Волна актов вандализма в отношении святынь Русской Православной Церкви продолжает катиться по России. Каковы причины подобных акций? С какой целью они осуществляются и кому могут быть выгодны? Что сегодня необходимо донести до российского общества, чтобы прекратить кощунственные выходки? На эти и другие вопросы председатель Синодального информационного отдела В.Р. Легойда ответил в ходе онлайн-конференции, организованной РИА «Новости».
Вступительное слово В.Р. Легойды: Разрешите, прежде всего, всех поприветствовать. Я очень признателен всем, кто потратил свое время и адресовал вопросы. Попытаюсь в меру сил ответить на максимальное количество из тех, которые поступили. Если позволите, я хотел бы немножко прокомментировать название нашей встречи и прокомментировать вот каким образом. Я бы не стал преувеличивать существующую напряженность. Конечно, наивно было бы говорить, что никакого напряжения нет, особенно в медиа-среде. Но сама пара — Церковь и общество — она, как сказали бы в академическом мире, не совсем корректна в том плане, что Церковь как сообщество людей — это и есть очень большая часть современного общества. В России и других странах канонического присутствия Русской Православной Церкви. То есть, это не пересекающиеся плоскости. Это первое. А второе: насколько я могу судить по реальному, а не виртуальному общению, тот градус напряжения, который присутствует в медиа-среде, а точнее, даже в первую очередь в так называемых социальных медиа, он существенно выше, чем, как сейчас принято говорить, в офф-лайне. Это не значит, что на него не нужно обращать внимание. Нужно. Поэтому и пришел. Давайте поговорим.
Дмитрий: Чем может руководствоваться человек, спиливающий крест? Ведь он может оскорбить и своих близких тоже.
В.Р. Легойда: Уважаемый Дмитрий, меня тоже очень волнует этот вопрос — чем руководствуются люди, которые совершают подобные поступки. В принципе, я примерно представляю себе их логику. Сразу могу сказать, что эти действия относятся к категории саморазрушающих. У одного из святых отцов, это особо почитаемые в Церкви люди, был такой образ: он сравнивал грешника с собакой, которая лижет пилу, не замечая того, что она наносит себе страшную боль, и пьянея от вкуса собственной крови. Образ очень яркий, хотя и жесткий и болезненный. Для меня как для верующего человека самым важным, существенным и, может быть, самым ужасным в таких поступках является то, что люди, их совершающие, в первую очередь, наносят вред себе, своей душе, своему настоящему и своему будущему.
В большинстве случаев осознание неправильности такого поступка приходит к человеку. И тогда, после того, как наступает это осознание, ему приходится как-то с этим жить дальше. Это очень болезненно. Я думаю, что каждый из нас сталкивался с ситуацией, когда ты по разным причинам, может быть, не понимаешь во время какого-то своего действия его неправильности. Но потом, когда приходит понимание, очень хочется скорее перелистнуть эту страницу, вырвать ее из книги жизни, сделать так, чтобы этого не было. К сожалению, не получится. Такие душевные рубцы остаются на всю жизнь. А Бог поругаем не бывает. Конечно, есть люди, которые совершают эти вещи вполне осознанно и понимают, что они этим наносят другим людям боль, наносят им душевные раны. И все же хочется надеяться, что среди тех, кто совершал эти поступки, о которых мы сейчас говорим, большинство было тех, кто не осознавал того, что происходило. Хотя от этого поступок не превращается во что-то иное. Бывают ситуации, когда поступок больше того, что в него вкладывал тот, кто его совершал.
Игорь: Как, на Ваш взгляд, нужно защищать церкви и другие объекты Русской Православной Церкви? Кто этим должен заниматься?
