За последние годы были предприняты две попытки создать цельное представление об истории византийского 
Херсона: это работа А. И. Романчук (Очерки истории и археологии Византийского Херсона. Екатеринбург, 2000), а также коллективная монография С. Б. Сорочана, В. М. Зубаря и Л. В. Марченко (Жизнь и гибель Херсонеса. Харьков, 2000). Однако ни в первом, ни во втором случае полной и всеохватывающей картины не получилось. Книга Романчук — это, скорее, не «Очерки истории и культуры», а введение в археологию Херсона, а «Жизнь и гибель Херсонеса» — это большой популярный очерк, по-своему удачный, однако полный неуместной для научной книги лирики и всевозможных неточностей и ошибок. Тем с большим нетерпением ожидал образованный читатель монографию С. Б. Сорочана. Но с первой же страницы читателя охватывает удивление: «Нет Истины. Есть только истины» — эта цитата из А. Камю была выбрана автором в качестве эпиграфа. Странный эпиграф для научной книги. Непонятно, что именно хочет автор сказать подобным эпиграфом: то ли заранее маркирует свою внехристианскую позицию, то ли хочет напомнить читателю о своем праве писать и говорить все, что угодно. Оставим первую возможность за рамками нашего разговора; но если в науке Истины нет, то о чем тогда разговор? Постмодернизм, возможно, хорош в литературе, но в науке ему места нет.
Введение в книгу («Вехи исследовательского пути»), а также первая («Свидетельства прошлого: Виды и общее состояние») и вторая («Око и щит империи: Херсон к концу правления Юстиниана и его ближайших преемников») главы являются ценнейшими источниками библиографического материала по ранневизантийскому Херсону. Этим главам заинтересованный в истории Херсонеса читатель должен уделить особое внимание. Столь полного свода, посвященного исследованиям о Херсонесе в научной литературе, пожалуй, до сих пор не существовало.
Третья глава книги («Деловой город: Экономическое развитие Херсона во второй половине VI–VII вв.») посвящена экономике византийского Херсонеса. Это чрезвычайно важный экономический обзор, где впервые сведены вместе данные, как письменных источников, так и археологических раскопок последних лет. Четвертая глава («Византия и хазары в Таврике: Господство или кондоминиум?») посвящена проблемам византийско-хазарских отношений. В исторической науке пока не сложился единый взгляд на данную проблему; заметим, впрочем, что концепция автора о византийско-хазарском кондоминиуме в Крыму не разделяется большинством специалистов. Пятая глава («Об opus spicatum и населении раннесредневековой Таврики») посвящена проблемам изучения этнической истории. Главы с шестой по восьмую («Другой Херсон: Экономическое развитие в VIII в.», «Рождение фемы: Государственное устройство Херсона» и «Призраки самоуправления») посвящены проблемам становления и развития города в VIII–X вв. Таким образом, на протяжении первых восьми глав автор строит свою историческую концепцию развития византийского Херсона. На вопрос «получилась ли она в целом?» приходится дать, все же, отрицательный ответ. История Херсона предстает в книге как сложная картина, которую невозможно окинуть единым взглядом.
