После подписания Акта о каноническом общении многие священнослужители говорят о необходимости общения не только на высоком и официальном церковном уровне, но и между приходами. Немало зависит от того, насколько мы будем готовы увидеть и принять другой опыт. И именно на приходском уровне, на уровне общения и сотрудничества рядовых священнослужителей и мирян будут закладываться и основы наших дальнейших взаимоотношений внутри единой Поместной Русской Церкви и принципы свидетельства о Христе перед лицом внешнего, не всегда дружелюбного мира.
После совместной Литургии в день Вознесения в Храме Христа Спасителя священнослужители из Америки и Европы служили в московских храмах. После одного из таких богослужений с двумя священнослужителями из США — протоиереем Сергием Котаром, клириком Радосте-Скорбященского собора в Сан-Франциско, и протоиерем Алексием Котаром, настоятелем храма в Сиэтле, беседуют корреспондент портала Патриархия.ru диакон Александр Волков и главный редактор интернет-портала «Татьянин день» Юлиана Годик.
— Русская Зарубежная Церковь это прежде всего Церковь эмигрантов и их потомков. Как первые волны русской эмиграции, приехавшие Европу и Америку, знакомились с новой средой, вливались в жизнь, которая, видимо, совершенно отличалась от той жизни, к которой они привыкли в России?
Прот. Сергий. Дело в том, что наши деды и прадеды приезжали в страну, где много было разных наций. Эмигранты нормально жили вместе, каждый в своем районе — русские, итальянцы, поляки. Они друг друга поддерживали, скажем ходили на ярмарки друг к другу. При этом, многие из них не особо старались выучить английский язык. Они даже возмущались тем, что местные жители не знали русского: «Мы тут уже семнадцать лет, а они еще не выучили русский!» Как вам нравится такое? Но были и те, кто очень хотел влиться в американскую среду, и, к сожалению, они теряли язык. Их дети становились американцами, терялась культура, а потом и вера. В Сан-Франциско есть виньетки выпусков нашей гимназии — смотришь, и видно, кто хотел остаться при Церкви, в русской среде, а кто хотел уйти. Те, кто хотели полностью влиться в американскую среду, они просто пропадали в ней.
Прот. Алексий. Но многие другие сохраняли язык и веру. Например, мы, когда росли, даже не могли подумать о том, что родителям можно что-то сказать по-английски. Другие семьи наоборот — запрещали своим детям говорить по-русски, только по-английски, в результате чего, когда дети уже были в университетском возрасте, они уже переставали быть русскими людьми. Эти несчастные дети платили большие деньги репетиторам за то, чтобы изучать русский язык, который для них фактически мог бы быть родным, если бы только в семье об этом вовремя побеспокоились .
— Вокруг чего сейчас объединяются люди? Сейчас уже нет гетто, нет русских кварталов.
Прот. Сергий. Я думаю, что вокруг церкви. Нужно заметить, что куда бы русские ни приезжали, они еще даже сами не успевают благоустроиться, а церковь уже есть. И вся жизнь русской колонии крутилась вокруг храма. Вот, например, даже сейчас в Сан-Франциско большой собор и лицей, куда дети приходят. Фактически я живу в какой-то мере в русском гетто, хотя мы, русские, английский язык прекрасно знаем и все кончили школы, университеты. Наши друзья, знакомые — почти исключительно русские, — благодаря храму и благодаря тому, что вокруг него делается: в храме молодежь, в храме пение, школы и, конечно, самое главное — богослужение. Это такой центр притяжения, который всех собирает, и вокруг этого все остальное развертывается.
Прот. Алексий. Я, к сожалению, должен был уехать из этого гетто, из Сан-Франциско в Сиэтл. Я Сан-Франциско назвал бы «золотым гетто», потому что даже дети там друг друга поддерживали. Дети, которые выросли в школе, созданной при участии о. Сергия, в Кирилло-Мефодиевской гимназии, эти дети выросли при церкви и знали, как вести себя, как креститься, как молиться. На праздники все причащались, перед этим шли на исповедь. Если, например, в храме оказывался новый человек, который не подходит к исповеди, они ему говорят: «А ты иди сюда…Что, ты не будешь причащаться завтра? Как это так?». Это была сильная поддержка для детей. Мои старшие дети получили много в Сан-Франциско, в «золотом гетто», а с моими младшими труднее. Мы стараемся, но, к сожалению, они больше находятся в американской среде, в американской культуре.
