Несколько месяцев назад появились первые две книги в серии «Византийская философия», и обе они посвящены прп. Максиму 
Исповеднику. В то время как первая книга («Максим Исповедник: Полемика с оригенизмом и моноэнергетизмом») представляет собой собрание довольно разнородных материалов, вторая является более цельной, включающей русский перевод писем прп. Максима и предисловие Ж.-К. Ларше (переведено — на первый взгляд, неплохо — с французского Е. Начинкиным и монахиней Кассией (Сениной)). Оценке второго издания и посвящена настоящая рецензия.
Письма прп. Максима до сих пор не вышли в новом критическом издании, поэтому переводчик воспользовался «Греческой патрологией» аббата Ж.-П Миня (PG). Недостатком текста в PG является не только неполный учет рукописей, но и зачастую неустановленые цитаты. Между тем, в современных критических изданиях (в частности, того же прп. Максима) принята разработанная система, позволяющая установить, насколько точно цитирован тот или иной источник. Этой цели служит как особая система шрифтовых выделений, так и подробный аппарат, учитывающий разночтения не только рукописей Максима, но и цитируемых им текстов. Кроме того, в PG остаются часто нераспознанными скрытые аллюзии.
Из сказанного следует, что у современного переводчика остаются две возможности: или дожидаться появления новых критических иданий и только по ним делать новый перевод, или — за невозможностью заниматься самостоятельной коллацией рукописей — самому улучшать устаревшее издание PG (впрочем, «улучшать» во время перевода приходится порой даже современные издания). Издатели рецензируемого тома пошли по второму пути, избрав, однако, для этого наиболее легкий вариант. Поскольку сам переводчик во время работы — по непонятной для нас причине — не сверял точность цитирования, а просто следовал изданию Миня, труд по установлению большинства цитат взял на себя ответственный редактор Д. С. Бирюков, воспользовавшись современной компьютерной базой греческих текстов (TLG). При этом редактор не учел, что все ссылки в TLG даются в английском переводе, так что воспроизведение их в таковом же виде в русском издании (например: P., line при ссылках на немецкое издание ACO вместо латинских или, в крайнем случае, немецких эквивалентов) вызывает недоумение. В тех случаях, когда цитата не находилась в TLG, какие-либо примечания или пояснения отсутствуют (см., например, неустановленную цитату из Кирилла Александрйского на с. 136). Следует отметить, впрочем, что редактор не смог максимально использовать возможности TLG. Так, цитата из Greg. Naz. Or. 2 // PG 35. Col. 425. Lin. 25 (τοὺς ἰδίους ὅρους οὐχ ὑπερβαίνουσαν) обнаруживается без каких бы то ни было затруденний, несмотря на уверения ответственного редактора, что «точного места... ни в этом [14-м слове, как ошибочно указано у Миня], ни в других нам обнаружить не удалось» (с. 81, примеч. 1).
Не только переводчик, но и редактор почти никогда не отмечают (с помощью многоточий, шрифтовых выделений, пояснений и т.п.) точность цитирования (пропуски, другие словоформы, синонимы и т.п.) у прп. Максима. (Замечания, касающиеся неточностей цитирования, единичны и являются исключением — см., например, с. 168, примеч. 40.) Точность цитат из Священного Писания также не отмечена, за исключением наличия или отсутствия кавычек. Переложение на читателя столь трудоемкой работы, требующей, к тому же, наличия под рукой многих критических изданий греческих текстов, нельзя приветствовать никоим образом.
Вызывает также недоумение, зачем переводчик указал, помимо столбцов греческого текста PG, еще и пагинацию латинского перевода (отражающую пагинацию издания, воспроизведенного Минем) в той же PG, если латинский перевод размещен параллельно греческому тексту? Отгадка кроется в том, что именно латинская пагинация воспроизведена во французском переводе Э. Понсуа. Понятно, что для франкоязычного читателя латинский перевод может оказаться более востребованным, чем греческий подлинник. Однако зачем латинская пагинация оставлена в русском переводе, не вполне ясно (возможно, для более легкой сверки русского текста с французским, хотя, как мы покажем ниже, таковой сверки не производилось).
Итак, в «технической» части по сравнению с французским переводом 1998 г. (при работе над которым не был использован TLG, уже получивший относительно широкое распространение) в русском идании имеется определенный прогресс. Однако и переводчик, и редактор старались избежать трудоемкой работы по установлению и сверке всех цитат, пойдя по наиболее легкому пути формального поиска некоторых цитат компьютерными средствами.
