Однажды оказавшись на улице, человек очень быстро выпадает из нормальной жизни. И чем дольше он бродяжничает, тем выше вероятность, что он уже не захочет или не сможет вернуться в семью, к домашнему очагу, к стабильной, устойчивой занятости. Кроме того, не стоит забывать, что среди бездомных присутствует определенная доля людей с психическими отклонениями. Однако среди подопечных ресурсного центра помощи бездомным «Ангар спасения», уже восемь лет действующего в структуре православной службы помощи «Милосердие» в Москве, есть большое количество тех, кто хочет и готов перестать бродяжничать. Им только надо помочь это сделать¹. 

Как этого добиться на практике? Ведь в каждодневной рутине самого «Ангара» на Николоямской улице совершенно не до того: персонал там занят обыденной, часто самой неотложной и первичной помощью людям улиц. Поэтому год назад кандидатов с достаточным уровнем мотивации на разрыв с бездомностью собрали в особом загородном реабилитационном центре. В Церкви этот опыт прецедента не имеет и продолжается в статусе пилотного проекта. Побывав на этом своеобразном подворье, корреспондент «Журнала Московской Патриархии» проанализировал промежуточные итоги этого начинания, познакомился с нынешним контингентом учреждения и узнал, какие еще «экстерриториальные филиалы» есть у московского «Ангара спасения» (№ 6, 2022, PDF-верия).

Плюс-минус дисциплина

Дом № 83 стоит в самом центре обычной дере­вни в Павлово-Посадском районе. От калитки в высоком заборе — два шага до автобусной остановки, через дорогу — продуктовый магазин.

— Это, конечно, плохо, — сетует социальный работник реабилитационного центра Татьяна Залесская. — В идеале нам нужна загородная территория с минимумом посторонних соблазнов, в известном смысле удаленная от привычной цивилизации. Но найти пока удалось только это жилище, и то с большим трудом.

В воротах нас встречает упитанный кот Базиль (в отличие от остальных насельников, принятый сюда со статусом бездомного на бессрочное поселение) и внимательный охранник. Его, правда, называют здесь более нейтрально — дежурным. Работают эти люди посменно, всего их четверо. Их задача — круглосуточное обеспечение безопасности самих подопечных и поддержание общего порядка на территории, для чего в дежурной комнате на втором этаже оборудован пост видеонаблюдения. Кроме них, среди персонала центра четыре узкопрофильных специалиста по реабилитации: священник, психолог, аддиктолог (специалист по зависимостям) и соцработник. Они приезжают сюда по скользящему графику, составленному так, чтобы каждый день кто-то обязательно опекал бы насельников.

Новый двухэтажный бревенчатый сруб окружен средних размеров земельным участком. В глаза бросаются теплицы, небольшой птичник, крольчатник и столярная мастерская, помещение которой уставлено свеженькими изделиями, изготовленными руками самих реабилитанов, — креативными цветочными горшками и урнами для московского «Ангара спасения».

— Под снегом еще огород и кустарники, — рассказывает Татьяна. — В целом тесновато...

Арендовать загородный дом православной службе помощи «Милосердие» удалось за сумму порядка сотни тысяч рублей в месяц. Даже с учетом площади земельного участка для Павлово-­Посадского района это серьезные деньги. Но сюда входят отопление, электроснабжение и вывоз всех отходов; кроме того, здание практически с нулевым износом, а в бревенчатом срубе невероятно легко дышится (для проведших на улице долгие месяцы людей с далеко не блестящим физическим состоянием это очень важно). В течение первого года проект финансировался из средств президентского гранта, сейчас на это идут благотворительные средства, поступающие на счет службы «Милосердие».

На первом этаже внутри — небольшой кабинет для сотрудников, общая гостиная, душевая со стиральной машиной и кухня, она же трапезная. В гостиной возле красного угла с иконами аддиктолог Дмитрий Кузнецов начинает групповое занятие, поэтому мы уходим в комнату персонала, где Татьяна Залесская продолжает импровизированную экскурсию. Мое внимание привлекает большая доска со столбцами «плюс» и «минус».