— Получается, что Церковь — единственная центрообразующая идея русского общества в Америке. На церковное богослужение люди собираются, чтобы сохранить как-то себя, свою русскость, но есть ведь наверняка еще и образовательные, культурные программы. Вы упоминали о существовании лицея.
Прот. Сергий. У нас две школы. Когда мои дети родились, мы видели уровень государственных и частных школ. Частных школ в Сан-Франциско очень много, Калифорния очень богатый штат. Но школы, которые давали бы детям хорошее образование и при этом не развращали, найти очень трудно. Поэтому моя жена начала с того, что в Америке называется home schooling. Детей учат дома, потому что образовательный уровень в американской школе очень низок. И еще важнее то, что характерное для американской школы воспитание нам чуждо.
Детям преподносится много вредного, они совершенно отделяются от семьи. С детьми в американских школах можно делать все, что хочешь, и не обязательно родителей при этом оповещать. Например, раз в году — не забывайте, что мы живем в Калифорнии, в Сан-Франциско, с либеральным, антихристианским населением — в школах проводится день молчания, в который дети должны молчать в поддержку гомосексуалистов, лесбиянок, транссексуалов. Родители часто даже не знают об этом, понимаете? А если учитель заметит, что у ребенка какие-нибудь переживания по этому поводу, его сразу, ничего не говоря родителям, а они и не имеют права знать, посылают к советникам или психологам, которые есть при каждой школе. Идеи этих психологов совершенно чужды Православию. И родители не имеют права узнать, что происходит между этим психологом и ребенком. Детям дается так называемое половое образование. У них есть доступ к противозачаточным средствам, и родитель не имеет права знать, что ребенок имеет к этому доступ.
Прот. Алексий. Так скажем, девочка, которая забеременела и хочет сделать аборт, не обязана говорить родителям, доктор не имеет права позвонить родителям.
—В этом заключается воспитание свободной личности?
Прот. Сергий. Да, и потому сейчас многие родители детей забирают из школ. Когда родились наши дети, моя жена, у которой хорошее высшее образование начала с ними заниматься дома. Через два-три года она увидела, что не может дать то, что они могли бы и должны получить. Позже мы открыли до сих пор единственную во всей Америке православную полноправную школу (начальную и среднюю) — лицей Святителя Иоанна. Мы даем детям возможность вырасти в нормальной обстановке, так как они должны расти. И готовим их к тому,что они попадут потом во внешний мир.
Вторая школа — воскресная. Она существует уже шестьдесят лет. Раньше занятие проводилось пять раз в неделю, дети уже после своей регулярной американской школы , приходили в эту гимназию святых Кирилла и Мефодия. Сейчас интерес гораздо меньше, и расстояния колоссальные, большинство детей занимается только по субботам.
Кроме того у нас три хора: главный архиерейский хор, второй — молодежный, и еще есть детский хор. Детям это очень нужно. При соборе имеется большое помещение, там постоянно проводятся вечеринки, встречи, доклады, показываются фильмы. Так что для кого-то вся жизнь проходит вокруг нашего собора. Но нужно заметить, что несмотря на это, многие уходят. Почему? Потому что родители до того заняты, скажем, своей обыденной жизнью, что они не обращают внимания на то, как дети растут. Мы в нашей школе родителей постоянно теребим: посмотрите, что ваши дети читают, что ваши дети смотрят в кино, что они смотрят, работая на компьютере.
Прот. Сергий. Наша цель — воцерковить семейство, дать понять, что Православие — это не просто хождение в церковь по воскресеньям — помолился и ушел, это образ жизни. Если мы не сумеем этого сделать, семья со временем уйдет. Они будут, быть может, приходить в церковь, но она уже будет духовно и душевно чужда им. Наша самая главная задача состоит в том, чтобы православный образ жизни стал для людей реальностью, а не week-end Christian: в выходные вспоминаю, что я христианин, а остальное время живу нормальной гражданской жизнью. Это наша самая трудная и самая важная задача и, думаю, в России эта задача тоже будет одной из самых сложных. Мы устраиваем разные лагеря для детей, поездки, вечера, светские танцы, именно для того, чтобы дать им какое-то душевное и духовное окормление, которое укрепит в них иммунитет к тому, что они получают уже потом в этой американской среде.