Перейдем теперь к наиболее значимой части рецензии — определению качества русского перевода, ибо при отсутствии необходимой редакционной работы по уточнению аппарата и подробных комментариев именно перевод составляет raison d'être книги.
Перевод выполнен Е. Начинкиным. Ему принадлежат перевод с русского на французский монографии прот. Иоанна Мейендорфа о свт. Григории Паламе (см. рецензию прот. В. Асмуса на это издание в ЖМП), а также перевод с греческого на русский одного из творений того же святителя. Помимо переводов, Е. Начинкин известен и как разработчик многих весьма ценных программ (например, Slavonic Bible, являющейся незаменимым подспорьем при работе с различными переводами Библии, включая славянский). Поскольку сплошная сверка перевода, являющаяся прямой обязанностью редактора или специального сверщика, заняла бы слишком много времени и сил, в качестве «лакмусовой бумаги» мы решили использовать перевод 10-го письма, уже сравнительно давно выполненный прот. Валентином Асмусом (издан в 2002 г. в «Богословском сборнике» ПСТГУ, вып. 10, с. 72–75), но не учтенный в рецензируемой книге (как, впрочем, и перевод 6-го письма, сделанный архим. Амвросием (Погодиным) — см. Исихазм: Аннотированная библиография [ИАБ] IV, № 1594).
Ниже приводим (с опущением небольших примечаний) греческий оригинал (по электронному изданию нового греческого «Добротолюбия»; текст соответствует PG), переводы прот. В. Асмуса и Е. Начинкина, а также (фрагментарно) французский перевод Э. Понсуа. Зеленым цветом отмечены правильные варианты, красным — ошибочные (в русских переводах — всюду, во французском — выборочно).
|
Греческий оригинал |
Перевод Асмуса |
Перевод Начинкина |
Перевод Понсуа (фрагменты) |
| (≡15Β_138≡> Ἐπειδή τήν αἰτίαν δι᾿ ἥν ὑπ᾿ ἀνθρώπων βασιλεύεσθαι ψηφισάμενος ὁ Θεός ἐδικαίωσε, μιᾶς καί τῆς αὐτῆς πάντων ὑπαρχούσης τῆς φύσεως, καί πάντας τῷ κατ᾿ αὐτήν ἁπλῷ λόγῳ τούς μετέχοντας αὐτῆς ὁμοτίμως ἀποφαινούσης, γραφῆναι ὑμῖν ἐκελεύσατε, ἐρῶ κατά τήν ἐμήν δύναμιν, μηδέν ἀποκρυπτόμενος, ὧν παρά σοφῶν καί μακαρίων ἀνδρῶν παρέλαβον· τά πολλά περικόπτων ὅσα ῥηθῆναι περί τούτου διά τό σύντομον ἐνδέχεται. Λόγος ἀληθής, ὥς φασι, μυστικῶς ὑπαγορεύει, τόν δεσπόζειν κατά χάριν τοῦ πεποιηκότος αὐτόν Θεοῦ, παντός τοῦ ὁρωμένου κόσμου λαχόντα ἄνθρωπον, διά τοῦ κατά παράχρησιν τρόπου, τῶν ἐμφύτων δυνάμεων τῆς ἐν αὐτῷ νοερᾶς οὐσίας, πρός τά παρά φύσιν τρέψαντα τάς κινήσεις, ἑαυτῷ τε καί τῷ παντί τούτῳ κόσμῳ, τήν κρατοῦσαν νῦν αὐτῶν ἀλλοίωσιν καί φθοράν, κατά κρίσιν εἰσενέγκασθαι τοῦ Θεοῦ δικαίαν· ἵνα μή πρός τά παρά φύσιν ἀθάνατος ἐπ᾿ ἄπειρον ἡ τῆς ψυχῆς δύναμις αὐτῷ κινουμένῳ φυλάττοιτο· ὅπερ ἐστίν οὐ μόνον κακίας τό ἔσχατον, καί τῆς αὐτοῦ τοῦ ἀνθρώπου ἀληθοῦς ὀντότης ἀρίδηλος ἔκπτωσις, ἀλλά καί σαφής τῆς θείας ἀγαθότητος ἄρνησις. | Поскольку Вы повелели написать Вам, по какой причине Бог Своим постановлением судил людям царствовать над людьми, при том что природа всех одна и та же и являет всех по простому ее смыслу причастных ей равночестными, то скажу по силе своей, не скрывая ничего из того, что приял я от премудрых и блаженных мужей, урезая многое, насколько вместимо сказать об этом вкратце. Слово истинное, как говорят, таинственно внушает, что когда человек, по дару сотворившего его Бога, получил в удел владычество над всем видимым миром и образом злоупотребления обратил движения природных сил умной сущности, которая в нем, к тому, что против природы, и внес и в себя, и в весь этот мир, по праведному суду Божию, владеющее ныне ими изменение и истление, чтобы у него, движущегося к