В.Р. Легойда: Уважаемый Игорь, Вы поставили очень важный вопрос. И, наверное, вопрос непростой. Мне кажется, многое зависит от того, о чем конкретно идет речь. Существуют храмы, и не только православные, и другие религиозные объекты, которые являются общенародным достоянием и памятниками культуры. Они, даже вне контекста той неприятной ситуации, которая является поводом для нашего разговора, должны быть под защитой государства. В целом же, конечно, верующие люди могут и должны охранять то, что для них дорого.
Антон: На Ваш взгляд, стоит ли судить мирским судом тех, кто совершает поступки, оскорбляющие ту или иную религию?
В.Р. Легойда: Уважаемый Антон, мирским судом нужно судить тех, кто нарушает мирские законы. Существует базовое различие между правом и моралью. Если вы нарушаете правовые установления, вы можете быть привлечены к ответственности в соответствии с законом. Это нарушение, как правило, во многих случаях, нарушает и нравственное установление. Например, воровство, взяточничество и так далее. При этом, если вы не уступаете старушке место в метро, то, хотя это и нарушает моральные нормы (надеюсь, даже молодежь об этом еще помнит), но к правовой ответственности вас за это привлечь не могут, вы можете быть подвергнуты только моральному осуждению или суду собственной совести. Точно так же и здесь. Если оскорбление религиозных чувств, символов относится к категории правонарушений и преступлений, значит, за это должна быть соответствующая ответственность. К вышесказанному добавлю лишь то, что, несмотря на отличие права и морали, правовые нормы исторически и логически связаны с нормами нравственными. И не дай Бог им от них оторваться.
Сергей: Владимир Романович, как Вы относитесь к «православным активистам», которые теперь сами проявляют агрессию к оппонентам?
В.Р. Легойда: Уважаемый Сергей, я благодарен Вам за то, что вы взяли в кавычки слова «православный активист». Слово активист, наверное, можно было бы оставить и без кавычек. Но православный, в данном случае, безусловно, заслуживает закавычивания. Мне уже приходилось высказываться на эту тему, причем в том ключе, что мне удивительно слышать иногда в таких случаях призывы к каким-то официальным заявлениям высших церковных иерархов. Проявление крайней агрессии, физические аргументы в ситуации, когда человеку не угрожают физически, конечно, недопустимы. И, как я уже говорил, если мужчина бьет женщину по лицу, то, как бы он ни мотивировал свой поступок, этот поступок ужасен. Это недопустимое действие. Я очень надеюсь, что мы еще не живем во времена, когда, чтобы понять это, необходимо делать официальные заявления церковных иерархов. Это относится к категории норм, которые должны впитываться с молоком матери. Вместе с тем, это не значит, что на все нападки, которые сегодня переживает Православие и другие традиционные религии России, мы должны отвечать словами «большое спасибо, давайте еще».
Анна, Ярославль: На Ваш взгляд, почему активность критиков Русской Православной Церкви в Интернете больше, нежели верующих? Думаю, что среди пользователей очень большой процент верит! Может, дело просто в своеобразной моде?
В.Р. Легойда: Уважаемая Анна, вопрос, безусловно, заслуживает обсуждения. Я, видимо, как и Вы, хотел бы верить в то, что в Интернете вообще в целом больше нормальных людей, чем неадекватных, вежливых, чем невежливых, воспитанных, чем невоспитанных. С чем же связано то, что, входя в интернет-пространство, особенно пространство блогов и социальных сетей, мы оказываемся в королевстве кривых зеркал, где легко, походя оскорбляются другие люди, оскорбляется достоинство человека, визуальным образом, словесным, где очень много грубости и, к сожалению, ненависти? Может быть, это связано с тем, что конфликты, скандалы и другие непотребства быстрее и охотнее распространяются. Конечно, с точки зрения верующего человека, есть и нравственное объяснение таким вещам. Но могу сказать и с профессиональной точки зрения, что сегодня, и это касается не только критики Церкви, но и вообще критических публикаций в традиционных и новых СМИ, очень велик процент намеренных вбросов. Эти вбросы мало-мальски подготовленный профессионал легко может отличить от обычной новости. Вброс — это сознательное появление какой-либо ангажированной информации с определенной целью, причем нередко собственно новостью эта информация не является. Очень подробно эти вопросы разбирает один из лучших специалистов-информационщиков аналитик Ашманов. Можно обратиться к его публикациям, они доступны, слава Богу, в том же Интернете.
