В дни юбилейных торжеств в Московских духовных школах в Сергиев Посад съехались руководители многих учебных заведений Русской Православной Церкви. Ректор Санкт-Петербургской духовной академии и семинарии епископ Гатчинский Амвросий ответил на вопросы корреспондента интернет-издания «Татьянин день» об особенностях подготовки будущих пастырей в СПбДА и реформе высшего духовного образования.
— Владыка Амвросий, Вы возглавляете Санкт-Петербургскую духовную академию, но являетесь выпускником Московской духовной академии. С Вашей точки зрения, в чем различие между этими духовными школами?
— Различие большое. Оно определяется, во-первых, местоположением наших академий. В Московской академии мы находились «в оранжерейных условиях». С точки зрения «духовного комфорта», конечно же, лучше в стенах Троице-Сергиевой лавры. Здесь преподобный Сергий — главный наставник и воспитатель, лаврская братия, великолепнейшие лаврские храмы. Сама же духовная школа стала большой келией преподобного Сергия. Один из подвижников первых веков сказал как-то о том, что монахи, подобно городской страже, охраняют город своими молитвами. Это особенно чувствуется в стенах обители Сергиевой. Здесь особый дух, особый настрой. Пребывание студента в течение нескольких лет в этой духовной школе дает удивительный заряд, которым выпускник живет и совершает свое служение затем в течение всей своей жизни. Атмосфера и дух, который академия сообщила мне в свое время, помогают сейчас нести послушание там, куда меня поставило священноначалие. Наверное, без этого духа это было бы совершенно невозможно. Я стараюсь по возможности приезжать в родные стены, чтобы помолиться у дорогих моему сердцу святынь, поисповедоваться, получить благословение и силы от преподобного Сергия. Вместе с тем хорошо помню, как я чувствовал себя, когда через год после окончания академии пришел в Сретенский монастырь и оказался во многом неготовым к вызовам времени и мира, с которыми столкнулся уже в реальной жизни приходящих в обитель людей. Оранжерейному цветку бывает нелегко прижиться в естественных условиях.
Именно в таких естественных условиях живет Петербургская академия. «На юру и в миру». Фактически на передовой. Один из наших замечательных преподавателей Игорь Цезаревич Миронович, которого очень любят наши студенты и который воспитал многие поколения священников и архиереев, любит повторять, обращаясь к студентам: «Братья! Будьте мудры! Все стрелы ада направлены на нашу академию!» Конечно, когда школа находится не в стенах монастыря, это накладывает соответствующий отпечаток. Но именно в боевых действиях воины получают бесценный опыт. И, мне кажется, благодаря этому выпускники Санкт-Петербургской духовной академии изначально готовятся к вызовам времени, которые стоят перед будущими и нынешними священнослужителями, да и вообще перед Церковью. У наших студентов есть возможность заниматься тем, чем, может быть, не всегда было принято заниматься в Московской духовной академии. Например, в МДА воскресная школа была создана недавно, а в СПбДА — более 20-ти лет назад. У нас очень активное социальное служение. В этом году наши студенты будут проходить социальную практику на приходах епархии и в соответствующих реабилитационных центрах. Они активно участвуют в подготовке передач на радио «Град Петров», в подготовке телевизионных передач в городском масштабе, сотрудничают и общаются со студентами других высших учебных заведений. В свою очередь, студенты петербургских вузов — постоянные прихожане нашего домового храма.
Ежедневно наши студенты в нескольких кадетских корпусах проводят беседы с их слушателями, читают с ними Евангелие, проводят вечерние молитвы и просто общаются. Надо сказать, что кадеты очень рады этому общению.
Некоторые наши студенты, правда, немногие, во время зимних и летних каникул выполняют очень непростое послушание — работают в лагерях для больных детей. Там требуется очень много терпения и очень много любви. Иногда мне с удивлением приходится наблюдать, что не самые дисциплинированные и успешные студенты лучше других справляются с этой работой.
Вообще, в академии мы пытаемся помочь каждому раскрыть Богом данный ему талант. Конечно, не все безоблачно. Как во всяком коллективе, бывают проблемы, но подавляющее большинство студентов, верю, будут верны своему призванию. Они очень творческие, интересные, и каждый пытается, кроме того, что он учится, найти себя в других видах служения.
Священнослужитель должен не просто совершать богослужения и кадилом махать. Его проповедь должна быть основана на конкретных делах. Когда человек сам является носителем какого-то опыта, его слово имеет огромную силу. Пусть даже банальное, пусть даже самое простое. И когда человек не имеет этого опыта и говорит очень красивые слова, люди очень тонко это чувствуют: они не верят. Поэтому мы стараемся, чтобы наши студенты уже сейчас определили для себя не только область научного исследования, но и сферу внебогослужебной деятельности. К этому, кстати, заставляет готовиться и город, в центре которого находится наша академия.
