В преддверии визита в Румынию Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл ответил на вопросы редактора румынского издания Q Magazine Флорианы Жукан.
— Совсем недавно известный писатель Дэн Браун сказал: «Богу не пережить науку» («God cannot survive science»). Что Вы думаете об этом?
— А разве есть такой ученый — Дэн Браун? Я, конечно, шучу, но, как говорит русская пословица, в каждой шутке есть доля правды. Я не слышал, чтобы прогнозы Брауна-писателя были авторитетны в мире ученых. Он, безусловно, имеет право на свое мнение, но это не делает автоматически такое мнение весомым.
Церковь нередко обвиняют в обскурантизме и невежестве. Но на самом деле в каком-то смысле именно Церковь наиболее последовательна в деле поддержки так называемой «чистой науки». В сознании современного обывателя наука зачастую мифологизирована, она занимает место идола, которому слепо верят, ему поклоняются и готовы приносить жертвы, если он этого требует. Люди верят в то, что наука обязательно откроет все тайны мироздания, а также расскажет, что надо делать, чтобы жизнь стала счастливой: победит смерть, болезни, страдание, развяжет узлы внутренних личностных проблем. Но эти убеждения основываются именно на слепой вере, а не научных знаниях. Иногда, эта «вера в науку» становится агрессивной и непримиримой, однако будучи выраженной специфическими наукообразным языком, претендует на универсальность и требует выведения из зоны возможной критики.
Давайте не будем забывать: христианство оказало огромное влияние на становление науки, формирование условий для поиска научного знания. Это признает любой честный историк науки.
Религия и наука не просто могут избежать конфликтов. У них разные предметные сферы, и соответственно разные векторы приложения усилий, что исключает конфликтность. Наука отвечает на вопросы «как» и «почему»; религия — на вопрос «для чего». Целеполагание находится вне границ компетенций науки. Вмешательство же в предметную область друг друга превращает и религию, и науку в инструмент антинаучной или антирелигиозной пропаганды. В обоих случаях это одинаково вредно. Другое дело, что религия, в частности христианство, настаивает на необходимости ограничения научных экспериментов рамками этических норм. Наука, например, не имеет права ставить опыты на людях.
Полнота познания приходит только тогда, когда на один и тот же феномен мы способны посмотреть с совершенно разных точек зрения: естественно-научной, философской, религиозной, исторической. Исключать из этого круга религию — которая на протяжение тысячелетий являлась источником и вдохновителем многих других подходов к познанию — было бы глубочайшей ошибкой.
Поэтому я убежден, что г-н Браун ошибается.
— В наше время заметны два явления: во-первых, по всему миру постоянно растет число атеистов, во-вторых, проблемой человечества сейчас является индивидуализм. К чему будет ближе человечество в будущем — к Богу или к отчужденности от него?
— Ответ простой: все в наших руках. Любые прогнозы часто разбиваются о тайну Божественной любви — тайну свободы, которая дана человеку как величайший Божий дар. Божественное уважение к человеку, к его праву использовать эту свободу в том числе и во вред себе, и даже вопреки Богу — достойно восхищения.
Если посмотреть на нынешний «узор» жизни в его целокупности — то наверное, где-то в мире есть регионы и страны, в которых заметен рост числа атеистов, или людей, которые отказываются отождествлять себя с какой бы то ни было религией. Но есть и общества, где число верующих растет. А в абсолютном выражении число атеистов крайне мало. Они сконцентрированы в основном в обществах с самым высоким уровнем потребления, члены которых, видимо, полагают, что рай для них уже наступил. Другое дело, что атеистические идеи нередко агрессивно пропагандируются в публичной сфере. В этом плане атеистами и сторонниками радикального секуляризма предпринимаются настойчивые попытки идейного доминирования над верующим большинством нашим планеты, которое, к сожалению, нередко оказывается неспособно к коллективной защите своего права на религиозное мировоззрение.
При этом мы знаем, что массовое обращение к вере людей в России и в других странах Восточной Европы, успехи христианской миссии в Африке, высокий уровень религиозности в Латинской Америки и в арабском мире свидетельствуют, что в глобальном масштабе атеистическое сообщество скорее малочисленно. Религиозная вера никогда не развивается поступательно: она требует постоянного преодоления бросаемых ей вызовов, а зачастую и движения против течения. Я бы предложил не торопиться с далеко идущими выводами. И, прежде всего, вот почему.
Теперь я перехожу к Вашему второму вопросу — об индивидуализме. Я бы его еще больше расширил. Вопрос не только в индивидуализме, а в человеке как таковом. Человек — это кто? Для чего он появился и зачем существует? Индивидуализм — лишь следствие некогда усвоенных глубинных ложных установок, где в центре мироздания оказался не Бог, Творец и мира, и человека, а обезображенный человек, лишенный отблеска Божественного света, лишенный перспективы обожения и святости.
