Исследователь новейшей истории Русской Православной Церкви М.В. Шкаровский в интервью, опубликованном на сайте «Вода живая», рассуждает об идейном противостоянии нацистской Германии и СССР, внутренней религиозной политике двух стран в годы Второй мировой войны, роли русского патриотизма и Православной Церкви в победе нашего народа в Великой Отечественной войне.

— Михаил Витальевич, задумывались ли Вы как историк над религиозным феноменом Великой Отечественной войны?

— Я действительно очень интересовался этим ракурсом темы, специально искал соответствующие документы в германских архивах и пришел к некоторым выводам. Вторая мировая во многом была войной идеологий. Причем перед верхушкой нацистской Германии стояла цель создания не просто нацистской идеологии или политической религии, но и новой религии в полном смысле слова. В Советском Союзе тоже активно строилась новая идеология, но это не выглядело как создание новой религии, особенно по сравнению с нацистской Германией, тем более что в религиозном плане открыто насаждался атеизм. Были, пожалуй, лишь два периода: в 1920-х и 1960-х годах, когда предпринимались попытки создания религиозного «привеска» к марксистской идеологии.

— И что это были за попытки?

— Введение различных псевдорелигиозных обрядов: красные октябрины, комсомольские «пасхи» (так они назывались официально). Были предприняты попытки создания «молитв» Карлу Марксу, достаточно точно совпадающие с церковными.

— Чем были обусловлены эти попытки?

— Советские идеологи видели, что подавляющая часть населения остается верующей. Даже в 1937 году при переписи таковыми себя назвали 56,7% населения страны, люди не побоялись признаться. А в 1920-е годы религиозность было выражена еще более ярко: христианскую веру исповедовало почти 90%.

В начале 60-х годов, в хрущевское время, на новом витке антирелигиозной пропаганды снова возникли идеи о необходимости замены религиозных обрядов советскими. Появились дворцы бракосочетаний, дворцы регистрации малюток... Некоторые идеологи предлагали создать храмы коммунизма с псевдорелигиозными атрибутами. Но в целом это была еще более робкая волна, чем в 20-е годы, и реализовалась в еще меньшей степени.

— А в чем заключалась новая религия нацистской Германии?

— Вопрос создания новой религии стоял в центре внимания не только нацистских идеологов, но и высших руководителей Третьего Рейха за весь период его существования, с 1933 года по 1945 год. Родоначальником этой кампании был Альфред Розенберг, который еще в 1930 году написал свою печально знаменитую книгу «Мир XX века», главным острием направленную против христианства. В ней говорилось о необходимости создания новой религии. Позже главное руководство религиозной политикой на оккупированных территориях в Третьем Рейхе было поручено партийной канцелярии. Сначала эту политику проводил Рудольф Гесс — начальник партийной канцелярии. После того как в 1940 году он улетел в Англию, по личной директиве фюрера ее возглавил его заместитель Мартин Борман, наряду с самим Гитлером наиболее антирелигиозно настроенный в отношении именно христианства.

Таким образом между коммунистическим режимом в Советском Союзе и нацизмом в Германии в их использовании религиозности населения существовала явная разница: здесь — попытки придать коммунизму религиозные черты выглядели очень маргинально и даже карикатурно, а в Германии новая религия навязывалась как генеральная линия и культивировалась высшим руководством.

Антирелигиозная практика Советского Союза очень интересовала нацистское руководство. Были специальные предписания немецким войскам собирать и вывозить для изучения в Германию материалы, которые составляли опыт антирелигиозной борьбы. Все это рассматривалось как первый этап борьбы нацизма с Церковью. Я читал пропагандистские материалы в обучающих материалах для эсэсовцев: изначально у нацистской идеологии было пять главных врагов, в том числе — Церковь.

После прихода нацистов к власти на территории Германии начались ограничительные меры против католической и лютеранской Церквей. В лютеранской Церкви нацистам удалось произвести раскол с целью создания «Имперской лютеранской Церкви», но часть ее не подчинилась и откололась в так называемую Исповедующую Церковь, в которую ушло около 40% лютеранских пастырей.

С католической Церковью были еще более сложные проблемы. Значительная часть кардиналов выступала против Гитлера. Были даже созданы специальные концлагеря, которые специализировались на духовенстве. Наиболее известен из них Дахау, где содержалось около 2700 священнослужителей, в том числе около 70 православных. Известно, что в их числе были Патриарх Сербский Гавриил (Дожич), сербский епископ Николай (Велимирович). Примерно 5000 католических священников были репрессированы, закрыты сотни монастырей. Но к такой широкомасштабной кампании репрессий, как в Советском Союзе, Германия все-таки не перешла. Хотя Гитлер неоднократно заявлял об этом, но откладывал до окончания войны.