Мне очень приятно, что некоторые священнослужители нашей епархии приходят ко мне, как к ректору, и говорят: «Нам, владыка, очень бы хотелось получить какое-то новое задание, конкретное дело, не ограничивать себя только совершением треб и семейными делами».
И мы пытаемся дать им какие-то поручения, испытываем в том или ином направлении, чтобы они заняли свою нишу. Молодому священнослужителю, у которого много сил и энергии, нельзя ограничиваться произнесением ектений на богослужении. Таланты и энергию нужно направлять на служение людям, конкретные полезные дела, иначе можно потеряться в жизни и даже просто деградировать.
К постоянной работе над собой и раскрытию своих способностей питерских студентов подвигает сама жизнь, пульс которой ясно ощущается именно в той среде, в которой находится наша духовная школа.
— Если говорить о науке, какие темы у нынешних студентов пользуются наибольшей популярностью?
— Разные. Догматические, чаще — исторические, касающиеся святоотеческого наследия, исследований в области библеистики, социальной деятельности Церкви, отношения к современным технологиям.
Я всегда выступаю за то, чтобы наши студенты работали в области исследований, которые пригодятся в дальнейшем в практической жизни. Конечно, история — великая учительница. Но на ученых советах и заседаниях кафедр я постоянно напоминаю преподавателям, что темы рефератов, дипломных работ и кандидатских диссертаций, а теперь уже и магистерских квалификационных работ, должны соответствовать духу времени, тем реалиям, в которых мы живем, и не быть отвлеченными.
— Студенты могут сами предлагать темы?
— Да, безусловно, и если на кафедре тема утверждается, то студент, соответственно, работает в этой области. Все зависит от интереса студента.
— По Вашим впечатлениям, когда Вы учились, например, и сейчас, когда Вы — ректор, сильно изменились мотивации студентов духовных школ?
— Сейчас ситуация другая. Я, конечно, не отношу себя к тому поколению студентов, чье поступление было уже исповедническим подвигом. Но все-таки это было начало 90-х, и верующий человек в обществе еще воспринимался как социально незрелый, а то и опасный элемент.
Я поступил в семинарию в августе 1991 года. На Преображение, 19 августа, после Литургии в академическом храме я поехал домой, в Курскую область. На Курском вокзале увидел много расклеенных листовок о том, что власть переходит в руки ГКЧП. Так уж случилось, что мое поступление в академию совпало, фактически, с распадом СССР, когда начало многое меняться. В том числе и отношение к Церкви. Мы оказались на переломе, но воспитаны-то были готовыми в любых условиях служить Церкви. И в школе мои верующие сверстники испытывали притеснения, насмешки, чинились соответствующие препоны.
Нынешнее поколение очень интересное, творческое, потрясающе талантливое. Недавно наши студенты издали очередной номер своего студенческого журнала «Невский Богослов». И когда я читал его, я вдруг пришел к мысли о том, что очень плохо знаю, как мыслит современный думающий молодой человек. Удивительно интересное, необычное и даже отчасти невозможное для моего поколения, восприятие всего того, что происходит в окружающем мире.
Конечно, нынешнее поколение студентов уже не знает, что такое исповедничество, все достается достаточно легко, больше требований и меньше жертвенности. Мне бы хотелось, чтобы молодые люди научились быть жертвенными. Мы стремимся к тому, чтобы наши студенты видели, что есть люди, которые нуждаются в любви, ради которых нужно выделить и время, и силы, и знания, и, если необходимо и есть возможность, и средства.
Хотя исповедничество тоже нужно, оно, может быть, не столь ярко выражено сегодня, но в борьбе с натиском секуляризма, обмирщения даже в христианской среде нужно быть очень твердым адамантом. Может быть, даже более сильными, чем предшествующие поколения.
В XX веке было все более-менее понятно, где правда, а где ложь, где враг, а где соработник, а сегодня грех рядится в личину нормы, граница между черным и белым настолько стирается в повседневной жизни, что очень легко потеряться, а потом — очень трудно найти себя. К этому наши студенты должны быть готовы.
