Высокопоставленный чиновник Ватикана предельно ясно обозначил видение Католической Церковью перспективы объединения с Восточным Православием: необходимое условие — признание примата Папы Римского.
Секретарь Папского совета по содействию христианскому единству епископ Брайан Фаррелл в недавнем интервью католическому агентству “Zenit” заявил, что православный мир должен (именно так — C.C.) признать примат Папы Римского для преодоления раскола между Римско-католической и Православной Церквами.
«Различий между нами немного, и в основном это психологические и культурные барьеры, нежели фундаментальные богословские отличия. Но есть одна специфическая проблема. Я не называю ее сложной, но ее решение потребует сверхусилий с обеих сторон. Речь идет о принятии положения о первенстве епископа Рима», — заявил епископ Фаррелл.
По мнению епископа, «православные могут его принять». «Однако тот способ, каким примат апостола Петра утверждался на Западе, был совершенно отличен от того, как данный догмат воспринимался на Востоке в течение первого тысячелетия», — добавил он.
Поэтому, убежден епископ Фаррелл, католикам и православным надо сегодня сообща «найти путь к его принятию».
Он напомнил об энциклике Иоанна Павла II “Ut Unum Sint”, в которой почивший понтифик призвал православные Церкви и католических теологов «совместно подумать над способом, как именно идея о первенстве Рима может быть принята с сохранением единства и любви».
Недавно сообщалось, что Папа Римский Бенедикт XVI отказался от одного из девяти традиционных титулов понтифика «Патриарх Запада». Как пояснили в Ватикане, сделано это в качестве жеста доброй воли, нацеленного на установление более тесных связей с Православной Церковью.
В выходящем в свет в марте новом издании официального ватиканского справочника “Annuario Pontificio” за 2006 год титул «Патриарх Запада» отсутствует. В то же время за понтификом остались такие традиционные титулы, как «Викарий Иисуса Христа», «Верховный понтифик Всемирной Церкви», «Служитель служителей Господа».
«В прошлом Патриархат Запада противопоставлялся Патриархату Востока, — пояснил кардинал Ачилле Сильвестрини, бывший руководитель канцелярии по ритуалам восточных Церквей, передает итальянское агентство ANSA. — Я думаю, что Папа хотел устранить такого рода противопоставление, и его поступок мотивировался стремлением к экуменическому прогрессу».
Обращение к Папе Римскому как к «Патриарху Запада», традиционно шедшее в перечне титулов перед «Примасом Италии», появилось после Великого раскола в 1054 году, разделившего Православную Церковь и Святой Престол. Его редко употребляли вплоть до 1870 года, когда этот титул был введен в папскую терминологию на Первом Ватиканском соборе.
Экуменический прогресс, о котором упомянул кардинал Сильвестрини, скорее следует понимать как кризис экуменического движения, косвенным свидетельством чему являются попытки Ватикана придать межхристианскому диалогу некий новый импульс.
Но состоятельность и цели экуменического движения — не предмет рассмотрения в нашем случае. Гораздо интереснее понять, зачем понадобилось папе Бенедикту XVI предпринимать, наверное, непростое для него решение и отказываться от титула «Патриарх Запада», принадлежавшего католической традиции на протяжении почти тысячи лет. И зачем католические иерархи пытаются истолковать этот поступок понтифика как попытку сближения с Православием.
Ответы на эти вопросы лишь на первый взгляд кажутся сложными. На самом деле, и отказ от титула «Патриарх Запада», и попытки рассматривать этот шаг в экуменическом контексте объясняются довольно просто. Представители Ватикана и сам понтифик, видимо, совершенно искренне попытались сделать более чем символический шаг навстречу Православию. Но тем самым Римо-католическая Церковь в лице своих иерархов и самого папы в очередной раз засвидетельствовала принципиальное расхождение с православной традицией в одной из основных областей богословия — экклезиологии, учении о Церкви.
Согласно католическому вероучению, положение римского епископа совершенно особенное, причем не только в Римской Церкви, но и во всем Вселенском христианстве. По крайней мере, титулы «викарий Иисуса Христа», «Преемник князя апостолов», «Верховный понтифик Вселенской Церкви» воспринимаются в католичестве вовсе не как формальное обозначение первенствующего положения римского понтифика в самой Римской Церкви. Это — совершенно ясное воплощение сложившегося на протяжении столетий догмата о примате римского первосвященника, о его главенстве во Вселенской Церкви.
