Где бы монастырь ни находился — острове, удаленном от мирской суеты, или посреди многомиллионного города, в любой точке земного шара монашествующие хорошо знают, что такое внутренняя брань. И как важно, особенно для новоначальной братии, новоначальных сестер, видеть рядом людей, являющих собой пример истинного монашества. Об этом, а также о некоторых этапах духовного становления обители, расположенной в нескольких сотнях метров от Красной площади столицы, в беседе с исполняющим обязанности наместника Заиконоспасского ставропигиального мужского монастыря иеромонахом Даниилом (Константиновым).
В народе говорят: «Православие не доказуется, а показуется»
— Батюшка, наверное, это очень непросто — избрать для спасения души монастырь, находящийся на одной из самых оживленных улиц столицы, и затем год за годом смиренно выдерживать столь тяжелое для монаха соседство?
— Как я уже говорил в своем докладе на круглом столе «Особенности устроения монашеской жизни в городских монастырях» (Санкт-Петербург, август 2017 года), мы пришли сюда, привлеченные личностью отца Петра (Афанасьева). Мое знакомство с ним произошло на московском подворье Валаамского монастыря. Я закончил лесотехнический институт, успел потрудиться инженером лесного хозяйства. Затем мой хороший друг, незадолго до моего призыва в армию, пригласил меня поработать на этом подворье, недавно возвращенном Церкви. Всех нас подкупало то, что батюшку интересовал сам человек. Он подходил и искренне спрашивал: «Что у тебя? Как ты?» Помогал разобраться в сложных вопросах, осознать важные проблемы. Никого не обделял вниманием. Когда я служил в Кантемировской танковой дивизии, отец Петр (в то время — иерей Александр) приехал на электричке в Наро-Фоминск. Комбат дал свой «УАЗик», чтобы мы батюшку встретили. Мы его встретили и вместе направились в часть. Помню, в тот момент в голову пришла мысль: как удивительно, что человек в возрасте (55 лет, нам казалось, много) сел в электричку, затем пересел на «УАЗик», чтобы увидеться с солдатами, побеседовать с ними. В то время я еще не знал, что наш гость до принятия священного сана много лет был художественным и музыкальным руководителем Московской государственной филармонии, получил звание профессора, заслуженного деятеля искусств России и его авторитет в мире искусства чрезвычайно высок. Позже, когда узнал, это стало для меня наглядным примером того, что человек глубокой веры может оставить мирскую славу ради служения Христу. Пропущу промежуточные этапы и скажу: уже придя в монастырь — сюда, на Никольскую улицу, где сплошь и рядом кафе, рестораны, магазины для туристов, ГУМ, музыка и масса всяких соблазнов, мы видели, как наш отец-наместник живет. В обители и по сей день в силу объективных обстоятельств нет игуменского дома или, скажем, покоев для настоятеля. Батюшка обитал в скромной келье. Людей он выслушивал, помогал им решать какие-то духовные вопросы, исповедовал их в проходной комнате, перед которой всегда стояла толпа народа. Это какое же смирение надо было иметь!
— Какие качества отца Петра братия вспоминает сегодня?
— Внимание к человеку, а также требовательность и строгость. Отец Петр иногда был резким, ругал нас, смирял, но мы чувствовали, что делается это не по страсти, не с раздражением, как нередко это происходит в миру, а продиктовано любовью. Сегодня я с уверенностью могу сказать: у нас имелись определенные качества, требовавшие именно такого подхода. Не мягкого, а строгого.
Был и еще один пример истинного монашества у меня перед глазами. Отец Петр часто посылал меня к своему духовному отцу — архимандриту Науму (Байбородину). Вспоминая отца Наума, митрополит Астраханский и Камызякский Никон заметил на одной из монашеских конференций, что старец не советовал ничего, что бы не делал сам. Это касалось и общей уставной жизни в монастыре, и внутренней, молитвенной. Отец Наум дал нам живой образ монаха, сказал владыка Никон. Я сам постоянно видел батюшку, учась в Московской духовной семинарии на очном отделении. Мы все видели, что батюшка никогда не пропускает утреннее братское правило. К нам, семинаристам, он относился серьезно, был внимателен к нашему внутреннему состоянию. Отцу Науму я во многом обязан. Осмысление духовной жизни произошло благодаря ему и тем, кто рядом с ним находился. Это игумен Пантелеимон (Бердников), возглавляющий сейчас миссионерский отдел Московской духовной академии; архимандрит Ефрем (Елфимов), настоятель Покровского скита Троице-Сергиевой лавры в селе Сабурово; клирик Покровского Хотьковского ставропигиального женского монастыря иеромонах Иоанн (Корчуков); епископ Домодедовский Иоанн, викарий Святейшего Патриарха, наместник Новоспасского ставропигиального мужского монастыря в Москве; епископ Арсеньевский и Дальнегорский Гурий. Мы воспитывались в единой семье, что, конечно, незабываемо. Приснопоминаемый архимандрит Матфей (Мормыль) — человек очень добрый по складу характера, со своей подкупающей доброй улыбкой говорил о нас: наумовичи…
— Многие свидетельствуют, что у отца Наума был дар воспитания монашествующих. Известно, что старец благословил на монашество целую армию людей. А Вы к нему за благословением обращались?
