Решением Священного Синода от 16 апреля 2016 года (журнал № 18) создано новое общецерковное учреждение — Экспертный совет по церковному искусству, архитектуре и реставрации. Позднее Святейший Патриарх Кирилл одобрил уточненный и дополненный персональный состав этого нового органа (см. ЖМП, 2016, № 10), Положение о нем и регламент его работы.

В беседе с корреспондентом «Журнала Московской Патриархии» (ЖМП, 2016, № 12) председатель совета, древлехранитель Московской городской епархии протоиерей Леонид Калинин рассказывает об основных задачах новой структуры, делится первоочередными планами его работы.

Переломить центробежные тенденции

— Ваше Высокопреподобие, первоначально, летом 2015 года, Священный Синод создал общецерковную комиссию по церковному искусству, архитектуре и реставрации. Но, так и не успев, по сути, приступить к работе, она передала свои функции новообразованному совету. В чем причина такой многоступенчатой реформы?

— Большая часть персонального состава упомянутой вами комиссии под руководством епископа Воскресенского Саввы была практически такой же, что и в нашем совете. Однако, обсудив прошлой зимой проект Положения о той комиссии, Синод посчитал целесообразным расширить полномочия создаваемой структуры. Если комиссия по церковному искусству мыслилась как консультативное сообщество, то Экспертный совет сформирован как самостоятельная общецерковная структура, занимающаяся экспертизой по трем главным направлениям: проекты храмов-новостроек и церковных сооружений (включая мониторинг их последующей реализации), проекты реставрации храмов с их последующей реализацией и творческие процессы в современном церковном искусстве (в том числе в иконографии). Вошедшие в наш совет эксперты — специалисты высочайшего класса, компетентность каждого из них признана и в России, и за рубежом. Есть и еще одно отличие Экспертного совета от комиссии. Святейший Патриарх Кирилл утвердил скорректированный текст Положения о нашем совете, дополненный пунктом о коллегии. В нее войдут представители всех частей Московского Патриархата: Украины, Белоруссии, Казахстана, Средней Азии, балтийских республик, Молдавии, Русской Православной Церкви Заграницей. Сделано это не случайно. Процессы глобализации, которые сейчас проходят в мире, во многом неочевидны и противоречивы. И в этой ситуации очень важно сохранить изобразительную традицию, связанную с иконографией святых, единой на всей территории нашей Церкви, исключить те иконографические формы, которые не могут быть приняты всей церковной полнотой.

— Например? О чем конкретно может идти речь?

— Нельзя святого, признанного всей Церковью Христовой, изображать так, чтобы его невозможно было узнать! Приведу всего лишь один факт, задевший лично меня как настоятеля московского храма в честь священномученика Климента, Папы Римского. С глубокой древности этот угодник Божий изображается в четком соответствии с римским иконографическим изводом — с короткой рыжеватой бородкой, в определенном, соответствующем епископскому сану, облачении и головном уборе. И вот одной матушке — супруге священнослужителя — вдруг приснился некий святой с длинными черными волосами и бородой значительно «ниже пупа». Имея за плечами начальное художественное образование и возомнив себя иконописцем, она изображает его и «нарекает» святым Климентом, Папой Римским. При этом созданное ею изображение кардинальным образом расходится с насчитывающей более чем тысячу лет церковной традицией.

— Не признак ли это духовной прелести?

— По крайней мере, это явный признак нарушения соборности Церкви Христовой, в которой принято при канонизации святого давать определение о написании и почитании его образа одновременно, равноценно и нераздельно от почитания его имени.

— Какую опасность вы в этом усматриваете?