тому, что против природы, не сохранялась до бесконечности бессмертная сила души, что есть не только крайнее зло и очевиднейшее отпадение от истинного существа самого человека, но и явное отрицание Божественной благости. | Поскольку вы понуждаете изложить причину, ради которой судом Своим постановил Бог, чтобы люди управлялись людьми, хотя у них у всех одна и та же природа, всех причастных себе просто поэтому являющая равночестными, скажу, как смогу, ничего не скрывая из воспринятого от мудрых и блаженных мужей, но пропуская ради краткости многое, что об этом можно бы сказать. Истинный разум, говорят, таинственно указывает, что человек, по милости сотворившего его Бога получивший в удел господство надо всем видимым миром, образом злоупотребления обратил движения врождённой силы своей умной сущности к противоестественному и тем, по справедливому суду Божиему, внёс в себя и во весь мир ныне властвующую изменчивость и смертность, дабы сила души не сохранялась навечно бессмертной у стремящегося к противоестественному, что было бы не только крайним злом и очевидным отпадением от истинного бытия самого человека, но и явным отрицанием Божественной благости. | Puisque vous m'avez demandé de vous écrire sur la raison pour laquelle Dieu a décrété dans Sa justice que l'homme soit gouverné par l'homme, bien que leur nature une et la même montre qu'elle est pour tous d'égal honneur, qui participent tous de son verbe simple, je parlerai selon mes forces, sans rien cacher de ce que j'ai emprunté aux sages et aux bienheureux, en élaguant néanmoins pour etre bref beaucoup de ce qu'il y aurait à dire. |
| Διά τοῦτο ὁ πολύμοχθος οὗτος, καί πολυστένακτος τῶν ἀνθρώπων βίος, διά τῆς πολλῆς ἀλογίας καί ἀταξίας τῆς αὐτόν τιθηνούσης ὕλης, ἄλλο τε ἄλλως φέρων τε καί φερόμενος· καί ἀκριβέστερον εἰπεῖν, ἐν τῷ φέρεσθαι φέρων πάντας ἀνθρώπους, τῶν ἐν αὐτῷ δεινῶν μετόχους πάντας καθίστησι· καί οὐδένα παντελῶς ἀφίησι τῆς αὐτοῦ ταραχῆς ἐλεύθερον. Καί τοῦτο κατά (≡15Β_140≡> τόν πρέποντα τῆς τοῦ Θεοῦ σοφίας διετυπώθη λόγον, ἵνα τόν παρόντα βίον παραλόγως κατά διάθεσιν ὑφ᾿ ἡμῶν ἀγαπώμενον, κἄν ὀψέ ποτε τῷ πάσχειν ὑπ᾿ αὐτοῦ κακῶς κατά περίστασιν, ὅσον βλάπτειν οἶδεν ἡ πρός αὐτόν φιλίαν μεταμαθόντες, γνῶμεν ὅτι πολύ τῆς πρός αὐτόν ἑνώσεως ὁ χωρισμός ἐστιν ἡμῖν χρησιμώτερος· καί τό πρός αὐτόν μῖσος, κατά λόγον ἐνδίκως κυρώσωμεν· καί φυγόντες τήν τῶν ὁρωμένων φύρσιν καί ταραχήν, πρός τήν τῶν νοουμένων εὐσταθῆ ταυτότητα σωφρόνως τόν πόθον μεταθώμαθα. | Посему эта многотрудная и многоплачевная жизнь человеков, чрез многое неразумие и бесчиние вскармливающего ее вещества, разное и по-разному неся и вынося, и, точнее сказать, в перенесении [скорбей] неся всех людей, всех делает причастными присущих ей ужасов и никого не оставляет совершенно свободным от свойственного ей волнения. И сие предписано по соответственному промышлению Божией премудрости, чтобы мы, научившись, наконец, хотя бы и поздно, злостраданиями, жизнию причиненными в обстоянии, сколь вредить умеет дружба с нынешней жизнью, которую мы расположены любить вопреки разуму, познали, что отделение для нас полезнее, чем соединение с нею, и разумно утвердили справедливую ненависть к ней и, избежав смешения и смущения видимых [вещей], целомудренно и благоразумно перенесли желание на благостоятельную тождественность [вещей] умопостигаемых. | Поэтому многострадальная эта и многоплачевная жизнь человеческая, влекущая и влекущаяся то туда, то сюда [254] из-за великого неразумия и неупорядоченности питающей её материи, или, точнее говоря, в своём влечении