Статья доктора исторических наук, члена-корреспондента Российской академии наук Б.Н. Флори.

Изданный Церковно-научным центром «Православная энциклопедия» сборник документов «Воссоединение Киевской митрополии с Русской Православной Церковью»[1] с исследованием событий, которые привели к воссоединению, вызвал обширный отклик В.Г. Ченцовой[2]. Подвергнув критике ряд положений, выдвинутых в книге, исследовательница предложила ряд собственных реконструкций исторических событий.

Что касается различных претензий к изданию и ряду важных положений исследования, то убедительный ответ был дан и в публикуемой рецензии на труд В.Г. Ченцовой украинских авторов, и в тексте, написанном К.А. Кочегаровым. На некоторых моментах хотелось бы остановиться подробнее. В построениях Ченцовой большое место занимает датировка 1675-1676-ми гг. грамоты Константинопольского Патриарха Парфения, разрешавшей поставление Киевского митрополита в Москве. Следовало бы ожидать, что, придя к такому выводу, исследовательница предпримет изучение материалов архива Малороссийского приказа этих лет, о богатстве которого, особенно по историко-церковным связям, известно из исследования В. Эйнгорна[3]. Однако, не проделав такого исследования, Ченцова сформулировала ряд отрицательных заключений о гетмане И. Самойловиче, главе Левобережного гетманства и его политике. По ее убеждению, никакой заботы о православных и их положении в Речи Посполитой гетман в течение долгих лет не проявлял. На этом фоне для читателя пропадает тот очевидный факт, что серьезное беспокойство о судьбе православных в Речи Посполитой в связи с гонениями на них и принуждением их к унии четко обозначилось еще до прихода Самойловича к власти[4]. И это было беспокойство не только гетманской власти и православного духовенства, но и более широких кругов населения. Об этом свидетельствуют решения казацкой рады широкого состава в Батурине в 1671 г.[5] К русскому правительству постоянно направлялись просьбы добиться от польско-литовской стороны соглашений, которые дали бы православным жителям Речи Посполитой гарантии, что гонений больше не будет. Действия Самойловича в этом плане явились прямым продолжением такой политики и, как видно из материалов, опубликованных в «Воссоединении...», пользовались поддержкой на Левобережье. Гонения усиливались, и гетман и общество Левобережья должны были на них реагировать.

В этой связи заслуживает специального рассмотрения текст в заключительной части рецензии В. Г. Ченцовой о том, что жалобы православных Речи Посполитой на «гонения» не позволяют объяснить тот «непререкаемый факт», что Сучавский митрополит Досифей, спасаясь от османов, уехал во Львов, а не в Москву и оставался там до конца жизни, предпочитая жизнь в Речи Посполитой жизни в России[6]. Действительно, митрополит Досифей, надеясь на освобождение Молдавии от османов, торжественно встретил Яна Собеского в Яссах во время похода польских войск в Молдавию в 1686 г. После этого, когда поход закончился неудачей, митрополит был вынужден бежать во Львов, взяв с собой мощи мч. Иоанна Нового и церковные сокровища. Во Львове мощи и сокровища у него отобрали и поместили в королевском замке. В 1693 г. Досифей писал Иерусалимскому Патриарху: «Уже 7 лет, как я ежедневно прошу его величество отдать мне святого со всеми сокровищами и всем, что ему принадлежит, чтоб я мог вернуться в мою страну»[7]. Таким образом, «непререкаемый факт» говорит совсем не то, что хотела бы в нем видеть Ченцова, и не может поставить под сомнение свидетельства о гонениях из самых разных источников.

Оставив в стороне вопрос о положении православных в Польско-Литовском государстве после заключения Андрусовского договора, Ченцова не предложила свой ответ на вопросы, поставленные во вводной статье «Воссоединения...», а именно: что могли бы сделать и что сделали Левобережное гетманство, русское правительство и Московский Патриархат, Константинопольский Патриарх? Можно ли было добиться улучшения положение православных какими-либо другими способами? Попытку ответа исследовательницы на эти вопросы дает, как представляется, привлекший ее большое внимание эпизод, связанный с созданием Каменецкой митрополии. Митрополия была создана в 1681 г. для территории Подолии, занятой османами по миру в Журавно в 1676 г., которая ранее входила в состав православной Львовской епархии во главе с Иосифом (Шумлянским). Он оказался единственным иерархом пострадавшем от этих действий. «Канонически безупречное», по оценке Ченцовой, решение[8] состояло в восстановлении некогда существовавшей Галицкой митрополии без Галича.