Но был и отдельный антирелигиозный полигон для отработки будущей политики тотального уничтожения христианской Церкви — область Вартегау (территория Польши, присоединенная к Германии) с центром в Познани. Там проживало около 4 млн. населения, в основном поляки, но и 370000 немцев. Кампанию в Вартегау проводил Мартин Борман. Сначала был принят целый ряд законов, которые отчасти копировали советские 30-х годов, а отчасти шли еще дальше. Так, запрещалось объединение религиозных общин выше уровня приходов. Епархиальные и более высокие структуры ликвидировались. Священники должны были не только выполнять свои обязанности, но и иметь светскую работу. Запрещалась социальная, благотворительная, просветительская, образовательная — вся деятельность, кроме сугубо богослужебной. Были ликвидированы абсолютно все монастыри. К 1944 году, когда в Вартегау пришли советские войска, там было закрыто 94% всех храмов и репрессировано 97% священников. Такие же меры — почти стопроцентная ликвидация Церкви — должны были быть применены на всех оккупированных территориях.

— Существовали ли конкретные планы по созданию новой религии?

— Я нашел один из таких планов в немецком архиве, примерно 1939 года, созданный ведомством Розенберга. Этот план с немецкой пунктуальностью был рассчитан на несколько этапов на 25 лет. Новая религия должна была быть синтетической, включать в себя некоторые составляющие. Первое — это германское язычество. Нацисты не просто ввели в официальный календарь зимний и летний солнцеворот, они совершали во время этих праздников достаточно дикие языческие обряды. Например, весной девушки бегали нагими по каким-то священным рощам, и это воспринималось как обряд плодородия. Следующая составляющая новой религии — различные оккультные теории наподобие учения розенкрейцеров, которое в XVIII–XIX веках было распространено в Германии. Третья составляющая — некоторые внешние элементы христианства. Гитлер для новой религии рассчитывал использовать значительную часть христианских храмов и священников, заставив их перейти к исповеданию этой религии. При этом, конечно же, новая религия полностью отказывалась от Ветхого Завета из-за его иудейских корней.

— Может быть эта странная ложная религиозность Гитлера вытекает из желания быть верующим, но при этом отвергать Церковь? Вместо нее он предлагает религию избранного народа. А ведь и христианство — религия избранного народа: если в Ветхом Завете — это еврейский народ, то в Новом Завете — это новый Израиль, то есть все, кто верует во Христа, хотя при этом сама идея избрания не отменяется. Может быть, именно с этим связана ожесточенная борьба Гитлера с еврейством?

— Борьба с евреями действительно имеет мистический оттенок, логически ее трудно объяснить...

— Было ли успешным внедрение новой религии в Германии в широкие народные массы?

— Немцы очень законопослушны. Кроме того, в Германии существовал тотальный контроль со стороны гестапо. Поэтому во всех этих возрожденных языческих праздниках особенно массово участвовало немецкое крестьянство — десятками тысяч. Но, конечно, в то же время большинство немцев являлись верующими христианами. У них такие обряды вызывали чувство возмущения и сопротивления, как и у значительной части немецкого духовенства. Отчасти с этим были связаны репрессии среди немецких христианских священнослужителей.

— Как в свете своих религиозных новшеств нацизм рассматривал войны, которые он вел на разных фронтах?

— Для нацизма война занимала важное место. Одним из краеугольных камней этой идеологии была борьба за существование, борьба за землю для расширения территории тысячелетнего Рейха. Эти завоевания обосновывались, в том числе, религиозными факторами: распространение господства новой идеологии на возможно большее число территорий и народов. Устройство Третьего Рейха предполагало завоевание всего мира.

В этом плане коммунизм представлял собой того врага, которого надо было уничтожить, потому что советское руководство было одержимо идеей повсюду установить мировой социализм. Эти идеологии не могли долго сосуществовать. Были возможны только какие-то временные компромиссы.

Разные настроения

— Мы говорим, в основном, о нацистском руководстве. А как воспринималась война немецким народом, обществом?

