В программе «Комментарий недели» на телеканале «Союз» председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин разъяснил позицию Межрелигиозного совета России, критически оценившего ряд положений законопроекта «Об основах охраны здоровья граждан Российской Федерации».
Межрелигиозный совет России, который собирался две недели назад, принял специальное заявление, посвященное проекту закона «Об основах охраны здоровья граждан Российской Федерации». Это заявление было принято по просьбе одной из общественных организаций, располагающейся в Санкт-Петербурге и занимающейся защитой семьи от излишнего вмешательства государства в ее жизнь, в ее внутреннюю свободу, в ее установления, касающиеся мировоззрения и образа жизни.
Закон в целом, наверное, хорош. Он улучшает некоторые установления, которые касаются медицины, доступа людей к учреждениям здравоохранения, гарантий их беспрепятственного доступа к врачебной помощи, к медицинским услугам, ко всему тому, что помогает им поддерживать их здоровье и особенно помогает им в трудную минуту болезни. Но есть в законопроекте вещи, которые буквально шокировали православных христиан. В основном они выражали свою озабоченность, так же, как и верующие других религий, свидетельством чему является заявление Межрелигиозного совета России.
Вот один из самых ярких примеров.
В законопроекте говорится: «Моментом рождения ребенка является момент отделения продукта зачатия от организма матери посредством родов». Отделение продукта — это напоминает что-то неприглядное, что-то, что никак не вяжется с тайной и радостью рождения ребенка. Отношение к человеческому плоду как к продукту зачатия, то есть как к биоматериалу, не просто цинично — оно порождает целую философию или является продуктом (извините за повтор этого слова) целой философии, не считающей нерожденного ребенка личностью.
Эта философия протаскивается во многих толкованиях международных правовых норм, а иногда и в них самих. Ее сегодня пытаются протащить в законодательство и в России. Нам пытаются сказать, что человек до отделения от тела матери — это не человек, это некий продукт, это нечто, что недостойно рассмотрения в смысле гражданской правоспособности.
И в то же время мы знаем, что целый ряд законодательных актов ужесточает наказание за убийство или нанесение увечий беременной женщине, особенно в тех случаях, когда это нанесение увечий, побоев влечет за собой гибель плода. То есть плод признается ценностью. То есть человек, который еще не рожден, обладает с точки зрения законодателя, даже светского, даже не связанного никакими религиозными размышлениями, неким статусом, который нужно уважать.
Нас же сегодня пытаются убедить в том, что это некий продукт зачатия, это только биологический материал, к которому нужно так и относиться. Я надеюсь, что это опасное и циничное с точки зрения философии и права утверждение, этот термин будет из закона изъят.
Но не только в нем проблема. Этот законопроект дает достаточно широкие основания для изъятия детей из семей в тех случаях, если, например, существует трудная жизненная ситуация. Что такое «трудная жизненная ситуация» и не каждая ли семья сталкивалась во время своей жизни, своей истории, с ситуацией, которую никак нельзя назвать легкой? Кто будет оценивать, какая жизненная ситуация настолько трудна, чтобы ребенка можно было изъять из семьи или поставить жизнь этой семьи под жесточайший контроль, предполагающий постоянную отчетность перед правоохранительными органами и предполагающий постоянное напряжение в отношениях между этой семьей и окружающим обществом?
Я совершенно убежден в том, что закон силен только тогда, когда он точен, когда он не оставляет возможности для произвольного толкования и для злоупотреблений со стороны тех, кто волен этот закон толковать в ту или иную сторону и может это использовать для своих идеологических игр или для своих частных меркантильных интересов. Мы хорошо знаем, как опасны — особенно в России, где так сильна коррупция — любые законы, предполагающие вольные толкования.
Члены Президиума Межрелигиозного совета России призвали разработчика этого закона, то есть Министерство здравоохранения и социального развития Российской Федерации, и Государственную Думу, где сегодня законопроект рассматривается, обратить особое внимание на крайнюю сомнительность приведенных положений, о которых мы только что сказали, а также на соблюдение прав родителей в области воспитания их собственных детей и права детей иметь полноценную семью.