Представьте себе, если бы семилетнему ребенку сказали: все, больше ты расти не будешь. Никогда. Ты уже достиг пределов роста. Ты не можешь стать ни умнее, ни красивее, ни сильнее. Теперь ты можешь делать абсолютно все, что хочешь. В школу ходить уже не надо. Не нужно соблюдать никакие правила и ограничивать себя в чем бы то ни было. Не нужно понуждать себя делать то, чего не хочется, но что требуется обществом. Ты — само совершенство! По отношению к ребенку это было бы преступлением: вместо того, чтобы помогать ему расти и развиваться, его направляют на путь деградации, отставания в развитии. Трагедия секулярного гуманизма в том, что он насадил в сознании людей ложную мысль о том, что он, этот гуманизм — вершина человеческой мысли, а если есть вершина, то восходить более некуда.
Отсюда появляется проблема индивидуализма. Дети по своей природе более эгоцентричны, чем большинство взрослых — но это всего лишь эпизод их жизни, через который необходимо «прорасти» во взрослую жизнь. Чем взрослый отличается от ребенка? Он умеет выстраивать отношения с другими так, чтобы всем было хорошо. Христианин — это такой «взрослый», который умеет делать не только «хорошо» для окружающих, но и делать их счастливыми — потому что счастлив сам и не может не излучать этот согревающий души свет и тепло для других. Нашему современнику предложена программа «хронического инфантилизма» — с которой христианство, конечно же, категорически не согласно.
Корень всех грехов и страстей, как учат святые отцы Православной Церкви, — это самолюбие, болезненная неспособность к любви как самоотдаче, самопожертвованию. И у Церкви есть богатый арсенал средств, как эту проблему решать, — начиная с Таинств Церкви, через которые Сам Бог вступает в общение с человеком, и заканчивая тонким инструментарием христианской аскетики, которая помогает разобраться в движениях души и настроить внутренний мир для лучшего восприятия Божественной благодати. За пределами Церкви ничего подобного не существует. Да, есть психология, есть психотерапия — но все это попытки найти решение проблемы в рамках самой системы, которая постоянно дает ошибки и сбои.
В этом отношении христианство как было, так и остается вне конкуренции, потому что у нас есть неразрывная связь, общение с Живым Богочеловеком — Господом нашим Иисус Христом, подлинным камертоном человечности. Евангелие по сей день остается самой эффективной инструкцией по кратчайшему пути к счастью и конкретного человека, и всего общества. Главное, научиться его читать не как «ритуальную» книгу, а проникать в смыслы, понимать контекст, вглядываться в лица и судьбы тех, кто там изображен. Индивидуализм бессмысленно, да и невозможно преодолевать просто ради коллективизма. Все несоизмеримо глубже: христианство утверждает, что только в служении Богу и ближним человек обретает ту полноту бытия, которая только и способна дать ему вдохновение и настоящее, выходящее за границы земного бытия, счастье.
— Религия — политический фактор?
— Религия с позиций христианского миропонимания — дает возможность установить связь верующего человека и Творца, земного и небесного, объединяет людей в общины, церкви для совместного служения и исповедания своей веры.
Но любая религия существует в земном мире и взаимодействует с ним. В том числе она не может не быть затронута теми конфликтами, противоречиями, которые возникают в любом обществе, либо между различными народами и государствами. Религия — это ведь не дистиллированная вода. Напротив, она непосредственно связана с историей и чаяниями народа на данном конкретном отрезке его истории. Скажем, если мы сравним историю и обстоятельства жизни Православной Церкви при императоре Юстиниане, царе Иоанне Грозном, императоре Петре Первом и в наши дни, это будут очень разные обстоятельства и формы выражения церковной жизни.
Конечно, светский мир, и мир политики в частности, неизбежно влияют на религию — равно как и наоборот. Наша история, история мирового Православия, знала самые разные формы взаимодействия Церкви и государства. Можно вспомнить византийскую «симфонию властей», можно вспомнить прямое подчинение церковной иерархии государственной системе, как было в России после реформ Петра I. А можно вспомнить и факты наделения православных архиереев полномочиями светских правителей, условные «теократические режимы» с коротким сроком действия — посмотрим на Черногорию и митрополита Петра Негоша, Кипр и архиепископа Макария III.
Что касается современного положения Русской Православной Церкви, то она законодательно отделена от государства. Такая ситуация существует во всех странах ее пастырской ответственности: в России, на Украине, в Белоруссии, в государствах Средней Азии и других регионах. Государство не вмешивается во внутреннюю жизнь Церкви, не влияет на процесс принятия нами решений, назначение архиереев, церковное администрирование. Точно так же и Церковь не вмешивается в процесс государственного управления, не имея для этого никаких конституционных полномочий.
Но это отделение не означает, что между нами — стена. Нет, сегодня мы активно сотрудничаем с государством и обществом в решении различных социальных, образовательно-просветительских задач. Например, в России, где проживает значительная часть наших верующих современную модель церковно-государственных отношений принято называть социальным партнерством. Мы также называем ее соработничеством — это наш совместный труд по обеспечению благополучия наших сограждан, нашей паствы. В других странах мы также пытаемся выстраивать партнерские отношения.