— Тут вышла интересная история. В 2001 году состоялась моя диаконская хиротония, в 2003 — иерейская. Я был целибатом. Прошение на монашеский постриг подал в начале 2005 года, однако оно где-то затерялось. Отец Петр сказал: «Поезжай к отцу Науму, испроси у него благословение на монашество». Я поехал в Лавру, встретился с батюшкой, поведал ему о своем решении и услышал в ответ: «А ты будешь жить по-монашески?» Признаться, я опешил. Столько лет отец Наум меня знает — я был у него на глазах, он давал мне какие-то поручения! Позже пришло понимание, что этот, как показалось в тот момент, неожиданный подход к моему решению был призван помочь мне избавиться от радужного восприятия монашества и в каком-то смысле прелестного его понимания. Так что вопрос был совсем не лишним. «Буду стараться, батюшка!» — ответил я старцу после некой заминки. Великим постом 2006 года состоялся мой монашеский постриг. И все эти годы я стараюсь жить по-монашески, имея в душе дорогие образы тех неутомимых тружеников на ниве Христовой, которые направляли нас, поддерживали, помогали становиться идеалистами в хорошем смысле этого слова и стремиться к внутреннему уединению, даже если окна келий выходят на улицу, заполненную туристами.
Чтобы тяжелое соседство не помешало атмосфере единения
— Отче, скажите, братия по-прежнему живет в помещениях с видом на неумолкающую Никольскую улицу? Ничего не изменилось за год с лишним после Вашего выступления на круглом столе в Санкт-Петербурге?
— Знаете, у нас сегодня чрезвычайно радостное событие. Как раз, когда мы с Вами беседуем, насельники обители переселяются в новый братский корпус. Прежде его занимал Российский государственный гуманитарный университет (бывший историко-архивный институт). В апреле монастырское помещение передали Церкви, в августе — монастырю. Теперь большинство келий выходит во двор обители. Но все же часть их выходит на другую сторону, где ресторан «Старая башня». Вспоминаешь два других детища отца Петра — Шостьенский Никольский и Акатовский Троице-Александровский ставропигиальные женские монастыри — и думаешь: там сельская местность, лес, тишина. Пошел, допустим, грибы пособирал. Там свежий воздух, вода из колодца или из скважины. Разница большая. Но понимаешь, что это нам для смирения — такое тяжелое соседство.
— А молодая братия есть в монастыре?