Андрей: Владимир Романович, а как Вы относитесь к агностикам?
В.Р. Легойда: Уважаемый Андрей, я вообще стараюсь к людям относиться хорошо — к верующим и неверующим, к православным и буддистам, к мусульманам и агностикам. Я не всегда с ними согласен в каких-то мировоззренческих вопросах и оценках. Но как христианин стараюсь в своей жизни руководствоваться тем, что любой человек — это образ Божий. И именно этот образ я стараюсь видеть в других, в первую очередь, и поддерживать в себе. Иногда получается.
Андрей Беляков, Москва: Возможно ли создание социальной сети для православных, где бы братья и сестры могли бы присоединяться к сообществам по месту жительства и работы? Мы не знаем всех живущих по соседству или работающих рядом других православных людей, а именно локоть брата и наша опора брату выручает в чрезвычайных для нас и Родины обстоятельствах. Существующие социальные сети ненадежны для этого и технически не продуманы для объединения православных россиян.
В.Р. Легойда: Уважаемый Андрей, если не ошибаюсь, мы с Вами пересекаемся в Facebook-пространстве, поэтому вдвойне Вас приветствую. Вопрос о социальной сети для православных в последнее время возникает часто, равно как и попытки предложить какие-то проекты. Я считаю, что эта тема, во-первых, имеет право на существование. Во-вторых, подобный проект вполне может быть реализован. Почему нет? Если есть потребность и запрос, значит, на это можно ответить. Но, в-третьих, мне кажется, что христианин, как минимум, не обязан общаться только в среде со своими единомышленниками и с теми, кто во всем разделяет его взгляды. Активная позиция Церкви предполагает общение со всеми, а не нишевую позицию. Это как на телевидении — очень бы не хотелось, чтобы наши телеканалы, например, воспринимались исключительно как нишевые. Потому что тогда получается, что есть телеканалы для рыбаков, спортсменов, любителей животных и православных. Мне кажется, что это не равновеликие категории. Хотя, повторяю, и в специальном проекте для тех, кто связан единым мировоззрением, я ничего плохого не вижу.
Никита, Воронеж: Научатся ли люди уважать и ценить храмы, святыни и мощи святых и когда закончатся осквернения храмов?
В.Р. Легойда: Уважаемый Никита, до недавнего времени многие, и я в том числе, считали, что после того, что мы пережили в ХХ веке по отношению к вере и святыням, ничего подобного повториться в нашем обществе не может. К сожалению, мы оказались неправы. Думаю, что это повод задуматься всем, почему так произошло. Верующий человек, сталкиваясь с агрессией по отношению к Церкви, должен в первую очередь спросить себя: не стал ли он вольно или невольно причиной этой агрессии? Что он должен сделать для того, чтобы окружающие его люди узнали Евангелие? Конечно, в претензиях, которые сегодня адресованы Православию, и в поступках, которые совершаются, есть разная мотивация. Есть люди, которые дезинформированы, которые готовы к диалогу и претензии которых связаны с тем, что им искренне не все равно, что происходит с нашим обществом и что происходит с церковной жизнью. С этими людьми можно и нужно вести диалог, общаться открыто, без страха и без агрессии. Есть люди, с которыми диалог вести сложно или даже невозможно, как мне кажется.
Сергей, Ульяновск: Владимир Романович, а есть ли действительно эта напряженность (о которой идет речь в названии сегодняшней конференции) именно в обществе? Не раздуты ли масштабы напряженности самими СМИ, преимущественно Интернетом? Ведь что мы имеем: различные акции против Церкви, но акции единичные и, чаще всего, в сознании большинства не находящие сочувствия.