— Особая опасность кроется в возможностях современной полиграфии. Зачастую неканонические иконы тиражируются, а верующие начинают массово их покупать и фактически молятся «святому» — плоду чьего-то воображения, которого никогда в истории не существовало! Ведь если бы это было Божие откровение, святой, наверное, явился бы в том виде, в котором реально существовал и который был соборно канонизирован Церковью! Образ священномученика Климента давным-давно известен всему христианскому миру — в частности, по мозаикам Сан-Витале в Равенне или святого Климента в Риме. А ведь между физическим образом человека и его духовной сущностью есть неразрывная связь. Иисуса Христа, нашего Господа и Спасителя, на иконе мы изображаем по Его Человечеству, а не по Божеству, но при этом молимся, обращаясь к этой иконе, именно Господу, в личности Которого человеческая и Божественная природы сочетаются нераздельно и неслиянно. Так же и с изображениями святых. Обращаясь к плотскому образу прославленного святого, написанному на основании свидетельств современников его земной жизни, мы на самом деле молитвенно общаемся с его пребывающей в небесных чертогах душой. И кажущиеся, возможно, кому-то безобидными эксперименты по поиску «новых и современных» иконографий очень опасны. Они могут привести к подмене образа и фактически к разрыву молитвенного общения с тем или иным святым.

Сейчас здесь самое время отделить зерна от плевел, которые способны смущать православных верующих. Русская Церковь и раньше неоднократно сталкивалась с подобной проблемой. Например, после церковного раскола XVII века в Россию потоком хлынули иноверные и инославные формы церковной архитектуры и искусства. В течение XVIII-XIX столетий небогатые общины подчас нанимали богомазов, искажавших уже признанную иконографию, исходя из собственных субъективных представлений. Этот процесс продолжился и в XIX веке, лишь к концу которого под воздействием православной культурной элиты снова возник интерес к незаслуженно забытым древнерусским образцам, к их высокому стилю и изобразительной чистоте.

В советские годы священников заставили замолчать. Но проповедь Христова стала доходить до сознания людей через расчищенные реставраторами от многовековой копоти иконы и фрески, через созданные в музеях отделы древнерусской иконы и основанный в Москве в разгар хрущевских гонений Центральный музей древнерусской культуры и искусства имени преподобного Андрея Рублева. Множество трудностей возникло и в постсоветские годы, когда приходы во всех странах бывшего СССР возрождались из руин или создавались заново.

Несмотря на то что Церковь тщательно заботилась о сохранении единства в сфере своей культурной идентичности, в это время возникали многие негативные процессы, проявились очевидные центробежные тенденции. В результате некоторых святых в различных епархиях на новых иконах начали изображать по-разному. В отдельных странах, в первую очередь по политическим причинам, пытаются изобретать какой-то свой, особый образ Православия, совершенно не имеющий под собой исторической почвы. Например, на Украине, в Молдавии и в некоторых других канонических частях нашей Святой Церкви с 1990-х годов как в архитектуре, так и в иконографии зачастую стали появляться непригодные ни для местного, ни для общецерковного употребления образы.

В этот процесс было вовлечено множество светских архитекторов и художников, которые не имеют ни подлинного фундамента духовной жизни, ни достаточного профессионального опыта в вопросах церковного искусства и архитектуры. Поэтому плоды их творчества поистине удручающи. А ведь вопрос сохранения единообразных традиций церковного искусства, иконографии, церковного пения — иначе говоря, видимого и слышимого наследия Церкви — ничто иное как вопрос нашего единства! Дух Святой через соборный разум Церкви творит Себе форму в архитектуре, в музыке и в священных изображениях, а эта форма в свою очередь несет в себе благодать Святого Духа.

Вмешательство в постсоветские годы невоцерковленных, далеких от Православия людей, и даже политических деятелей, в церковное искусство нанесло ему значительный урон. Сегодня наша задача — «собирать камни»: надо сохранить аутентичность православного образа и нашей общности. Иначе с утратой единого «культурного кода» расплывется и в конце концов исчезнет и само единство Церкви и православной веры.

Общецерковный арбитраж

— С какой периодичностью будет заседать коллегия Экспертного совета?

