12 февраля в 18.00 во Всероссийской государственной библиотеке инoстранной литературы состоится презентация уникального альбома «Косово: Православное наследие и современная катастрофа», выпущенного издательством «Индрик». Книга содержит самую полную информацию о памятниках сербской культуры в Косово и Метохии, которым угрожает уничтожение со стороны албанских экстремистов. Многие из них безвозвратно утрачены, и по отношению к ним альбом мемориален. Сотрудник редакции аналитического интернет-журнала RPMonitor Роман Багдасаров встретился с автором замысла книги, директором Научного центра восточно-христианской культуры, ведущим историком византийского искусства Алексеем Михайловичем Лидовым. Вместе с другими экспертами он входил в состав комиссии ЮНЕСКО, детально описавшей последствия погромов православных храмов.
«ЭТО БЫЛО СИСТЕМАТИЧЕСКОЕ УНИЧТОЖЕНИЕ»
— Расскажите, как возник замысел книги?
— Можно сказать, я «срежиссировал» это издание, выступив как составитель и автор концепции. Альбом появился благодаря усилиям целой группы людей. На самом деле это не одна, а три книги в одной. Причем, разные по жанру и по форме, но неразрывно переплетенные между собой.
Первая часть называется «Наследие». Это монография с большой статьей о византийском наследии Косово, о великих памятниках, которые там находятся. Я сознательно отказался писать текст для этого раздела сам, решив предоставить слово лучшему в мире специалисту — и, по счастью, моему близкому другу и коллеге — профессору Принстонского университета Слободану Чурчичу. Он занимается Косово уже 40 лет, написал целый ряд книг, в мире не существует другого человека, который бы столько размышлял об этих памятниках. Чурчич подготовил совершенно новый текст, с новыми идеями и на новом материале. Вот почему альбом представляет собой настоящую веху в изучении византийского искусства.
Вторая часть носит название «Катастрофа». Здесь я также сознательно отказался от какого бы то ни было личного подхода, поскольку любой личный подход выглядел бы субъективным и мог быть обвинен той или другой стороной в тенденциозности. Мы пошли по пути строго документальному: каталог — перечень разрушений шаг за шагом. В итоге мы вышли на цифру 143 памятника, это тоже была отдельная кропотливая работа, потому что цифры все называют разные.
— Откуда Вы ведете отсчет разрушениям? С какого времени? Ведь православные храмы активно уничтожались еще в позапрошлом веке, а затем в период второй мировой войны…
— Мы строго оговариваем, что невозможно вести отсчет со Средневековья, ведь именно к тому времени относятся первые разрушения. Нас интересовали события последнего десятилетия, и здесь есть четкая дата: 1999 год — год бомбардировки Югославии войсками НАТО. С этого момента началось то систематическое уничтожение памятников, свидетелями которого мы являемся. За последние 7 лет прокатилось несколько волн катастрофы. Первая волна (с 1999-го) продолжалась довольно долго. «Победившие» с помощью войск НАТО албанцы расправлялись со своими врагами, с их культурой, с их храмами. Это длилось на протяжении нескольких лет после 1999 года, потом чуть затихло к 2003 году, а потом снова взорвалось в марте 2004-го, когда 17-19 марта за три дня было изуродовано и разрушено 35 православных храмов.
Мы пытались создать максимально объективную картину, поэтому включили во вторую часть, помимо каталога разрушений, международные документы. Прежде всего, доклад ЮНЕСКО, в составлении которого я, как официальный член комиссии и эксперт, принимал прямое участие. Это главный документ, выражающий мнение международного сообщества.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ АЛБАНСКИМ ЭКСТРЕМИСТАМ
— Как формировался состав комиссии, кто выбирал экспертный пул, который оценивал ущерб? На каких принципах строилась работа?
— Вначале речь шла о том, чтобы создать сербско-албанскую комиссию (имелись в виду албанцы-«косовары»). Сербы категорически отказались, потому что это означало бы de jure признать косовскую сторону равноправным участником процесса. Тогда решили, что это должна быть независимая международная комиссия, где всего 4 эксперта, специалисты по византийской культуре и искусству, искусствоведы и реставраторы из разных стран. Два человека предлагаются сербской стороной, и двоих ЮНЕСКО вводит от себя. Вместе со своей коллегой, известным болгарским искусствоведом, Бисеркой Пенковой, я вошел в число приглашенных сербами. Два других специалиста — синьора Донателла Дзари, итальянская реставратор экстра-класса, которая имела опыт работы с храмами Косово до и после бомбардировок 1999 года. Четвертым пригласили Томаса Степпана, профессора византийского искусства из Инсбрука (Австрия). Миссию возглавила Мари-Поль Рудил, директор ЮНЕСКО по Южной Европе. Каждый из нас должен был написать около 50 страниц отчета с фиксацией состояния памятников, которые мы осматривали.