И в российском, и в международном праве совершенно ясно говорится о том, что родители имеют полное право на то, чтобы определять методы воспитания, которыми они пользуются, и мировоззрение своих детей. Да, конечно, с какого-то момента ребенка уже нельзя принуждать к чему-либо в мировоззренческой области или в области повседневной жизни. И мы понимаем, любой здравомыслящий человек понимает, что есть определенная разница между тем, что допустимо по отношению к двухлетнему ребенку и тем, что допустимо по отношению к подростку, все еще несовершеннолетнему, но уже обладающему самостоятельным разумом и самостоятельной волей. Это человек, которому исполнилось 16 или 17 лет.
Но тем не менее, я совершенно убежден и в том, что в современном праве нужны нормы, прописывающие права родителей на воспитание своих детей, в том числе и на воспитание мировоззренческое. Мы об этом не раз говорили, когда обсуждали тему ювенальной юстиции. Закон о ювенальной юстиции, очевидно, России в ближайшее время не грозит, так же, как и введение этого полномасштабного института. Но во многих законах и подзаконных актах появляются положения, которые могут не в меньшей степени, чем умирающий в недрах Государственной Думы закон о ювенальной юстиции, позволять чиновникам низшего и среднего звена, уж не говоря о высшем звене, вмешиваться в жизнь семьи самым фатальным образом.
Вот почему защита прав родителей на воспитание должна быть обеспечена и на уровне семейного кодекса, и на уровне закона, о котором мы сейчас говорим, и на уровне подзаконных актов или иных законов. Родители должны иметь право на то, чтобы преподавать детям свое мировоззрение, воспитывать их в духе этого мировоззрения. Родители должны иметь право на то, чтобы даже физически ограничивать детей от поступков, которые могут нанести им вред — вред для здоровья, вред для духовного развития, вред для состояния морали ребенка. Конечно, методы такого физического ограждения ребенка могут быть разными. В год или в два года они одни, как мы уже с вами говорили. В возрасте 15 или 16 лет, наверное, бессмысленно физически сдерживать ребенка — к этому времени родитель уже должен воспитать его, прежде всего своим собственным примером. Но, так или иначе, права родителей должны быть защищены и закреплены в законе.
Как совершенно правильно говорится в заявлении Межрелигиозного совета России, «нужно защитить и право детей иметь полноценную семью». Сегодня некоторые представители педагогической элиты — западной и российской — ведут себя так, как будто они считают (а может, и в самом деле считают), что государству или той самой педагогической элите гораздо лучше удастся воспитать ребенка, чем семье. В оправдание этой идеи приводятся рассказы о неудачных семьях, о проблемных семьях, где есть алкоголики, наркоманы, психически больные люди, бомжи и так далее. Да, такие семьи существуют, но их все-таки меньшинство и наличие этих семей не является оправданием для идеологии, согласно которой детей вообще лучше изъять из семьи и держать в детских домах или в условиях постоянно меняющихся патронатных семей.
На самом деле, ребенок счастлив только со своими родными родителями. И право детей на то, чтобы жить вместе с ними и поддерживать с ними общение, должно быть защищено. Вот в этом случае как раз очень важно спросить ребенка, с кем он хочет жить: с мамой и папой или с воспитателями в детском доме, или с постоянно меняющимися приемными родителями.
Я совершенно уверен, что в подавляющем большинстве случаев ответ детей будет совершенно очевиден, так же, как и ответ родителей. Связь родителей и детей, их взаимное обогащение, их взаимное воспитание, их взаимная любовь не должны быть разрушены в угоду чьим бы то ни было идеологическим умопостроениям, планам, амбициям, материальным или иным интересам.
Вот почему законодательство, государство и общество должны защищать чувства, интересы и права и детей, и родителей и заботиться не о том, чтобы дети воспитывались согласно чьим-то идеологическим предпочтениям и участвовали в чьем-то личном количестве экспериментов над семьей, а о том, чтобы полноценная, целостная семья, скрепленная любовью, охранялась бы государством, а не разрушалась им, поддерживалась бы, а не находилась в состоянии постоянного стресса и боязни того, что она будет разрушена вопреки воле ее членов.
«Православие и мир»/Патриархия.ru