Как представляется, в этом случае фигуру Иосифа (Шумлянского) не следовало обходить молчанием. В «Воссоединении…» он справедливо характеризуется как сторонник унии, но в данном случае важны его близкие контакты с королем Яном Собеским, с помощью которого он смог утвердиться на Львовской кафедре, а о его отношении к османам говорит тот факт, что он — бывший офицер польской армии — вместе с собранными им отрядами казаков участвовал в битве под Веной в 1683 г. и был ранен в левое плечо[9]. Очевидно, что власти Османской империи позаботились о том, чтобы православное духовенство на их территории не подчинялось власти такого иерарха. Оспаривать в данном случае связь смены церковных границ с османской политикой не приходится.

Это, конечно, не исключает, что Константинопольская Патриархия могла иметь при этом и другие планы. В.Г. Ченцова справедливо обратила внимание на свидетельства, согласно которым Панкратий — глава новой епархии — являлся также «экзархом всей Малой России». В этой связи она также справедливо указала на грамоту Иерусалимского Патриарха Досифея 1678 г. с обещанием, что к православным Киевской митрополии будет прислан экзарх, однако не обратила внимания на то обстоятельство, что о посылке экзарха говорилось в контексте организации борьбы с униатами. Между тем никаких сведений о таких действиях митрополита Панкратия не сохранилось. Особенно показательно молчание обильных и широко изучавшихся ватиканских источников. К тому же возможности митрополита Панкратия в этом отношении были, несомненно, резко ограничены после начала в 1683 г. войны Речи Посполитой с Османской империей. Если какие-то усилия и предпринимались, то на этом примере Константинопольский Патриархат мог еще раз убедиться в ограниченности своих возможностей влиять на конфессиональную ситуацию в Восточной Европе. Ченцова полагает, что образование Каменецкой митрополии побудило И. Самойловича хлопотать о поставлении митрополита в Киеве, но никаким конкретным материалом это положение не подтверждено. Снова отсутствует какая-либо попытка проверить свою гипотезу с помощью рассмотрения материалов Малороссийского приказа.

Приведенный В.Г. Ченцовой материал о греческих архиереях, проживавших на Левобережье, интересен, но ее претензии в этом плане по отношению к издателям текстов «Воссоединения...»[10] непонятны. Архиереи эти находились на Левобережье, и их деятельность никак не могла повлиять на положение православных на Правобережье.

Историко-канонические аспекты темы вызывали и будут вызывать споры. Хотелось бы только отметить, что каноны действуют в условиях сложного взаимодействия народов, культур и государств. Как представляется, проводить аналог между временным переходом арабоязычных епархий Антиохийского Патриархата к Константинопольскому Патриархату и отношениями между Москвой и Киевом в принципе вряд ли правильно. Можно ставить термин «воссоединение» в кавычки, но нельзя игнорировать тот факт, что в сознании разных слоев русского общества в XVII в. проблема воссоединения в самом широком плане занимала важное место. Ченцова с иронией пишет о московских «историках» XVII в., но не «историки», а простые жители России пели в XVII в. былины о событиях, происходивших в древние времена в Киеве, куда к Владимиру Красное Солнышко собирались богатыри из разных русских земель. Происходившие в середине XVII в. события воспринимались как возрождение Древнерусского государства, как соединение в одно целое русского народа, ранее искусственно разделенного политическими границами, а у единого народа естественно должна быть одна Церковь. Для Патриарха Досифея Киевская митрополия была «чужой» епархией, которую хочет присоединить Московский Патриархат, но для русских людей XVII в. Киев — «мать городов русских» — не был «чужим» городом. На украинскую почву такую систему взглядов перенес «Синопсис» Иннокентия (Гизеля) (издания 1674, 1678, 1681 гг.). Эти обстоятельства, воздействие мощной историко-культурной традиции на сознание русских светских и церковных политиков в XVII в. отличают сложившуюся в Восточной Европе ситуацию от отношений между Антиохийским и Константинопольским Патриархатами. Разумеется, на украинских и белорусских землях жили люди, не разделявшие такой взгляд на настоящее и прошлое, но эта проблема и поиски путей ее решения стояли и перед ними.

При рассмотрении вопроса имело бы смысл обращение и к такому сюжету, как история взаимоотношений двух православных восточнославянских митрополий после 1620 г. Даже ранее в послании Львовского братства царю Федору Ивановичу 1592 г. говорилось, что его «в многороднем племени росийском царя неподвижна от прародителей постави», а князь Константин Острожский в послании 1604 г. назвал Патриарха Иова церковным главой «всего православного народу русскаго» и говорил об особой роли Русского «православного царства в христианском мире»[11]. После восстановления православной иерархии Иов (Борецкий) обращался к Филарету как митрополит «всея Малыя Росия» к Патриарху «всея Великия Росия», «господину и пастырю своему». Исаия (Копинский) обращался к Филарету как к «Патриарху Великой и Малой России». В 1629 г. Иов (Борецкий) обращался к царю и Патриарху как «промысленником и начальником своим»[12]. С приходом на митрополичью кафедру Петра (Могилы) традиция эта прервалась, но представления об особой роли России — «православного царства» в христианском мире — нашли определенное выражение в выступлениях его послов в Москве[13].