— Ежегодно. Заседания же самого Экспертного совета по церковному искусству, архитектуре и реставрации по решению Святейшего Патриарха будут проводиться не реже чем дважды в год. Решения и рекомендации общецерковного характера, принятые в рамках работы коллегии, будут передаваться в Священный Синод для принятия к сведению или для общецерковного утверждения. Экспертный совет не наделен властью принимать административные решения, а лишь представляет священноначалию профессиональные экспертные заключения. Вопросы, которые возникают в промежутках между пленарными заседаниями и требуют оперативного вмешательства, также не останутся без коллегиального обсуждения. Ведь при Экспертном совете сформирована рабочая группа — коллектив узкопрофильных специалистов, которые прекрасно ориентируются в своих областях. И если на уровне местных специалистов затруднительно решить спорный вопрос в той или иной области — мы знаем, кого направить в епархию.

— Каким образом ваш совет будет сотрудничать с профильными синодальными подразделениями — Финансово-хозяйственным управлением Московского Патриархата и Патриаршим советом по культуре?

— Мы постоянно взаимодействуем как с Патриаршим советом по культуре, так и со строительным отделом Финансово-хозяйственного управления, курирующим в том числе и программу возведения новых храмов в российской столице. Но наш совет ни в коем случае не подменяет их деятельности; скорее это инструмент, который способен и готов помочь в работе упомянутым учреждениям. В соответствии с утвержденным Святейшим Патриархом Положением об Экспертном совете наша прерогатива — экспертные оценки и консультации по той или иной храмовой новостройке, профессиональная оценка проекта либо хода его реализации на стройплощадке, методические указания для епархиальных искусствоведческих комиссий и рекомендации священноначалию по сложным конкретным случаям.

— То есть коммерческую экспертизу возводимого объекта инвестор строительства по собственной инициативе вам заказать не может?

— Конечно, нет: это противоречит упомянутому Положению о нашей работе, ведь мы не коммерческая структура. Разумеется, компенсации понесенных финансовых затрат на необходимые научные, лабораторные, командировочные и транспортные расходы мы будем получать. По общепринятой практике, как правило, их берет на себя принимающая сторона.

— В России уже давно создана и успешно работает система государственных экспертиз всех возводимых объектов. Собираетесь ли вы сотрудничать с Главгосэкспертизой?

— Один из главных принципов работы совета: он ни в коем случае не подменяет государственные контролирующие органы — Главгосэкспертизу, Минприроды, Минкультуры с его подразделениями по охране памятников истории и культуры, региональные архитектурно-планировочные отделы. Мы лишь оцениваем, соблюдаются ли каноны в церковных архитектуре и искусстве, правильные ли выбраны технологии при строительстве и реставрации храмовых зданий и сооружений. При этом некоторые из членов нашего совета входят в состав государственных экспертных органов (например, в научно-методический совет Министерства культуры РФ), что может значительно упростить решение ряда вопросов.

— Священный Синод в каждой митрополии благословил создавать экспертные советы по церковному искусству, архитектуре и реставрации, подведомственные правящему архиерею. Чем конкретно им предстоит заниматься?

— Дело в том, что наш совет все равно не сможет охватить все требующие внимательной и скрупулезной экспертизы проекты. Поэтому основная доля материалов, касающихся региональных объектов, скорее всего, станет рассматриваться на местах. Экспертный совет будет в первую очередь заниматься сложными объектами общецерковного значения (или, говоря гражданским языком, федерального и международного уровней). Кроме того, разумеется, он сможет выступать в качестве инструмента в спорных и сложных ситуациях, когда налицо конфликт, к примеру, между представителями государственной экспертизы с одной стороны и церковными специалистами — с другой. В подобных случаях мы сможем брать на себя функции арбитра (разумеется, от лица Церкви, но никак не государства). Кроме того, самое пристальное внимание мы собираемся уделять экспертизе московских строек. Российская столица — центр мирового Православия, здесь возводятся и реставрируются очень многие храмы. А значит, надо внимательно анализировать и проектную документацию по ним, и ход реализации проектов.

— Не могли бы вы привести пример наиболее конструктивного взаимодействия епархий с государственными музеями?