— Дисциплина для реабилитантов очень важна, — объясняет Татьяна. — Не потому, что мы стремимся наказывать за любую провинность. Просто за время жизни на улице бродяги отвыкли от самоконтроля, а без него социализироваться практически невозможно. Именно поэтому мы редко разрешаем покидать территорию центра без сопровождения. А на этой доске фиксируем все значимые достижения и падения наших подопечных. К примеру, нахамил дежурному — минус. Помирился, попросив прощения, — плюс. Строго говоря, за три минуса мы вправе распрощаться с насельником, и каждый из них это знает. Но до такой крайней меры все же стараемся не доходить.

А вот за примерное поведение реабилитанту могут позволить побывать дома — если у него есть маленькие дети и семья не против устроить свидание с папой. К сожалению, за год несколько получивших такое поощрение жителей центра не выдержали испытания и в реабилитационный центр не вернулись.

— Наказывать их никто за это не стал: насильно здесь не держат, приходят в реабилитационный центр и уходят из него по доброй воле, — пожимает плечами Татьяна. — Мобильные телефоны мы не отбираем, даже в Интернет с компьютера заходить позволяем, правда, под контролем дежурного. Телевизор можно смотреть в свободное время. Но вот распорядок дня мы требуем соблюдать неукоснительно.

Именно поэтому подъем и отбой здесь общие и обязательны для всех. Порядок в помещениях насельники поддерживают самостоятельно, пищу готовят также сами (кроме завтрака, обеда и ужина, кстати, каждый в свободное время вправе зайти попить чай). Все это позволяет реабилитантам вспомнить обыденную рутину, которая невероятно важна для избавления от синдрома постоянного стресса, в свою очередь выступающего серьезной помехой для социализации (каждый знает: забитому изгою гораздо труднее встроиться в коллектив, чем пускай и интроверту-индивидууму, но уверенному в себе человеку). Кроме трудовых послушаний, занятий в группах и личных собеседований со специалистами, непреложные пункты в режиме дня — утреннее и вечернее молитвенные правила (сильно сокращенные по сравнению с обычно приводимыми в молитвословах). Присутствовать на них обязательно, а вот как и насколько искренне молится каждый — его личное дело.

Синдром блудного сына

— Насильно к вере мы никого, конечно, не склоняем, а в центр из подопечных «Ангара спасения» отбирают отнюдь не только православных христиан, — рассказывает духовник реабилитационного центра штатный клирик московского храма во имя святых первоверховных апостолов Петра и Павла у Яузских ворот священник Олег Вышинский. — Поэтому с каждым из новичков я сначала провожу пару индивидуальных собеседований, в ходе которых выясняю, во-первых, его представление о христианстве и, во-вторых, в какой мере лично его можно назвать верующим человеком. Эти сведения позволяют мне составлять план групповых катехизаторских бесед.

Попадаются насельники с личным духовным опытом. Одних успели приобщить к Православию в детстве, другие участвовали в таинствах в тюремных храмах, когда отбывали наказание. Таких людей я готовлю к исповеди, и они гораздо быстрее оттаивают душой. Но пока по моему опыту я вижу, что это скорее работа на перспективу: нескольких месяцев, которые экс-­бездомные проводят в нашем центре, для полноценной глубокой катехизации и воцерковления недостаточно.

Несколько раз отец Олег совершал в центре таинство Соборования. К собственным недоработкам священник относит то, что до сих пор, к превеликому сожалению, не удалось организовать регулярное посещение насельниками храма. Обиднее всего, что Никольская церковь действует в соседнем селе. Но одних их туда отпускать нельзя по описанным выше причинам, а найти постоянных волонтеров, которые сопровождали бы группу утром в воскресные или праздничные дни на автобусе или на личном автомобиле, пока не получается.

К нашему путешествию по домовладению, освободившись от неотложных дел, присоединяется руководитель проектов помощи бездомным «Милосердия» Роман Скоросов. Он показывает пустующие жилые комнаты. Интерьер типичен для большинства реабилитационных центров, обстановка спартанская — двухъярусные кровати, тумбочки, пара стульев, — но в то же время не лишенная домашнего уюта. Неожиданно замечаю, что на одной из кроватей без движения лежит человек.