Особое внимание читателя нам хотелось бы обратить на девятую главу («Город строящийся: Архитектура и топография раннесредневековой эпохи»), которая в наибольшей мере затрагивает вопрос о херсонском христианстве. Как следует из названия, она посвящена проблемам строительства — в том числе, церковного, — христианского Херсона. И здесь у автора существует своя оригинальная концепция. В целом можно заметить, что основой для исследования памятников служит археологический материал. Однако при интерпретации памятников автор часто прибегает к малообоснованным предположениям, а научным аппаратом, скажем, исторической литургики не владеет вовсе. Это и не мудрено: методы, которые давно общепризнанны в литургической науке, С. Б. Сорочан называет «научным курьезом» (с. 770). Не будем голословны. Например, на с. 1026–1030 мы с удивлением находим «список общественных сооружений Херсона VI–X вв.», где почти половине храмов присвоены произвольные названия, основанные на ничем не обоснованных доводах автора. Автор словно не хочет замечать, что по сложившейся традиции в Херсоне базиликам присваивались номера, а в редких случаях имена первооткрывателей или городского района, и пока нет ни одного случая, когда со стопроцентной уверенностью можно было бы говорить о том, какому святому или празднику посвящался тот или иной херсонесский памятник. Вся девятая глава полна всевозможных «литургических» несообразностей. На с. 766 и далее в описании Уваровской базилики, богослужения и литургических устройств сказано буквально следующее: «Амвон по мнению И. А. Завадской имел вид "прохода или коридора" [sic! — Н. Г.]… С этого места диакон, одетый в белый стихар [sic! — Н. Г.] громким голосом оповещал о трехдневном воскрешении [sic! — Н. Г.]». На с. 775 одно из помещений, находящееся в составе Уваровской базилики, автор называет «небольшим помещением для агап, где на крупные церковные праздники, например, на Троицу, устраивали "трапезы любви"». На с. 776 говорится: «Из скевофилакия во время отправления Литургии Большого входа [sic! — Н. Г.]… диаконы переносили в алтарную часть святилища Преждеосвященные Дары, необходимые для Евхаристии» (со ссылкой на Г. Шульца). На с. 777 мы с удивлением читаем: «после иконоборства… дары стали готовить в проскомидийнике [sic! — Н. Г.]». Насколько неточны или прямо неверны сведения из истории богослужения, настолько подробны (и фантастичны) примеры «лирической эзотерики» в книге. С. 799: «С точки зрения микрокосма храмовый план воплощал распростертого в молитве человека с раскинутыми руками; голову символизировала апсида, а сердце находилось на средокрестии под сводом» (со ссылкой на И. Вайнтруб). С. 811: «Все, что соприкасалось с покойниками, наделялось в народном сознании целительной, шире — магической силой. Даже трава, растущая на кладбище, считалась более целебной, чем обычная. Тоже относилось к кладбищенской воде. Внутри подземной галереи… периодически проводили соответствующие последования византийского обряда, очевидно связанные с водосвятием источника [sic! — Н. Г.] , посвященного, судя по названию монастыря, Богоматери-целительнице». Однако никакие подземные водосвятия византийской церкви никогда известны не были. Далее, о «феноменологии» (с. 815): «Феноменологически это [освящение воды — Н. Г.] было связано с древнеязыческой традицией, народными верованиями, с культом источников и жертвоприношениями у источников». В целом, картина, построенная таким образом, не выглядит убедительной. Датировки храмов вне литургического контекста выглядят произвольными, а отсутствие убедительных аналогий лишает весь раздел смысла и единой концепции, что в труде столь уважаемого автора может вызвать лишь удивление.
Десятая глава («Смерть в Херсоне») целиком посвящена погребальному обряду. Автор вводит в научный оборот массу новых находок и приходит к крайне интересным выводам. Наконец, одиннадцатая и двенадцатая главы («Carceris habitateris? Положение города во второй половине IX в.»; «На переломе эпох») повествуют о самом, пожалуй, загадочном периоде в жизни города, его закате. Почему умирали такие древние и, казалось бы, благополучные города, простоявшие века, — интереснейший вопрос. С. Б. Сорочан предлагает и здесь свою оригинальную концепцию.
Последним разделом книги служит «Антология письменных источников», пожалуй, самая полная антология из всех ныне существующих. Правда, к сожалению, оригиналы текстов автором не приведены, зато мы имеем новые русские переводы источников с обширными, что, по нашему мнению, не всегда оправдано, комментариями автора. В приложении к труду С. Б. Сорочана читатель найдет три небольшие, но чрезвычайно важные статьи. Это работы К. Э. Гриневича «Четырехапсидное здание в Херсонесе», Н. А. Алексеенко «Таможня и коммеркиарии Херсона», а также А. В. Иванова «Население византийского Херсона по данным антропологии». Имена авторов приложенных статей не вынесены в копирайт, зато сведения о них почему-то приведены в конце работы, что довольно небрежно для книги такого уровня.
В целом, книга С.Б Сорочана — очень большой и важный труд, где приведено множество новых фактов и данных источников. Однако эти данные и факты, увы, не выстроились в новую убедительную концепцию. Историю византийского Херсона еще предстоит написать.
Никита Гайдуков