В.Р. Легойда: Уважаемый Сергей, в принципе, Вы сами блестяще на свой вопрос ответили. Я могу с Вами только согласиться, поскольку, и это не только мое мнение, а это позиция, которая подтверждена различными социологическими опросами последнего времени, подавляющее большинство жителей нашей страны осуждает кощунственные акции и проявления неуважения к религиозным чувствам верующих.
Я бы, с Вашего позволения, хотел обратить внимание вот на какой момент. Момент для меня очень болезненный и крайне неприятный, потому что он касается того профессионального сообщества, к которому у меня есть все основания и себя причислять. Я говорю о журналистах. И сказать хотелось бы о двух вещах. В свое время блистательный Честертон сказал, говоря о нашем брате журналисте, что впервые в истории появилось сообщество людей, которых событие интересует не потому, что оно хорошо или дурно, не потому, что оно прекрасно или безобразно, а только потому, что оно произошло. Последнее время я все чаще вспоминаю эти слова и думаю, что Честертон указал на очень важную особенность времени, которое началось тогда и продолжается до сих пор.
А второй момент связан с тем, что сейчас наряду с тем, что профессия претерпевает серьезные изменения, не в последнюю очередь в связи с переменами в информационных технологиях, мы сталкиваемся, к сожалению, с проявлениями крайнего непрофессионализма. Я могу это утверждать, потому что последние три года ежедневно соприкасаюсь с медийной реальностью самым тесным образом и полагаю, что имею право на эту оценку, потому что, как я уже сказал, сам принадлежу к этому сообществу. Элементарные базовые принципы, например, подача новостей, зачастую как будто бы вымарываются из работы журналистов. Возьмем простую вещь. Аксиома: журналист обязан проверять факты. Очень многих коллег эти азы профессиональной деятельности уже давно не волнуют. А появившиеся в сети псевдофакты уже невозможно опровергнуть, потому что они появляются в таком количестве источников информации и воспринимаются таким количеством людей, что донести корректную информацию ровно до того числа людей, которые восприняли некорректную, просто невозможно. Есть и другие примеры. Я думаю, что, может быть, когда-нибудь найду время и силы, особенно если еще будет желание, все свои наблюдения суммировать в виде какого-то пособия для коллег. А вдруг будет востребовано.
Виктория, Санкт-Петербург: Дорогой Владимир Романович, добрый день! Патриарх призвал священнослужителей проявить более сердечное отношение по отношению к негативно настроенному обществу. Я тоже поняла из общения с неверующими родственниками, что основная причина их напряжения в том, что они не чувствуют себя уважаемыми и ценимыми для членов Церкви, что им не хватает сердечности и приятия со стороны верующих и священнослужителей, что мы их (считающих себя «сомневающимися», «с Богом в душе») как бы принудительно записали в ряды «грешников» и «безбожников» (а это их обижает и унижает). Нас — верующих и проповедующих священников особенно — считают снобами, и это вызывает инстинктивное желание унизить и высмеять «снобов», показать им, что они сами грешат не меньше. Мой вопрос следующий: что конкретно может сделать наше Священноначалие, чтобы проявить теплоту, любовь и уважение к тем, кто находится за церковной оградой? Возможно ли попросить священников в своих публичных заявлениях в СМИ не говорить в негативном ключе о неверующих, а напротив, стараться замечать в них то хорошее, что у них уже имеется?