— Саша² — новенький, только вчера при­был, — объясняет Скоросов. — С новоселами, как правило, именно так и происходит: постоянная стрессовая обстановка, в которой они пребывали длительный промежуток времени, в нормальных условиях «догоняет» их и бьет по организму, обостряя все проблемы и хронические заболевания. Поэтому несколько дней мы вообще их не трогаем — даем возможность прийти в себя и психологически привыкнуть к дому и к своей комнате. Кстати, позавчера, когда мы оформляли его в Москве в реабилитационный центр, произо­шла трогательная история. На огонек заглянул Прохор Трофимов — один из первых воспитанников этого центра. Очень хорошо помню, каким он сюда поступил, — в гораздо более неприглядном по сравнению с Сашей состоянии: грязный, избитый, апатичный, лежал только ничком и почти ни с кем не разговаривал. Успешно пройдя все реабилитационные программы и восстановив документы, он поблагодарил нас, когда мы предложили подобрать работу, но... отказался: мол, сам с головой и с руками, дальше по жизни самостоятельно пойдет. Мы знали, что полгода назад он действительно трудоустроился, вернулся к домашнему очагу. Первое время заходил в «Ангар спасения», а потом пропал. Мы немного переживали, но надеялись, что все у него в порядке. И вот позавчера Прохор наведался в гости: обычный, почти среднестатистический москвич с мозолистыми руками, с первого взгляда и не скажешь, что чуть не сгинул на улице. Попросил проконсультировать по одной компьютерной программе. И когда мы помогали ему с интернет­-регистрацией, он, услышав, что в реабилитационный центр оформляют новичка, буквально расцвел и стал его мотивировать так, как, наверное, никому не под силу: «Мужик! — чуть не плача от радости, буквально гладил он Сашу по голове. — Да ты сам не понимаешь, как тебе повезло! Ты вытащил по-настоящему счастливый билет в новую жизнь, так что запомни хорошенько этот день!» Хотя, конечно, далеко не у каждого выпускника все складывается гладко...

Не столь радужный, но тоже успешный пример реабилитации приводит Татьяна Залесская:

— Летом к нам пришел Серафим Доненко родом из Ставропольского края. Не закончив положенные программы, почувствовал в себе силы вернуться к нормальной жизни. Его мягко предупреждали, что рановато, а неподкреп­ленная вера в себя, скорее всего, иллюзорна. Но Серафим Григорьевич отмахнулся, довольно быстро нашел работу, а некоторое время спустя снова пришел в «Ангар спасения». Оказалось, благополучно прожил три месяца, после чего сорвался, ушел в запой и быстренько вернулсяк бродяжничеству. Еще раз приехал сюда. С самого начала и теперь уже до конца прошел положенные реабилитационные программы. Решил вернуться на Ставропольщину, где его были готовы взять электриком с официальным оформлением на работу. Конечно, это не столь хлебное место, как в Москве, зато оно гораздо адекватнее соответствует его квалификации и социальному статусу. Но главное, такой (пусть и не стопроцентно положительный) опыт — лучшая прививка от новых болезненных падений. А вообще, каждый срыв мы внимательнейшим образом анализируем. Такие случаи для нас отнюдь не провалы, а бесценные кирпичики общего опыта. Ведь здесь по сути продолжается беспрецедентный социальный эксперимент. Поэтому и от проживания подопечных в хостелах служба «Милосердия» отказываться пока не собирается.

Штучная работа

Тут уместно вспомнить, с чего церковные социальные службы начинали попытки ресоциализации подопечных бродяг. Опрашивая обращавшихся за помощью мотивированных бездомных, социальные работники чаще всего слышали: «Нужна работа». При «Ангаре спасения» на Николоямской улице даже возникло подразделение, в котором волонтеры помогали составлять соискателям резюме и подбирали для них вакансии на веб-ресурсах. Но какой работодатель, особенно в большом городе, в здравом уме возьмет кандидата в буквальном смысле с улицы? Понятно, что речь шла либо не о совсем цивилизованных способах трудоустройства (и оплаты труда соответственно), либо о какой-то временной и нестабильной занятости.

— А кроме того, люди все равно продолжали обитать на улице. Поэтому служба помощи «Милосердие» сняла для таких подопечных комнату в хостеле, параллельно восстанавливая документы (тем из них, кому нужно) и продолжая разрабатывать программы реабилитации, — рассказывает Татьяна Залесская. — Возник даже подкаст «Выход есть», подробно освещавший эту деятельность. Но мешала выматывающая среда большого города: одни и те же дорожные маршруты, соблазны мегаполиса, привычный стресс и, конечно, прежние приятели-­собутыльники. И однажды все жившие в хостеле подопечные покинули программу: просто ушли одновременно в запой. Мы поняли: проблема гораздо глубже, чем просто отсутствие жилья и работы. Взаимодействовать нужно именно с душой бездомного человека.

На тот момент у службы «Милосердие» был неплохой опыт летнего загородного лагеря, где скитальцев на свежем воздухе приучали к ежедневному ответственному труду. Поскольку у «Ангара спасения» в Подмосковье появилось несколько дружественных фермерских хозяйств, эти формы работы попробовали объединить. Так возник следующий подготовительный этап, тесно связанный с работой на селе.

— Около десятка человек, — продолжает Залесская, — по возвращении оттуда продемонстрировали прекрасные результаты. У них появилась четкая мотивация к труду и к возвращению в общество, да и чисто внешне люди изменились в лучшую сторону. Именно после того и оформился реабилитационный центр в его нынешнем виде.

— Вся процедура по возвращению в общество состоит из трех фаз, — объясняет Скоросов. — На первом этапе, который длится один-два месяца, мы оцениваем способность подопечного к самостоятельной жизни по шести комплексным параметрам: физическое состояние, трудовая деформация, психоэмоциональная деформация, духовная деформация, социально-бытовая деформация, зависимости. Только потом начинается реабилитационный процесс по индивидуально разработанной программе. Работа эта штучная, типовой продолжительности пребывания в стенах центра просто не существует. Есть прогноз для каждого реабилитанта, но он далеко не всегда сбывается. Увы, сковывают дальнейшее развитие ограниченные возможности трудотерапии. К примеру, недавно меценат был готов подарить нам коз и баранов. К сожалению, от планов организовать собственный скотный двор пришлось отказаться: его просто негде разместить. Наконец, третий этап — адаптационный, он-то как раз и проходит в московском хостеле.

За первый год, признаются сотрудники центра, можно осторожно говорить о повышении качества реабилитации даже по сравнению с предшествовавшим периодом «фермерских лагерей» (к слову, приученные с детства к крестьянскому труду реабилитанты и сейчас там работают). Из сотни прошедших через объект под Павловским Посадом бездомных два десятка человек из самых разных российских регионов уверенно вернулись к нормальной жизни, еще примерно столько же сейчас на адаптации.

— Один из последних переведенных в хостел постояльцев — Юлий, редкий среди наших подопечных москвич, — рассказывает Залесская. — Взрослый, но крайне инфантильный человек с запредельным уровнем тревожности, что и привело его в итоге на улицу. Главный акцент в его реабилитации делался на психологические программы. После их завершения самостоятельно устроился работать в Сандуновские бани, причем очень быстро. В его случае есть все шансы на успешную адаптацию, хотя требования к работодателю у него поначалу были завышены.

Алкоголики «без определенного места» и ветеран спецслужб из группы риска

Тем временем групповое занятие на первом этаже завершается. Попив чаю, насельники расходятся по ежедневным послушаниям. С некоторыми из них знакомлюсь накоротке. Родион — мужчина чуть старше средних лет с явными следами ударов судьбы на челе. Гена — бездом­ный-старожил с ампутированными от обморожения пальцами на ногах. Александр — парень с золотыми руками, после трехмесячного пребывания в центре поехал за документами и... сорвался: алкогольная зависимость пустила корни слишком глубоко.

— Работа с химическими зависимостями в нашем центре — одна из ключевых, — считает аддиктолог Дмитрий Кузнецов. — У одних эта пагуба приобретенная, возникла уже во время пребывания на улице (делают свое дело постоянный стресс, холод, влажный воздух: даже подсознательно, инстинктивно хочется расслабиться и согреться). Другие начали употреблять раньше, в прежней «цивилизованной» жизни. Методика работы по отношению и к тем, и к другим в первом приближении одна и та же, даже отсутствие собственного жилья и бытовой устроенности подопечного ее силь­но не видоизменяет. Что по-настоящему важно учитывать — заниженный общий уровень мотивации у наших подопечных по сравнению с контингентом православных реабилитационных центров для алкоголиков и наркоманов. Там занимаются больше в группах, а мы индивидуально — с неподдельной любовью, участием, терпением, пониманием и, конечно, контролем.