— Однозначно нельзя сказать. Даже в германской армии были разные настроения, среди солдат и среди офицеров вермахта было довольно много людей, которые не разделяли нацистскую идеологию, отношение к славянам как к недочеловекам, негатив к христианской религии. Мне лично приходилось встречаться с такими ветеранами Второй мировой войны. Например, Фейдер Хиер, почти 90-летний профессор Гейдельбергского университета. До войны он был лютеранским священником, потом оказался призван в армию, служил на Украине (он рассказывал, как лично помог восстановить там один храм). Увидев то, с чем он столкнулся во время армейской службы, — в частности религиозную политику нацистов, Хиер с возмущением написал критическое письмо на адрес Гиммлера. После этого был издан приказ об его аресте, но в зоне военной администрации, где Хиер служил, этот приказ по каким-то внутриведомственным причинам не действовал. Когда Хиер вернулся в Германию, он написал книгу «Церковная ситуация на Украине в годы Второй мировой войны» и стал крупным церковным историком.

К сожалению, не такие люди, как Хиер, определяли оккупационную политику на территории Советского Союза, а нацистское руководство. Замечу, что между Германией и Советским Союзом, как двумя тоталитарными государствами, имелась существенная разница: в СССР все исходило лично от Сталина, а в Германии существовало большое количество ведомств с противоположной друг другу позицией, и Гитлер выступал неким арбитром в их борьбе и далеко не всегда навязывал свою волю.

Именно этим во многом объясняются успехи религиозного возрождения на оккупированной территории Советского Союза. Например, в Псковской области сложилась такая уникальная ситуация, что командование группы «Север» разрешило деятельность Псковской православной духовной миссии.

— Политика относительной толерантности к Церкви была тактическим ходом для того, чтобы склонить население на свою сторону?

— Да, наступая на горло собственной песне, нацисты демонстрировали эту политику, чтобы настроить население против советского руководства и переманить на свою сторону. Наиболее лояльную к церковной жизни политику проводила немецкая военная администрация на тех территориях, которые были в ее подчинении, — в основном это была прифронтовая полоса, нынешние Псковская, Новгородская и Ленинградская области. Главная цель этой политики — замирить территории, чтобы там не было волнений.

Иную политику старалось проводить рейхминистерство занятых восточных территорий, которое возглавлял Розенберг. В его ведении было два рейхскомиссариата: «Остланд», куда входила Прибалтика, Белоруссия, и рейхскомиссариат Украины. Розенберг испытывал очень сильную неприязнь к Московской Патриархии, и главная цель его политики сводилась к созданию самостоятельных автокефальных православных Церквей, оппозиционных и даже враждебных Патриархии. В эту религиозную политику на оккупированных территориях вмешивалось и высшее руководство Третьего Рейха, и даже лично Гитлер. Еще одна составляющая — Главное Управление имперской безопасности, которое подчинялось Генриху Гиммлеру и которое на первом этапе войны возглавлял Рейнхард Гейдрих, тоже издавало директивы о религиозной жизни на оккупированной территории СССР.

Эти два последних ведомства занимали значительно более антирелигиозную политику, чем даже рейхминистерство занятых восточных территорий. В их директивах, которые в конце концов и возобладали, говорилось о том, что не нужно поощрять развитие церковной жизни. Не запрещать на первых этапах: если верующие сами открывают церкви, то позволять это делать, — но ни в коем случае не проводить богослужения, скажем, немецкому военному духовенству в этих церквях, не помогать восстанавливать. Не должно было быть содействия и контактов в религиозной жизни между немецкой администрацией, воинскими частями и населением оккупированных территорий.

«За что воюем?»

— А что со стороны Советского Союза, с кем и за кого воевал советский народ?

— Хорошо известно, что в первые месяцы войны далеко не все граждане СССР хотели оказывать вооруженное сопротивление вторгшемуся агрессору, около 3 млн. советских военнослужащих на первом этапе войны попало в плен. Десятки, а то и сотни тысяч русских людей не оказали того сопротивления, на которое рассчитывало советское руководство. В некоторых деревнях немецкие войска встречали хлебом и солью. Это во многом объяснялось ситуацией, существовавшей в Советском Союзе в 30-е годы: кампаниями по раскулачиванию, голодом на Украине, ликвидацией «буржуазных элементов» в городе, массовыми репрессиями. Все это создавало почву для недовольства советским режимом и, думаю, большая часть населения страны так или иначе находилась в оппозиции к советскому правительству.

— Как же удалось склонить значительную часть народа к тому, что он взял в руки оружие и устремился против немцев? Ведь не просто какая-то репрессивная машина была включена, Сталину удалось-таки убедить общество, что это война священная.