В.Р. Легойда: Дорогая Виктория, в Вашем вопросе также содержится и ответ, и то, что можно было бы сделать, чтобы изменить ситуацию. Христианин призван различать грех и грешников. Можно сказать «он солгал», а можно сказать «он лжец». И если в первом случае звучит оценка поступка, и иногда необходимая оценка, то во втором — как бы приговор, который ставит на человеке некий ярлык, клеймо. Это не мелочи. По крайней мере, для людей, которые утверждают, что руководствуются в жизни евангельскими принципами. Более того, именно к грешникам, к ошибающимся, к сомневающимся христиане и призваны относиться с особым вниманием и особой любовью. Прежде всего потому, что так делал Христос. Кажется, Федор Михайлович Достоевский предложил универсальную формулу для решения ситуации, когда ты не знаешь, как поступить, что сказать или сделать. Попытайся представить, что бы на твоем месте сделал Христос. Это, конечно, максимальная планка, но другой у христиан нет. И если ты понимаешь, что ты поступаешь не так, как говорит Евангелие, то ты, как минимум, должен честно себе об этом сказать.
Поэтому когда из уст верующих людей, священников звучат слова, которые не должно произносить христианам, это не может не огорчать и это не может находить какой-то защиты или оправдания. Что касается Священноначалия, могу сказать, что Святейший Патриарх Кирилл и в своих проповедях, и во время разного рода встреч с духовенством различных епархий, которые он посещает, всегда подчеркивает этот момент: необходимость крайне уважительного, деликатного и внимательного отношения ко всем без исключения людям, которые приходят в Церковь или с которыми священник сталкивается за ее оградой.
Роман, Москва: В Европе очень популярны и широко освещаются ежегодные встречи Папы Римского с молодежью и другие массовые христианско-молодежные встречи, где священнослужители на доступном языке и по молодежному рассказывают об основах веры, о Писании и о том, как его понимать и применять сегодня. И молодежь далее сама пытается в Библии искать ответы на большинство вопросов современной жизни. В России есть проблема — большинство молодежи не понимает, чем может им помочь Библия сегодня, на какие вопросы в ней искать ответы. А то, что не пригождается тебе, либо отмирает, либо забывается. Как Вы считаете, нужны ли подобные регулярные массовые встречи российской молодежи со священнослужителями (региональные или федеральные)? Как Церковь может доступно объяснить молодежи — зачем им нужна Библия, посещения храмов и т.д.? Спасибо за внимание.
В.Р. Легойда: Уважаемый Роман, честно говоря, я не думаю, что российская молодежь сильно отличается от своих сверстников в других странах с точки зрения понимания или непонимания христианства. По крайней мере, я всегда стараюсь быть очень осторожным с обобщениями. При этом, Вы указываете на очень важные и серьезные вещи. Да, действительно, есть замечательные примеры в Европе. У нас тоже есть не менее замечательные примеры, и нам есть чему поучиться друг у друга. Конечно, нужно общение, нужны встречи, и массовые, и не массовые, и со священниками, и с епископами. Вы наверняка знаете, что Святейший Патриарх Кирилл неоднократно такие встречи проводил. Я думаю, что это вполне очевидное проявление позиции и, если хотите, сигнал для других архиереев и священников Русской Церкви.
Андрей Беляков, Москва: Владимир Романович, мой вопрос к Вам как к члену Совета общественного телевидения. В ноябре прошлого года Владимир Путин призвал деятелей киноискусства (и очевидно телевидения) добровольно принять морально-этический кодекс по примеру Кодекса Хейса, принятого американским кинематографом в 1931 году, но с необходимыми современными изменениями. Планируете ли Вы в составе Совета убеждать руководство и сотрудников будущего телеканала последовать призыву Путина?
В.Р. Легойда: Уважаемый Андрей, Кодекс Хейса — очень интересный опыт и очень интересный текст. Насколько мне известно, к сожалению, в конце 60-х годов он перестал быть в какой-то степени обязательным для американских кинематографистов, хотя там содержались нормы, касающиеся в том числе и представления религиозной темы в кинематографе. Если же отвечать непосредственно на Ваш вопрос, то у меня очень много разных планов и предложений. Но для начала необходимо, чтобы наш совет хотя бы один раз собрался. Пока у меня нет информации о встрече в ближайшее время.
