Об обстановке в Сирии, где под обстрелами люди молятся и помогают друг другу, о Ближнем Востоке без христиан и о том, можно ли сравнить «красный террор» начала ХХ века в России с действиями радикальных исламистов, порталу «Православие и мир» рассказал игумен Арсений (Соколов), представитель Патриарха Московского и всея Руси при Патриархе Антиохии и всего Востока.
— Отец Арсений, какая сейчас обстановка в Дамаске? Вам пришлось эвакуировать представительство Русской Православной Церкви из Дамаска в Бейрут, но совсем недавно Вы смогли вернуться — обстановка улучшилась настолько? В каком состоянии Вы нашли наш храм?
— Обстановка в Сирии остается сложной — 7 лет войны. На четвертый год военных действий Священноначалием Русской Православной Церкви было принято решение перенести деятельность нашего представительства из Дамаска, где оно функционировало последние десятилетия, в Бейрут, где существует подворье Русской Православной Церкви, основанное еще в далеком 1946 году, и совместить работу представителя Патриарха Московского и всея Руси при Патриархе Антиохийском и всего Востока с работой настоятеля в Бейруте.
Летом прошлого года были достигнуты определенные договоренности с группировками непримиримой оппозиции в Сирии, договоренности сирийского правительства при участии посредников, международных организаций и третьих стран, о прекращении войны, о зонах деэскалации — все это привело к тому, что на какое-то время интенсивность боевых действий стихла, в том числе в окрестностях Дамаска — в Джобаре и Гуте. Хотя полностью обстрелы никогда не прекращались. Мы знаем, что и летом, и осенью прошлого года были обстрелы, в том числе по российскому посольству, туда тоже было попадание снарядов, но, несмотря на это, было поспокойнее.
Тогда я обратился к Священноначалию с предложением вернуть работу представительства в Дамаск. После пяти с половиной, а сейчас уже шести лет запустения представительство в унылом состоянии — здание нуждается в реставрации как материальной, так и духовной. Прихода практически не осталось. И вот, с конца декабря прошлого года деятельность нашего представительства была перенесена обратно в Дамаск.
Но поскольку до сих пор никто не назначен настоятелем в Бейрут (этот вопрос находится на рассмотрении церковного руководства), мне приходится продолжать окормлять и наше бейрутское подворье. Там, в Бейруте, крепкая, дружная, давно сложившаяся община, ежевоскресно на Литургию собираются 50-60 человек.
В Дамаске такой церковной общины нет, она когда-то была, но кто мог эвакуироваться, уехали, и осталось совсем небольшое количество прихожан: вдовы, те, кому некуда ехать, русские жены сирийцев; кто-то живет в дальних пригородах, кто-то в пригородах, охваченных войной, — они тоже не могут приехать, и собирается 10-15-20 человек, включая наших посольских работников.
Когда служили в Прощеное воскресенье, то сотрудникам посольства, которые обычно принимают участие в богослужении, запретили покидать диппредставительство в связи с тяжелой обстановкой, усилением минометных обстрелов из Восточной Гуты, и они не смогли быть на службе. На воскресном богослужении вместе со мной было всего 10 человек.
До меня представителем Русской Православной Церкви в Дамаске был архимандрит Александр (Елисов), который все оставил и уехал оттуда в срочном порядке в начале 2012 года. Поэтому я нашел все таким, каким он оставил. Я там бывал и раньше, с начала 2014 года я регулярно посещал Сирию, Дамаск. И не часто, но богослужения в Дамаске продолжались, они совершались несколько раз в год.
— Что происходит сейчас в Восточной Гуте?
— Мы мало знаем о том, что сейчас происходит в Гуте. По приблизительным подсчетам одна пятая часть населения осталась там. И это довольно обширный район по площади, соизмеримый с самим Дамаском, Гута включает Джобар также.
А что там происходит? Конечно же, там гуманитарная катастрофа. Будем говорить о гуманитарном аспекте, прежде всего, потому что страдает мирное население. Война, терроризм — а простые жители оказываются заложниками. Обо всем остальном если рассуждать, то мы увлечемся в какую-то политику, тут объективную оценку сложно давать, потому что претензии со всех сторон.
— Война в Сирии изменила ли что-то в межхристианских и межрелигиозных взаимоотношениях в регионе?
