В очередном выпуске программы «Слово пастыря», вышедшей в эфир 12 февраля 2011 года, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл ответил на вопросы телезрителей.
Доброе утро, дорогие телезрители. Продолжу отвечать на вопросы, которые вы любезно направляете в адрес передачи «Слово пастыря».
Станислав Иванович Кравченко из г. Тулы пишет: «Ваше Святейшество! Существует мнение, что всякая религия подавляет в какой-то мере личность, особенно же это касается Православия. Как может развивать свою индивидуальность православный человек, не нарушая установок Церкви?»
Я пытался понять, что в деятельности и в жизни Церкви могло подтолкнуть Вас к такому вопросу и вообще к такой постановке темы влияния Церкви на человека. Может быть, неудачная пастырская практика? Иногда пастыри возлагают на верующих бремена неудобоносимые (см. Мф. 23, 4) и настойчиво проводят в жизнь свое понимание той или иной церковной практики, не в полной мере оправданное богословски, канонически, церковно-исторически. С такой ревностью не по разуму (см. Рим. 10, 2-3) мы сталкиваемся и стараемся поправлять; но поправить в масштабах Церкви тяжело — не всегда и не все становится известным даже правящему архиерею, не говоря о Патриархе.
Вот эти неудобоносимые бремена в свое время разрушили духовность избранного народа. Господь пришел в мир не только для того, чтобы установить Новый Завет, но и чтобы обличить тех самых духовных вождей, которые завели народ в пропасть, возлагая на него духовно обременительные предписания, не только не способствовавшие раскрытию потенциала человеческой личности, в том числе духовного потенциала, но и, напротив, этот потенциал парализовавшие. Огромное количество, сотни предписаний, и за каждым из них стояло убеждение духовных вождей в том, что само это предписание, будучи реализованным, и спасает человека. Поэтому все спасение и сводилось к внешним предписаниям закона.
Господь сказал, что Он пришел не отменить закон, а исполнить (Мф. 5, 17), но не во внешнем предписании, а по сути. «Жертва Богу — дух сокрушен; сердце сокрушенное и смиренное Бог не уничижит» (Пс. 50, 19). Какие же сильные слова псалма! Ведь они были обращены к тем же древним иудеям — почему же в какой-то момент этот приоритет внутренней духовной жизни, духовного подвига был оттеснен в сторону, и на передний план вышли неудобоносимые бремена? Есть много причин, почему так произошло, и мы не будем сейчас входить в их рассмотрение.
Но возвращаясь к Вашему вопросу, скажу, что христианская Церковь в центре своего внимания имеет в первую очередь попечение о душе человека. И задача пастыря заключается в том, чтобы привить людям способность и возможность работать над собою, возвышая свой дух. Задача Церкви — не в том, чтобы возлагать бремена неудобоносимые, а в том, чтобы сохранять ценности, которые пришли к нам от Самого Бога. Нет ничего выше этих ценностей. Бог открыл людям, как они должны жить, что они должны делать, чтобы спастись. И весть, провозглашенная Спасителем, сохраняется в Церкви.
Церковь снабжает это Божие слово замечательными комментариями святых отцов, решениями Вселенских и Поместных Соборов. Она расшифровывает Божественное слово применительно к каждой эпохе, актуализирует его — вот в чем миссия Церкви. И, кроме того, совершая Таинства, привлекая Божественную благодать, Церковь силой Божией укрепляет каждого человека на пути исполнения Божиих слов, Божиего закона.
Так и только так нужно понимать значение Церкви. Если же кому-то кажется, что возлагаются бремена неудобоносимые, то нужно возвышать свой голос, либо задавать конкретные вопросы, в том числе и в передачу «Слово пастыря». А, может быть, более эффективно направлять их правящим архиереям, настоятелям своих приходов. Церковь не должна ассоциироваться в сознании человека с некоей системой ограничений, которые сами по себе затмевают суть Божественного послания.
И такой вопрос: «Не кажется ли Вам, Ваше Святейшество, что мы присутствуем при окончательном закате либерализма? Что либеральная идея, как когда-то коммунизм, исчерпала себя? А если это так, то что взамен? С уважением, Федор Тарасович Горлов. Тамбов».