— Прекрасно эта работа поставлена в Московской областной епархии, где при содействии Государственного исторического музея Церковь приняла на себя весь спектр обязательств по сохранению размещенных в Новодевичьем монастыре святынь. Замечательно дела обстоят в Ростовской епархии. Митрополит Ростовский и Новочеркасский Меркурий там создал авторитетную архитектурно-художественную комиссию, чей опыт не грех позаимствовать в других регионах. Но без внимательного изучения и профессиональной обработки соответствующей информации с мест даже самые лучшие примеры трудно транслировать и распространять на территории всей Церкви. Подобная методическая задача — также в компетенции нашего совета.

— Но в новой конфигурации, с экспертными советами митрополий, роль епархиальных комиссий сводится к нулю?

— Нет. Думаю, будет разумно упомянутые вами советы митрополий формировать как раз с учетом накопленного и обобщенного опыта епархиальных комиссий. Например, Искусствоведческая комиссия при Епархиальном совете Москвы работает уже на протяжении двадцати лет. Ее глава протоиерей Владимир Силовьев вошел в состав нашего совета, а я в свою очередь участвую в ней с самого начала ее работы. Так что на помощь московской комиссии мы очень рассчитываем и будем передавать ей на экспертизу проектные документы по церковному строительству и проектам росписей храмов Москвы.

Взаимодействуя с региональными органами церковного управления, Экспертный совет будет способен решить и еще одну важнейшую задачу. Как уже говорилось, мы как своеобразная инстанция общецерковного арбитража сможем вмешиваться в спорные ситуации, связанные с допущенными в отношении церковных объектов культурного наследия нарушениями и злоупотреблениями, и в форме официального отчета священноначалию давать оценку происходящему или уже случившемуся инциденту. Кроме того, мы будем в состоянии не только констатировать факт недолжного отношения к культурно-историческому наследию, но и предметно говорить о нанесенном ущербе.

— Возможно, уже есть примеры такого рода?

— В Ростовской епархии один излишне ревностный настоятель очень рьяно взялся за реставрацию старинного храма и, видимо из соображений экономии, нанял бригаду горе-богомазов, уничтоживших уникальную роспись XIX века — по оценке упомянутой епархиальной комиссии, частично безвозвратно (то, что не успели сбить, еще можно восстановить). Проанализировав происшедшее, правящий архиерей принял решение, которое взбодрило многих в церковной среде: ущерб оценить, а настоятелю — компенсировать его в течение нескольких лет из своей зарплаты.

— И каков ущерб?

— Сумма в рублях выражается шестизначным числом. Аналогичные случаи повреждений, к сожалению, уже зафиксированы и в других епархиях, в том числе в Москве. Например, в храме во имя Зосимы и Савватия Соловецких в Гольянове в процессе очистки росписи от копоти фирма-подрядчик грубо нарушила технологию, использовав предназначенные для стекол на небоскребах химикаты. В результате роспись известного художника Николая Гусева практически полностью смыта. Теперь оценить эту ситуацию должны специалисты. Скорее всего, чтобы восстановить роспись, потребуются дорогостоящие работы. Кроме того, как высшая церковная экспертная инстанция мы самым плотным образом намерены сотрудничать и с институтом епархиальных древлехранителей. В ряде епархий деятельность древлехранителей успешно развивается. Но общие направления: насколько она соответствует юридическим нормам соработничества Церкви и государства, в какой степени согласована с нормативной базой межмузейного взаимодействия в ситуации «музей — церковное древлехранилище» — только предстоит очертить. И это также одно из основных направлений нашей методической и практической работы — разумеется, в тесном сотрудничестве с Патриаршим советом по культуре. Все эти вопросы требуют самого пристального внимания, особенно на начальном этапе. Ведь российское правительство и Священный Синод пока еще окончательно не приняли документы, которые регламентировали бы алгоритмы сохранения и реставрации святынь, движимых и недвижимых памятников из Музейного фонда РФ при их передаче на ответственное хранение (или в пользование) Церкви. Аналогичная в основном ситуация складывается и в других странах нашего церковного пространства.

