Представитель Московского Патриархата при Совете Европы, настоятель прихода Всех святых в Страсбурге игумен Филипп (Рябых) ответил на вопросы корреспондента РИА «Новости» Ольги Липич.
— В последнее время Русскую Православную Церковь часто упрекают в наращивании влияния на светскую жизнь общества и государства. Не кажется ли Вам, что сам факт существования церковного представительства при Совете Европы может рассматриваться как вмешательство духовенства в мирские дела?
— Я так не думаю. Для объективных аналитиков очевидно, что Русская Церковь сознательно идет не по пути сращивания с государством или какими-либо политическими структурами, а по пути развития в качестве мощного гражданского института. Если хотите, то «внутренний курс» Патриарха Кирилла (строительство храмов, увеличение числа епископов, развитие социальной работы и другое) направлена именно на приближение Церкви к народу, к каждому отдельному человеку. Но этот путь предполагает одновременное построение механизмов эффективного диалога как с властными институтами, так и с другими религиозными организациями и светскими общественными институтами.
В глобальном мире к этой схеме добавляются еще и механизмы регулярных контактов с международными организациями, которые оказывают сегодня прямое воздействие на жизнь общества. К таким институтам относится Европейский суд по правам человека, входящий в структуру Совета Европы. Русская Церковь видит необходимость выстраивания диалога с ними, поскольку развивается как международная религиозная организация.
Церковный представитель в Страсбурге выражает позицию христиан не только России, но и Украины и других стран, православные верующие которых принадлежат к нашей Церкви. Поэтому я чаще всего использую другое синонимичное название Русской Православной Церкви, которое закреплено в церковном уставе 2000 года — Московский Патриархат. Оно находится в рамках древней традиции называть Церковь по городу пребывания ее Предстоятеля (Константинопольский, Александрийский, Иерусалимский Патриархаты).
Полагаю, что развитие международного статуса нашей Церкви может послужить только на благо и России, и Украины, и Беларуси, и других стран, православные верующие которых принадлежат к Московскому Патриархату.
— Что волнует Церковь в Европе в первую очередь? Как проявляются сегодня здесь антирелигиозные тенденции? Какова реакция на акцию «Pussy Riot» в Храме Христа Спасителя в Москве и вынесенный за нее приговор, на спиленные кресты?
— Уже стали привычными разговоры о том, что Европа перестает быть христианской. Действительно, некоторые группы общества давно равнодушны к любой религии. Но, если раньше, освобождая свое жизненное пространство от религии, они уважали право верующих людей жить согласно своим принципам, то сегодня ситуация меняется. Нарастает очень тревожная тенденция вмешательства в мир верующих людей. Я говорю не просто о спорах или несогласии с религией. В последние годы верующие сталкиваются с вторжением в пространство собственной индивидуальной свободы.
До акции в Храме Христа Спасителя были перформансы в католических храмах Осло, Мадрида, Рима, Санкт-Петербурга. Таким же вторжением можно назвать спиливание и осквернение крестов в Украине и России.
Также в последнее время складываются такие механизмы информационного освещения религиозной жизни, которые целенаправленно создают негативный образ религиозных общин и оскорбляют достоинство верующих людей. С большой скоростью тиражируются слухи, клевета, ложь и нападки на священнослужителей, а также распространяются насмешки над религиозными верованиями и святынями. Последний пример — появление фильма «Невинность мусульман».
В нормальном демократическом обществе дискуссии и даже споры проводятся с учетом уважения достоинства оппонента и его свободы. Но разве можно назвать демократической дискуссией или критикой оскорбление верующих, осквернение их святынь, провокационные и недозволенные действия в храмах или на кладбищах? Когда люди врываются в храмы и совершают вызывающие и хулиганские действия, то они вторгаются в пространство свободы верующих. Они пренебрегают не просто религиозными традициями, но и нарушают принципы демократии и уважения свободы личности.
Такие действия за последнее время фиксировались не только в отношении православных и католических церквей, но и синагог, мечетей и религиозных кладбищ. То есть это метод не дискуссии или убеждения, а метод давления, навязывания, запугивания. Одним словом, что-то из уголовного мира. К демократии это не имеет никакого отношения.