— Вы упоминали, что проводите интервью, встречи с родителями, прежде чем принять ребенка в вашу школу. В России сейчас много православных школ, но нет такой практики да и сил, чтобы глубоко изучать каждую семью.
Прот. Алексий. Сила отца Сергия в том, что у него есть продукт, который люди хотят получить. Приезжающие из России видят, что образование, которое дается в публичных школах, очень низкого уровня. А в этой школе довольно высокий уровень. Они готовы и пожертвовать чем-то, чтобы дети учились именно там. Им можно ставить условия: хотите, чтобы дети учились тут? — вы обязаны следовать определенным правилам.
Прот. Сергий. Мы изначально поставили задачу именно так, что берем не ребенка, а семью. Раньше, пока школа была маленькая, было легче. Сейчас она немножко выросла. Начинали у нас 16 человек, потом в среднем было 20-30, потом 40, в этом году у нас 65 человек. И мы сейчас заметили, что один раз побеседовать при поступлении недостаточно. Мы решили проводить такие встречи и при переходе из младшей школы в среднюю, чтобы родители поняли: миссия школы — дать духовное образование, духовное воспитание. При переходе в high school (это последние четыре года) дети очень меняются. Естественный процесс — они начинают возражать, спрашивать, сомневаться, сопротивляться. Этого не нужно бояться, они должны сформироваться как люди. Сейчас очевидно, что эти последние годы требуют особого внимания. Есть у нас такая практика: дети подписывают обязательство о том, что они не будут ни пить, ни курить, ни наркотики принимать. Если их поймают хотя бы раз — они будут исключены. Но очевидно, что даже этого не хватает. Видимо, настало время, когда необходимо проводить вступительные интервью при поступлении в high school. Мы требуем, чтобы все учащиеся ходили в церковь. Все праздники, все воскресения. Если ребенок не ходит, вызываем родителей. Даже балл по Закону Божию в таком случае снижается. Мы проводим беседы с семьями перед постом и праздниками о смысле того что совершается в храме. Школа живет не по государственному календарю, а по церковному. И праздники у нас не государственные, а церковные. Когда, скажем, 95% страны празднует Рождество 25-ого декабря, наши дети занимаются.
—А День Благодарения вы тоже не отмечаете?
Прот. Алексий. Мы «воцерковили» этот день (смеется). У нас служба в этот день и благодарственный молебен.
Прот. Сергий. Это то, о чем я предупреждаю родителей: вы поймите, что наш календарь — не государственный, вы не сможете на Christmas — американское Рождество — «поехать на снег». Мы в это время занимаемся. Вы будете обязаны и в своей семейной жизни учитывать церковный календарь.
—В России по отношению к внешнему миру существует две основные тенденции: с одной стороны, зажаться, закрыться, максимально забаррикадироваться и здесь воспитывать детей, здесь жить, работать и не видеть ничего происходящего в мире. И вторая тенденция — это наоборот: идти в мир, быть максимально открытым этому миру и пытаться его поменять, воцерковить, свидетельствовать в нем о Христе.
Прот. Сергий. Good luck!
—Складывается ощущение, что в Америке вы не занимаетесь миссией. И работаете в большей степени на самосохранение.
Прот. Алексий. Мы просто хотим идти своим путем. Православие — это умение находить золотую середину.
—В чем она для Вас, эта золотая середина?
Прот. Алексий. Для нас она в том, чтобы дать детям понять, что такое быть православным, усвоить православный образ жизни. Если ребенок имеет эти ценности, никакие другие соблазны (хотя они, конечно, влияют) его не сломают. Потому что детей вы не изолируете, в пузырь вы их не поместите. Вырастут, пойдут университет — и что тогда? Детям нужно дать какой-то иммунитет к воздействию внешнего мира с его чуждыми Православию ценностями.
— Как вы общаетесь со взрослым поколением — люди, которые с одной стороны ваши прихожане, православные христиане, русские люди, а с другой стороны — американцы, работающие на благо этой страны, по законам этой страны?
Прот. Сергий. Все равно это наши люди. И мы учим их страну любить и уважать. Она дает нам все для жизни, если бы не государство, у нас ничего бы не было. Но в то же самое время, надо четко понимать, что есть более высокие ценности. Все это созвучно со сказанным в социальной концепции 2000-го года. Но если государство принуждает меня идти против моей совести, тогда я обязан сопротивляться.