— Война получилась священной в том смысле, что она стала войной за Отечество. Ведь речь шла о существовании не только Советского государства, но и русского народа, и многих других народов СССР. Основная масса населения достаточно быстро поняла, что в этой войне нужно защищать свое собственное существование. Репрессивная политика немцев на оккупированной территории в первые же месяцы развеяла все надежды. Например, был случай, когда воинская часть вермахта вступила в небольшой городок, ее там население встретило хлебом-солью, а командир сказал: «Погодите радоваться — за нами идут части СС, они будут действовать совсем по-другому...» Это характерный пример: зондер-команды создавались в первый же месяц оккупации и тут же начинали проводить облавы: вылавливали евреев, коммунистов, тех, кто сотрудничал с советской властью. Производились массовые казни, в том числе и публичные. Началась конфискация имущества для нужд немецкой армии. Многие атрибуты советской системы, например, колхозы, были оставлены немцами для «выжимания» всех возможных ресурсов из завоеванных территорий. То, на что, может быть, изначально рассчитывали крестьяне (свободный труд на свободной земле), совершенно не осуществилось.

Отношение немцев к военнопленным тоже очень быстро показало сознательное массовое уничтожение их как живой силы русского народа, как биологического материала, враждебного немцам. При такой политике не могло быть другой реакции, как только начать массовое народное сопротивление. Кроме того, советскими руководителями, в том числе и лично Сталиным, ловко использовались патриотические лозунги и активно возвращалась национальная атрибутика (введение погон по образцу, приближенному к форме царской армии; выпуск орденов Богдана Хмельницкого, Александра Невского и т.п.).

— Насколько наши солдаты и вообще советское общество понимали разницу между немцами как народом и нацистской идеологией?

— Думаю, отношение к немцам было разное. На неоккупированной территории была активна антинацистская и антинемецкая пропаганда. Вот характерный стих про немца: «Сколько раз увидишь его — столько раз убей». Среди определенной части населения это находило поддержку. Но на оккупированной территории многое зависело от того, с какими представителями немецкой администрации соприкасалось население. Мне приходилось беседовать с жителями бывших «под немцем» городов и деревень, которые считают, что, в общем-то, им было неплохо жить тогда. Но для большей части населения это не характерно, особенно там, конечно, где проводились массовые карательные акции, там была ненависть к немцам как таковым.

— Что все-таки стало залогом победы в этой войне?

— Часто говорят про патриотизм нашего народа. Но мне кажется, что советский патриотизм очень мало действовал в годы Второй мировой войны. В неизмеримо большей степени проявился русский многовековой патриотизм. Нельзя сбрасывать со счетов и позицию Русской Православной Церкви. Думаю, очень важную роль для многих слоев населения сыграло обращение 22 июня Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского).

— Насколько оно было услышано?

— Оно широко читалось во всех действующих храмах, хотя их было и немного. Всего за годы войны митрополит Сергий написал более 70 патриотических посланий. Они распространялись в виде листовок большими тиражами, даже на оккупированной территории. Издавались послания не только Местоблюстителя, но и других архиереев. Наш ленинградский митрополит Алексий (Симанский) написал несколько десятков посланий.

— Значит, основным вкладом в победу была сознательность населения, основанная на многовековом патриотизме?

— Не только, конечно. Это сложное явление: какая-то часть народа была проникнута советскими идеями, ведь существовала мощная коммунистическая партия, которая проводила свою агитацию. Другая часть населения была мобилизована в армию в принудительном порядке, на фронте действовали так называемые заградотряды, которые принуждали идти в бой...

— Сейчас очень много спорят о том, кто победил в войне — Сталин или народ? Были ли какие-то военные успехи советского руководства или подавление противника достигалось ценою десятков и сотен тысяч убитых?

— Об успехах нашей стратегии говорить особо не приходится. В первую половину войны наши полководцы и военачальники значительно уступали немецким. Но и в дальнейшем, когда война шла уже в наступательном направлении, боевое искусство было не на очень высоком уровне. Это подтверждается фактом, что общие потери во всех крупных операциях Советской армии по отношении к немецкой были примерно один к четырем. Если бы народ не стал достаточно быстро воспринимать эту войну как войну за свою Родину, то никакой Сталин и никакое командование не смогли бы одержать эту победу.

— Получилось, что война стала в каком-то смысле спасением для сталинского режима?

— Можно сказать, что так. Были, естественно, позитивные итоги войны: сокрушение нацистской Германии, которая несла рабство и уничтожение большей части народов Европы. Но были и негативные результаты, в том числе — укрепление на какое-то время сталинского репрессивного режима в России.

Беседовал протоиерей Александр Сорокин