На встрече с комиссаром по правам человека Совета Европы в июле этого года я поднимал этот вопрос, и он выразил готовность внимательно рассмотреть подобные случаи по представлении ему их обзора. В сентябре представительство Русской Церкви при Совете Европы распространило подобный обзор. Среди большого числа представителей Совета Европы есть понимание, что такие действия создают атмосферу нетерпимости и вседозволенности в отношении верующих людей и могут открыть путь к насилию против них.
Между прочим, принимая участие в обсуждении ситуации с группой Толоконниковой на одном из заседаний Комитета министров в сентябре этого года, генеральный секретарь Совета Европы Турбьёрн Ягланд сказал, что вопрос о проникновении в церковь для совершения запланированных действий, не связанных с деятельностью церкви и без ее предварительного согласия, не имеет отношения к вопросу о правах человека.
— Как вы доносите позицию Русской Православной Церкви по тем или иным вопросам до Совета Европы и как ее отстаиваете?
— Прежде всего, мы активно участвуем в развитии нового для Совета Европы направления работы — религиозного измерения межкультурного диалога. Пока в рамках этого направления проводятся встречи только раз в год. В 2012 году конференция, посвященная роли молодежи в религиозном измерении межкультурного диалога в Европе, прошла в Албании.
Другая форма работы состоит в проведении рабочих встреч с ответственными чиновниками Совета Европы и дипломатическими представителями стран-членов. Я стараюсь регулярно встречаться с теми, кто работает в различных структурах Совета Европы.
Еще одним важным способом работы является организация визитов и встреч церковных делегаций в Совет Европы. Например, находясь недавно в паломничестве в Эшо (под Страсбургом) к раке святых Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, архиепископ Бориспольский Антоний, управляющий делами Украинской Православной Церкви, встретился с заместителем генерального секретаря Совета Европы и главой генерального директората по развитию демократии. На встречах он рассказал о церковных трудах, направленных на достижение согласия в обществе, а также высказался о нарушениях прав христиан в Европе.
Кроме того, представительство готовит различные документы по актуальным темам и распространяет их в Совете Европы.
Как институт гражданского общества Церковь может опереться на правозащитную деятельность. В 2008 году Архиерейский Cобор принял документ о правах человека. В этом документе признается важность правозащитных механизмов. В том же духе был позже принят документ о богохульстве и клевете против Церкви. Защита прав предполагает обзор ситуации, деятельность специализированных общественных организаций, информирование через СМИ и, наконец, юридическую работу. Представительство Русской Церкви в Страсбурге действует как правозащитный институт.
Но нельзя забывать, что представительство учреждено в 2004 году при приходе Всех святых в Страсбурге. Поэтому ядром нашей жизни в центре Европы является приходская жизнь. Она задает правильные ориентиры для свидетельства о Православии и дает силы на дипломатическую деятельность.
— Единственным местом для богослужений и собраний прихожан все эти годы, насколько мне известно, остается переоборудованное помещение бывшего гаража. Воплощается ли в жизнь идея строительства русского храма в Страсбурге?
— Да, есть планы строительства храма в северно-русском стиле недалеко от европейских институтов. Земля уже выделена, идет оформление юридических документов. А потом серьезно встанет вопрос о финансировании строительства, которое будет зависеть исключительно от добровольных частных пожертвований.
Присутствие православного храма и приходского центра в Страсбурге станет мощным фактором диалога между Западом и Востоком Европы.
— Пока отношения Совета Европы с религиозными организациями представляются партнерскими, «беспроблемными». А есть ли примеры негативного вмешательства в дела верующих?
— Есть классический пример. Феминистские движения добиваются от Католической и Православной Церквей разрешения для женщин стать священниками.
Но есть случаи куда более серьезные. Например, в 2008 году Европейский суд по правам человека вынес решение по делу «Иннокентий против Болгарии», в котором давал оценки законности нахождения на патриаршем престоле нынешнего главы Болгарской Церкви — Патриарха Максима.