На общем фоне алкогольной зависимости попадаются среди реабилитантов и экзотические субъекты. Виталий Тимофеев стоит на пороге своего 60-летия. В конце прошлого века отмотал 10-летний срок в дальневосточной колонии. По освобождении — классическая история: ­семья растворилась в минувшем, жилья нет и не предвидится. С тех пор — классическое «лицо без определенного места жительства»: скитается по городам и весям, небольшие просветы в судьбе сменяются новыми периодами отчаяния и мрака.

— Недавно у меня родился сын, — делится Виталий Григорьевич. — Сейчас он уже ходит в детский сад. Мне иногда удается с ним видеться, часто его видео присылают. Документы у меня в порядке. Пытался работать на стройке, но отнялась рука: думаю, застудил. Здесь задачу свою вижу в том, чтобы собраться с силами и еще раз попытаться наладить жизнь.

А вот Федору Знаменскому жизненного оптимизма не занимать. Представившись ветераном засекреченного спецподразделения одной из силовых структур, он начинает сыпать такими подробностями, именами и фактами из недавнего политического прошлого, что подобный сюжет впору продавать как готовый детективный киносценарий. Автор этих строк не может привести здесь даже малую толику рассказанного, потому что если это правда хотя бы в какой-то степени, то сведения, безусловно, проходят под грифом «совершенно секретно».

— А потом у меня случился сердечный приступ, и сосед по квартире украл мои личные документы, ключи и папку с оперативными данными, — эффектно ставит точку Федор Владимирович, надевая шапку и застегивая куртку. — Сосед сейчас в розыске, а мне тут документы помогают восстановить.

Послушание Знаменского — птичник. Его зона ответственности — два десятка несушек под предводительством петуха.

— Так мне это дело понравилось, что я уже подумываю, когда новые документы получу, домик в деревне купить и кур развести, — мечтает собеседник, споро прибираясь внутри приземистого строения.

— А деньги где возьмете? — интересуюсь я.

— Так зарплату-­то мне в «конторе» по-прежнему начисляют!.. Только чтобы в деревне обязательно храм был. Утром на богослужение буду ходить, а потом к курам. Ну красота ведь, а!

Умиротворенный после сытого полдника кот Базиль трется о ногу Федора, соглашаясь со всем вышесказанным. Правда, Знаменский считает, что это он так подлизывается и выпрашивает недополученную порцию ласки.

¹ Здесь и далее в тексте использованы выводы социологического проекта «Исследование факторов, способствующих успешной трудовой интеграции и дальнейшей социальной реабилитации людей, оказавшихся на улице в результате трудной жизненной ситуации» (реализован в 2018-2019 годах православной службой помощи «Милосердие» при поддержке Фонда президентских грантов, заявка No 18-2-016357), см.: Ходаков В. Бездомные верят в Бога и в собственные силы // «Журнал Московской Патриархии», № 6, 2020.

² Имена и фамилии постояльцев изменены.

Дмитрий Анохин

***

«Ангар спасения» — многофункциональный низкопороговый реабилитационный центр помощи бездомным православной службы помощи «Милосердие».

С 2014 года располагается вблизи здания Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению (г. Москва, ул. Николо­­ямская, во дворе д. 55; e-mail: bez-doma-moskva@ya.ru, телефон дежурного: 8 (926) 158-07-58).

Ежемесячно в «Ангаре спасения» фиксируется около 12 тысяч обращений. Около 1,5 тысяч человек за упомянутый промежуток времени пользуются возможностью помыться, около 2 тысяч обращаются за вещами. В среднем десять посетителей «Ангара» ежедневно прибегают к помощи социального работника, то есть видят какие-либо перспективы выхода из бездомности. 3448 посетителей «Ангара спасения» за восемь лет смогли восстановить утерянные документы.

«Церковный вестник»/Патриархия.ru