— Слава Богу, есть. Сегодня в обители подвизается 16 насельников. Из них два молодых инока и два иеродиакона, есть молодые послушники. Все они тоже, можно сказать, идеалисты — пришли в монастырь, который находится в том месте, где, по сути, монашеская жизнь, в традиционном ее понимании, казалось бы, невозможна. И тем не менее она существует! И в XVII веке существовала, и в XXI веке возрождается. Недавно мы принимали в число насельников двух ребят. Проводя с ними собеседование, архиепископ Сергиево-Посадский Феогност, председатель Синодального отдела по монастырям и монашеству, наместник Троице-Сергиевой лавры, сказал мне в конце: «Хорошие ребята! Береги их!» И старшая братия старается оберегать молодую братию. Человек в монастыре не должен страдать от нехватки духовного кислорода. Прекрасно помня, как относился к нам в свое время отец Петр, мы тоже пытаемся уделять молодым внимание, несмотря на свою загруженность послушаниями и разного рода делами. Без этого они могут угаснуть, и это уже будет наш грех. Хотя суть даже не в грехе. Все, что мы делаем для молодой братии, мы делаем по любви к ней. По благословению Святейшего Патриарха Кирилла мы стали проводить братские службы в домовом храма в честь святителя Николая Чудотворца, расположенном чуть дальше нашей обители, в Китай-городе, в Никольском монастыре. Там есть возможность помолиться отдельно от прихожан. Братия служит, поет на клиросе. В такие минуты, часы особенно сильно ощущается атмосфера единения, что и для старшей братии, и для новоначальных одинаково важно. Когда же чувствуешь, что в душе молодого собрата начинается какое-то брожение, (может, он выше своих сил что-то берет), то начинаешь с ним больше общаться, исповедовать чаще. Нередко отсылаем человека в Покровский скит в Рязанской области, чтобы он отдохнул от прессинга современной городской жизни и почувствовал уединение. По воскресным дням у нас на богослужениях бывает особенно многолюдно — до 150-200 прихожан, а мы знаем, что враг никогда не дремлет и часто соблазны приходят оттуда, откуда ты их не ждешь. Поэтому братию из молодых направляем в воскресные дни в наш приписной храм под Рузой, где есть немножко земельки — можно послужить и физически потрудиться на свежем воздухе. Не забываем, что каждого сюда привел Господь.
— Через несколько месяцев будет три года, как преставился ко Господу архимандрит Петр — батюшка, который строил, созидал, духовно окормлял монашествующих трех монастырей и множество мирян. Но ход времени не остановить — жизнь идет, монастырь развивается. Отец Даниил, что Вы можете сказать о сегодняшнем дне Заиконоспасского монастыря?
— Батюшка действительно был центром монастырской жизни, он вел нас за собой. А после его кончины наступил новый этап. Те отношения, которые между нами стали складываться, постепенно приобретали какой-то другой характер. Может, не все были готовы к тому, что должно быть послушание старшей братии по должностям — благочинному, эконому, казначею. Однако это было необходимо, и это сейчас есть. Мы начали вести жизнь, более приближенную к монашескому общежитию, притираясь друг к другу, научаясь оказывать друг другу уважение. Ведь монашество — это братство, это любовь. Теоретически многие из нас воспринимают любовь, как что-то такое радостное, лучезарное. На самом деле это не совсем так. «Друг друга тяготы носите, и так исполните закон Христов», — говорит нам святой апостол Павел в Послании к Галатам (Гал. 6:1-2). Научиться терпеть друг друга, уважать друг друга — попробуйте это сделать! Проведу некую параллель. Те, кто служил в армии, знают, что порой бывало очень тяжело и именно в тех обстоятельствах выявлялось, что за человек рядом с тобой. Здесь, как и в армии, следует, неся крест повседневной монастырской жизни, совершенно сознательно выбирать путь добра. То есть чем-то жертвовать, чтобы другим стало полегче. Иначе монашеская жизнь не будет иметь некой полноты.
Возьмем духовные книги. В них все замечательно расписано — младшие должны оказывать послушание старшим. Но в реальности далеко не всегда так бывает. Человек обычно приходит в монастырь со своим «набором» страстей. Он старается бороться с ними, преодолевать себя, и нам, старшим, приходится терпеть. Случались какие-то тяжелые моменты, когда мы со всей строгостью спрашивали: ты понимаешь, зачем ты здесь находишься? Ты почему себя так ведешь? Возникали даже ситуации, когда человек осознавал, что он неправ, однако ничего с собой сделать не мог. Мы его терпели. Я верю, что благодаря такому терпению наш собрат рано или поздно понимал, что мы проявляем милость по отношению к нему, которой он не видел в миру. А поняв это, становился на правильные рельсы…Терпение немощей друг друга в монастыре (да и в семейной жизни — смею утверждать это, поскольку исповедую прихожан) дает свои плоды.
Развивается и миссионерская составляющая...
— Батюшка, сколько раз доводилось видеть: Никольская улица бурлит, туристы эмоционально-громко обмениваются впечатлениями, вдруг с монастырской колокольни раздается колокольный звон — атмосфера меняется на глазах. Люди поднимают голову к небу, и, как сказал один ваш насельник, понимают, что они находятся в православной стране. Звонари — из монашествующих?
