В очередном выпуске авторской программы «Слово пастыря», вышедшем в эфир 13 декабря 2014 года, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, отвечая на вопрос телезрителя о высшей справедливости, размышляет о представлениях человечества о справедливости и о том, что способен сделать человек ради ее достижения.
Доброе утро, дорогие телезрители!
В адрес нашей программы поступил такой вопрос: «Ваше Святейшество! Что такое высшая справедливость, о которой часто говорят? Существует ли она реально и насколько зависит от Бога, от Его Божественной воли?». Из письма Геннадия Борисовича Дмитриева, поселок Ханхолой, Бурятия.
Спасибо, Геннадий Борисович, за этот вопрос. Он очень важный. В каком-то смысле это центральная тема человеческой жизни. И если говорить о мировом развитии, включая развитие философской мысли и вытекающей из этого развития политической философии, политического мировоззрения, культурного развития, то все это связано с тем вопросом, который Вы задаете. От того, как человек решает этот вопрос, как он на него отвечает, зависит его мироощущение, отношение к окружающим, к самому себе.
Я позволю себе углубиться несколько в историю и сказать о том, что в тот момент, когда во главу угла философии, а потом политической философии и практики была положена идея человеческой свободы как абсолютной ценности, заданный Вами вопрос стал действительно самым критическим. Нужно сказать, что когда исторически возникала идея абсолютной свободы человеческого выбора как высочайшей ценности, тогда последствия воплощения этой идеи люди не понимали. У них не было ощущения и понимания того, к чему может привести практическая реализация этой идеи. Теперь мы понимаем, к чему это может привести, и, может быть, XXI век войдет в историю рода человеческого как век, когда люди сумели понять опасность поставления идеи свободы на место абсолютной ценности.
А в чем же дело? Дело вот в чем: если абсолютная свобода человека является ценностью, выше которой ничего нет, это означает, что человек обладает правом определять, что хорошо, а что плохо. И нет для него никакого высшего критерия, никакого высшего авторитета. Действительно, если свобода это высочайшая ценность, то кто же может нарушить эту ценность неким авторитетом? Кому дано, кто имеет такое право? И почему, в самом деле, один человек со своими убеждениями должен господствовать над сознанием и волей другого человека?
Все это правильно только в том случае, если из сознания и жизни людей исключается Бог, высшая справедливость и высшая правда. И в этом смысле философский либерализм (а именно он провозгласил личную свободу человека высшей ценностью) по природе своей атеистичен. Философский либерализм не может сочетаться с религией. Я хочу подчеркнуть, что мы не говорим об экономическом, политическом либерализме. Мы говорим именно о философском либерализме, доминирующей идеей которого является свобода человеческой личности. Так вот, если это высшая ценность, то никакого Бога нет. И тогда человек действительно является тем началом, которое для самого себя определяет, что хорошо, а что плохо. Но мы знаем, какими могут быть разные ответы на вопрос о том, что хорошо, а что плохо. Мы знаем, насколько могут расходиться эти ответы. И потому основание общественной жизни на основе этого философского либерализма приводит к невероятному росту индивидуализма и к распадению всех общественных связей, к разрушению общественного организма.
Эту опасность решили откорректировать идеей права. Человеческая свобода ограничивается правом, законом. И законы должны поддерживать человеческое общежитие при всем разнообразии ответов на то, что хорошо, а что плохо. Но не всегда законы работают. И даже в тех странах, в которых они работают, мировоззренческие взгляды на тему свободы нередко врываются в сферу права и создают колоссальное внутреннее напряжение в этой сфере.
Приведу простой пример. Это вопрос о легализации однополых браков. Когда люди, воспитанные в идеях личной свободы как абсолютной ценности, избирают нетрадиционный образ жизни и настаивают на том, чтобы этот образ жизни всячески был защищен законом, то они выступают против большинства, внося тем самым огромное напряжение в сферу законодательства. И мы знаем, как эти законы опротестовываются людьми. Вспомним об этих многотысячных французских демонстрациях, вспомним о том, что большинство людей, если провести социологический опрос или референдум, выскажутся против таких законов. Тем не менее законы утверждаются, вводится практика.