— Что Вы считаете наиболее ценным результатом этой работы?
— То, что наша комиссия поставила вопрос о включении как минимум четырех важнейших памятников, находящихся в Косово, в список культурного наследия ЮНЕСКО. Это самый престижный список, куда попадают только выдающиеся памятники.
— А какие из косовских храмов там были до этого?
— Никаких. Планировалось включить только монастырь Дечаны. И когда я поставил вопрос, что нужно включить еще три (монастырский комплекс Печка Патриаршия, храм Богоматери Левишки и монастырь Грачаница), то был всецело поддержан остальными членами комиссии. Первоначально нам ответили, что это против правил ЮНЕСКО, поскольку нельзя включать несколько памятников подряд из одного региона. Но позиция наша была здесь консолидирована, и мы настояли на ней, как на одной из важнейших рекомендаций. Несмотря на то, что обычно это весьма длительная процедура, прошедшим летом, в июле месяце, четыре памятника были включены в Список ЮНЕСКО.
— Это обеспечит для них бóльшую безопасность…
— …И дает массу других преимуществ. Но основное, как выражаются в нашем англофонном мире, это месседж, то есть послание албанским экстремистам, которые теперь десять раз подумают, прежде чем покушаться на сербские церкви.
Раньше в Европе, в Америке мне приходилось неоднократно сталкиваться примерно с такой позицией: где-то сербы разрушают мечети, где-то албанцы разрушают какие-то церкви. Непонятно какие, непонятно какого времени и, вообще, все это их «балканские дела». Да, это, конечно, все плохо, но нам тут не разобраться.
Теперь же, когда речь идет о том, что один из памятников, включенных в Список ЮНЕСКО, был практически уничтожен (слава Богу, не до конца) — я имею в виду церковь Богородицы Левишки в Призрене, — то получается совершенно иной разговор и иной уровень ответственности, иной уровень международной реакции.
До недавнего времени катастрофа, которая происходит в Косово, западными масс-медиа реально замалчивалась. Об этом, кстати, упоминает наш отчет. Имеет место политика двойных стандартов. Когда в далеком Афганистане двум статуям Будды талибы сносят головы, об этом СМИ всего мира, не уставая, повторяют несколько недель кряду, и мы все знаем, что произошло ужасное преступление. Оно действительно ужасно. Но когда в Европе (!) гибнет памятник, совершенно сопоставимый по своей исторической и художественной значимости с афганскими Буддами, этого почти никто не замечает.
— Наконец мы добрались до третьей части книги «Памятники»…
— Она вроде бы простая, но чрезвычайно полезная. Это полный каталог всех православных памятников Косово, которые когда-либо были известны, существовали, существуют до сих пор. Он особенно важен для ряда памятников XIX века, о которых даже нам было трудно найти какую-либо информацию. Проще говоря, их уничтожили, но поскольку они не считались на тот момент значимыми сооружениями, то нигде не были описаны. Фактически были стерты из исторической памяти. Наш каталог сохраняет память о них.
ПОЛИТИКА УПУЩЕННЫХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ
— Алексей Михайлович, меня давно мучает один вопрос… Как мы знаем, Российская Империя официально выступала как христианская держава. И все время, пока она существовала, в странах, где православное население было лишено собственной государственности, святыням (или, как сегодня говорят, памятникам) зачастую угрожало осквернение, разрушение. Когда в прошлом происходили события, подобные нынешним сербским, какие типы реакции выдавала на это государственная машина России?
— Ситуацию с православными храмами, находящимися вне зоны православной государственности, Россия отслеживала как минимум с XVII века. К русским царям (затем к императорам) отправляли посольства со всего Христианского Востока с главным лейтмотивом: «Помогите, потому что у нас разрушаются церкви, нас грабят османские правители, нас задавили какими-то ужасными налогами, нас заставляют продавать все церковное имущество, литургическую утварь» и т.п. И русское правительство практически всегда помогало. В тех случаях, когда оно могло политически воздействовать на Османскую Порту, оно делало и это. Одной из важнейших функций русских послов было поддержание православной веры.
— Как Вы полагаете, может ли современная российская дипломатия снова принять на вооружение эту свою традиционную функцию?
