На смену марксистско-ленинской идеологии, закрепившейся в СССР на целых 70 лет, в 1990-е годы в Россию нагрянула идеология рыночно-либеральная, терпящая ныне крах. Что последует за ней? Как Церковь влияет на идеологическое строительство? Об этом главный редактор журнала «Наука и религия» С.Ю. Ключников побеседовал с известным российским политическим философом А.В. Щипковым (№ 12, 2022). 

А.В. Щипков — доктор политических наук, первый заместитель председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, первый проректор Российского православного университета святого Иоанна Богослова, заместитель главы Всемирного русского народного собора, советник председателя Государственной Думы ФС РФ, профессор философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, главный редактор научного богословского журнала «Ортодоксия», автор многих книг, православный журналист — его авторская передача выходит еженедельно на телеканале «Спас». Александр Владимирович — человек непростой и яркой судьбы. В 1970-80-е годы участвовал в движении подпольного православного сопротивления, подвергался преследованиям. 

— Александр Владимирович, как вы оцениваете идеологическое состояние современной России в новых реалиях? То, что Россия, находится в точке слома, уже очевидно каждому.

— Вопрос наличия идеологии в России сейчас самый острый и обсуждаемый. Без нее Россия не сможет развиваться дальше. И главное теперь — объяснить людям, что несмотря на запрет на обязательную государственную идеологию в Конституции (ст. 13), в реальности она существовала всегда, в любой исторический период. И сейчас она тоже существует и прописана в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации — втором по значимости и правовой силе государственном документе, после Основного закона. Однако огромная часть общества продолжает делать вид, что никакой идеологии у нас нет и продолжает рассуждать, как ее разработать, предложить народу, и чтоб она ему пришлась по душе. Здесь важно вспомнить, в каких условиях создавалась Конституция 1993 года — авторство иностранных экспертов уже не подвергается никакому сомнению, и имена их тоже известны. Задача же стояла очевидная — разрушение наших ценностей, устоев, нашей государственности, безопасности и независимости. Несмотря на кардинальные изменения в России в последние годы и недавние поправки, внесенные в Конституцию России, эта злополучная статья осталась. Но и это вопрос времени. Таким образом, складывается парадокс: мы скрываем существование государственной идеологии от самих себя, предпочитая ее не афишировать. Либерально-рыночная идеология, как и марксистко-ленинская, была импортирована с Запада. Но век ее недолог. 

— Стратегия национальной безопасности предполагает защиту от внутренних и внешних врагов. Идеология, безусловно, один из инструментов такой работы. В чем ее сила?

— Идеологию часто путают с мировоззрением и идентичностью. Идентичность отвечает на вопрос — какой я, какие мы все, а также описывает, как себя чувствует народ в своей стране. Мировоззрение — это набор аксиом и ценностей. Христианское, исламское, буддийское мировоззрение — это свод постулатов, в которых сосредоточен жизненный и духовный опыт поколений. Идеология же отвечает на вопрос, какова наша цель. Если цель не сформулирована и не объявлена, то и существование идеологии подвергается сомнению. И пока государство и общество не ставят цель, сформулировать идеологию едва ли удастся. Когда целью было строительство коммунизма, жизнь сопровождала соответствующая идеология. И мы шли по этому пути, иногда вполне успешно. Сейчас цель в виде рыночного капитализма завела Россию в тупик. Потребительская психология, кредиты, финансовые долги, банкротства — как личные, так и производственные. Иначе говоря, проблемам нет числа. И чтобы наш российский дом не развалился, его нужно зацементировать идеологией. Отмечу также, что аутентичная идеология не может быть постоянной, она может меняться, поскольку со временем у общества появляются новые задачи. Марксистско-ленинская идеология была довольно прочной, но через семьдесят лет она рухнула. Рыночно-либеральная продержалась тридцать лет и находится в глубочайшем кризисе. Стратегия национальной безопасности Российской Федерации определяет цели. Документ обновляется нашим президентом каждые шесть лет, и последний вариант подписан Владимиром Путиным в июле 2021 года. 

— Но почему Стратегия не воспринимается народом как идеологический документ?

— Проблема в СМИ. Медиа — это транспорт, который перевозит идеи, мысли, тезисы. Наши пресса, радио, телевидение, блогосфера — все они в подавляющем большинстве привержены иной идеологии. Они либо не заинтересованы говорить об этом, либо не обладают достаточным интеллектом, чтобы это понимать. 

— Церковь влияет на идеологию?