Я не думаю, что философские идеи вообще могут долгое время воздействовать на человеческое сознание. Такова природа человеческих учений: всякое учение, автором которого является человек или группа людей, ограничено по времени. Опыт показывает, что даже самые мощные идеологии, возникшие на основе того или иного философского учения, не живут больше трех, максимум четырех поколений. Они себя исчерпывают, потому что всякое слово человека — это временное слово. Ни одному человеку не дано оказывать влияние на протяжении всей человеческой истории.
Вот почему, изучая философов — и древних, и более поздних времен, — мы с уважением относимся к их интеллектуальному вкладу в сокровищницу человеческой жизни; но мы ясно понимаем, что для современного человека те древние слова уже не имеют практически никакого значения.
Но есть философские учения, которые, теряя свой интеллектуальный импульс, переставая интеллектуально пленять человеческое сознание, порождают определенный образ жизни. Так, если говорить о коммунистической идее, то, по крайней мере в нашем российском изложении, в нашей национальной интерпретации, эта идея заимствовала христианскую этику. Вообще, возникло странное явление: марксистская философия Бога отрицала, а этику христианскую при этом заимствовали. И получилось так, что наше общество, формально атеистическое, жило тем не менее по принципам христианской этики. Точнее сказать, господствующие этические взгляды укладывались — может быть, не в полной мере, но все же укладывались — в схему христианских нравственных ценностей. И поэтому все доброе, что было в советское время, — в том числе героизм людей, межнациональный мир, который имел тогда место, и многое другое — было обусловлено не атеистической идеологией, а рудиментарной религиозностью, которая жила в нашем народе и поддерживалась принятой в стране этической системой.
Что касается либерализма, то на первоначальной стадии своего развития это учение было направлено на то, чтобы освободить человека. Действительно, люди нередко жили под тиранией, и стремление к свободе было очень сильным. Очень многие люди — честные, умные, глубоко религиозные — поддерживали либеральную идею именно для того, чтобы дать человеку возможность свободного выбора, в том числе религиозного.
Но в какой-то момент в философии либерализма произошел очень опасный надлом, который, я думаю, и предопределил ее крах. Это отказ от понятия греха, отказ от этики. Понятие добра и зла было перенесено в сферу личного выбора человека. Человек сам выбирает, что хорошо, а что плохо. Он — альфа и омега, начало и конец. Не Бог — человек есть абсолютное мерило истины, и складывается такое впечатление, что человек является святым и непорочным. Но ведь мы знаем, что в человеческой природе присутствует грех, а в течение жизни человек умножает его своим личным грехом. Как же сознание человека, помраченное грехом, не освобождающееся от греха через покаяние, через очищение, может быть критерием добра и зла? Философия либерализма исключила понятие добра и зла, исключила понятие греха, открывая тем самым огромную возможность для человека «законно» грешить. В этом смысле последствия либерализма сегодня и формируют во многом ту самую цивилизацию инстинкта, о котором мы говорили в прошлой беседе.
Что же делать? Это самый важный вопрос, традиционный для нашего человека, для нашего народа. Если Бог дал нам нравственное чувство — мы должны сохранять его, несмотря ни на какие «измы». «Измы» приходят и уходят, и нельзя, чтобы в жизнь народа проникали опасные последствия этих «измов». Для этого важно сохранять ценности, сохраняемые, оберегаемые традицией, к которой принадлежит и духовная, культурная традиция, и в первую очередь, традиция Церкви. Церковь переносит эти ценности, как мы в прошлый раз говорили, от Спасителя к современной жизни, и она помогает человеку разобраться, в том числе, и во всех этих философских хитросплетениях.
Впрочем, философские хитросплетения — не самое главное. Куда важнее, что мы делаем в жизни. Жизнь человека должна строиться таким образом, чтобы никогда и ни при каких обстоятельствах не исчезала грань между добром и злом. Если даже по слабости своей, по греховности, по несовершенству мы совершаем дела злые, греховные, — важно, чтобы нас совесть укоряла, чтобы, опять-таки, никогда, ни при каких обстоятельствах голос совести не был в нас заглушен. Тогда Богом заложенный в человека и в человеческую историю механизм саморегулировки, самонастраивания будет работать, предохраняя и личность, и общество, и всю человеческую семью от самых страшных последствий, которые наступают тогда, когда человек перестает различать добро и зло.
На этом я заканчиваю нашу передачу. Пусть Божие благословение пребывает со всеми вами. Храни вас Господь.
Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси
