В беседе с редактором портала «Религия и СМИ» А.В. Щипковым председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополит Волоколамский Иларион осветил ряд вопросов, касающихся проблем современной церковной жизни.
― Ваше Высокопреосвященство, в своем докладе на Архиерейском совещании Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл сказал: «Мы завершили эпоху торжественного храмостроительства и парадных мероприятий. Нам предстоит строительство простых, не дорогостоящих храмов с необходимыми помещениями для полноценной приходской деятельности и ежедневная работа с пасомыми». Означает ли это, что пастырские задачи для всех членов Церкви становятся более приоритетными, чем административно-хозяйственная деятельность, и «батюшка-хозяйственник» уходит в прошлое, уступая место просвещенному священнику, проповеднику и миссионеру?
— Святейший Патриарх говорил, скорее, о естественном смещении акцентов. Если в последние 20 лет восстановление Церкви как структуры, в том числе и церковных зданий, было приоритетом в деятельности архиереев и клириков, то сейчас на первое место выходит другая составляющая ― миссионерская. Это, конечно, не означает, что Церковь совсем не занималась миссионерством в тот период, но акценты расставлялись по-другому. Разумеется, и сегодня не прекратится строительство храмов. В одной только Москве, как сказал Святейший на том же Архиерейском совещании, за 2010 год планируется построить около двухсот храмов.
Строительство храмов продолжится и в других епархиях, ведь в некоторых из них до сих пор нет кафедральных соборов, как например, в Пензе, где я недавно был. Уверен, что эпоха храмоздательства будет продолжаться еще долго, но сегодня миссионерская, просветительская составляющая выходит на первый план, потому что пришло этому время.
Мы воссоздали церковную структуру, открыли храмы, монастыри, возродили духовные школы. Теперь встает вопрос не столько количественного роста Церкви, сколько качественного. Святейший Патриарх делает особый акцент на нравственную и просветительскую роль Церкви. Церковь должна быть не просто местом, куда люди приходят для того, чтобы поставить свечку перед началом важного дела, куда они приносят крестить детей, где они венчаются, и куда их приносят потом отпевать. Церковь должна быть общественной силой, «солью земли» и «светом мира» (Мф. 5:13-14), то есть она должна нравственно очищающе влиять на все общество и на каждого его члена.
Именно в этом смысле у Церкви сегодня очень важная консолидирующая роль: Патриарх уже не может оставаться только главой православного духовенства. Он должен быть духовным лидером, способным объединить не только всех православных людей, жителей тех стран, которые входят в каноническую территорию Русской Церкви, но и представителей традиционных конфессий этих стран, а также вести диалог и с нерелигиозными людьми. И сегодня мы промыслом и милостью Божией имеем такого Патриарха.
― Очень часто жалуются на то, что совершенно новые люди, у которых только-только появляется интерес к религиозной жизни, приходя в храм, сталкиваются с непониманием, а порой и хамством. Я допускаю, что количество подобных фактов преувеличено, но, тем не менее, как человеку, особенно новоначальному должно реагировать на такие вещи?
— Это очень серьезная проблема нашей церковной жизни. Это болезнь, которую надо лечить. И лечить ее можно разными способами. Например, административными мерами ― устраняя от ответственной церковной работы тех людей, которые так себя ведут в храмах, или пастырским словом ― научая церковных работников, как они должны вести себя с прихожанами. Тем же людям, которые пришли в храм и столкнулись там с грубостью, хотелось бы посоветовать забыть об этом неприятном опыте и пойти в другой храм. Ведь церковная жизнь не замыкается на тех невежественных людях, которые встретились им на пороге храма. Надо помнить, что Церковь является святой, но не все ее члены святы. Как говорил преподобный Ефрем Сирин: «Церковь ― это общество кающихся грешников». Люди приходят в Церковь со своими грехами, со своими недостатками, и, к сожалению, эти недостатки проявляются в Церкви точно так же, а может быть даже еще более ярко, чем они проявляются в обычной мирской жизни. Обо всем этом надо помнить тому человеку, который приходит в храм.
― Кто хозяин в Церкви ― священник или мирянин?
— У Церкви один глава и один хозяин ― Бог. Верующие же в Церкви все равны с точки зрения их участия в церковной жизни. Когда, например, они вместе со священнослужителем предстоят на Литургии, они все равнозначны перед Богом. Просто у каждого человека в Церкви свои функции. Кому-то поручается возглавить общину, кто-то имеет служение вспомоществования, как, например, диаконы, а кто-то является рядовым членом общины, т.е. прихожанином храма. Не надо думать, что прихожанин какое-то второстепенное или даже случайное лицо, что если есть в храме духовенство, значит есть и Церковь. На самом деле миряне составляют столь же неотъемлемую часть Церкви, причем не менее важную, чем духовенство.
Само слово «мирянин» мне не нравится. Оно не очень подходит для описания той реальности, с которой связана жизнь христианина. И поскольку миряне являются основой церковного организма, правильнее будет говорить о христианах, а не о мирянах.
― Если позволите, очень личный вопрос: как Вы выстраиваете отношения с духовными чадами? Говорят, что в общении Вы ― человек очень демократичный, но строги как духовник.
— Когда-то я занимался пастырским душепопечением или духовничеством на регулярной основе, и тогда у меня складывались определенные отношения с каждым из духовных чад: с кем-то мы общались на исповеди, с кем-то приходилось общаться вне исповеди... И прежде всего мое духовное руководство всегда заключалось в советовании. Я никогда никому не навязывал своей позиции, своего мнения в разрешении духовных вопросов. Мне вообще глубоко претит такое навязывание. Я всегда говорил и говорю своим духовным чадам, что мое непременное условие как духовника заключается в том, что вы сохраняете полную свободу действий, я могу давать вам советы, и вы вправе их не слушать. И только на этих условиях я принимал людей под свое духовное руководство.
Но сегодня, к сожалению, я лишен возможности регулярно заниматься пастырским руководством даже тех верующих, которые являются моими духовными чадами. Все они в буквальном смысле, рассеяны по миру, то есть живут в разных странах, в основном тех, где мне приходилось служить: в Литве, Англии, Австрии, Венгрии... Поэтому иногда мне приходится принимать исповедь по телефону или отвечать на духовные вопросы по электронной почте. И несмотря на мою беспробудную занятость и на то, что я часто не в состоянии ответить даже на письма, они сохраняют по отношению ко мне любовь и верность. Спасибо им за это.
― Недавно в Москве проходил съезд православных женщин. Участники съезда приняли обращение к Святейшему Патриарху, в котором просили рассмотреть проблему создания приходского устава богослужения и регламентации постов для мирян. Как Вы считаете, нужен ли Церкви подобный документ?
— Конечно, нужен. Более того, фактически приходские уставы уже существуют. Нет ни одного прихода, я думаю, даже ни одного монастыря, где бы богослужение совершалось точно по типикону. Везде можно найти некоторые отклонения или сокращения. То, что будет обсуждаться в рамках Межсоборного присутствия, это, в частности, рекомендации по разумному сокращению богослужения, чтобы была некая общая установка: что необходимо оставлять, а что можно сокращать. Приведу пример: чтение кафизм на утрене. В одних храмах или монастырях их читают полностью, в других ― читают одну кафизму из двух, в третьих ― читают одну славу из каждой кафизмы, в четвертых ― читают по одному псалму из каждой славы, а в некоторых их не читают вообще и т.д. Необходимо как-то упорядочить эту практику.
― Покойный владыка Иоанн (Снычев) как-то сказал мне: «Если какой человек с трудом стоит на всенощной и не может больше молиться, пусть постоит, сколько вмещает и идет себе с Богом...»
— Мне кажется, что такой подход не совсем верен. Присутствовать на службе верующему человеку необходимо. Если говорить: пускай служба идет, сколько идет, а вы можете прийти и уйти, то это как раз свидетельствует о том, что вы ― совершенно не обязательный элемент службы. Служба становится как бы самоцелью, а вы можете быть на ней или не быть, можете зайти на полчаса, можете прийти позже и уйти раньше...
Служба ― это, в первую очередь, совместное служение всех, кто в ней участвует! Это касается, конечно, прежде всего Литургии, а затем и других служб суточного круга. Из-за того, что у нас богослужение бывает слишком долгим, некоторые берут в привычку приходить позже или уходить раньше, зная, что они не выдержат длительного богослужения. У нас должно быть такое богослужение, чтобы люди его могли выдерживать, но чтобы они приходили к его началу и уходили после завершения. Тогда они будут ощущать себя реальной частью того, что совершается в храме, реальными прихожанами, реальными хозяевами в Церкви, если использовать Ваше определение.
― Вы неоднократно говорили о создании при храмах групп по изучению Священного Писания. Вместе с тем, среди некоторой части верующих до сих пор есть мнение, что хорошее знание Нового Завета ― удел протестантов, а православному достаточно читать каноны, акафисты и слушаться духовника.
— При каждом храме, на мой взгляд, необходимо создавать группы по интересам. Кто-то пожелает приходить на группу по изучению Священного Писания, где священник или мирянин, который разбирается в богословской и библейской тематике, мог бы объяснять прихожанам священные тексты. Кто-то будет участвовать в богослужебной группе, в которой для плохо понимающих славянский язык будут разбирать богослужебные тексты и последования, что поможет им войти в атмосферу церковной службы. Вполне могут быть и другие группы, организованные по инициативе самих прихожан и по их интересам. Все эти группы призваны постепенно готовить человека к тому, чтобы он стал полноценным членом церковной общины.
― Журналисты порой считают, что мнение любого отдельного священника или епископа есть мнение всей Церкви. Святейший Патриарх говорил о том, кто может выступать по общецерковным вопросам, но все равно мнение человека в рясе воспринимается многими как общецерковная точка зрения, и в результате в церковной ограде могут распространяться суеверия и сектантские настроения. Как можно преодолеть эту ситуацию, при которой решения Соборов и Синода менее авторитетны, чем мнение лично знакомого священника?
— Прежде всего, священники должны строго следовать рекомендациям Священноначалия. Иногда встречается такая ситуация, когда священник не знает официальную позицию Церкви по тому или иному вопросу, но нередко бывает и так, что он ее сознательно игнорирует. Каждый священнослужитель должен понимать, что он несет ответственность перед Богом и Церковью. Принимая присягу на верность Церкви, он одновременно дает обещание следовать ее официальной позиции, а не какому-то своему, зачастую неверному, мнению.
― Ваше Высокопреосвященство, Русская Церковь всегда уделяла много внимания помощи инвалидам ― совершаются Литургии для глухих, делаются специальные объемные иконы для слабовидящих, некоторые храмы оборудуются пандусами, в епархиях существует множество благотворительных программ, но общество в целом относится к лицам с ограниченными возможностями достаточно отчужденно, а иногда и враждебно, полагая, что болезнь ― это наказание за грехи, а инвалиды ― это нахлебники, на которых лишь тратятся деньги. К сожалению, такая точка зрения иногда проникает и в СМИ. Недавно на радиостанции «Эхо Москвы» в прямом эфире журналист и лидер московских атеистов Александр Никонов потребовал дать родителям право умерщвлять младенцев с тяжелыми физическими и умственными недостатками. Тех, родителей, кто оставляет таких детей, он называл «идиотами» и призвал государство отказывать им в помощи. Как вы смотрите на роль болезни в жизни человека и на отношение нашего общества к инвалидам?
— Больной человек ― это человек страдающий, а ко всякому страдающему человеку нужно относиться с состраданием, то есть страдать вместе с ним, разделять его боль и его трудности. В каждой болезни есть определенная духовная составляющая. Один вопрос: чем человек болен и как его лечить? Это вопрос мы задаем врачам. Другой вопрос: как помочь человеку переносить болезнь? И именно на него в первую очередь дает ответ Церковь. Ведь одно дело болеть, а другое дело переносить болезнь. Как помочь больному находить в себе духовные силы для того, чтобы, несмотря на болезнь, жить и приносить пользу себе и другим людям? Как побороть уныние и поверить в себя? Церковь сможет помочь любому больному человеку, какой бы болезнью он ни страдал.