Как известно, в качестве догмата это было сформулировано не так давно, на первом Ватиканском соборе 1870 году. Догмат звучит следующим образом: «твердо держась предания, дошедшего до нас от начала Христовой веры, мы ... учим и объявляем, как богооткровенное учение, что когда римский первосвященник говорит ex cathedra т. е. когда, исполняя свое служение, как пастырь и учитель всех христиан, он в силу своей высшей апостольской власти, определяет учение о вере и нравственности, которое должна содержать вся Церковь, он через Божественную помощь, обещанную ему в лице блаженного Петра, обладает тою непогрешимостью, которой Божественный Спаситель благоволил наделить Свою Церковь, для определения учения относительно веры и нравственности, и что, поэтому такие определения римского первосвященника сами по себе, а не по согласию Церкви, неизменны».
В нынешнем католическом катехизисе сказано недвусмысленно: «Этой безошибочностью обладает в силу своей миссии Римский Первосвященник, глава Коллегии Епископов, когда он как верховный пастырь и учитель всех верующих, которому поручено «утверждать в вере своих братьев», окончательным решением провозглашает положение учения о вере и нравственности».
Несмотря на то что догматически данное положение было закреплено сравнительно недавно, как один из столпов католического вероучения эта идея вошла в сознание западных христиан еще в первые века. Один из первых церковно-канонических конфликтов — между папой Стефаном (254-257 гг.) и святителем Киприаном Карфагенским — имел место еще в III веке. Речь шла о способе принятия в Церковь отпавших во время гонения и раскола новациан. Папа Стефан допускал возвращение отпавших через покаяние, а Киприан Карфагенский настаивал на принятие новациан через крещение. Когда выяснилось различие, то папа Стефан стал требовать от Африканской церкви поступать по римской практике. В 255 г. на соборе в Карфагене принимается решение не признавать крещения еретиков и держаться существовавшей в Африке практики. Узнав об этом, папа пишет в Карфаген и еще раз требует принимать новациан только через покаяние, а самого Киприана Карфагенского называет лжехристом, лжеапостолом, рабом лукавым.
Именно в этом послании впервые папа ссылается на свое преемство от ап. Петра, «на котором утверждены все основания Церкви». Здесь появляется папизм в зачаточном виде. Претензии Рима на главенство — не только политическое, но и религиозно-административное — проявлялись со временем все сильнее.
Насколько серьезно различие в понимании догмата о папском примате в католичестве и православии? В православной традиции главой Церкви является Сам Христос Спаситель, и заменять Его каким бы то ни было образом — викариями ли, наместниками — одинаково неприемлемо. Об этом напомнил недавно епископ Венский и Австрийский Иларион в своем комментарии по поводу отказа Папы от титула «Патриарх Запада»: «По учению Православной Церкви, у Христа нет и не может быть «викария» — земного представителя, который управлял бы Вселенской Церковью от Его имени».
Соответственно, понятие непогрешимости при произнесении Предстоятелем Церкви каких бы то ни было заявлений (ex cathedra либо как-нибудь иначе) для православного вероучения неприемлемо: «Нет человека, который бы не согрешал», «Никто не свят, только Бог». В конце концов главенство папы оставалось бы внутрицерковной проблемой Католической Церкви. Оставалось, если бы, во-первых, папский примат не вошел в противоречие с вероучением всей Церкви, и, во-вторых, если бы Ватикан не ставил этот сомнительный догмат буквально во главу угла диалога с другими христианскими конфессиями. Удивительно, но даже за догмат «филиокве» Ватикан сейчас не сражается так упорно, как за папский примат.
Современное догматическое учение католицизма говорит о том, что Спаситель по Своем Воскресении поручил Церковь, Им основанную, пастырскому попечению апостола Петра. «Эта Церковь, основанная и организованная в этом мире как общество, осуществлена в Церкви католической, управляемой преемником Петра и епископами, находящимися в общении с ним, хотя и вне состава ее обретаются многие элементы освящения и истины, являющиеся дарами, свойственными Церкви Христовой, которые понуждают к кафолическому единству» (Второй Ватиканский собор: Конституции, Декреты, Декларации. — Брюссель, 1992. — С.11).
Папа, Епископ Римский и преемник св. Петра, «есть постоянное и видимое начало и основа единства и епископов и множества верных», — говорится в католическом Катехизисе. «Ибо Римский Первосвященник имеет над Церковью, в силу своей должности наместника Христа и пастыря всей Церкви, полную, верховную и
вселенскую власть, которую он вправе всегда свободно осуществлять».
Папе усваивается также прерогатива созыва Вселенских (в католическом понимании) соборов, причем, гласит Катехизис, «Нет Вселенского Собора, если он не утвержден как таковой или, по крайней мере, не одобрен преемником Петра». Существуют и многие другие положения, всячески «предохраняющие во всем право Римского Первосвященника, которое Он имеет в силу своего служения».
Насколько важным является это вероопределение католицизма, можно судить по тому, что Рим в своем прозелитизме среди «восточных крещенных некатоликов» этот единственный и основополагающий пункт своего вероучения сохраняет в качестве главного условия единения с Римской Церковью.
Пункт 833 Катихизиса Католической Церкви дает определение не-католическим Церквам: «Отдельные Церкви — полностью вселенские через общение с одной из них: Римской Церковью, «которая первенствует в любви». «Ибо с этой Церковью, по причине ее более превосходных начал, должна необходимо согласовываться каждая Церковь, то есть верующие повсюду». «Действительно, от нисхождения к нам Слова воплощенного все христианские Церкви повсюду считали и считают великую Церковь, которая здесь (в Риме), единственной основой и основанием, ибо, по самим обещаниям Спасителя, врата адовы никогда не одолели ее». «Более превосходные начала» и «первенство в любви» довольно причудливо сочетаются в этом документе.
«С теми, кто крещен и носит прекрасное имя христиан, но не исповедует веру в ее целости или не хранит единства общения с преемником Петра, Церковь осознает себя связанной по многим причинам». «Те, кто верует во Христа и принял действительное крещение, находятся в некоем, хотя и неполном, общении с Католической Церковью». С Православными Церквами это общение так глубоко, «что малого недостает, чтобы оно достигло полноты, которая позволит совместное совершение Евхаристии Господней» (п. 837). Что же это за недостающее «малое», которое не позволяет христианам достичь полного общения с Католической Церковью?
Ответом на этот вопрос может послужить униатская деятельность Рима, новый толчок к развитию которой дал Декрет II Ватиканского Собора «О Восточных Церквах». Анализ участия Рима в экуменических контактах за последние десятилетия позволяет заключить, что политика Ватикана имеет единственную цель — прозелитическую: подчинить все конфессии и вероисповедания единому «главе Церкви» — Папе. Поэтому признание примата Папы со стороны не-католиков стало для Ватикана единственным достаточным условием проведения «межконфессиональных диалогов». Неудивительно, что Рим сейчас близок уже к тому, чтобы воспринять в общение «по линии любви» и несториан, и монофизитов, и вообще не христиан: в рамках экуменических «диалогов» стали привычными совместные «моления», в которых католики начали принимать участие с недавнего времени, а именно после II Ватиканского Собора.
Вот и сейчас, епископ Фарелл предлагает Православным Церквам диалог — но какой? Диалог, который не касался бы путей разрешения проблемы непонимания, но предполагал одностороннее признание римских догматических нововведений. А они не перестают быть нововведениями ни от того, что насчитывают несколько столетий, ни от того, что епископ Фарелл считает: между католичеством и православием существуют лишь «психологические и культурные барьеры» и они якобы не касаются вероучения.
Насколько будет возможен диалог, упомянутый епископом Фареллом? В конце концов диалог возможен только тогда, когда стороны проявляют взаимное внимание и уважение к позиции друг друга. «Экуменический прогресс» же, о котором говорит кардинал Сильвестрини, на деле вряд ли объясняется чем-либо иным, кроме как стремлением подчинить Восточные Православные Церкви цезаропапистским планам Ватикана.
И, надо признать, очередная попытка продвинуться в этом направлении сделана не самым изящным образом. Сначала последовал громкий отказ от титула «Патриарх Запада» и почти сразу после этого — прозрачное заявление-намек епископа Фарелла. Обратим внимание: заявления подобного рода делают ключевые фигуры Римо-католической Церкви — епископ Брайан Фарелл является Секретарем Папского совета по содействию христианскому единству, то есть чиновником Римской курии, которому по долгу службы положено заботиться о диалоге с христианскими Церквами. Это лишний раз говорит о том, что идею «догматического творчества» (призванного оживить «экуменический прогресс») в Католической Церкви по-прежнему разделяют на самом высоком уровне. Какие плоды этого творчества нам еще предстоит увидеть в будущем?
Сергей Степанов
P.S. Наиболее полное богословское осмысление вопроса о папском примате дал в свое время Патриарх Сергий (Страгородский) в своей статье «Есть ли у Христа наместник в Церкви?». Патриархия.ru републикует эту работу иерарха, к сожалению, не потерявшую своей актуальности до сих пор.