Но я не хотел бы говорить, что мы были лучше, а нынешняя молодежь — хуже. Она просто другая. Время рождает своих сыновей и дочерей, рождает именно для служения Богу. Не мы этим миром управляем, а через нас Господь управляет в этом мире. У Бога нет плохих. У Него все хорошие, он всех любит. Различие между нашим поколением и нынешним огромно. Ему намного труднее сохранить чистоту, целомудрие, цельность. Но когда я вижу среди наших студентов очень цельных личностей, очень чистых, замечательных, умных, образованных и верующих ребят, конечно, я просто очень радуюсь и Бога благодарю.
— Московская духовная академия вступила в Болонский процесс. Что Вы можете сказать по поводу этого вступления и насчет дальнейших планов в жизни Вашей академии?
— Мы тоже начали этот путь. Получили соответствующую лицензию, внесли коррективы в учебные планы, готовимся к следующим шагам. Очень важно сохранить все лучшее, что у нас есть. Не нужно слепо идти на поводу у каких-то образчиков, пусть даже самых хороших западных школ. Кстати, Болонский процесс предполагает очень большую гибкость и должен позволить нам сохранить все традицию духовного образования и при этом решить накопленные за десятилетия проблемы.
Система, которая сегодня предложена, 4 (бакалавриат)+2 (магистратура)+2 (аспирантура), лично меня, как ректора, очень радует. Думаю, что за 4 года, действительно, (я сам учился в 4-х летней семинарии) вполне можно подготовить хорошего приходского священника, который будет иметь степень бакалавра теологии.
Не все студенты реально способны к научной работе. Но кто-то имеет к этому склонность. И промежуточная ступень между дипломной работой и кандидатской диссертацией, магистерская квалификационная работа (2 года учебы) действительно поможет человеку раскрыть свой потенциал, поработать в какой-то области и понять, стоит ли продолжать заниматься наукой. Благодаря этому кандидатские диссертации будут писаться уже на качественно новом уровне. Это поможет избежать нынешней ситуации, когда не все из тех, кто учится в академии, реально способны написать кандидатскую диссертацию.
Напомню, что в результате первого периода реформы, студент духовной академии мог быть просто слушателем, не писать никакую квалификационную работу и получить диплом. Я считаю, что это ненормально.
— Что вы имеете в виду, говоря «первый период реформы»?
— Последние несколько лет, студенты духовной академии либо писали кандидатскую диссертацию, либо ничего не писали, но все равно получали диплом академии. Это плохо, потому что не было никакого стимула к научной работе. Вот теперь этот стимул появился.
Если мы хорошо адаптируем новую систему (4+2+2) к нашим целям и задачам, то соответствующие результаты, даст Бог, получим в ближайшие несколько лет. Но результаты зависят не только от студентов, а прежде всего от преподавателей. Преподавателям нужно работать над собой, совершенствовать методы передачи знаний и научной работы.
Мы не должны забывать о том, что в течение большей части XX столетия богословская наука у нас очень слабо развивалась. А если и развивалась в каких-то направлениях, то не благодаря, а вопреки. Потому что со стороны государства делалось все, чтобы подавить инициативу в жизни Церкви. И особенно много внимания уделялось соответствующими структурами, такими как Совет по делам религии, и соответствующими идеологическими партийными аппаратами, именно духовным школам.
Стояла задача сделать помешать школам выпускать квалифицированных специалистов. Теперь нам предстоит пройти очень большой и очень не простой путь.
Чему-то мы должны поучиться на Западе, но не нужно следовать всему тому, что на Западе хорошо, как делали многие наши соотечественники в начале 90-х, когда начали брать все с Запада без разбора, а Запад — поставлять нам все, что ему не нужно. Надеюсь, в плане реформы ничего такого не произойдет.
— Но международное сотрудничество будет развиваться?
— Безусловно. Мы должны быть открыты друг для друга, взаимодействовать. В первую очередь, между собой должны сотрудничать православные богословские факультеты, семинарии, академии и институты во всем мире. Думаю, это в планах всех духовных школ. Надо сказать, в последние годы наши духовные академии стали ближе друг к другу.
— Московская и Санкт-Петербургская?
— Московская, Киевская, Санкт-Петербургская... Мы стали больше общаться, обмениваемся преподавателями, программами, участвуем в конференциях. Кстати говоря, объединяющую роль сыграла, мне кажется, именно Московская духовная академия. То, что мы все являемся ее выпускниками, действительно объединяет и роднит и служит на благо нашей Церкви.
Но нам нужно помнить о ситуации в странах Европы. Несмотря на достаточно хорошее и благополучное положение теологии в университетах, мы, в то же время, наблюдаем падение нравов в европейском христианском обществе, падение «рейтинга христианства». Так что не все зависит от системы образования, и об этом мы тоже об этом не должны забывать.
Беседовала Ольга Богданова