В то же время наша Церковь стоит на позициях принципиального невмешательства непосредственно в политику. По общему правилу духовенству запрещено участвовать в политических кампаниях, выдвигаться в качестве кандидатов во время выборов на государственные должности, участвовать в предвыборной агитации. В этом — залог нашей независимости и свободы и одновременно — благо для государства и общества. Ибо Церковь — это достояние всей нации, она призвана заботиться обо всех своих чадах и не отдавать предпочтения отдельным группам в зависимости от их идеологических и политических убеждений.
— Как Церковь относится к Интернету и к виртуальному миру, который так прельщает молодежь?
— Сам по себе Интернет — это нейтральное техническое средство, которое может быть обращено и к добру, и ко злу, в зависимости от того, кто придет в это пространство и что в нем будет делать.
Конечно, в глобальной сети происходит много отвратительного, дурного, нечестивого, иногда прямо преступного — как и в мире вообще. Важно помнить об опасностях, которые могут там ожидать. В сети можно наткнуться на множество искаженных, нередко откровенно ложных сообщений, которые специально построены таким образом, чтобы раздражать человека, сбивать с толку и пробуждать чувства отнюдь не добрые; все знают о появляющихся время от времени волнах массовой истерии, когда люди делятся нелепыми слухами, «фальшивыми новостями». Легкость и безнаказанность действий в Интернете поощряет безответственность, когда в электронном общении люди допускают грубость и агрессию, которую никогда не позволили бы себе в обычной жизни. Христиане также уязвимы для всех этих соблазнов. Очень важно помнить слова Спасителя «от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься» (Мф. 12:37).
Но христианам не заповедано бежать из мира. Нам заповедано идти в мир с проповедью Благой вести о Христе, Который дает прощение и новую жизнь. Бог хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины (1 Тим. 2:4) — говорит Апостол, и Церковь обращается ко всем людям — в том числе и тем, кого мы можем встретить в Интернете, и, часто, больше нигде.
Поэтому Церковь может и должна нести служение в глобальной сети, проповедуя слово Божие и свидетельствуя об Истине. При этом следует однако понимать: то, что мы делаем в виртуальном мире ориентировано на реальный мир. Каждый пользователь сети — живой человек, а не виртуальный объект. Кроме того, Таинства Церкви не совершаются в виртуальном пространстве, а именно они составляют сердцевину жизни верующего человека.
Христиане призваны быть свидетелями иной, преображенной жизни везде — в том числе и в Интернете, и это должно проявляться не только в излагаемых идеях, но и в способах их донесения до собеседника.
— Каковы Ваши ожидания, и, может быть, надежды, от визита в Румынию?
— Мой визит в Румынию связан важными мероприятиями, которые проводит Румынская Православная Церковь в эти дни. Они посвящены воспоминанию времен воинствующего богоборчества, жертвами которого стали все Церкви Восточной Европы. Мы все были мишенью для атеистической идеологии, для государственного строя, в котором не было места для веры в Бога. За лозунгами заботы о человеке скрывалась неприязнь к Церкви, ко всему, что связано с религией. Подобные опасные революционные изменения в обществах, разумеется, были бы невозможны, если бы значительная часть наших сограждан, вольно или невольно, не стали бы симпатизировать идее построения «рая на Земле», таким каким его видели классики марксизма-ленинизма. Подобный «рай» предполагал уничтожение всех несогласных, чем и занимались борцы с религией.
Тем не менее, властям не удалось лишить верующих их веры, и ныне мы и в России, и в Румынии, и в других странах переживаем эпоху религиозного возрождения. Открываются храмы, развивается приходская жизнь, церковная благотворительность, получают распространения программы катехизации и образования верующих.
Но расцвет религиозной жизни происходит на фоне распространения идеологии потребительства и пропаганды свободы в отрыве от нравственной ответственности человека за свои слова и поступки. Подобная «свобода» разрушает самого человека, семью и общество в целом. Жители Восточной Европы смогли защитить свою веру, когда нас пытались лишить ее силой. Но сейчас многие добровольно предпочитают вере комплекс потребительских удовольствий. Пользование ими не требует моральных усилий, но, соединяясь с забвением Бога, ограничивает жизнь последовательной и безусловной любовью к самому себе.
Православные Церкви, собираясь ныне в Румынии, чтобы вспомнить времена гонений на веру, призваны свидетельствовать об опасности жизни без Бога. Выбор «жить без Бога» одинаково разрушителен для человека и общества безотносительно тому, навязан он извне или является результатом свободного выбора.
Кроме того, мой визит связан и с празднованием десятой годовщины интронизации Патриарха Румынского Даниила. Румынская Церковь — живая и сильная, она энергично стремится сохранять христианские ценности в современной Европе. Мы едины с ней в этом стремлении, в этом свидетельстве Евангельской Истины. Поэтому жду возможности разделить молитву с верующим народом, с архиереями и священниками, прочувствовать радость нашего единства в святой Евхаристии.
Патриархия.ru