— Тут трудно судить. Если отношения были добрыми — христиане поддерживали добрососедские отношения с мусульманами, мусульмане с христианами — то между ними эти отношения и остались. Есть радикализированные религиозные группы, у которых действия террористов в Сирии получили какую-то поддержку. Такое тоже бывает во время войн.
Сейчас называют это гибридной войной, это гражданская война, это война с мировым терроризмом. При этом террористы устанавливают свое правление на захваченных ими территориях, объявляют восстановление так называемого халифата. Они ведь чаще всего прикрываются именем Бога, именем Аллаха, поэтому они обрушивают свою злобу, гнев против тех, кто не является мусульманином в их понимании ислама, то есть в крайне радикальном понимании. Для них все другие мусульмане — не мусульмане, тем более они с ненавистью относятся к христианам, а свое извращенное понимание религии воплощают в жутких формах, которые мы все видим на территориях, захваченных террористами.
Если говорить о сегодняшнем времени, о текущем моменте, то очень много организаций действует, много противников действующего режима, оппозиционеров, представителей радикальной оппозиции, тех, которые у нас считаются террористическими. Некоторые в мягкой форме противостоят режиму в Сирии. Так или иначе, они все объединяются в борьбе с законным правительством.
— Неужели учение ислама можно радикализовать до уровня терроризма? Что дает право сирийским террористам так пренебрежительно относиться к другим людям? Они считают себя избранными?
— Они считают, что восстанавливают подлинный ислам, подлинный халифат. Но с точки зрения большинства мусульман — это неверное понимание ислама. Если мы вспомним древнюю историю халифата, будь то дамасский период, или багдадский, или кордовский, то увидим резкое отличие, бросающееся в глаза. Например, когда халиф жил в Дамаске, возьмем VIII век, христиан не истребляли, христиане мирно жили с мусульманами на своей родной земле, где они появились на шесть веков раньше, и были установлены мирные отношения.
Кстати, преподобный Иоанн Дамаскин, гимнотворец, писатель, учитель Церкви, занимал высокий пост при халифе, он был, если не ошибаюсь, верховным визирем.
Если говорить о кордовском халифате, когда центр мусульманского мира находился в Кордове в IX-X-XI веках, этот период считается расцветом Испании. Был расцвет науки, культуры, самый первый европейский университет был открыт в Кордове. Кордова была самым большим городом Европы, самым образованным, самым чистым.
Когда предки нынешних европейцев с топорами бегали друг за другом по лесам или ловили блох друг у друга на голове, месяцами не мылись, потому что не было бань, в Кордове была культура, была цивилизация, были чистота, порядок, образованность и терпимое отношение друг ко другу. И христиане, и иудеи, и мусульмане мирно жили в этих странах.
У христиан в это время можем наблюдать духовное развитие, многие церковные писатели творили в этот период. Замечательная мозарабская Литургия у нас сохранилась как памятник того периода. В армии халифа были иудейские генералы. Расцвет еврейской испанской поэзии того периода — Йегуда Га-Леви, Шломо ибн-Гвироль и другие.
Смогут ли иудеи жить при власти современных «халифов»? Вряд ли. И христиане, и иудеи, и обычные мусульмане вряд ли там выживут.
— Ощущаете ли вы исламизацию региона?
— В последнее время наблюдается исламизация, хотя я бы употребил слово «радикализация». Корень radix, т. е. укорененность в собственной традиции. Правда, сейчас термин «радикализация» наполняется другим смыслом — ожесточенность по отношению к другим.
— Многие страны выбирают путь повышения значимости религиозных норм — например, Иран, Турция, Ливан. В чем это заключается? Как сказывается?
— Да, в Иране, в Турции мощное движение в этом направлении. Ливан — исключение на всем Ближнем Востоке. Это страна необычная, уникальная, единственная на данный момент страна Ближнего Востока, которую можно назвать христианской, где президентская власть в руках христианина, где христиан по-прежнему много, по разным подсчетам от 30 до 45%.
Ливан спасает то, что в нем все в меньшинстве. 18 разных религий и конфессий, и все в меньшинстве. Шииты в меньшинстве, сунниты в меньшинстве, марониты в меньшинстве, православные, друзы, мелькиты, армяне и т. д. — все в меньшинстве. Наверное, это позволяет поддерживать какой-то баланс в обществе, помогает договариваться и спасает Ливан от той участи, которая постигла другие страны.
