Встреча Президента России Владимира Путина и Папы Римского Бенедикта XVI, состоявшаяся 13 марта в Ватикане, вызвала резонанс в российских СМИ. Отмечалось, что визит Путина в Ватикан — своего рода знак «потепления климата» в православно-католическом диалоге. Нет-нет да и всплывал ставший в последние годы сакраментальным вопрос: «А когда же состоится встреча Патриарха Московского и всея Руси и Папы Римского?» О потеплении во взаимоотношениях двух Церквей все чаще говорят как православные, так и католики.
В то же время еще в декабре прошлого года Святейший Патриарх Алексий, выступая на епархиальном собрании московского духовенства, с тревогой говорил о случаях миссионерской деятельности католиков в России. Пусть и не так часто, как пять или шесть лет назад, но Московский Патриархат время от времени вспоминает о католическом прозелитизме.
Как же на самом деле развивается диалог Русской Православной и Католической Церквей? Что препятствует ему, какие проблемы беспокоят обе стороны? Стоит ли рассматривать встречу Владимира Путина и Бенедикта XVI в контексте межцерковного диалога? Не преувеличивается ли значение возможной встречи Патриарха и Папы? На эти вопросы отвечает глава секретариата по межхристианским отношениям Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата священник Игорь Выжанов.
Накануне и после визита Владимира Путина в Ватикан 13 марта в СМИ много говорилось о том, что встреча российского президента и Папы Римского Бенедикта XVI каким-то образом может способствовать развитию православно-католического диалога. В принципе позитивный диалог между Русской Православной и Римско-Католической Церквами затрагивает области взаимоотношений религии и государства, политических идей и систем. И участие в таком диалоге государственных деятелей как выразителей определенной позиции может только приветствоваться. Но намерения вмешиваться в собственно межцерковные взаимоотношения, разрешать межцерковные конфликты, входить в их проблематику у государства нет. Каждый занимается своим делом, и все с этим согласны.
Что касается постоянно возникающих спекуляций относительно возможной встречи Патриарха Московского и всея Руси Алексия II и Бенедикта XVI, то все они — плод дилетантского подхода представителей СМИ к самой теме межцерковных отношений. Визит Президента России к Папе — это информационный повод. Однако большинство журналистов, сталкивающихся с ним, не столь сведущи в проблематике православно-католического диалога. «Когда Папа приедет в Россию?» — практически единственный вопрос, который постоянно задают журналисты такого рода. На Западе эта проблема интересует разве что итальянскую и польскую прессу. Это можно объяснить инерцией после понтификата Иоанна Павла II, чьим «дипломатическим почерком» стали поездки и путешествия.
Было бы упрощением говорить о том, что при поляке Иоанне Павле II отношения между Церквами были прохладными, а при «рационалисте-немце» Бенедикте XVI произошло потепление. 1980-е годы — это как раз время понтификата Иоанна Павла II и вместе с тем период интенсивного православно-католического диалога. Другое дело, что в начале 1990-х ситуация изменилась: открылись границы, в Россию потянулись иностранные миссионеры, среди которых мы с удивлением обнаружили католиков, осложнилась ситуация с греко-католиками на Украине.
Сегодня сказать, насколько Рим мог реально контролировать все эти процессы, довольно сложно. Что касается Украины, то в 1999 году, когда я начал работать в Отделе внешних церковных связей Московского Патриархата, представители Папского совета по содействию христианскому единству говорили нам: «Мы ничего не можем поделать с греко-католиками! Они не слушают, что говорит Рим!» Если можно допустить, что ситуация с украинскими униатами в начале 90-х была неподконтрольна Ватикану, то деятельность католических миссионеров в России, думаю, можно и нужно было контролировать.
Со временем миссионерский натиск католиков в России несколько приостановился. Он объективно не имел успеха. Были открыты католические храмы более чем в 200 городах России, но священники, которых туда направляли (преимущественно из Восточной Европы), полагали, что на местах их ждет масса католиков. А реальность оказывалась иной: на богослужения приходили максимум несколько десятков человек.
Тогда, в 1990-е, зарубежные католики думали, что постсоветская Россия — страна атеистов, «духовная пустыня», а потому открытое поле для миссионерской деятельности. Мы спорили с ними, говорили, что значительная часть россиян так или иначе идентифицирует себя с православной традицией, пусть нерегулярно, но посещает церковь. И по отношению к ним речь не может идти о «миссии», ведь эти люди не впервые слышат о Христе от католических проповедников. Это прозелитизм.
Мне кажется, сегодня в Ватикане многие это понимают. Теперь главное — достичь понимания с российскими католиками. В октябре прошлого года архиепископ Милана кардинал Диониджи Теттаманци, находясь в Москве, сказал, что Россия — страна с собственной духовной традицией, а некоторые миссионеры, «к сожалению, этого не поняли». Это вызвало протест со стороны российских католиков. «Как он мог такое сказать?!» — возмущались они. И именно с ними нам важно прийти к некому консенсусу.
Конечно, миссионерский задор угас не полностью. Для нас неприемлемой остается деятельность католических миссионеров в детских приютах. В СМИ Русскую Православную Церковь нередко упрекают: дескать, неужели детям лучше оставаться на улице? Но ведь католики берут детей не с улицы, а в государственных учреждениях! Это происходит преимущественно в регионах и должно вызывать беспокойство центральной власти. Ведь в приюты за детьми приходят иностранные граждане, представители религиозной организации с центром за рубежом. Почему им доверяют российских детей?
Разумеется, остается и «украинская проблема». Как мне кажется, сегодня для украинских греко-католиков характерно некое мессианское сознание. Почему это происходит, в целом понятно. Многие иерархи Украинской Греко-Католической Церкви (УГКЦ) — бывшие эмигранты, родившиеся на Западе. Наверное, они где-то недопонимают наши постсоветские реалии. Отсюда фантастические проекты вроде «единой Церкви Владимирова крещения», Греко-Католического Патриархата, отсюда строительство «патриаршего собора» в Киеве. Думаю, что в лучшем случае униаты вовремя опомнятся, увидят, что их проекты не работают, в худшем — непоправимо разделят страну по религиозному признаку.
Конечно, на мессианское сознание униатов Рим едва ли может воздействовать. Но ведь греко-католики поддерживают связи с самопровозглашенным Киевским Патриархатом и так называемой Украинской Автокефальной Православной Церковью! При этом они заявляют, что с православными у них «прекрасные отношения»! Разве Папа Римский не может в этой ситуации одернуть главу УГКЦ кардинала Любомира Гузара, призвать воздерживаться от общения с раскольниками? Конечно, может! Понятно, что Рим не хочет ссориться с униатами. Но есть вещи, на которые им просто необходимо указывать.
Может быть, Восточная Европа — это по-прежнему terra incognita для Святого Престола. Известно, что исторически на Западной Украине всегда существовал еще и острый конфликт между католиками латинского и восточного обрядов, поляками и украинцами. Поэтому, наверное, даже для восточноевропейских католиков земли за Бугом — враждебное дикое поле. Их менталитет понять можно. Но сидеть сложа руки вовсе не следует, нужно разгребать эти многолетние завалы.
В этой ситуации встреча Патриарха Московского и всея Руси с Папой Римским, о которой постоянно говорит пресса, вовсе не должна быть первым шагом, толчком к интенсивному диалогу. Такая встреча — это как раз венец диалога, его результат, подведение его положительных итогов. А для этого еще предстоит немало работы.
«НГ-Религии»/Патриархия.ru