влекущая всех людей, делает их соучастни-ками своих мучений, никому не позволяя полностью освободиться от её волнения. И образовалось это по приличествующей Божественной мудрости причине: чтобы мы о настоящей жизни, которую мы безрассудно любим по собственному расположению, претерпеванием страданий от её обстоятельств узнали, хотя бы и поздно, сколько вреда приносит привязанность к ней, и ведали, что много полезнее нам отдаление от неё, нежели с ней соединение и по здравому рассуждению возненавидели бы её, и, покинув смешение и волнение видимых вещей, благоразумно обратили бы наши желания к устойчивой неизменности умопостигаемых. <452> | |
| (=0452=) Ἀλλ᾿ ἐπειδή καί μαστιζόμενοι, καί μυρία πάσχοντες δεινά, τῆς πρός αὐτόν φιλίας τόν δεσμόν λύειν οὐκ ἀνεχόμεθα, κατά πρόνοιαν ὡς σοφός καί ἀγαθός, τόν τῆς βασιλείας τοῖς ἀνθρώποις ὁ Θεός διετύπωσε νόμον· τήν προγνωσθεῖσαν διά τήν ἄνεσιν ἔσεσθαι κατά τόν βίον πολλήν τῆς κακίας λύσσαν ἀναστέλλων πόῤῥωθεν· ἵνα μή γένωνται κατά τούς ἰχθύας τῆς θαλάσσης, ἀλλήλων οἱ ἄνθρωποι παραναλώματα· μηδενός ἐπιστατοῦντος, καί τήν ἄδικον τοῦ δυνατωτέρου κατά τοῦ ὑποβεβηκότος ὁρμήν κωλύοντος. Διά τοῦτο, κατά τό εἰκός, ὡς οἶμαι, βασιλεία τῶν ἀνθρώπων τῷ γένει ἀναγκαίως ἐπεισήχθη· σοφίαν παρά Θεοῦ λαβοῦσα, καί δυναστείαν· καί ἡ ὁμότιμος φύσις εἰς τό ἄρχειν καί ἄρχεσθαι μερισθῆναι συνεχωρήθη. Ὅπως τῇ μέν, τάσσῃ τούς νομίμως τοῖς θεσμοῖς τῆς φύσεως πειθομένοις· τῇ δέ, κολάζῃ δικαίως τούς εἴκειν τούτοις δι᾿ αὐθάδειαν γνώμης μή βουλομένους· καί τήν δικαιοσύνην ἐντεῦθεν πᾶσι χαρίζηται, πόθῳ καί φόβῳ βραβευομένην· δι᾿ ἧς τό ἀνώμαλον τῆς τοῦ καθ᾿ ἕκαστον γνώμης ἀπογενόμενον, τό ἐν πᾶσι τῆς φύσεως ἴσον γαληνόν τε καί ἥμερον λαμπρῶς διαδείκνυται. Ὅπερ οὐκ ἄν ἐγεγόνει ποτέ, μή τοῦ φόβου κολάζοντος τήν ἄφρονα τῶν πολλῶν πρός ἀτοπίαν ὁρμήν, καί βίᾳ πρός τῶν σωφρόνων δι᾿ ἀπειλῆς ἄγοντες γαληνότητα. Ὅ γάρ πέφυκε λόγος τούς σώφρονας πείθειν ἑκουσίως ἀσπάζεσθαι, τοῦτο στέργειν ὁ φόβος τούς ἄφρονας εἴωθεν ἀκουσίως βιάζεσθαι. | Но поскольку и бичуемые и претерпевающие многие тысячи зол мы не отваживаемся разрешать узы дружбы с [жизнию сею], Бог, яко Премудрый и Благий Промыслитель, предписал человекам закон царства, заранее отгоняя великое неистовство зла, которое, как [Он] знал наперед, будет в жизни через своеволие, чтобы люди не стали друг для друга пищею, подобно рыбам морским, когда никто не начальствует и не препятствует сильнейшему беззаконно нападать на нижестоящего. Посему, я думаю, как и подобало, по необходимости было внесено в человеческий род царство, приявшее от Бога премудрость и могущество, и равночестная природа допустила разделение на начальство и подначальность, чтобы [подначальностью] упорядочивались законно повинующиеся законоположениям природы, а [начальством] справедливо наказывались по своенравию воли не желающие им уподобляться, и таким образом всем даровалась справедливость, распоряжаемая желанием и страхом, коею исчезают неровности воли каждого и природы, которая во всех светло является равною, спокойною и кроткою. Этого никогда бы не произошло, если бы страх не сдерживал неразумного устремления многих к неуместному и не вел насильно, угрозою, к тишине целомудрия и благоразумия. Ибо то, что разум естественно убеждает целомудренных добровольно с любовью принимать, то самое страх имеет обыкновение принуждать неразумных терпеть против воли. | Но раз мы и терпя бичевание, и страдая от тысячи зол не в состоянии разорвать дружескую связь с жизнью, премудрый и благой Бог по Своему промыслу составил людям закон владычества, издревле