Я счел возможным еще раз напомнить об этой драме современной жизни именно для того, чтобы стало ясно: если человек сам определяет, что хорошо, а что плохо, это наносит огромный ущерб человеческому обществу. Общество может объединяться только на основе тех ценностей, которые стоят выше мнения той или иной личности, той или иной группы.
Такими ценностями всегда были идея справедливости и правды, источником которой является абсолютный Бог. Не относительная личность, которая, кстати, может свои мнения и свое отношение к тому, что хорошо, а что плохо, много раз менять в течение своей жизни, а абсолютный и неизменный Бог. Его закон является той постоянно действующей системой ценностей, которая формирует все остальные ценностные системы человеческого бытия. Если вы эту абсолютную ценность разрушаете, то тогда каждый живет как хочет на основании своего собственного понимания добра и зла, что приводит к тем последствиям, о которых я сейчас уже сказал.
И вот что, может быть, здесь самое важное. Опыт жизни показывает, что без абсолютной правды, источником которой является Бог, жить невозможно. Мы используем слово «справедливость». Удивительно: во многих законах, во многих политических декларациях мы находим слова «мир» и «справедливость». А что такое справедливость, если высшей истиной является личный человеческий выбор? Это значит, для икса — одна справедливость, для игрека — другая справедливость. Один определяет справедливость в своей личной системе ценностей, а другой — в иной системе ценностей. Но тогда не может быть общей справедливости.
Ни у кого не возникает даже вопроса, в том числе на площадке Организации Объединенных Наций, что такое справедливость. Все точно знают, что такое справедливость в международных отношениях, в прочих сферах человеческой жизни. И когда принимаются законы, разрушающие справедливость, бросающие вызов справедливости, будь то фашистские законы или расистские законы в свое время, или иные подобные законы, то восстает в том числе и мировая общественность, потому что эти законы расходятся с идеей справедливости.
Но если справедливость — для всех, то источником такой справедливости не может быть человек, не могут быть группы людей, вкусы и предпочтения которых меняются в зависимости от эпохи, от времени и места проживания, от культуры и много другого. Мы признаём некую общую справедливость. Именно с этой справедливостью и связана вся система права. Есть даже такой раздел в науке: «Право и нравственность». Если право отрывается от нравственности, оно становится несправедливым.
А что же тогда есть нравственность, которая способна обеспечить справедливость в масштабах всей человеческой цивилизации? Это то нравственное начало, которое проистекает от абсолютного начала, от величайшей абсолютной ценности — от Бога. Поэтому всякий раз, когда мы говорим о справедливости, мы выражаемся на языке религии.
Понятие справедливости в глобальном масштабе поразительным образом одно и то же и в древности, и настоящее время. С некоторыми нюансами, но всегда считалось: обижать слабого — несправедливо, воровать — не справедливо, убивать — беззаконно, несправедливо. Это укоренено в человеческой природе и исходит только от одного источника, Который вне всякой частной культуры и вне всякого исторического контекста. А только Бог вне человеческой истории. Только Бог является носителем абсолютной правды.
Поэтому вывод, который следует сделать из всего того, о чем мы говорим, заключается в следующем: если тот или иной человек реально настаивает на том, что его свобода является абсолютной ценностью, этот человек является атеистом, даже в том случае, если он формально принадлежит к какой-либо религиозной общине. А если человек настаивает на том, что есть справедливость, ради которой можно на смерть пойти (а ведь большинство человеческих конфликтов, кстати, были конфликтами в борьбе за справедливость), если человек во имя справедливости готов жизнь свою отдать, то вне зависимости от того, принадлежит ли он формально к той или иной религиозной общине, он по природе своей религиозен. Ему только нужно помочь понять, что, отстаивая справедливость, он отстаивает высшую Божественную правду.
И в этом смысле еще раз хочу сказать, что Ваш вопрос касается, может быть, самой главной темы, которая в начале XXI века приобрела новое звучание и открыла нам новые возможности к пониманию того, что означает Божий мир и что означает Божия правда.
На этом я заканчиваю нашу передачу. Пусть благословение Господне пребывает со всеми вами. До новых встреч.
Пресс-служба Патриарха и всея Руси