Прот. Алексий. К нам часто приходят люди, испытывающие духовный голод, потому что другие вероисповедания — католические или протестантские, — не дают никакого окормления. Дают социальную грамотность, внешне человека затягивают и заинтересовывают, но духовного ничего не дают. Почему американцы переходят в Православие? Из-за духовного голода.
Прот. Сергий. У нас вообще частое явление — смешанные браки, когда одна сторона православная, а другая неправославная. Неправославная сторона должна дать письменно обязательство, что дети будут крещены и воспитаны в Православной вере. Свадьбы у нас очень красивые, громкие и торжественные, но в то же самое время и духовные — и вот приходят американцы, особенно пожилые американцы-католики и говорят: вот это то, чего у нас сейчас нет, как вот у вас это хорошо, а у нас этого нет. Но это единичные случаи… Но когда человек чувствует, что Господь его призывает, он это если услышит и почувствует — он тогда ищет духовного окормления.
—В России Церковь все больше и больше помогает государству в воспитании патриотизма, и это одна из задач Церкви — воспитать патриота, русского человека. Нет ли сложности для русских американцев, для вас, для священства, в том, что вы воспитываете настоящего американца с американской идеей, или вы воспитываете русского человека?
Прот. Сергий. Мы воспитываем русского американца.
—Кто это — русский американец?
Прот. Сергий. Это человек, который живет в Америке, но он имеет русские корни и он их ценит.
—А когда возникают трения, скажем, в политике.
Прот. Сергий. Это большая проблема. Вот когда мы росли, например, и проходили Олимпийские игры — за кого болеть? Большинство в тайне болело за русских. Это было советское время, но мы знали, что это русские люди, я болел за русских, хотя не мог этого говорить. Такая дилемма возникает у людей часто, это каждый человек должен сам в своем сердце решать.
— У Америки много проблем сейчас с Россией — это и размещение ПРО, это и Косово, это и Чечня.
Прот. Сергий. Такое отношение мы воспринимаем с болью. Сейчас коммунизма нет, явного врага, соответственно, тоже. Но в нынешнем государстве, во главе которого пока находится Буш, иностранной политикой управляет Кондолиза Райс, умный человек, но застрявший в холодной войне. Есть тенденция — видеть в России врага. Мы в советское время сталкивались с этим каждый день. Бывали даже трагические случаи: когда советские войска сбили корейский самолет, одну молодую русскую женщину просто убили, чтобы как-то отомстить. Помню мы ехали по шоссе и на мосту висела надпись: «Посигналь, если ненавидишь русских» — «Hoke, if you hate Russians».
— От некоторых эмигрантов — американцев — можно слышать такое: если будет холодная война, или, не дай Бог, горячая война, они — русская «пятая колонна» в Америке. Так ли это?
Прот. Сергий. Может быть так и было при Советском Союзе, может быть что-то подобное ждет нас в будущем, не знаю. В Америке очень много зависит от того, какой это город, какое место. Легче, если русских много. В Филадельфии русских было мало, было очень тяжело. Вот в Нью-Йорке — столько разных национальностей и много русских. Нужно сказать, что до третьей волны эмиграции те, кто знал русских, очень ценил их, потому что русские славились честностью и трудолюбием.
Вот, например, когда я закончил университет, я переехал из Нью-Йорка в Сан-Франциско, устраивался на работу, один русский старичок привел меня в банк — моя первая работа — к менеджеру, который просто сказал: «А, ты русский — я тебя приму». Ни какой другой рекомендации не нужно было, потому что знали: русский — значит честный. К сожалению, люди, приехавшие за последние тридцать лет, особенно некоторые из тех, кто ехал поначалу — это были не лучшие русские. Страшные люди, они очень сильно испортили репутацию русским даже в тех местах, в Сан-Франциско или Нью-Йорке, где их и до этого было много. Постепенно ситуация улучшилась. Какие бы они не приехали, они открыли много магазинов, русских ресторанов, русских клубов. Они везде есть, работают, и американцы видят, что никакой опасности от этого нет. Мы ужились по соседству, поэтому сейчас уже гораздо легче.
Патриархия.ru