сдерживая бешенство порока, которое по распущенности явилось бы в жизни, чтобы без начальствующего и останавливающего беззаконный натиск сильнейшего на слабейшего люди не стали, как рыбы морские, истреблять друг друга. Ради этого, думаю, как и следовало, и было по необходимости установлено роду человеческому владычество, принявшее от Бога мудрость и могущество, и равночестной природе допущено разделиться на начальствующих и находящихся под началом. Так что мудростью правит владычество теми, кто законопослушно повинуется установлениям природы, могуществом же справедливо обуздывает тех, кто по своенравию воли не желает им следовать, и таким образом дарует всем справедливость, управляя доброй волей и страхом; а устраняя различие произволений между людьми, ясно выказывает во всех безмятежное и кроткое равенство природы. Чего никогда бы не было, если бы не страх, обуздывающий стремление толпы к порочному и угрозами насильно приводящий к безмятежности, свойственной разумным. Ведь то, что разум убеждает разумных любить добровольно, страх заставляет неразумных соблюдать против воли. | Mais, dès lors que, meme fustigés et souffrant de mille maux, nous n'acceptons pas de délier le lien de notre affection pour elle, II arrête ce délire inouï de malice qu'il prévoyait devoir survenir dans cette vie par notre licence, en sorte que les hommes, tels les poissons de la mer, se dévorent entre eux, aucun d'eux ne prenant la tête pour empêcher l'inique oppression des plus puissants sur les derniers, [les plus petits]. C'est ainsi que, par une juste necessite des choses, un gouvernement par des hommes est intervenu sur le genre [humain], tenant de Dieu sagesse et pouvoir. Il a permis que leur nature d'égal honneur fut divisée en gouvernants et gouvernés. De cette manière, d'un côté il range ceux qui obeissent aux lois de la nature, de l'autre il empêche avec justice ceux qui par presomption ne veulent rien leur céder. Ainsi est accordée à tous une justice balancée par le désir et la crainte; l'inégalité due aux jugements de chacun s'éloigne, et le calme et l'équanimité de la nature en tous apparaissent en toute clarté. Ce qui ne serait jamais arrivé si la crainte n'avait empêché les impulsions délirantes pour des absurdités et si la force ne les avait contraints a la sérénité de gens plus maitres d'eux-mêmes. La raison a pour elle de persuader ces derniers de l'accepter volontiers, et la crainte de forcer les insensés à l'aimer quoi qu'ils en veuillent. |
| Διά ταύτην ἐγώ τήν αἰτίαν τῷ βίῳ τῶν ἀνθρώπων παρεισελθεῖν (≡15Β_142≡> τήν βασιλείαν συγχωρηθῆναι μεμάθηκα, καί ἀποδέχομαι τόν λόγον ὡς ἀληθῆ, καί τῆς αἰτίας διδάσκαλον. Εἰ δέ τις καί ἕτερος ταύτης λόγος καθέστηκεν αἴτιος κατά τήν θείαν Γραφήν, τοῦτον εἶναι μόνοις ἡγοῦμαι ληπτόν τοῖς καθαροῖς τήν διάνοιαν. Πλήν δι᾿ ὅμως, οὐδ᾿ οὗτος τοῦ σκοποῦ τῆς θείας ὁλοσχερῶς ἀπᾴδει Γραφῆς. Κἀκείνη γάρ παραιτησαμένοις ἀνθρώποις τήν τοῦ Θεοῦ βασιλείαν, συγχωροῦντα τόν Θεόν ἀφηγεῖται, κἄν ὑφ᾿ ἑαυτῶν βασιλεύεσθαι· ἵνα μή τό ἄτακτον τῆς ἀναρχίας πολυαρχίαν ἐργάσηται καί στάσιν φθοροποιόν ἐντεῦθεν τῷ παντί γένει τῶν ἀνθρώπων ἐνεργάσηται, μηδενός τήν αὐτῶν ἐπιμέλειαν κατά θείαν ψῆφον πεπιστευομένου· καί λόγῳ μέν τάσσοντος τούς διά λόγου παιδαγωγουμένους πρός ἡμερότητα· δυναστείας δέ φόβῳ κολάζοντος, τούς τήν πονηρίαν τεκταίνοντας· καί τό ἔμφυτον τῆς γνώσεως ἀγαθόν γνωμικῶς τοῖς παρά φύσιν τρόποις ἐφ’ ἑαυτῶν διαφθείροντας. | Я был научен, что по этой причине дозволено в жизни людей войти царству, и я приемлю это объяснение как истинное и