Наконец, еще одна важнейшая тема в сотрудничестве Экспертного совета с регионами — совместная (также с Патриаршим советом по культуре) помощь епархиям в создании церковных древлехранилищ. Древлехранилища существовали еще до революции: уже тогда церковная общественность была озабочена тем, как сохранить древние святыни, оказавшиеся в распоряжении Церкви памятники, ценнейшие предметы утвари. Ведь все используемые человеком предметы со временем ветшают. А кто, как не Церковь, первейшим образом заинтересован в сохранении святынь?! Сейчас по решению Священного Синода епархиальные древлехранилища начинают возрождаться. Как считают эксперты совета, в каждой из епархий под них разумно выделять один из исторических храмов — архитектурных памятников, где можно было бы создать образ эпохи, цельное духовное пространство, в котором передаваемые из государственных музеев святыни смотрелись бы максимально органично.

В настоящий момент мы очень активно приступаем к этой работе. Ведь музейное сообщество, в котором, к сожалению, местами еще наблюдаются антицерковные настроения, очень сильно озабочено: а вдруг Церкви передадут старинные иконы и предметы утвари! Вынужден признать: к сожалению, эти опасения иногда оправданны. Многие настоятели ведут себя как местные «князьки», поражая своим глубочайшим невежеством и сознанием абсолютной непогрешимости. Такие церковные «деятели» очень мешают снимать противоречия в сфере церковно-музейных отношений, на что нас благословил Святейший Патриарх Кирилл. Музейным специалистам станет легче вернуть наши святыни в церковное пространство, когда они убедятся, что древлехранилище — серьезный музей с современными системами климат-контроля, пожарной сигнализации и другими необходимыми профессиональными атрибутами. Тем более что никогда, ни в одном официальном или неофициальном сообщении на эту тему Церковь не выдвигала жестких условий об изменении формы собственности этих святынь и памятников: они остаются в составе государственного музейного фонда.

Созидание образа древнего храма в интерьере древлехранилища с привлечением музейных специалистов, церковных историков, профессионалов-реставраторов — уникальная возможность вернуть эти святыни в церковное пространство. Зачастую нет уже и тех храмов, из которых они варварски изымались, но жива Церковь, которая способна взять их снова в церковную среду для молитвы и бережного хранения. В фондах Государственной Третьяковской галереи, Центрального музея древнерусской культуры и искусства им. преподобного Андрея Рублева хранится огромное количество икон, которые и Церкви не передаются, и не выставляются десятилетиями из-за того, что нет экспозиционных площадей. Да, когда-то музейные работники спасли эти украденные большевиками святыни от гибели, но теперь-то обстоятельства изменились! Сегодняшние реалии таковы, что как можно больше старинных святынь и артефактов необходимо вернуть в их родную среду, используя при этом современные технологии их мониторинга и профессиональной реставрации.

Приведу пример. Недавно я участвовал в комиссионной приемке реставрации подлинной росписи преподобного Андрея Рублева в Успенском кафедральном соборе во Владимире. Работы, кстати, проведены достаточно щадяще: фрески просто очищены от нескольких слоев копоти. Но почувствовать их нюансы, увидеть эти невероятным образом раскрывающиеся духовные объемы пространства можно только вблизи, с лесов: стоящему на полу собора наблюдателю они недоступны. Конечно, мы не можем предложить каждому паломнику или туристу подняться на леса. А вот качественно сфотографировать фрески Андрея Рублева и разместить выставку большеформатных фотоотпечатков, продемонстрировать профессиональную видеосъемку, в том числе с использованием 3D- и лазерных технологий, вполне реально! Такая углубленная, детализированная подача изобразительных нюансов способна раскрыть духовное богатство православной традиции. На подобных примерах, проявленных и профессионально поданных зрителю с помощью современных техник и технологий, и надо воспитывать молодежь. Ведь она подчас больше живет в цифровом, а не в реальном пространстве.