Или, например, в этом году суд разрешил регистрацию профсоюза внутри Румынской Церкви для ведения переговоров священнослужителей с епископами об условиях их работы. В Церкви есть другие механизмы решения этих проблем, а предложенный механизм является чисто светским и рушит все основы внутренних церковных норм.
В румынском деле представительство Русской Церкви при Совете Европы будет участвовать в качестве третьей стороны, то есть предоставит в Европейский суд свое экспертное заключение по юридическим проблемам, поднятым данным делом.
Каждый раз, сталкиваясь с подобными исками, я задаюсь вопросом: почему светские институты берутся принимать решение о внутренних спорах и порядках религиозных общин? Ведь у всех недовольных всегда есть право выйти из Церкви и создать такое объединение, которое ему будет по вкусу.
— Защита своего внутреннего порядка от внешнего вмешательства является понятной задачей. Но ведь и Церковь предлагает обществу нормы, которые ограничивают его свободу. Не навязывает ли она свою точку зрения?
— Да, есть целый блок вопросов и тем, которые касаются не только верующих, но и общества в целом. Речь идет о формировании законодательства, регулирующего создание и жизнь семьи, зарождение человеческой жизни и уход из нее, деятельность СМИ, образование, отношения между полами. Нам говорят, что Церковь хочет всех загнать в средневековье и что она отстала от развития биотехнологий, менталитета современного человека и социальной ситуации. Но верующие должны иметь право отстаивать свою точку зрения, если они не призывают к насилию или агрессии.
Хотел бы уточнить: навязывание — это конкретное понятие, которое связано с силой или манипуляцией. Но Церковь действует именно как институт гражданского общества. Она предлагает обществу решение социальных вопросов на основе своего учения, а также, что немаловажно, опыта работы с людьми. Она стремится убедить, а не навязать. Если общество убеждается в правоте церковной позиции, то оно это принимает как общее правило. Это классический демократический процесс.
Например, решая демографические проблемы, общество может пойти по ложному пути. Вместо поддержки семьи и естественной рождаемости, оно может поддержать введение суррогатного материнства или клонирование. Но каковы будут последствия таких шагов?
Суррогатное материнство — это путь к нарушению прав женщин, возникающих в связи с коммерческой эксплуатацией женщин, а также в связи с определением родительских прав, поскольку в процесс зачатия, вынашивания и воспитания ребенка могут быть вовлечены до 6 человек (два донора половых клеток, суррогатная мать, ее муж, «юридические» родители ребенка). Кроме того, возникает проблема последующей самоидентификации ребенка, рожденного от суррогатной матери, и его психологического здоровья. Нужны ли такие проблемы обществу? Вопрос риторический. Здесь в Страсбурге очень активно поднимается этот вопрос.
— А если общество не убеждается в этой правоте и настаивает на своем, с точки зрения Церкви, заблуждении?
— В этом случае наша задача состоит в том, чтобы отстоять хотя бы свое право придерживаться тех взглядов, которые вытекают из наших убеждений.
Например, сейчас в Страсбургском суде находятся четыре дела против Великобритании. Речь идет о двух делах, касающихся открытого ношения нательных крестиков на работе, а также о двух делах относительно дискриминации служащих на основе их приверженности христианской морали.
Вызывает недоумение, как ношение нательного крестика может нарушать права окружающих или мешать исполнению служебных обязанностей, особенно на фоне того, что представителям других религий ношение отличительных элементов одежды дозволялось?
В одном британском деле женщина-христианка отказалась регистрировать однополый союз, поскольку это противоречит ее христианским убеждениям. Она попросила начальство назначить другого регистратора, но в результате она была уволена.
В другом случае психолог по семейным проблемам, исповедующий христианство, отказался консультировать партнеров однополого союза и тоже был уволен с работы.
Верующим людям сегодня говорят, что они должны толерантно относиться к критике религии, даже если она шокирующая. При этом им отказывают в праве занимать собственную моральную позицию по вопросам брака, отношений полов, абортов. Не страшно, что есть люди, несогласные с позицией верующих. Страшно, что верующих подвергают дискриминации за их позицию и заставляют принимать противоположную точку зрения.