В рецензии украинских авторов справедливо обращено внимание на то, что после событий Смутного времени епископства Смоленское и Черниговское вошли в состав Киевской митрополии, что не сопровождалось каким-либо документом о передаче епископств этой митрополии. Подобные изменения церковной карты Восточной Европы происходили и ранее. Так, в начале XVI в. Смоленское епископство являлось частью Киевской митрополии, Смоленские епископы дважды занимали Киевскую митрополичью кафедру, но после вхождения в 1514 г. Смоленска в состав Русского государства Смоленское епископство стало относиться к Московской митрополии. В 1563 г. в состав России вошел Полоцк вместе с Полоцкой епархией, а власти Польско-Литовского государства поставляли епископов на ту часть епархии, которая оставалась в их руках. Все эти перемены границ между митрополиями не сопровождались ни какими-либо договоренностями между церковными центрами, ни какими-либо переговорами с Константинополем. Такое положение продолжалось и в середине XVII в., когда произошло возвращение Смоленской епархии в состав Московского Патриархата. Эти факты, как представляется, делают актуальным обсуждение вопроса о соотношении между нормами канонов и практикой реальных взаимоотношений разных церковных центров.

Заслуживает также внимания отсутствие вплоть до 1620 г. каких-либо сведений о контактах между Киевской и Московской кафедрами. Есть основания полагать, что в Москве в XVI в. отрицали законность существования особой Киевской митрополии.

Литература

Власова Л.В. Молдавско-польские политические связи в последней четверти XVII — начале XVIII в. Кишинев, 1980.

Воссоединение Киевской митрополии с Русской православной церковью. 1676-1686 гг. Исследования и документы / Под общ. ред. митрополита Волоколамского Илариона. М., 2019.

Флоря Б.Н. Борьба киевского духовенства за права православных в Речи Посполитой в первые годы после заключения Андрусовского договора // Вестник церковной истории. 2014. № 1/2 (33/34). С. 129-148.

Флоря Б.Н. Россия и восточнославянские земли Польско-Литовского государства в конце XVI — 1-й половине XVII в.: Политические и культурные связи. М., 2019.

Ченцова В.Г. «Воссоединение» // Вестник «Альянс-Архео». 2019. Вып. 30. С. 87-173.

Эйнгорн В. Очерки из истории Малороссии в XVII веке. О сношениях малороссийского духовенства с московским правительством в царствование Алексея Михайловича. М., 1899.

Bendza M. Tendencje unijne wzglêdem cerkvi prawos³awnej w Reczypospolitej w latach 1674-1686. Warszawa, 1987. S. 104-105.

[1] Воссоединение Киевской митрополии с Русской Православной Церковью. 1676-1686 гг. Исследования и документы / Под общ. ред. митрополита Волоколамского Илариона. М., 2019.

[2] Ченцова В.Г. «Воссоединение» // Вестник «Альянс-Архео». 2019. Вып. 30. С. 87-173.

[3] Эйнгорн В. Очерки из истории Малороссии в XVII веке. О сношениях малороссийского духовенства с московским правительством в царствование Алексея Михайловича. М.,1899.

[4] Флоря Б.Н. Борьба киевского духовенства за права православных в Речи Посполитой в первые годы после заключения Андрусовского договора // Вестник церковной истории. 2014. № 1/2 (33/34).

[5] Решение рады в Батурине см.: РГАДА, ф. 229 (Малороссийский приказ), оп. 1, № 81, л. 339-341. Посылая эти решения в Москву, гетман Д. Многогрешный писал, что жители Речи Посполитой желают, «дабы мы их на договорех от таковы тяжкие неволи всячески вспомагали» (Там же, л. 351).

[6] Ченцова В.Г. «Воссоединение». С. 170-171.

[7] Власова Л.В. Молдавско-польские политические связи в последней четверти XVII — начале XVIII в. Кишинев, 1980. С. 67-68, 148.

[8] Ченцова В.Г. «Воссоединение…» С. 101-102.

[9] Bendza M. Tendencje unijne wzglêdem cerkvi prawos³awnej w Reczypospolitej w latach 1674-1686. Warszawa, 1987. S. 104-105.

[10] Ченцова В.Г. «Воссоединение». С. 103.

[11] Флоря Б.Н. Россия и восточнославянские земли Польско-Литовского государства в конце XVI — 1-й половине XVII в.: Политические и культурные связи. М., 2019. С. 43, 47.

[12] Там же. С. 114-115, 120, 158-159.

[13] См. выступления Игнатия (Старушича) и Исаии (Трофимовича) в 1644 г. (Там же. С. 304-305).

Седмица.ru/Патриархия.ru