В наше время наблюдается стремительный отток христианского населения из региона. В Ираке — там просто катастрофа: девять из десяти христиан покинули свою страну. Осталось, по некоторым подсчетам, всего 150 тыс. христиан, т. е. христиан в Ираке почти не осталось.
В Сирии до войны было 10-11% христиан от числа общего населения. По некоторым сведениям (цифры могут колебаться, носить политический характер), около одной трети, а может и больше, христиан покинули Сирию за годы войны, т. е. это от 750 тысяч до миллиона христиан, и большинство из них вряд ли вернется обратно.
Будет катастрофа и для Сирии, и для всего Ближнего Востока, если христиане покинут эти территории. Будет грустно, если религиозный ландшафт Сирии будет таким же, каким он стал в Кувейте, Арабских Эмиратах, других арабских странах, где много нефти, денег, небоскребов, но эти страны представляют собой пустыню не только в прямом, но и в духовном смысле — монотонную, унылую, никому не интересную пустыню.
А Ближний Восток интересен, прежде всего, своим многообразием. Если христиане покинут свои земли в Сирии, Ираке, Ливане, Ближний Восток потеряет существенную часть своей идентичности.
Поэтому все христианские лидеры Ближнего Востока в один голос призывают свою паству оставаться, говорят: «Это наша земля, христиане появились здесь на шесть веков раньше, чем мусульмане, мы почти всегда мирно сосуществовали с нашими соотечественниками-мусульманами».
Никогда не было религиозных войн в Сирии — это правда (если не считать период завоевания Сирии в самую раннюю эпоху ислама, после этого войн не было). Нынешнее явление совершенно новое для них. И они говорят: давайте оставаться, никуда не уезжать, это наш дом, мы не должны покидать свой дом, даже если нам угрожает смерть.
Понятно, что нельзя осуждать и тех людей, которые уезжают, всегда были беженцы, эмигранты. Вспомним, что и Спаситель наш младенцем оказался беженцем, Его жизнь была спасена в Египте, духовно далеком от Израиля. Нынешние наши братья-христиане из Сирии и Ирака спасают жизни своих семей и детей еще в более дальних странах — в Европе, Америке, Австралии. Не будем их за это осуждать.
Как сказано в Евангелии, «гонят вас в одном городе, бегите в другой» (Мф. 10:23). Но все-таки будем поддерживать христиан Ближнего Востока и делать все от нас зависящее (хоть от нас и мало что зависит, все в руке Божией), чтобы помочь страдающим, и молиться о том, чтобы Господь защитил Своих рабов в тех землях, которые являются колыбелью христианства, т. е. на Ближнем Востоке.
— Не возникает ли предложений о канонизации новомучеников, ведь люди погибают за веру?
— Думаю, да. Такой вопрос поднимался после насильственного умерщвления коптских рабочих в Ливии, они действительно были умерщвлены за имя Христово, их убивали как христиан. Поэтому рано или поздно они будут канонизированы, но дело даже не в официальной канонизации, а в том, что они оказались верными Христу до смерти, и это, как сказал христианский писатель III века Тертуллиан: «Кровь мучеников — семя христианства», — это все имеет сильное воздействие на современных христиан, в первую очередь на ближневосточных.
Ведь среди многих новостей, которые приходили про преследования христиан, никогда не было сообщений о том, что христиане отрекались от своей веры, от Христа, а именно этого прежде всего требовали террористы.
О чем это свидетельствует? О том, что вера христианская сильна так же, как в первые века, что есть рабы Божии, которые готовы не пожалеть свои жизни за Христа, исповедуют веру не только жизнью, но и смертью. А это внушает нам великую надежду и убеждает нас в истинности христианства, в том, что христианство сильно не нашей верой во Христа, а тем, что Христос Сам присутствует в христианской Церкви, как Он и обещал, говоря: «Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28:20).
Это незримое присутствие Христа среди христиан является той силой, которая вдохновляет христиан и делает их до конца верными Христу даже тогда, когда возникает смертельная опасность и они предпочитают расстаться со своей жизнью, нежели расстаться со Христом.