Андрей Беляков, Москва: Последний призыв Патриарха прийти 9 сентября к Храму Христа доходит до людей медленно и ненадежно, так как преобладающие СМИ и порталы не спешат призыв Святейшего распространять. Возможно ли в будущем мгновенно распространять всем желающим уведомления по почте или через SMS о тех призывах Патриарха (в регионах еще и местного епископа), которые сам Патриарх (или епархиальный епископ) сочтет нужным быстро довести до всей паствы? Очевидно, что с такими призывами Патриарх или епархиальный архиерей будет обращаться не каждый месяц (в этом году это второй призыв собраться у Храма Христа), но очень важно, чтобы у всякого православного человека была бы возможность подписаться на такую чрезвычайную рассылку и мгновенно услышать зов архипастыря.
В.Р. Легойда: Уважаемый Андрей, мне кажется, это очень хорошая идея. Мы подумаем над ее реализацией. При этом, в свою очередь я хотел бы обратить Ваше внимание на то, что сегодня все большей популярностью и доверием пользуются не только современные способы распространения информации, но и неформальные способы ее распространения. Поэтому я бы обратился к Вам и тем, для кого это важно, с просьбой, не стесняясь, самим распространять эту информацию доступными для вас способами. Благо, таких способов в современной интернет-среде очень много. В заключение могу лишь еще раз присоединиться к Вашему предложению и пригласить тех, кто будет читать наш диалог, в воскресенье 9 сентября прийти в Храм Христа Спасителя и помолиться у чудотворной Смоленской иконы Божией Матери, перед которой двести лет назад молились войска Кутузова.
Анна, Москва: Владимир, здравствуйте. По факту совершения многочисленных кощунственных акций меня волнует даже не римское «всегда ищи, кому это выгодно», а причины и мотивы исполнителей... Как вы собираетесь восстанавливать внутренний духовный стержень, утерянный среднестатистическим россиянином за последние 100 лет? Или хотя бы прививать чувство толерантности у закоренелых атеистов? Ведь уважать веру, чувства и традиции других людей, в том числе прихожан Русской Православной Церкви, любой цивилизованный человек просто обязан! А люди у нас этого почему-то не понимают. Поэтому и поддаются на чьи-то провокации, либо сами становятся организаторами-вандалами. Есть решение для этой причины массовых бед? Спасибо.
В.Р. Легойда: Уважаемая Анна, в силу присущего мне мировоззрения я полагаю, что внутренний духовный стержень был утерян чуть раньше, а именно в Эдемском саду во время той воистину вселенской трагедии, которая в Библии описана как грехопадение первых людей. С тех пор эта проблема остро стоит перед каждым человеком, а не только перед среднестатистическим россиянином. Осознание этого остро присутствует в Церкви, которая и есть, как я думаю, способ преодоления этой ситуации. Если же, как сейчас говорят, рассуждать о практических шагах, то, конечно, нужно всерьез заниматься семьей и школой. Давайте заниматься.
Елена, Москва: Не считаете ли Вы, что подобные акции против Русской Православной Церкви (безусловно безобразные) — неадекватный, но все-таки ответ на чрезмерную активность Церкви в светских и политических делах (уроки Православия в многонациональных классах, слишком частое появление деятелей Русской Православной Церкви при обсуждении любых политических и общественных вопросов)?