— Здесь простые сценарии не проходят, начиная с того, что государство у нас уже давно не православное. Если в XIX веке православные страны (например, Болгария, Сербия, Румыния) на нас чуть ли не молились, как на единственных защитников и освободителей, то теперь все поменялось. У них другие интересы: Болгария и Румыния в ЕС, почти все хотят в НАТО и т.д. Хотя, несмотря ни на что, историческая память остается.
Особенно это потрясает в Сербии и Черногории, где до сих пор вспоминают о русско-турецкой войне и русских «братушках». Добрая память, будем откровенны, сохранилась там и потому, что Сталин, испортив отношения с Тито, избавил Югославию от советского присутствия. В отличие от других славянских стран, русских воспринимают там не столько как бывших советских людей, но как православных братьев. В этом смысле Сербия и Черногория — уникальный регион, больше такого отношения я, пожалуй, не встречал нигде.
— Значит ли это, что православный вектор нашей внешней политики, можно сдать в архив?
— Наоборот. Однако сегодня наша культурная позиция по отношению к балканским, исторически православным странам, невероятно пассивна, не артикулирована, пропускает массу возможностей, которые предоставляет история.
Возьмем Грецию. Старшее поколение греческой интеллигенции сформировалось, когда еще был Советский Союз. Они все воспитаны на русской литературе, на Толстом, Достоевском, Булгакове, Ахматовой, Мандельштаме. Они читают их в греческих переводах не как экзотику, а как то, что им близко, интересно и важно. Нужно понять, что эта ситуация не бесконечна: генерации сменяют друг друга, и следующее поколение интеллигенции (не говоря уже о других слоях) может выпасть из контекста русской культуры, что будет практически невозможно восстановить. Пока же это колоссальный потенциал влияния России в этом регионе, который не используется и на одну десятую часть. Те наши культурные центры, которые там находятся, занимаются лишь более-менее удачной имитацией деятельности. Не знаю, почему: может быть нет достаточного финансирования, либо нет людей…
Если поднимать вопрос о русском культурном центре в той же Греции, то совершенно очевидно, что его должен возглавлять не какой-то штатный чиновник, для которого это просто ступенька в карьере. Это должен быть деятель культуры, понимающий многовековой контекст греко-российских контактов, живущий именно этим. Пока этого не происходит, мы просто транжирим созданные в прошлом связи, а современное культурное влияние России в греческом обществе минимально.
Как противоположный пример я могу привести деятельность греческого посольства в Москве и, в частности, историка и советника по культуре господина Димитрия Яламаса. Он сделал так много для умножения греко-российских связей здесь, в плане организации выставок, концертов, издания книг, разных других проектов… Ничего сопоставимого этому в нашей деятельности в Греции не происходит. Примерно так же обстоит дело в остальных исторически-православных странах.
НУЖНА РАБОТА, А НЕ ИМИТАЦИЯ
— Допустим, что от Вас зависит культурная политика на этом направлении. Что бы Вы предприняли прежде всего?
— Первое, что я предложил бы — создать мощные культурные центры за рубежом по типу немецкого Института Гете, Британского Совета или французских институтов. Наличие подобной организации — есть отличительный признак стран-носительниц культуры. Разумеется, Институт русской культуры (назовем его условно так) должен получать достаточно серьезное финансирование и во главе его опять же должен стоять не чиновник, а деятель культуры. Тогда это стало бы центром притяжения для всех симпатизирующих русской культуре сил. Сейчас мы потеряли эти позиции даже сравнительно с Советским Союзом.
Главное, что следует понять относительно эффективной культурной политики, что это не та сфера, где может реализоваться стандартный чиновник. Конечно, там присутствует официальный пласт, сфера документов, но все это третьестепенно, и пока эта сфера находится в руках «письмоводителей», толка не будет.
Необходим приток на поприще культурной политики свежих людей. Поэтому, еще прежде чем создавать сеть культурных центров, я бы предложил составить из российских интеллектуалов совет при Министерстве иностранных дел для продвижения русской культуры за рубежом. Причем эти люди, уверен, согласились бы работать даже на общественных началах…
— Очень важное условие. Оно сразу бы отсекло дежурно-паразитические персоналии, которые высыпают как колорадские жуки из ведра, когда на горизонте маячит серьезное финансирование.
— Культурная политика России за рубежом должна стать одним из приоритетных направлений нашей внешней политики вообще. Сегодня мы не видим здесь, к сожалению, никакого прогресса. Каждый политик, предприниматель должен осознать, что российская культура — это настоящий золотой фонд, более важный, чем нефть или газ. Это не идеалистическая абстракция. Это то, чем мы всегда были сильны, то, что не девальвируется и от частого использования не расходуется, подобно нефти или газу, а лишь растет в цене.
Патриархия.ru