Повторяется та же история, что и в России 100 лет назад в гражданскую войну и во время «красного террора», когда тоже требовали отречься от Христа, как было и в древней истории Церкви. Если мы хотим узнать, что такое терроризм в действии сейчас на Ближнем Востоке и как ведут себя террористические организации по отношению к христианам, можно сопоставить, сравнить с тем, что было 100 лет назад в России.
И наоборот, если мы хотим понять, что происходило в России 100 лет назад в отношении христиан, то можно обратить внимание на современность, посмотреть, как поступают с христианами сейчас на Ближнем Востоке в землях, захваченных террористами. Мне кажется, совершенно очевидная историческая параллель — «красный террор» в России 100 лет назад и современный террор против христиан Ближнего Востока. И методы у террористических организаций одни и те же.
— Как Вы думаете, есть ли перспектива мирной жизни в ближневосточном регионе? Что для этого нужно?
— На Ближнем Востоке всегда будут конфликты, что говорить. Арабо-израильский конфликт — его корни восходят к эпохе, связанной с историей патриархов авраамических религий. Ближний Восток — центр мировой цивилизации, там никогда полного мира не наступит, это самая конфликтная зона.
И, наверное, до конца человеческой истории там будут войны, но мир, мирные периоды все-таки возможны. Об этом свидетельствует история Сирии последних веков, послевоенная история Ливана, когда в 1990 году в Ливане наступил долгожданный мир, — прошло уже тридцать лет, и люди научились сосуществовать, по крайней мере пока живо поколение, которое помнит войну.
Сохраняется надежда, что в ближайшее время, пока эти поколения живы, гражданской войны в Ливане не будет. Для людей, которые пережили войну, очевидно, что ничего горестней и трагичней быть не может.
Все, конечно, плохо — и эпидемии, и наводнения, и землетрясения, — но хуже всего война, а хуже войны только гражданская война. Поэтому надежда, конечно, есть, и этой надеждой живут и христиане, и все люди доброй воли на Ближнем Востоке.
— Ликвидация последствий конфликта, хотя он еще продолжается, оказание гуманитарной помощи — принимаете ли Вы в этом участие, в каком качестве?
— Про последствия конфликта рано говорить, потому что он еще продолжается, а в последние месяцы он с новой силой начинает разгораться. Был момент, когда бизнесмены уже начали выстраиваться в очередь, чтобы Сирию восстанавливать, но сейчас опять все замерли и внимательно наблюдают за тем, что происходит в Африне и Восточной Гуте, и на крайнем востоке Сирии у границы с Ираком. Такие очаги напряженности внутри Сирии очень тревожные, потому что там конфликт не затухает, а с новой силой разгорается. В этом контексте трудно говорить об участии в восстановлении. Как восстанавливать, когда на голову падают мины?
— В начале февраля состоялась поездка Рабочей группы по оказанию помощи народу Сирии Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при Президенте России — что удалось сделать за время поездки?
— Да, эта поездка была очень успешной. Рабочую группу возглавляет иеромонах Стефан (Игумнов), секретарь Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата по межхристианским отношениям. В эту группу вошли не только православные, но и представители иных конфессий, религий, традиционных в России, т. е. это было общее дело.
Удалось распределить очень большую партию гуманитарного груза — около 70 тонн. Помощь раздавалась в Дамаске, в долине Бекаа в Ливане, где находится много сирийских беженцев. Вместе с местными церковными организациями, с Антиохийским Патриархатом они все распределили в Сирии и Ливане. Это очень большое и важное мероприятие, которое, мы все надеемся, будет продолжено.
Важно, чтобы работа в этом направлении продолжалась и чтобы были совместные усилия и православных, и неправославных верующих, и представителей иных религий, чтобы вместе мы, люди доброй воли, трудились на благое дело — оказание помощи страдающему населению Сирии.
— Какие совместные или односторонние акции, проекты для поддержания и восстановления мира в регионе проводятся религиозными общинами? Ощутили ли Вы сближение с представителями других православных и христианских Церквей за время конфликта?
— В трудный период для христианских Церквей, который наступил с обострением ближневосточного конфликта в конце XX и особенно сейчас, в XXI веке, конечно же, искренне верующие стараются проявлять солидарность по отношению друг к другу. Христианские Церкви на Ближнем Востоке, действительно, сближаются перед общей опасностью. Христиане оказываются в меньшинстве, и, за исключением Ливана, они в стремительно тающем меньшинстве.