научающее причине. Если же есть и иная некая его причина по Божественному Писанию, ее могут постигнуть, считаю, только те, кто чист мыслию. Однако же и это не совершенно разноречит с целью, [означенной] Божественным Писанием. Ибо и оно повествует, что людям, отвергшим Царство Божие, Бог предоставил хотя бы собственное их царствование, чтобы беспорядочность безначалия не произвела многоначалия и этим не ввела во весь человеческий род гибельный раздор, когда никому не вверяется постановлением Божиим попечение о них, никто не упорядочивает разумно воспитуемых разумом к кротости и никто не сдерживает страхом могущества строющих лукавство и природное благое разумение в себе самих своевольно растлевающих поведением противоестественным. | Ради этой причины, как научили меня, и дозволено было [255] владычеству войти в человеческую жизнь; и рассуждение это я принимаю за истинно изъясняющее причину. Если же существует какое-либо иное обоснование владычества, согласное с Божественным Писанием, то оно, думаю, доступно лишь чистым разумом. Впрочем, и это не отклоняется полностью от цели Божественного Писания. Ведь и в нём рассказывается, как Бог допустил, чтобы люди, не желавшие Божиего владычества, управлялись хотя бы людьми (1 Цар 8:7), дабы неупорядоченное безвластие не породило многовластие и не привело затем к губительному мятежу весь род человеческий, раз попечение о нём не вверено Божиим судом никому, кто разумом воспитывающихся управлял бы к миру разумом же, а тех, кто замышляет злое и по произволу губит в себе противоестественным нравом врождённую добродетель ведения, обуздывал бы страхом своего могущества. | La voilà la raison pour laquelle a été introduit un gouvernement dans la vie des hommes, telle que je l'ai apprise, et cette raison je la tiens pour vraie, qui m'enseigne cette cause. S'il est quelque autre raison à cette cause justifiée par l'Ecriture, je pense que cela est seulement pour les purs; à moins qu'elle ne soit en total désaccord avec les vues de l’Ecriture divine. Car celle-ci narre en détail comment, aux hommes qui refusent la gouverne de Dieu, Celui-ci permet qu'ils soient gouvernés du moins par eux-mêmes pour que ne prevale une polyarchie desordonnée, sans tête, et par là l'ingérence d'une rébellion ruineuse pour toute la race des hommes, personne n'obtenant confiance pour s'occuper d'eux par décret divin, [qu'ils soient gouvernes par] quelqu'un qui, par le verbe, met ordre à ceux auxquels le verbe apprend la bonne entente, quelqu'un qui reprend, par la crainte qu'inspire le pouvoir, les artisans d'iniquité qui corrompent le bien inné sciemment par leur comportement contre nature. |
| Ὅστις οὖν βασιλέων, τοῦτον οὕτω φυλάξαι τόν νόμον τῆς βασιλείας ἐσπούδασε, Θεοῦ δεύτερος ἐπί γῆς ἀληθῶς ἀναπέφανται, ὡς θείας βουλῆς πιστότατος γενόμενος ὑπουργός, καί τό βασιλεύεσθαι ὑπό Θεοῦ, βασιλεύειν ἀνθρώπων δικαίως λαχών. Ὅστις δέ τοῦτον παρωσάμενος τόν θεσμόν, ἑαυτῷ βασιλεύειν πάντως διέγνω, καί οὐ Θεῷ, τἀναντία τούτοις εἰκότως ἐργάσηται· τυραννικῶς μέν ἑαυτοῦ (=0453=) τούς ἀγαθούς ἐκτινάσσων, καί πάσης πόῤῥω τιθέμενος βουλῆς καί δυναστείας· νεωτερικῶς δέ τούς πονηρούς ἐπισπώμενος, καί πάσης αὐτούς κυρίους τῆς αὑτοῦ καθιστῶν ἐξουσίας· ὅπερ ἐστί τῶν κρατούντων τε καί κρατουμένων ἔσχατον ἀπωλείας βάραθρον. Ἡμῖν δέ δοίη Θεός ἑκουσίως ὑπ᾿ αὐτοῦ βασιλεύεσθαι, διά τῆς ἐκπληρώσεως τῶν ζωοποιῶν αὐτοῦ ἐντολῶν· καί τούς κατ᾿ αὐτόν ἐπί γῆς βασιλεύοντας, ἀξίως τιμᾷν, ὡς φύλακας τῶν αὐτοῦ θείων διαταγμάτων. | Царь, который потщался так сохранить сей закон царства, воистину