Председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата архиепископ Волоколамский Иларион ответил на вопросы корреспондента газеты «Персона».

— Владыка, как Вам удалось окончить Оксфордский университет? Бесплатно ли Вы там учились?

— Я был направлен в Оксфорд по благословению митрополита, ныне Святейшего Патриарха. Мое обучение финансировал Международный христианский фонд св. Андрея, который оплачивал учебу в зарубежных университетах для русских студентов, выезжавших по линии Православной Церкви.

— Расскажите о новых функциях отдела, который Вы теперь возглавляете.

— Отдел сохранился как церковное учреждение, председатель которого является постоянным членом Священного Синода. Это, кстати, единственный Синодальный отдел, чей председатель имеет такой высокий статус. Из семи постоянных членов Священного Синода пять по кафедрам (митрополиты Киевский, Санкт-Петербургский, Минский, Крутицкий и Кишиневский), и только два по должности — я и управляющий делами Московской Патриархии.

Что касается структурных изменений, то Святейший Патриарх произвел административную реформу, которая направлена на то, чтобы сделать систему управления Церковью более эффективной, без дублирования функций разными подразделениями.

Наша задача — выстраивание внешней церковной политики, то есть, вся сфера ее взаимоотношений с внешним миром, включая православные церкви, католиков, протестантов, представителей других религий, соотечественников за рубежом, международные организации и правительства стран дальнего зарубежья. Отделу добавлен существенный сегмент — работа с соотечественниками за рубежом.

— Владыка, а насколько влияют взаимоотношения между странами на взаимоотношения Церквей?

— Межцерковные отношения строятся на протяжении многих столетий. И они не должны ухудшаться из-за политических событий, происходящих в тот или иной конкретный момент истории. Более того, нередко добрые отношения между Церквами помогают решать проблемы, возникающие между государствами или народами. Например, мы признаем территориальную целостность Грузинской Церкви, включая ставшие независимыми Абхазию и Южную Осетию. То есть, мы считаем, что изменение политических границ не должно затрагивать границы Церквей. Это может стать возможным только в случае, если механизм межцерковных переговоров приведет к тому, что будут изменены церковные границы. Сейчас же в Абхазии существует определенная пастырская проблема, которая заключается в том, что Грузинская Церковь, осуществляя церковную юрисдикцию над Абхазией, де-факто туда не может послать ни одного священнослужителя, потому что абхазы не принимают грузинских священников. Поэтому в Абхазии сейчас действуют в основном священники из Русской Православной Церкви, которые находятся там, скажем так, на полулегальном положении, поскольку Русская Церковь не имеет там прямой юрисдикции.

— А насколько отлажены взаимоотношения с Украиной?

— Украинская Православная Церковь — каноническая и является частью Московского Патриархата. Поэтому у нас отношения не двусторонние, а внутренние. В то же время Украинская Церковь обладает правом самоуправления, то есть там имеется свой Священный Синод, который может самостоятельно решать многие вопросы церковной жизни, например, избирать и рукополагать епископов. Одновременно глава Украинской Православной Церкви — митрополит Киевский — является постоянным членом Священного Синода Московского Патриархата.

На Украине с начала 1990-х годов существует раскол. Там есть группа во главе с самопровозглашенным «киевским патриархом» Филаретом (Денисенко), который когда-то был митрополитом Киевским в Русской Церкви, а потом провозгласил независимость, учинил раскол, и за это был отлучен от Церкви. И еще есть группа неканонических православных приходов, которые не признают ни Московского Патриарха, ни Киевского лжепатриарха. Но каноническая Церковь составляет абсолютное большинство верующих, а это более одиннадцати тысяч приходов. Однако гражданские власти Украины пытаются слить эти три группы в одну автокефальную, то есть самостоятельную, независимую, Церковь. Хотя большинство верующих, клирики и епископат не хотят отделения от Московского Патриархата. Попытки создать автокефальную Церковь на базе канонической Церкви и неканонических групп могут привести к новому расколу. Поэтому считаю, что процесс исцеления ран, нанесенных расколами, должен осуществляться только церковными средствами, без вмешательства светских властей.

— Наверное, усложняет ситуацию и Католическая Церковь?

— Да, на Западной Украине очень тяжелая ситуация. Там вновь созданные структуры Греко-Католической Церкви насильственно захватили множество храмов, выгнав оттуда православных верующих. Это очень серьезная проблема. Надеюсь, что визит Святейшего Патриарха на Украину будет способствовать консолидации верующих в этой стране. Его очень хорошо знают и любят на Украине.