― Вы много делаете для проповеди в молодежной среде. А как быть с теми, у кого наступил «кризис среднего возраста»? Они не так молоды, но еще не обременены недугами, зарабатывают деньги, содержат семьи, ведут обычную жизнь, которая у многих проходит мимо Церкви. Не кажется ли Вам, что Церковь должна особое внимание уделить именно этим людям?
— Я не думаю, что мы вообще должны делить прихожан по возрастам. Безусловно, о работе с молодежью говорится больше и чаще, потому что здесь требуются определенные специфические навыки, особое внимание, особая деликатность и в то же время особая открытость, которые есть не у всякого священнослужителя.
― Много лет тому назад в Саранске мне довелось иметь продолжительную беседу с владыкой Варсонофием, в которой он убеждал меня в необходимости частичного перевода богослужения на мокшанский и эрзянский языки. Он активно проповедовал среди мордовских народов и содействовал переводу на их языки Священного Писания. Мой прадед, священник Дионисий Щипков служил на Алтае в конце XIX века и, сохраняя традиции Алтайской миссии, проповедовал среди местного населения. Размышления о языковой практике в национальных регионах неизбежно приводят к мыслям об основном славянском богослужебном языке. У священника Георгия Кочеткова была попытка русификации службы. На мой прямой вопрос о ее литературном качестве Сергей Сергеевич Аверинцев деликатно, но честно ответил: «Я привык...»
— Язык общения Церкви с миром должен быть тем языком, на котором говорят люди. Он должен быть понятным, доступным, но в нем не должно быть того словесного мусора, которым засорена речь очень многих людей. Священнослужители и ответственные представители Церкви должны говорить так, чтобы их слово было понятным и доступным. Вместе с тем они должны демонстрировать очень высокую культуру речи, на которую могли бы ориентироваться прихожане в своей разговорной речи.
Если говорить о языке богослужебном, то я глубоко убежден в том, что основным языком нашего богослужения должен оставаться церковнославянский (об этом я не раз говорил в самых разных контекстах). Думаю, что призывы к переводу всего богослужения на русский язык неуместны и более того ― опасны. Полная русификация богослужения разрушила бы тот сложившийся веками богослужебный строй, который является очень важной составляющей русской православной традиции. В то же время, я отдаю себе отчет в том, что сегодняшнее православное богослужение не для всех понятно. Далеко не все знают церковнославянский язык. Да и я нередко ловлю себя на том, что не понимаю те или иные церковнославянские выражения, даже если слышал их десятки раз. Иногда мне приходится справляться с греческим оригиналом, для того чтобы понять значение тех или иных выражений или оборотов, а что говорить о людях, не имеющих специального образования и специальной подготовки.
Мы должны уделять больше внимания тому, чтобы объяснять людям значение богослужебных текстов. Мы должны печатать чинопоследование Божественной литургии и основных церковных Таинств с параллельным переводом, чтобы люди могли, следя по русскому тексту, понимать значение церковнославянских слов. Это особенно важно для Таинства Крещения, Таинства Венчания, в которых нередко участвуют малоцерковные люди. Все это существенно облегчило бы задачу понимания того, что происходит в Церкви.
Вместе с тем я не исключаю возможности использования русского языка в качестве второго, вспомогательного языка богослужения. Например, на русском языке могли бы читаться те тексты, которые звучат в храме раз в год и которые практически невозможно воспринять на слух: канон праздника Пятидесятницы, паремии Великой субботы, Великого четверга, Рождественские и Крещенские, читаемые в преддверии праздников и т.п. Опыт показывает, что люди не понимают их или понимают плохо.
Но я это ставлю только как вопрос, потому что ответ на него должна дать Церковь. Думаю, что Межсоборное присутствие станет одной из площадок, где вопрос о богослужебном языке будет обсуждаться. Очень важно, чтобы никакие нововведения не появлялись в Церкви вопреки воле народа. Инициатива здесь должна исходить снизу. И если инициативы нет, значит нужно ждать до тех пор, пока она появится.
― Ваше Высокопреосвященство, благодарю Вас за беседу и выражаю надежду на продолжение наших встреч.
«Религия и СМИ»/Патриархия.ru