С другой стороны, террористам все равно, кого убивать (они не спрашивают, кто ты: католик, православный, яковит, мелкит или армянин), достаточно того, что христианин, они не делают различия между христианами.
И вот такая ситуация, внешнее давление на христиан их сближает, и уже в глазах многих догматические, исторические противоречия, которые есть между христианами, накопившиеся взаимные претензии отходят на второй план, и люди понимают, что в главном они едины — в служении Богу и следовании за Христом.
— Недавно было сообщение на вашем сайте, что французские волонтеры готовы помочь в восстановлении нашего храма в Дамаске...
— Да, это интересная история. 31 декабря, под Новый год, мы служили Литургию, в гости приехал наш представитель при Александрийском Патриархе священник Виктор с супругой. Матушка пела на клиросе, а мы совершали Литургию, и вдруг в конце богослужения входит толпа молодых ребят и девчат и начинают молиться, креститься, раскрыли какие-то книжки, читают.
После службы я подошел к ним и поприветствовал. Они оказались волонтерами из объединения «Помощь христианам Востока» — волонтерская французская организация, объединяющая католическую молодежь с запада Франции, из Бретани (г. Нант).
Они приезжают на месяц, два, три, кто сколько может, трудятся и в Дамаске, и в Алеппо. Они делают много доброго, полезного — оказывают медицинскую помощь, заботятся о сиротах, сотрудничают в этом отношении с другими католическими организациями, салезианской общиной в Сирии и вместе с ними помогают тем, кто оказался в особо плачевных условиях из-за войны. Очень много внутренне перемещенных лиц, в т.ч. в Дамаске, бездомных. И им помогают эти студенты — католическая молодежь.
— Они раздают гуманитарную помощь?
— Не только. Они собирают по улицам детей и вместе с салезианами проводят занятия, помогают материально их семьям, как-то устроиться. В Алеппо больше занимаются медицинскими вопросами. В других странах региона — Ираке, Пакистане — у них подчеркивается, что они больше сосредоточены на помощи христианскому населению как наиболее страждущему. Понятно, что когда человек в беде, не нужно спрашивать, как он молится — в сторону Иерусалима или в сторону Мекки — тут надо прикрыть его наготу и дать хлеба. Но они стремятся быть в тех регионах, где больше христиан.
— То есть теперь они будут приходить к Вам в гости?
— Они были потом еще несколько раз: на службах, на чаепитие оставались, у нас завязалось общение, надеюсь, оно будет продолжено.
Наша Церковь сейчас собирается начать ряд широкомасштабных гуманитарных проектов в Сирии, привлекаются благотворительные, общественные организации и даже представители других конфессий и религий, и я думаю, что эти ребята из Бретани тоже будут рады сотрудничать. Они говорили, что готовы сотрудничать и ждут предложений с нашей стороны для объединения усилий в этом направлении.
— В Бейруте и Дамаске остались ли святые места, к которым можно совершить паломничество?
— Конечно же, остались! Если говорить о Дамаске, несмотря на то, что война, остаются доступными дом, где Анания крестил Савла (будущего апостола народов Павла), так называемая Прямая улица, мы об этом знаем из книги Деяний, стена, по которой был спущен бежавший из Дамаска Павел — все это сохранено и оберегается христианами. Сейчас туда нет паломнических и туристических маршрутов, но христиане помнят и хранят их. Мне неоднократно доводилось эти места посещать, надеюсь, что и впредь это будет возможно.
Рядом расположена Маалюля. Сейчас там уже нет монашеской общины (все знают историю с захватом, террористы год находились в этом монастыре, там все разрушено), но остались мощи святой равноапостольной Феклы — ученицы апостола Павла. Это самый древний монастырь в Сирии, и туда стремятся паломники.
В Южном Ливане остались замечательные христианские горные монастыри — места, связанные с историей пророков, — Тир, Сидон, где проповедовал пророк Илия. Эти же земли связаны с евангельской историей, они дороги нам, потому что по ним ступал наш Господь Спаситель Иисус Христос.
Всегда Тир был паломническим объектом, люди стремились его посетить, как и многие другие места, связанные с библейской историей, историей христианства. Для Ливана они только памятники культуры и истории, но для христиан остаются местами паломничества, каковыми, будем надеяться, останутся и впредь.
Беседовала Наталья Федотова
«Православие и мир»/Патриархия.ru