— Можете вспомнить первое впечатление от встречи с митрополитом Кириллом?

— Я познакомился с нынешним Святейшим Патриархом, а тогда митрополитом Кириллом, еще до своей поездки в Оксфорд, когда учился в аспирантуре при ОВЦС. По окончании университета по его приглашению поступил на работу в ОВЦС. Это было в 1995 году. С тех пор началось наше регулярное общение. В те годы митрополита Кирилла знали прежде всего как фигуру церковно-общественную. Такое представление складывалось у многих по телепередачам, по репортажам о его визитах в разные страны, по его высказываниям на злободневные политические темы. Между тем я только тогда по-настоящему «открыл» для себя митрополита Кирилла, когда поехал в Смоленск и увидел то, что не попадает в телекамеру — увидел, как он ведет себя «дома», в своей епархии, на своей «канонической территории». Меня больше всего поразило, что у митрополита Кирилла богослужение занимает не просто важное, а центральное место в жизни. Он очень вдохновенно и проникновенно служит. Причем видно, насколько сильное действие оказывает на него молитва. У него были очень теплые отношения с епархиальным духовенством. И это поразительно: авторитет — непререкаемый, власть — абсолютная, и в то же время добрые и сердечные отношения. Бывает и строг, особенно в богослужебных вопросах. Не допускает небрежного, неблагоговейного отношения к совершению богослужений, моментально реагирует на ошибки и исправляет их.

Патриарх Кирилл — человек необыкновенной эрудиции. Я в этом убеждался сотни раз. Иногда кажется, что вообще не существует вопросов, на которые у него нет ответа, или предметов, по поводу которых у него нет своего суждения. В 1996 году он приезжал в Оксфорд, и я как выпускник Оксфордского университета взялся устроить ему экскурсию по городу. Каково же было мое удивление, когда во время экскурсии он взял инициативу на себя и стал объяснять мне архитектурные особенности оксфордских зданий: «Вот у этого дома первый этаж относится к началу XVI века, а два других этажа надстроены во второй половине XVIII-го. А вот тут обратите внимание на сводчатые перекрытия — такие перекрытия были только в таком-то веке». За одну полуторачасовую прогулку Оксфорд открылся мне таким, каким я не увидел его за два года постоянного в нем проживания.

— За границей меняется менталитет человека… На Ваше назначение на пост председателя ОВЦС это повлияло?

— Когда Святейший Патриарх принимает какое-то кадровое решение, он учитывает всю совокупность факторов, включая и биографию человека. Я начинал свое служение Руссой Церкви как монах в монастыре. Затем был направлен на деревенские приходы. В качестве священника обслуживал сначала два, потом четыре прихода в глухих литовских деревнях. После этого нес послушание настоятеля кафедрального собора в Каунасе, затем преподавал в Духовной академии, учился в Оксфорде, работал в ОВЦС... Я знаю Русскую Церковь изнутри практически во всех ее сегментах. Моя церковная «карьера» была максимально разнообразной, что позволило существенно расширить мой кругозор. Думаю, что Святейший Патриарх учел весь этот достаточно многообразный опыт, когда принимал решение о моем назначении. Кроме того, повлияло и то, что мы с ним работали очень близко на протяжении 14 лет. Он знает меня со всеми достоинствами и недостатками.

— Сейчас Вы служите в Волоколамске?

— Нет, «Волоколамский» — это мой титул. Но к этому городу реально никакого отношения не имею. Служу в Москве, в храме «Всех Скорбящих Радости» на Большой Ордынке, куда Святейший Патриарх назначил меня настоятелем. Впрочем, довольно часто я сослужу Его Святейшеству.

— А Ваше увлечение музыкой, оно сохранилось и до сегодняшних дней?

— Дело в том, что я учился музыке профессионально — в специальной музыкальной школе и консерватории. Учился по классу композиции. После же того, как принял монашество, музыку писать перестал. И двадцать лет я ничего не сочинял, да и потребности такой не испытывал. Но в какой-то момент эта потребность возникла, года три назад. Это был период (неполные два года), когда я написал достаточно много сочинений. И для церкви, и для концертного исполнения. Писал для хора, для симфонического и струнного оркестров. Одно из моих сочинений называется «Страсти по Матфею». Это довольно большое произведение. Оно исполнялось в Большом зале Консерватории Большим симфоническим оркестром имени Чайковского и хором под управлением Владимира Федосеева. Другое сочинение называется «Рождественская оратория» для солистов, смешанного хора мальчиков и симфонического оркестра.

«Персона» № 34, июнь 2009. С. 9, 11/Патриархия.ru