явился на земле вторым по Боге, как вернейший помощник Божественной воли и справедливо получивший жребий быть под Царем Богом и царствовать над людьми. Но тот, который отверг это установление и всячески решил царствовать для себя, а не для Бога, будет явно делать противное этому, тиранически отгоняя от себя благих и далеко отставляя их от всякого совета и власти, но ребячески привлекая злых и поставляя их господами всей его власти, что есть для правящих и для управляемых последняя пропасть погибели. Нам же да даст Бог добровольно иметь Его Царем, исполнением животворящих Его заповедей, и достойно чтить согласно Ему царствующих на земле, как стражей Божественных Его постановлений. | Поэтому тот царь, который именно так и постарался соблюсти этот закон владычества, прославлен как поистине второй на земле после Бога, ибо сделался вернейшим исполнителем Божией воли и справедливо получил владычество над людьми через послушание владычеству Бога. Тот же, что отверг этот закон и полностью приписывает владычество себе, а не Богу, естественно, будет творить противоположное этому, прогоняя от себя добродетельных и удаляя от всякого совета и власти, <453> злонравных же безрассудно приближая к себе и назначая повелителями всего своего могущества, что есть пропасть окончательной погибели и правителей, и управляемых. Нам же да подаст Бог охотно подчиняться Его владычеству исполнением животворящих Его заповедей и достойно чтить владычествующих на земле по Его воле, как блюстителей Божиих постановлений. | Quiconque en gouvernant s'applique à préserver cette loi de gouvernement se révèle un vrai lieutenant de Dieu, devenu collaborateur fiable du conseil divin; et d'être lui-même gouverné par Dieu lui vaut de faire régner la justice parmi les hommes. Alors que celui qui rejette la loi et s'arroge de régner par lui-meme et non par Dieu, agit à l’encontre des premiers. Il secoue loin de lui les bons par sa tyrannie, il se place au-dessus de tout conseil et de toute autorité. D'autre part, il attire impudemment les pervers et en fait même les arbitres de son autorité, ce qui est le gouffre ultime de perdition pour qui gouverne et pour qui est gouverné. Que Dieu nous accorde de nous placer volontiers sous Son règne par l'accomplissement du commandement salutaire, et d'honorer ceux qui sur terre gouvernent dans Ses voies en tant que gardiens de Ses divines dispositions. |
Сравнение переводов показывает, во-первых, что перевод прот. Валентина Асмуса — превосходного знатока древнегреческого языка, тонко чувствующего его специфику — абсолютно точен, лишь в некоторых случаях можно говорить о тех или иных вполне допустимых нюансах в интерпретации лексики или синтаксиса. Напротив, перевод Е. Начинкина, в целом неплохой, все же изобилует пропусками и неточностями. Во-вторых, Е. Начинкин, несмотря на хорошее знание французского языка, не сверял свой перевод с переводом Э. Понсуа. Само по себе стремление переводить только с языка оригинала (к сожалению, не всегда встречающееся у русских переводчиков), несомненно, похвально. Однако и опытные переводчики, по окончании перевода, обычно не пренебрегают подобными сверками, ибо равно возможные, но различные интерпретации одного и того же места могут остаться незамеченными. В данном же случае сверка даже с критикуемым специалистами переводом Э. Понсуа могла бы помочь Е. Начинкину избежать явных ошибок. Если такой сверки не сделал переводчик, она могла бы быть проведена редактором, но и этой возможностью, увы, издатели книги не воспользовались.