В.Р. Легойда: Уважаемая Елена, я уже говорил сегодня о том, что верующий человек всегда, в первую очередь, должен спрашивать с себя. Честно говоря, думаю, что неверующий тоже. Но я вот о чем хотел бы сказать в связи с Вашим вопросом. В нашей современной жизни присутствует точка зрения, рождением которой, насколько я понимаю, мы обязаны во многом эпохе Просвещения, и которая гласит, что вера — это «ваше частное дело». А вот с этим утверждением я не вполне согласен. Это, конечно, не ложь. Но это хуже, чем ложь. Это полуправда. Вера, безусловно, является самым личным, самым деликатным, если угодно, самым интимным из того, что дано человеку в опыте земной жизни. Но религия никогда не была только частным делом человека. Если это так, то у человек должен жить одновременно в двух мирах: в церкви поступать исходя из одних жизненных принципов, а вне церкви — исходя из других. Но это ненормально. Если как христианин я, например, являюсь противником абортов, разве я не могу, будучи, скажем, депутатом или чиновником, отстаивать эту точку зрения, мотивируя ее своими взглядами? Более того, если как христианин я против абортов, а как депутат буду выступать за них, то эта позиция будет лживой, ненормальной. Я не должен, безусловно, никому навязывать своих взглядов, но я должен иметь право открыто эти взгляды исповедовать.
И отдельно скажу о преподавании основ православной культуры и других традиционных для России религиозных культур в современной школе. Как преподаватель вуза, который с 1994 года общается со вчерашними школьниками и видит плоды нашей школьной жизни в последние годы, я могу сказать, что сама постановка вопроса о том, нужны ли эти знания нашим детям, мне представляется абсурдной. Если, конечно, мы не задаемся целью полного и сознательного отказа от элементарных представлений о культуре человечества. Иногда, к сожалению, создается впечатление, что такая цель поставлена. Недавно мне пришлось даже описать ситуацию на вступительных экзаменах в вуз, в которых я принимал участие этим летом. Приведу вам только один пример. Пытаясь получить от абитуриентки название хоть одного романа Достоевского помимо «Преступления и наказания», я, на мой вопрос «первое слово братья», в ответ услышал радостное «Стругацкие». Без комментариев.
Станислав Шевченко, Благовещенск: Владимир Романович, у меня не вызывает сомнений, что сегодня ведется полномасштабная информационная война против Русской Православной Церкви. Вопрос в том, что отдельные священнослужители подают повод ищущим этот повод, в виде наглых ДТП. Будут ли предприняты какие-то меры по качеству церковных кадров?
В.Р. Легойда: Уважаемый Станислав, еще раз повторю, что, безусловно, со священников, представителей духовенства особый спрос. Это очевидно. Конечно, в ситуации, когда, насколько я знаю, в России ежегодно происходит 200 тысяч ДТП, внимание привлекает одно или два, тоже можно разбираться. Но это к слову. Священнослужитель, точно так же, как и все остальные люди, отвечает перед законом. Если этот закон был нарушен, он должен по закону ответить и ответит. Кроме того, священнослужитель может быть подвергнут и каноническим прещениям, если были нарушены церковные каноны. Это единственно возможная и принципиальная позиция Святейшего Патриарха и Священноначалия. Поэтому первое, что я хочу сказать относительно тех ДТП, которые сегодня стали известны благодаря СМИ, что мы настаиваем и будем всячески способствовать объективному расследованию и определению виновных. Если священнослужители будут признаны виновными, то, повторяю, они, безусловно, ответят и перед светским законом, и согласно канонам церковным, что бы кто ни говорил, включая самих фигурантов этих дел.
Завершающее слово В.Р. Легойды: Я хотел бы еще раз поблагодарить всех, кто нашел время задать мне вопросы, и кто потратит время, читая мои ответы. Я хотел бы напомнить, что подлинная жизнь в Церкви и жизнь верующих людей происходит не в медиа-пространстве и даже не на Facebook, которым я сам с удовольствием пользуюсь. Но она происходит в Церкви и происходит в душе человека. Мне кажется, и здесь я уже обращаюсь к коллегам-журналистам, что намного интереснее и намного более важно даже в профессиональном плане обращаться к этой подлинной церковной жизни. Это не значит, что не нужно писать и о тех проблемах, которые сегодня привлекают внимание СМИ. Но я бы очень просил не ограничиваться только ими. Иначе картина будет неполной.
РИА «Новости»/Патриархия.ru