Дух и буква канона

— Как лично вам в кресле главы совета поможет опыт, полученный в должности московского епархиального древлехранителя?

— Осматривая московские храмы, особенно никогда не закрывавшиеся, я, к своей горечи, обнаружил: значительное число икон и росписей находится в неудовлетворительном состоянии. Чтобы очистить их от чужеродных наслоений и сохранить для потомков, нужны немалые средства. Финансово стесненные приходы на себя взвалить подобную ношу не в состоянии. Тем более восстановление одной иконы, если заниматься им как положено, вполне может потянуть на сотни тысяч, а иногда и на миллион рублей. Поэтому приходские советы подчас нанимают «специалистов», которые подряжаются выполнить работу гораздо дешевле, но при этом наносят древнему памятнику иконописи дополнительный ущерб — увы, после такого вмешательства иногда непоправимый. Быстро изменить подобную ситуацию в условиях рыночной экономики не всегда возможно.

Но работа древлехранителя и должна заключаться в том, чтобы не допускать подобных ситуаций и при составлении реестров памятников определять вместе со специалистами состояние икон, докладывать об этом правящему архиерею и в Патриарший совет по культуре для принятия решений. От имени Экспертного совета мы сейчас обращаемся к священноначалию с просьбой установить основы организационного подхода к реставрации и «поновлению» икон в Церкви. Также, по нашему мнению, назрело создание сети государственных межобластных реставрационных центров (по одному на две-три епархии), где подобные работы можно было бы финансировать на паритетных началах за счет как государственных (особенно в случае особо ценных памятников), так и церковных организаций. Ведь все мы — и Церковь, и государство, и специалисты-реставраторы — отвечаем за сохранность этого всенародного достояния.

— Экспертный совет приступил к практической работе. Экспертизы какого рода завершены в первую очередь? Каковы их результаты?

— Мы подробно занимались пакетами документов по многим храмам, расположенным как в Москве, так и за ее пределами. Рассмотрели проект росписи одного из храмов-новостроек, и эскизы пришлось «завернуть»: возникли серьезные претензии к уровню соответствия образного ряда святых канонам и традиции ­Церкви.

И тут возникает смежный вопрос, который уже давно требует разрешения. Недавно в одном подмосковном городе, где Церкви передан ряд монастырей и древних храмов, в старинной обители довелось любоваться образом Спасителя XIX столетия, чудом сохранившимся на потолке одного из алтарей. И вот слышу от одной из насельниц: «Посмотрите пока... Ничего, скоро мы ее собьем! Матушка игумения благословила переписать все "по канонам"».

Звучит удручающе. Если некоторые начальствующие в храме или монастыре, не обремененные ни художественным образованием, ни профессиональным опытом в этой области, принимают за соответствие канонам Церкви такое бездушное рвение, могу их разочаровать. Во-первых, они сильно заблуждаются, а во-вторых, очень тяжко согрешают, и не только перед Богом, но и перед законом. Потому что роспись, казалось бы, близкого к нам XIX века, выполненная даже в откровенно живописной манере, по своей духовной сути зачастую сильно превосходит работы современных художников, да к тому же охраняется государством! К сожалению, в московских храмах довольно часты попытки заменить ее на альтернативу «в соответствии» с поверхностно понимаемым каноном. Неужели не понятно: по возможности нужно сберегать то немногое, что уцелело, дошло до нас, сохраняя даже миниатюрный фрагмент ценной старинной росписи как память ушедшей эпохи! Таким бережным отношением мы нисколько не выхолостим церковную традицию и не заменим ее новоделом, но сможем передать потомкам свидетельства молитвенной памяти предков.

Конечно, мои слова не надо расценивать как прямое указание или универсальный рецепт. В каждом случае, особенно когда реализуется проект научной реставрации, к конкретной ситуации надо подходить предельно вдумчиво и индивидуально. Ведь отнюдь не все из старого действительно ценно и передает соборный церковный опыт. Для определения этой ценности и существуют епархиальные комиссии и наш общецерковный Экспертный совет. Увы, и в 1990-е, и в 2000-е годы (о советском времени я даже не говорю) здесь мы многое упустили, и не дай нам Бог повторить те же ошибки!