— Источник идеологии — президент. Он дает конечную формулировку. Церковь прямо влияет на мировоззрение народа, на его ценностные нормы. Это, разумеется, отражается и на идеологии. Но напрямую Церковь не занимается идеологией, поскольку, повторю, идеология — это изменяемая категория. Церковь же транслирует постоянные неизменяемые нравственные и духовные аксиомы. Приведу пример. В 2009 году Святейший Патриарх Кирилл начал дискуссию на тему: каковы ценности, объединяющие всех жителей России, сверх национальных и религиозных различий? Стали формулировать. Довольно быстро выделили веру, справедливость, свободу, солидарность, патриотизм и еще ряд понятий, всего около пятнадцати. Патриарх стал называть их традиционными ценностями. Прошло чуть больше десяти лет, и это понятие вошло не только в словарь, но и в нашу жизнь, в важные государственные документы. Так, 9 ноября 2022 Президент подписал Указ № 809 «Об утверждении Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей». Указ носит ярко выраженный идеологический характер, а в его основании лежат мировоззренческие максимы, которые именно Церковь начала обсуждать. 

— Как развивалась эта дискуссия?

— Раньше понятия «традиционные ценности» вообще не было в общественной дискуссии. Глава Русской Церкви Святейший Патриарх Кирилл буквально вбросил его в общественное пространство. И эти два слова — традиционные ценности — кардинальным образом поменяли мировоззренческий и как следствие идеологический облик страны. Потому что смысл, вложенный в них, понятен всем: от шахтера до президента, от солдата до генерала, от мелкого чиновника до депутата Госдумы. Понятие традиционных ценностей абсолютно органичное. И сформулировал его один человек. Однако, повторю, что главным источником идеологии является президент Владимир Путин. И его идеологические формулировки ранее всего народ слышит в его выступлениях и обращениях, начиная с Мюнхенской речи 2007 года, которая и спустя годы выглядит актуально. Причем, Владимир Путин занимался идеологической проблематикой с самого начала своего президентства. 

— Каков же курс национального развития?

— Если кто-то из ваших читателей захочет написать диссертацию про идеологию, то ему нужно будет проанализировать пять-шесть вариантов Стратегии национальной безопасности — и он увидит развитие путинской мысли. Сегодня не может быть царя, который просто любит народ и правит из Кремля. Президентство — это ежедневная интеллектуальная работа. Определенные политические ограничения, конечно, не позволяли президенту двигаться интенсивнее, поэтому и Стратегию он менял пошагово. Исполнителем задач, поставленных в этом документе является, конечно же, секретарь Совета безопасности РФ Николай Платонович Патрушев. И ему прекрасно удается реализовывать принятую идеологию, поскольку он солидаризирован с президентским образом мыслей. Сегодня государственная идеология, как следует из Стратегии, это идеология социально-традиционалистской ориентации. Впервые вводится понятие культурного суверенитета, где огромное значение придается культуре, религии, образованию. Между прочим, все министерства и ведомства, обязаны строить свою работу, руководствуясь Стратегией национальной безопасности.

— Но ум и воля у большинства людей усыплены телевизионной магией, направляющей их к потребительским ценностям. Согласны ли вы с тем, что в наш суровый исторический момент нужна собранность, решимость и мобилизационная идеология, нацеливающая на достижение целей по развитию страны.

— Идеология, прописанная в Стратегии национальной безопасности, и есть мобилизационная. Идеология вообще не может не быть мобилизационной, так как она сама по себе призывает и ставит цель, мобилизует человека двигаться в указанном направлении. 

— Эффективность идеологии определяется не только внутренним состоянием государства, но и его успехами на внешнем контуре. За последние 25-30 лет мы вложили 250 миллиардов долларов — в газоснабжение, энергетику. Тем временем США, слегка потратившись всего лишь на «майдан», проникли в сознание и дух украинцев. Почему наша традиционалистская идеология не подействовала на них, а американская пропитала насквозь.

— Все, что делали США с Украиной, осуществлялось в разрезе либерально-рыночной идеологии. И развал в этом случае — абсолютно закономерный результат. Глобалистские идеи, поддержанные Украиной, почти разрушены. Теперь устоят только те государства, которые станут опираться на свою национальную идеологию. Но это в любом случае будет традиционалистская идеология, основанная на культурных истоках той или иной страны. Подлинная культура имеет свой национальный облик: это и сама история страны, мифы, сказки, которые рассказывают детям. Американцы, вложив деньги в разрушение, намеревались раздробить украинское пространство, рассчитывая при этом, что духовная катастрофа затянет в свою воронку и Россию. Украинцы послужили инструментом в американской борьбе против нас. И по отношению к украинцам применили не идеологию, а технологию разрушения — духовного и физического. Из всего случившегося вовсе не следует, что американская идеология сильнее нашей. Просто США преобладают в экономическом и финансовом отношении. И они точно рассчитали, в какие щели забивать клинья, чтобы навредить России. 

— Тем, что вы назвали щелями, стали национализм с элементами фашизма, несамостоятельность, жажда припасть к чьей-то кормушке и, конечно, русофобия. Эти щели постепенно расширялись и привели к катастрофической ситуации.

— Именно так. Американцы сумели воспользоваться нюансами украинского менталитеам. Но их тактическая победа привела к потере Украиной Крыма. Стратегически это проигрыш, потому что хаос будет нарастать, и он ударит по самому Западу. 

— В своих статьях и книгах вы описываете разные типы консерватизма. Какой тип консерватизма ближе вам и максимально подходит России?

— В книге «Социал-традиция» я описываю новую идеологию, суть которой заключается в сращивании левого и правого фронтов, справедливости и духовной традиции. Казалось бы — несоединимо, ведь справедливость ассоциируется с коммунистической идеологией, а духовная традиция имеет отношение к дореволюционной истории. Но в русском человеке как раз это и способно ужиться вполне органично. Потому что, с одной стороны, русский человек склонен к традиции, к заветам отцов. Это касается хотя бы крещения: на Руси как крестили — так и будут крестить. Явно или тайно. Ибо в русском народе сильно развито консервативное начало. А второе начало — имеет условно «левый» исток. Нам важна справедливость, причем это непременно острое ощущение справедливости. И несправедливости тоже. Что справедливо — то честно, — так мыслит русский. И это второе начало проявляется во всем, начиная с житейских ситуаций и заканчивая отношения к государственным делам. 

— О примирении левых и правых идей говорили многие. В 1993 году с ней выступали Народный фронт, Илья Константинов, Александр Проханов.

— Однако есть отличия. Я говорю про левое и правое, а в 1990-е шел разговор про красное и белое. В этом Проханов оказался абсолютно прав, и примирение красных и белых произошло в очень символической точке — Крым, 2014 год. Белое и красное стало единым, отечественным. Но левое и правое шире красного и белого. 

— Вы ввели необычное понятие — «теологические войны». Ситуация так складывается, что в ближайшее время мировым религиям будет предъявлен счет, их обвинят во всех проблемах, включая экологию и голод. Можно ли к этому быть готовыми?

— Термин «теологическая война» родился недавно. Я его предложил, и сейчас идет процесс огранки этого термина. Теологическая война — не столько война между религиями, сколько доктринальная, концептуальная война глобализма против традиционных религий, когда на концептуальном уровне разрушается их ядро. Религия в традиционном мышлении занимает очень важное место. Традиция — это механизм, мотор и двигатель, способ передачи культурного, образовательного, бытового опыта поколений. Традиция — это ткань, которая связывает умерших и еще не родившихся — через нас, ныне живущих. Это не абстрактное, а живое понятие. И религия в этой передаче опыта традиции занимает ключевое место. А раз так, значит надо быть в этом месте. А как быть в этом месте? Мы — русские. При этом Россия — это уникальная страна, у нас четыре традиционных религии, между которыми не было конфликтов и войн. У нас очень мощный исламский фактор, мощный буддийский, ну и достаточно сильный, хотя и со своей спецификой, иудейский. Четыре традиционные религии, среди которых Православие занимает первое место по значимости, поскольку это культурообразующая религия государствообразующего народа. В двадцатом веке это тоже четко понимали и били физически — расстреливали, рушили Церковь. Коммунисты провели эту зачистку старательно, но безуспешно. Вера народа оказалась сильнее атеистического террора. В XXI веке поняли, что бороться с ней затратно и в организационном и финансовом плане. А в XXI веке работает другой подход: искажение веры на догматическом уровне. Если повредить догматы — правила описания религиозного мира, уничтожить каноны — правила, по которым функционирует Церковь, — тогда постепенно исказится мировоззрение православного мира. И через 30-50 лет модифицированная религия потеряет связь с отечественной традицией, с изначальными устоями. Те, кто сейчас ломает каноны — делают это на перспективу. Для этого в США созданы специальные научные центры. Никто ничего не скрывает, все это делается отрыто. 

— Мы пытаемся продвинуть национальную идеологию и традиционные ценности, но живем в мире цифры, рационализма и веры в науку, а они далеко не всегда соотносятся с традиционными ценностями и даже им противостоят. Возможна ли одухотворенная наука и одухотворенная цифровизация?

— Наука тоже имеет национальное лицо, а значит, в ней есть религиозная составляющая. Наука очень связана с мировоззрением, с традицией, с идентичностью народа, а народ является носителем науки. Наука Ломоносова и Менделеева — это одухотворенная наука. С цифровизацией — сложнее. Я не против цифровизации как инструмента, технологии. А вот если цифровизация начинает превращаться в идеологию, то это уже опасно и означает вытеснение божественного. Цифра тут становится антогонистом христианства, она начинает с ним бороться.

Таким образом, если под цифровизацией подразумевается технология, она нейтральна и практически полезна, а если за ней стоит идеология, то, безусловно, это антирелигиозный и анти-духовный натиск.

— Для того, чтобы идеология стана воистину национальной, и мы начали жить в традиционалистском мире, нужны перемены в образовании. Ведь нынешняя молодежь выросла в эпоху потребления, и взгляды многих далеки от традиционализма.

— Сейчас происходит чистка. Многие несогласные уехали в начале СВО, волна мобилизации практически смыла остатки. Уехавших скоро заменит новая элита, которую мы вырастим в том числе и в нашем Российском православном университете, в котором я являюсь первым проректором и отвечаю за учебный процесс. Вуз является ведомственным, тридцать лет назад он был учрежден Русской Православной Церковью. Между тем он является светским, и студенты у нас получают не только богословское образование, но и профессии юриста, журналиста, психолога. Для того чтобы они ориентировались в общественном пространстве и мире в целом, в этом учебном году я ввел ряд курсов, которые посещают студенты всех факультетов. Такие как «Человек, идентичность, идеология», «Политическая история XX-XXI веков», «Культура, общество политика», «Политическая география», «Геополитика», «Теория и практика информационного и духовного противостояния». В своих последних выступлениях президент поставил задачу передать молодежи нравственный, культурный код нашего народа, исключив, говоря его словами, любые попытки навязать детям чуждые ценности, извращенное толкование истории. Со школами сложнее — еще в ходу старые учебники. А в вузах уже многое можно менять и восполнять пробелы и ошибки школьного образования. Самый крупный пробел — это история XX-XXI веков. У нас в РПУ такой курс уже есть, и в целом мы готовы быстро отвечать на запрос времени и готовим специалистов как для работы в Русской Православной Церкви, так и для светских ведомств, компаний и структур. 

— Что же делать со СМИ, столько лет замалчивающих тему идеологии?

— Разъяснять, говорить об этом с разных трибун, привлекать к этой теме блогосферу. И СМИ присоединятся. Кстати, ряд номеров журнала «Ортодоксия», главным редактором которого я являюсь, а учрежден он Русской экспертной школой, мы посвятим русскому консерватизму: рассмотрим с этой точки зрения XIX век, XX, затем советскую философию, религиозную философию, которая существовала в СССР полулегально, идентичность и идеологию русских. Среди членов редакционной коллегии и авторов журнала такие именитые ученые как Михаил Маслин, Валерий Саврей, Федор Гайда, Владимир Катасонов, Сергей Перевезенцев, Аркадий Минаков. Концепция «Ортодоксии» основана на том, что Православие является одной из крупнейших христианских конфессий, играющих значительную роль в ряде стран и оказывающих влияние на мировые процессы. Журнал является консервативным, научным, православным, при этом он междисциплинарный, сконцентрирован на идейных теологических и философских аспектах и рассматривает социальные явления в разные исторические периоды сквозь призму Православия. 

— А что, на ваш взгляд, можно было взять в новую традиционалистскую реальность из советского опыта?

— Здесь важно отметить, что никакой советской истории отдельно не существует, а есть советский период единой русской истории. В нем удалось сохранить самое главное — отношения между людьми. Социализм кажется достаточно изученным, но это ошибочное мнение, его еще предстоит изучать именно с православной точки зрения.

Официальный марксистко-ленинский социализм уже понятен, а вот русский социализм — он ведь тоже назывался социализмом — в нем были особенные взаимосвязи. И при всех кровавых жертвах, сопровождавших русскую революцию и первые годы советской власти, при всех издержках, товарной нищете, появилось иное и очень важное для каждого мироощущение: равенство, чувство собственного достоинства, бескорыстие, взаимопомощь.

Я не идеализирую советских людей, было всякое, но слабым принято было помогать, иначе не избежать угрызений совести, осознания своей жадности или трусости. Либеральная учение так называемого лидерства, напротив, учит добивать слабаго. Но правильный евангельский подход заключается в помощи слабому. Получается, что идеология лидерства, объединяющая сильных против слабых, богатых против бедных, здоровых против немощных имеет антихристианскую суть. Хотя преуспевающие люди могут ходить в церковь, помогать строить храмы, но чаще всего они не догадываются, что мировоззрение силача, хозяина жизни прямо противоречит православному духу. В разных христианских традициях и у других народов преобладает тема личного спасения, когда каждый человек несет ответственность за свою душу. И только у русских на богословском уровне обсуждалась тема коллективного спасения: я должен помочь тебе спастись, ты должен помочь мне, спасемся вместе. Идея коллективного спасения — еще одно явление, которое необходимо изучать с богословской точки зрения и общественной тоже.

Патриархия.ru