Всплеск общественного интереса к благотворительности в России — мода или свидетельство глубоких социальных перемен? Как с религиозной точки зрения относиться к анонимной благотворительности и к желанию некоторых благотворителей обнародовать свое имя? На эти вопросы в интервью газете «Коммерсантъ» отвечает председатель Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению епископ Орехово-Зуевский Пантелеимон.
— Владыка, в последнее время происходит очевидный всплеск в нашей стране общественного интереса к благотворительности. На всех телевизионных каналах появились благотворительные программы, едва ли не все печатные средства массовой информации публикуют просьбы о помощи нуждающимся, благотворительная активность стала обязательной составляющей образа публичных персон. Что это — просто мода или свидетельство глубоких социальных перемен? Лицемерие, как считают некоторые, или проявление вечной человеческой потребности творить добро?
— Лет 25-30 назад, когда началось возрождение Православной Церкви в нашей стране, тоже были разговоры: мол, ходить в храм стало просто модным, искренне верующих мало. Время показало, что это была не мода, а проявление глубоких религиозных чувств, которые долгое время подавлялись, но сохранились в нашем народе. Эти чувства изначально присущи человеку. Ведь мы все рождаемся в Боге, неверующих нет, просто они себя считают и называют неверующими... Конечно, отчасти тогда имел место интерес к новому, полузапретному, к тому, чего не было многие десятилетия. Я помню, что появление в общественном месте священника в облачении вызывало интерес, даже некоторую опаску. Однажды я ехал в электричке, на мне был подрясник, и какой-то пожилой мужчина стал звать милицию — счел, что я нарушаю закон. Прежде он служил охранником в лагере...
Нынешний интерес к благотворительности тоже, как мне кажется, есть и проявление заложенного Богом в человеке милосердия, стремления к добру, и результат изменения внешних обстоятельств. Например, многие люди стали богаче. Во всяком случае, им уже есть чем делиться. Кроме того, большое значение имеет свобода делать добро, создавать благотворительные проекты. Вот, например, мы только что открыли Свято-Софийский детский дом — негосударственный православный дом для детей с множественными нарушениями развития. В осуществлении этого проекта мы собираемся сотрудничать с Русфондом.
А ведь совсем недавно, в советское время, благотворительность просто была немыслима. Будто у нас не было инвалидов, бездомных, жертв несправедливости. Правда, всегда находились подвижники, которые самоотверженно служили людям. Женщина по имени Татьяна Гримблит, несмотря на преследования и лагерные сроки, в одиночку из своих скудных средств благотворила заключенным, в частности попавшим в лагеря священникам. Ее расстреляли на Бутовском полигоне...
Сегодня же творение добра не только свободно, но и почетно, одобряемо. Проявляется сущность человека — любовь к Богу через любовь к ближнему. Если даже есть в этом желание быть модным, то постепенно оно уступает место милосердию как потребности души.
— Как с религиозной точки зрения относиться к анонимной благотворительности и к желанию некоторых благотворителей обнародовать свое имя?
— В Евангелии Господь Иисус Христос говорит: «Когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая» (Мф. 6:3). Человек, который делает доброе дело для Бога, конечно, старается, чтобы никто об этом не знал. Он стремится получить награду и похвалы не от людей, а на небесах. В наше время благотворители иногда хотят, чтобы об их благодеянии стало известно людям. Это дело их совести, осуждать за это нельзя. В то же время у людей, которым помогли, возникает совершенно естественное желание выразить свою признательность, они хотят знать тех, кто им помог. Раньше, например, имена крупных благотворителей увековечивали на стенах храмов. Даже если человек рассказывает о своих добрых делах, нужно различать, для чего он это делает. Ведь для кого-то доброе дело человека может стать примером.
Диакония.ru/Патриархия.ru