— Как бы вы оценили общую ситуацию с церковными объектами культурного наследия в России? В должном ли порядке они содержатся, часто ли (по сравнению с памятниками гражданского строительства) им наносится ущерб, добросовестно ли выполняют свои обязательства собственники?

— В целом негативную оценку давать не стану, но в различных епархиях дела обстоят по-разному. Скажу так: поле для работы большое, и хорошо, что Священный Синод обратился к этой теме и принял соответствующее решение.

— Какова сейчас в России доля храмов-памятников, эксплуатирующихся без заключенного охранного договора?

— Крайне незначительна. Если памятник архитектуры состоит на балансе у государственной структуры (или как минимум находится в государственной собственности), органы охраны памятников составляют на него охранный договор автоматически. Тем более подобные здания без оформления охранных обязательств не передадут Церкви. Так что если такие случаи и есть, то это экзотические эпизоды, которые тем не менее требуют принципиальной реакции.

— А если речь идет о приватизированных зданиях храмов? Наша редакция рассказывала о двух случаях вопиющего беззакония, когда владельцы — коммерческие структуры — пытались выставить здания храмов на торги¹...

— Чтобы подобное не повторялось, нужны изменения в правовой и нормативной базе. На мой взгляд, здания храмов в частной собственности находиться не могут, это нонсенс. До революции, даже если помещик строил домовый храм в имении, в летней усадьбе, тот все равно подчинялся епархиальному священноначалию. И ни один граф или князь не был вправе возвести свой личный храм, не вписывавшийся в административную церковную структуру.

Но сейчас мы живем в светском государстве, и с точки зрения имущественных прав церковное здание почти то же самое, что кинотеатр или библиотека. К сожалению, храмы иногда попадают в частные руки и могут быть перепрофилированы во что угодно. И пока закон таков, каждый подобный случай соответствующим епархиальным комиссиям следует рассматривать индивидуально и докладывать своему правящему архи­ерею.

— А если госструктуры пытаются задушить храм-памятник в своих слишком тесных объятиях? Три года назад мы писали², как правоохранительные органы Свердловской области под предлогом мер обеспечения против ненадлежащей, по их мнению, реставрации Никольского храма в Быньгах (Нижнетагильская епархия) изъяли в качестве вещдоков поновлявшиеся иконы...

— Это, конечно, явный перегиб и ненадлежащее рвение местных чиновников. Случись подобное сегодня, Экспертный совет мог бы незамедлительно прояснить ситуацию, проинформировать об инциденте священноначалие и предложить варианты решения столь нелепой конфликтной ситуации.

— Но в упомянутом случае как раз правящий архиерей епархии — епископ Нижнетагильский и Серовский Иннокентий — и стал оппонентом Управления МВД по Свердловской области. Однако полицейские, скажем мягко, упорно не желали прислушиваться к его голосу...

— В любом случае полицейский или инспектор органов охраны, несмотря на его высокий государственный статус, еще не истина в последней инстанции. Возможности нашего Экспертного совета позволяют оперативно задействовать как созданный церковный механизм, так и находящиеся в арсенале Министерства культуры РФ рычаги. Люди, облаченные в этом ведомстве весомой властью, при нашем участии могут составить официальное обращение уже по линии государственных инстанций, чтобы власти на местах адекватно реагировали, если, конечно, Церковь ведет работы без нарушений. Ведь этот памятник для верующих — и ценность, и святыня.

Беседовал Дмитрий Анохин

¹ См.: Преображение по-рузски // ЖМП, 2015, № 9, а также «Продается храм...» на сайте «Церковный вестник» от 15 октября 2012 г.

² См.: Пункт обвинения: воссоздание икон // ЖМП, 2013, № 12.

«Церковный вестник»/Патриархия.ru