Впрочем, указанными недочетами можно было бы в известной степени пренебречь, если бы не еще один недостаток, сводящий к минимуму ценность русского перевода. Дело в том, что Е. Начинкин почти всюду (кроме одного места, где стоит существительное «царь») перевел греческое слово βασιλεία («царство») как «владычество», хотя для последнего значения в греческом языке есть целый ряд других слов. Аналогичную ошибку допускает и Э. Понсуа, но французский переводчик в равной мере, наряду со словом gouvernement, использует и règne, что более точно передает смысл «царства». То, что могло бы быть извинительным у переводчика, воспитанного в традициях государства, где революция произошла гораздо раньше, чем в России, и где дух либерализма пустил глубокие корни, совершенно недопустимо у русского переводчика, живущего в стране, которая считала себя «третьим Римом» и где византийские традиции в той или иной мере существовали вплоть до революции 1917 г. Опираясь на перевод Е. Начинкина (где не только дан неверный перевод слова «царство», но и пропущен его антоним — «тиранически»), неискушенный читатель мог бы предположить, что преподобный Максим считал данной Богом любую власть («владычество»), тогда как преподобный говорит исключительно о царской власти.
Указанная семантическая ошибка усугубляется незнанием переводчиком исторических реалий. Как замечает выдающийся историк Византийской империи Г. Острогорский, именно Ираклий оставил прежние титулы самодержца (imperator, caesar, augustus), предпочтя им не употреблявшееся в высших кругах «народное греческое именование 'царь'» (die volkstümliche griechische Bezeichnung βασιλεύς: Ostrogorsky G. Geschichte des byzantinischen Staates. Band 1/2. München, 1963. S. 89; новогреч. пер.: Ostrogorsky G. Ἱστορία τοῦ Βυζαντινοῦ Κράτους. Τ. 1. Ἀθήνα, 1997. Σ. 172–173). Допустимо предположить, что такие важные перемены в титулатуре вряд ли прошли не замеченными прп. Максимом, который ранее (в 610–613 гг.) был секретарем императора Иркалия (см. рецензируемое издание, с. 44), хотя, конечно же, у нас нет неопровержимых доказательств полного исключения возможности «народного словоупотребления» в 10-м письме. (Кстати, можно было бы уточнить мнение П. Шервуда [An annotated Date-List... P. 26], что в данном письме «нет никаких внешних свидетельств» для датировки. Указанный титул был принят Ираклием не позднее 629 г., как свидетельствует одна надпись (Ostrogorsky. Geschichte... S. 89–90. Anm. 2; Ostrogorsky. Ἱστορία... Σ. 256, σημ. 55), что дает приблизительный terminus post quem для 10-го письма, если согласиться с неслучайностью терминологического словоупотребления в этом письме. Заметим здесь же, что датировки отдельных (далеко не всех) писем рассеяны в предисловии Ж.-К. Ларше и не повторены в постраничных сносках к самим письмам, что затрудняет работу с книгой.)
Во французском переводе были изданы только 45 писем, имеющихся в издании Комбефи. В рецензируемую же книгу включены дополнительно некоторые другие послания, не вошедшие в указанное издание (в содержании на с. 10 вкралась досадная ошибка — пропуск отрицания, присутствующего на шмуцтитуле). Три письма переведены З. А. Барзах («А» и «В», с. 253–257; богословско-полемический трактат 12 переведен с латыни, с. 258–264). Окончание письма 8 переведено Г. И. Беневичем (с. 265–266). (Ссылки на имеющиеся русские переводы других посланий приведены на с. 12.) Указанные дополнения, несомненно, полезны и составляют преимущество русского издания перед французским.
Специального комментария составителя книги — Г. И. Беневича (члена редколлегии серии) — удостоилось только окончание письма 8, где обсуждается насильственное крещение иудеев в Карфагене. Надо полагать, что все другие богословские и исторические детали большого собрания писем для издателей не имели такого значения, как столь частный вопрос.
Книга снабжена двумя указателями, составленными Д. С. Бирюковым: древних авторов (где отсутствуют даже такие уточнения, как «свт.»!) и библейских лиц, а также цитат из Священного Писания. В последний указатель включены только прямые цитаты, а аллюзии исключены, тогда как, например, в западных изданиях аллюзии обычно включаются в подобного рода указатели (часто в сопровождении астериска, позволяющего отличить цитату от аллюзии).
Итак, в заключение можно сделать вывод, что по сравнению с французским переводом русское издание имеет некоторые преимущества (определение ряда цитат, включение дополнительных писем), но полезная работа редактора не была доведена до конца. Недостатки же перевода (по-видимому, повторно не сверявшегося с греческим оригиналом или французским переводом другими лицами), иногда критические, во многом снижают ценность книги и заставляют пользоваться ей с осторожностью. Надеемся, что вскоре маленький тираж разойдется и появится новое издание, качество которого будет серьезно улучшено. В целом же мы приветствуем появление целых двух книг, связанных с именем прп. Максима Исповедника, что знаменует собой новый этап в освоении русскими читателями творений этого выдающегося отца Церкви.
А.Г. Дунаев