— Есть и монахи, но в основном звонят миряне, которые обучаются на курсах звонарей при монастыре. На колокольне они проходят практику. Также у нас бывают фестивали колокольных звонов «Заиконоспасская колокольня». Кстати, это одно из чисто монашеских послушаний, так что в дальнейшем нужно будет обратить внимание на то, чтобы этому виду церковного искусства обучалось больше наших насельников.
— При обители, помимо курсов звонарей, действует еще несколько структур, созданных по благословению архимандрита Петра (Афанасьева). Это Высшие знаменские богословские курсы, слушатели которых получают знания для преподавания в воскресных школах и «Основ православной культуры» — в общеобразовательных школах. Это Спасский молодежный центр и Славяно-корейское православное общество. Братия имеет к ним какое-то отношение?
— Славяно-корейским православным обществом занимается клирик Заиконноспасского монастыря иерей Александр Сон. Деятельность Спасского молодежного центра курируют два наших иеромонаха. А вот с Высшими знаменскими богословскими курсами братия связана непосредственно — преподает литургику, патрологию, агиографию. Думается, слушателям курсов важно услышать о каких-то духовных вещах из уст людей, которые стараются все это пропускать через себя, имеющих правильное внутреннее устроение и богословское образование. В перспективе еще несколько человек из числа насельников монастыря могут пополнить ряды преподавателей курсов. На данном этапе, я бы сказал, идет некое осмысление нашей деятельности в свете истории Заиконоспасского монастыря, поскольку в нем была создана в XVII веке Славяно-греко-латинская академия, а после перевода духовной академии в Троице-Сергиеву лавру здесь была Московская духовная семинария и позже — духовное училище. Монастырь справедливо называли учительным. Так что миссионерская составляющая здесь должна быть обязательно. На это обратил внимание и Святейший Патриарх Кирилл. Он спросил нас: «Какое вы можете предложить развитие миссионерской деятельности?» Мы рассказали о богословских курсах со сроком обучения пять лет, о курсах звонарей, молодежном центре, Славяно-корейском центре. Также мы сообщили Его Святейшеству, что хотим создать монастырский музей, посвященный истории обители, начиная со времен Славяно-греко-латинской академии и заканчивая сегодняшним днем (статус монастыря в постсоветское время был получен в 2010 году). Прежде такой возможности не было — не в последнюю очередь из-за отсутствия помещения. Но сейчас, когда монастырские постройки потихоньку нам возвращают, пора приступать к задуманному. Мы надеемся, что наш музей будет интересен многим людям — верующим и неверующим. И, возможно, кто-то из неверующих, увидев экспонаты, реликвии, услышав рассказ экскурсовода, придет к Богу. Ведь разными путями Господь приводит человека к вере: одних — через историю или искусство, у других перемена в душе происходит при созерцании красоты окружающего мира. А у кого-то, быть может, она произойдет после посещения монастырского музея.
— Возвращаясь к началу нашего разговора, хочу спросить Вас, батюшка, вот о чем. Многие из духовных чад отца Петра говорят, что после его кончины они осиротели. А Вы что чувствуете, оставшись без духовного наставника?
— Мне вспоминается один момент из жития преподобного Паисия Святогорца. В монастыре, где будущий святой подвизался в качестве послушника, ему встретился инок с хорошим, правильным устроением души. Как мы говорим — раб Божий. Отцу Паисию не нужно было читать духовные книги, что-то доказывать окружающим, что-то им объяснять по вопросам веры. Просто видя этого инока, без слов становилось ясно: так надо жить. Глядя на нашего отца Петра, тоже было ясно, как надо жить. Батюшка, будучи уже преклонного возраста, с немощами и болезнями, до конца своих дней везде ездил, ездил. Он не оставлял без отеческого попечения сестер в селе Шостье на Рязанщине и в селе Акатово в Подмосковье, где Патриаршие подворья были преобразованы в ставропигиальные монастыри. Он продолжал созидать мужской монастырь и собирать монашескую общину в центре Москвы. Нужно быть безмерно благодарным Господу, что нам, когда-то молодым, ищущим Бога, батюшка старался дать образ внешнего монашества, параллельно наполняя его содержанием. Что он помогал нам постичь глубочайший смысл слов святых отцов: «Дай кровь и приими Дух». С этими мыслями я сегодня живу, в какой-то степени заняв батюшкино место: несу послушание исполняющего обязанности наместника Заиконоспасского монастыря, ставшего нашей духовной родиной.
Беседовала Нина Ставицкая
Синодальный отдел по монастырям и монашеству/Патриархия.ru
