программах государственных школ должен быть предмет, изучающий духовные и нравственные основы культуры нашего народа, чтобы российская молодежь стала носителем традиций своего отечества и смогла передать их следующим поколениям. Конечно, в этом не должно быть принуждения, выбор должен сохраняться за семьей. Страна у нас многоконфессиональная, и люди с иными религиозными традициями также должны иметь возможность учить своих детей основам своей традиционной культуры.
***
«Дорогой Владыко Митрополит!
Заканчивается мой не совсем удачный отпуск и проведенное здесь в Мюнхене лечение. Надеюсь в выходные совершить божественную литургию в кафедральном соборе РПЦЗ в Мюнхене. После пятидневной мерцательной аритмии осталась слабость, которая, по словам врачей, будет постепенно проходить. Сил для выполнения программы декабря и января потребуется много. Будем надеяться на помощь и милость Божию. Спасибо за святительские молитвы. Храни Вас милость Божия. С любовью Патриарх Алексий» (28.XI.2008)
Борис Клин
Патриархия.ru
